Читать книгу Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями - Евгений Сатановский - Страница 7

Монархии до ХХ века были единственной известной на Ближнем и Среднем Востоке формой правления, и до сих пор многие страны региона управляются наследственными династиями. С 1664 г. до настоящего времени власть в Марокко сохранили Алауиты. Правящие Иорданией Хашимиты – эмиры Мекки с 966 г., Трансиордании с 1921 г. и короли Иордании с 1946 г. фактически создали эту страну по соглашению с Великобританией. Это же можно сказать об их кровных врагах, Саудидах, основавших Саудовскую Аравию – в процессе завоевания вошедших в ее состав земель из эмиров захолустной ваххабитской недждской Дарийи, которой они управляли с 1720 г., они в 1932 г. превратились в королей. Основатель династии Аль Бу Саидов в Омане стал имамом и султаном в 1749 г. Эмиры ас-Сабахи правят Кувейтом с 1756 г. Семья Аль-Тани стоит во главе Эмирата Катар с 1850 г. Аль-Халифа с 1783 г. – хакимы, с 1971 г. – эмиры, а с 2002 г. – короли Бахрейна. Ан-Нахайяны являются шейхами Абу-Даби с 1761 г., а Аль-Мактумы – Дубая с 1833 г. На других территориях, входящих в состав Объединенных Арабских Эмиратов, Шарджей (с 1727 г.) и отделившимся от нее в XIX веке Рас-Аль-Хеймой управляет династия Аль Касими. Аджманом – Аль Нуэйми. Фуджейрой с 1876 г. – Аль Шарки. Умм-Аль-Кувейном с 1775 г. – Аль Муалла. Разумеется, влияние этих пяти эмиратов на состояние дел в арабском и исламском мире сопоставимо с тем, которое в Европе имеют Сан-Марино или Андорра. В республиках региона есть много кланов, более влиятельных, чем «малая пятерка» ОАЭ. Однако именно эти эмираты, войдя в состав государства, созданного Нахайянами и Мактумами, обеспечили правлению своих династий легитимность с точки зрения международного права.

Консервативные монархии Аравийского полуострова – жестко ортодоксальная Саудовская Аравия и ваххабитский, но либеральный в отношениях с внешним миром Катар, соседствуют с умеренными суннитскими режимами Кувейта, Бахрейна и ОАЭ, ибадитским Оманом и современной Иорданией с ее бурной парламентской жизнью. Марокко, с давними традициями политической и профсоюзной деятельности, контролем властей над оппозицией и инициированной королем конституцией – постепенно модернизирующийся умеренно-консервативный режим. Стабильность правящих элит во всех этих странах во многом осуществляется за счет экспорта радикальных идей и их приверженцев, осуществляющих джихад за пределами собственной территории. Именно монархии Залива стояли у истоков радикализации политического ислама в суннитском мире в годы борьбы с советскими войсками в Афганистане, создав «Аль-Каиду» из воевавших против «шурави» добровольцев – «афганских арабов». Марокко и Иордания – территория вербовки «пехоты» исламистов. Причем марокканцы действуют в Западной Европе, а такими иорданскими радикалами, как Хаттаб, приходилось заниматься России. Повестка дня монархий Залива включает противостояние экспансии шиитского Ирана, борьбу с проявлениями всего секулярного в политической и общественной жизни на собственной территории и светскими авторитарными режимами и диктатурами арабского мира. Они продолжают поддерживать борьбу исламистов против властей в проблемных регионах стран с большими мусульманскими общинами, включая индийский Кашмир, китайский Восточный Туркестан и российский Северный Кавказ. Это же касается исламских радикалов в западном мире – США, Канаде, Европе, Латинской Америке и странах Юго-Восточной Азии. Их финансовая помощь служит основой джихада в Ираке и Афганистане в такой же мере, как и распространение радикального ислама в Сомали, Судане, Йемене и странах Сахеля. Налаживание отношений с этими режимами позволяет приостановить поддержку ими исламистов на той или иной территории на какое-то время, как это произошло в Чечне после установления личных отношений руководства России с монархами Залива, но до конца эта деятельность не прекращается и при необходимости легко может быть запущена вновь.

