Читать книгу Петербургское действо. Том 1 - Евгений Салиас-де-Турнемир - Страница 14

Через часа два после ухода Шепелева к дворцу принца подъехал Фленсбург и, поспешно поднявшись по лестнице, быстро прошел в кабинет. Он нашел принца и ротмейстера за завтраком. Котцау немного повеселел, привык, должно быть, и, с увлечением что-то рассказывая, часто поминал кенига Фридриха, Пруссию и Берлин.

– А?.. – воскликнул принц при появлении адъютанта. – Was giebt es Neues, mein liebster?[17]

Разговор продолжался по-немецки.

– Я был прав, Hoheit[18], я навел справки, и оказывается, что это все тот же цалмейстер Орлов. Он с братом заехал с охоты и встретил господина Котцау в «Красном кабачке».

– Schцn! Wunderbar![19] Отлично. Очень рад. Очень рад. Вот и случай… – весело воскликнул принц, потирая руки; и, встав, он начал бодро ходить по горнице.

Котцау с удивлением взглянул на принца. Радость эта ему, очевидно, не нравилась. Ему было не легче от того обстоятельства, что Орлов, а не кто-либо другой нарядил его так.

– Что же изволите мне приказать, Hoheit?

– Ничего, мой любезный Фленсбург. Ничего. Я дождусь десяти часов. Теперь восьмой. И поеду к государю. А в полдень господин Котцау будет бригадиром, ради удовлетворения за обиду. А господа Орловы поедут далеко, очень далеко… За это я ручаюсь, потому что я еще недавно подробно докладывал об них государю. И не раз даже докладывал. Пора! Пора!

– Но теперь, Hoheit, разве вы не прикажете мне обоих сейчас арестовать? – спросил холодно Фленсбург.

Принц остановился, перестал улыбаться, как-то заботливо подобрал тонкие губы и, наконец, повел плечами.

– Я полагаю, что ваше высочество как прямой начальник всей гвардии можете сами, без доклада государю, распорядиться арестом двух простых офицеров, которые буянят всю зиму и безобразно оскорбили господина Котцау, иностранца, вновь прибывшего в Россию, фехтмейстера, который пользуется, наконец, личным расположением короля.

– Да, да… Конечно… – нерешительно заговорил принц. – Я доложу его величеству. Я все это доложу, Генрих. Именно как вы говорите.

Принц называл любимца его именем только в минуты ласки.

Фленсбург повернулся, отошел к окну и молча, но нетерпеливо стал барабанить по стеклу пальцами. Толстогубый Котцау вопросительно выглядывал из-под миски на обоих. Он раздумывал о том, что этот адъютант Фленсбург более нежели правая рука принца.

Наступило молчание.

Принц Жорж, пройдясь по комнате, заговорил первый:

– Как ваше мнение, Фленсбург? Скажите. Вы знаете, я очень, очень ценю ваше мнение. Вы лучше меня знаете здесь все. – Принц налег на последние слова.

– Ваше высочество хорошо сделаете, – холодно заговорил тот, обернувшись и подходя к принцу, – если прикажете мне вашей властию и вашим именем тотчас арестовать двух буянов. А затем, ваше высочество, хорошо сделаете, если свезете господина Котцау в этом виде к государю.

– Как? – воскликнул принц.

– О-о? – протянул и Котцау, которому показалось это предложение бог знает какой глупостью.

– Да, в этом виде. Тогда все обойдется отлично. А иначе ничего не будет. Ни-че-го!! – сказал Фленсбург.

– Почему же?

– Ах, ваше высочество, точно вы не знаете!!

Принц подумал, вздохнул и выговорил:

– А если они вам не будут повиноваться?

– Только этого бы и недоставало, – громко и желчно рассмеялся Фленсбург. – Да, скоро мы и этого дождемся. Нынче меня ослушаются, а завтра и вас самого, а послезавтра и…

– Ну, ступайте, – слегка вспыхнув, вымолвил принц. – Арестуйте и приезжайте… сказать… как все было.

Фленсбург быстро вышел, будто боясь, чтобы принц не переменил решения. Встретив в передней Михеля, он стал ему скоро, но подробно приказывать и объяснять все касающееся предполагаемой поездки принца во дворец вместе с Котцау. Затем он с сияющим лицом направился в свою комнату.

Во всем Петербурге не было для голштинца офицеров более ненавистных, чем братья Орловы, и в особенности старший. Была, конечно, тайная причина, которая заставляла Фленсбурга, сосланного когда-то по жалобе теперешней государыни, ненавидеть этого красавца и молодца, который кружил головы всем столичным красавицам и которому, наконец, стала покровительствовать и сама государыня.

Выслать из Петербурга безвозвратно и угнать куда-либо в глушь этого Орлова было мечтой Фленсбурга уже с месяц.

Сначала он выискивал другие средства, думал найти случай умышленно повздорить с Григорием Орловым и просить у принца заступничества, высылки врага. Но это оказалось опасным вследствие хорошо известной всему городу невероятной физической силы Орловых. Один из приятелей голштинцев предупредил его, что Орлов способен будет убить его просто кулаком, и все объяснится и оправдается несчастным случаем. А Фленсбург уже давно сжился с нравами страны, его приютившей, и знал сам, что на Руси всякий, убивший человека не орудием, а собственным кулаком, не считался убийцей.

«Так потрафилось! Воля Божья!» – объяснял дело обычай. И закон молчал.

Теперь Фленсбург был, конечно, в восторге от дерзкой шалости Орлова с вновь прибывшим фехтмейстером. Его мечта сбылась!.. Дело ладилось само собой.

Но не успел Фленсбург, придя к себе, одеться в полную форму, чтобы отправиться для ареста врага, как тот же Михель явился звать его к принцу.

– Раздумал! Побоялся. Не может быть! – воскликнул офицер.

Михель молча пожал плечами.

– Неужели раздумал?!

– Говорит – нужен указ государя… А впрочем, не знаю. Может быть, и за другим чем вас нужно.

Действительно, принц нетерпеливо ожидал адъютанта и любимца у себя в кабинете и виноватым, заискивающим голосом объяснил ему, что, по его мнению, надо подождать с арестом Орловых. Фленсбург весь вспыхнул от досады и тотчас же, не дожидаясь позволения, вышел быстро из кабинета. Гнев душил его.

В коридоре за офицером бросился кто-то, и чей-то голос тихо, робко повторил несколько раз вдогонку:

– Ваше благородие! А, ваше благородие!

Офицер не обращал внимания и шел к себе. Уже у самых дверей комнаты он, наконец, почувствовал, что кто-то схватил его тихонько за рукав кафтана.

– Ваше благородие! – раздался тот же жалостливый голос.

Фленсбург нетерпеливо обернулся.

– Чего там?

– Ваше благородие, окажите Божескую милость. Ослобоните…

– Чего?

– Ослобоните… Наше дело такое. За утро что делов упустишь. Работник у меня дома один. Одному не управиться. А здесь токмо сборы все одни.

– Да чего тебе надо? – вне себя крикнул Фленсбург.

– Будьте милостивы, ослобоните. А самая работа совсем нам не подходящая. И головку повредить тоже можно. А вы дозвольте, я вашему благородию вашеского укажу… Немца Мыльнера. Тут на Морской живет. Мыльнер этот единым то ись мигом распилит. Мастер на эвто! Ей-богу. А нам где же? И головку тоже – помилуй бог.

– Ты слесарь, что часовой привел ночью?

– Точно так-с.

– Так пошел к черту. Так бы и говорил. Не нужно тебя. Убирайся ко всем дьяволам!

И Фленсбург, пунцовый, злобный, вошел к себе и заперся со злости на ключ.

Слесарь же, собрав свой инструмент с ларя в полу тулупа, прытко шмыгнул из дворца и бегом пустился по улице.

Добежав до угла набережной Невы, он вдруг наткнулся на кума.

– Эвося, Вахромей. Откуда? – воскликнул слесарь и стал живо и весело рассказывать все виденное за утро. – А чуден народ. Ей-богу. Я вблизь-то к ним не лазал, – закончил он рассказ. – А как вздета, куманек! Ахтительно! Первый сорт вздета!

Кум Вахромей все слушал и молчал да все мотал головой.

– Да и не сам, значит… Кабы сам вздел, так за мной бы пилить не послали тады! – объяснил заключительно слесарь.

– Д-да! – заговорил наконец Вахромей. – А я так полагаю, что сам. Что мудреного? Ведь немцы. Надеть-то – надел, ради озорства, а снять-то и не может. Д-да! И опять тоже… На-а-ро-дец?! Нет, наш брат православный коли бы уж вздел, так и снял бы сам. Да! А этот, вишь, колено-то показывать взялся, да и недоделал.

– Сплоховал, значит… – рассмеялся слесарь.

– Сплоховал. Сплоховал! – жалостливым голосом шутил Вахромей.

– В другой раз уж показывать не станет.

– Ни-ни… Озолоти – не станет! Ученый теперь…