Как видно из вышесказанного, на БСВ монархии сохранились только в арабском мире, причем, за исключением Марокко, все они сосредоточены на Аравийском полуострове и примыкающих к нему землях Иордании. Это отнюдь не означает, что традиционная аристократия потеряла власть в других частях региона. Шейхи племен, главы религиозных орденов, землевладельцы из старых феодальных родов пользуются широкими полномочиями на территориях, которые контролировали и часто продолжают контролировать их семьи или религиозные последователи. Влияние Ага-хана на исмаилитов, Джумблатов и Арсланов на ливанских друзов, шейха Фадлаллы на ливанских, а ас-Садров на иракских шиитов, Барзани и Талабани на иракских курдов – лишь несколько примеров этого. Происхождение до сих пор играет огромную роль на БСВ, как и во многих других регионах мира, включая те, где сословное деление формально упразднено. Потомки «старых семей» часто ведут активную политическую деятельность в парламентах, занимают посты министров и губернаторов, президентов и премьер-министров, конкурируя с пробивающимися во власть выходцами из армейской верхушки, партийными аппаратчиками и лидерами радикальных исламистских группировок. История жизни и смерти Зульфикара и Беназир Бхутто в Пакистане – яркий пример этого.

Ближневосточные монархии вынуждены лавировать между автократическими традициями и давлением – изнутри и извне, ограничивая свои полномочия в пользу той или иной формы парламента или консультативной шуры с более или менее ограниченными полномочиями. Традиционно глава династии или кто-либо из его ближайших родственников является главнокомандующим вооруженными силами страны или национальной гвардией (в Саудовской Аравии), состоящей из элитных подразделений – опоры режима в случае попытки военного переворота. Так, в Иордании король Хусейн являлся фактическим главой созданных им военно-воздушных сил и лично принимал участие в боевых действиях и подавлении мятежей, а его сын, король Абдалла II, командовал десантными войсками. Не менее существенным является контроль над спецслужбами – мухабаратами, который также осуществляется в большинстве случаев членами правящей семьи, – наиболее известен в этом качестве саудовский принц Турки аль-Фейсал. Опорой марокканской и иорданской монархий в массах является происхождение, восходящее к потомкам пророка, которое освящает власть правящих династий с точки зрения ортодоксального ислама. Все они опираются на те или иные кланы или племена – собственные, родственные или союзные, подавляя и ограничивая прочее население страны. В Иордании этой опорой служат черкесы и чеченцы – потомки военных поселенцев Оттоманской империи, а также «классово близкие» Хашимитам бедуины, держащие под контролем составляющих большинство населения палестинцев. В Саудовской Аравии суннитские ваххабитские кланы Неджда, выступающие единым фронтом против населения Хиджаза, шиитов Восточной провинции, зейдитов Ассира и других жителей завоеванных Абд аль-Азизом ибн-Саудом провинций. В Омане – племена севера и белуджская гвардия против южан Дофара. В Кувейте – оседлое местное население против бедуинов – «бидунов». Etc.

В монархиях действует правило социальной пирамиды, характерное и для других арабских стран. Наверху – правящая элита и ее «группы силовой поддержки», в том числе наемники-иностранцы. Ниже – собственное арабское население, разделенное по происхождению и роду занятий. Еще ниже – работающие на территории данной страны арабы-иностранцы (на Аравийском полуострове египтяне, палестинцы, ливанцы) и наконец – иностранные рабочие. Разумеется, существуют исключения из правил и исключения из исключений. Статус выходца из состоятельной торговой семьи, постоянно живущей в том или ином государстве Залива, работающего там западного финансиста, военного или чиновника и, тем более, ветерана местной армии выше, чем статус учителя или инженера из арабской страны, не говоря уже о временных рабочих. Пример – карьера бывшего ливанского премьера Рафика Харири в Саудовской Аравии. Это касается ливанцев в КСА, персов в ОАЭ и Катаре, выходцев из Индии или Пакистана в Омане и всех прочих групп такого рода – до наступления очередного военно-политического кризиса, в рамках которого с территории любой страны региона может быть изгнана любая община. Именно это произошло с палестинцами в странах Залива и выходцами из Йемена в Саудовской Аравии после того, как ООП и Йемен поддержали аннексию Кувейта войсками Саддама, персами и ливанскими шиитами на Бахрейне в разгар «арабской весны», а также сирийскими рабочими, вынужденными покинуть Ливан по завершении его оккупации войсками Асада.

Стратегический союз с США, Великобританией и Францией обеспечивает безопасность монархий перед растущей угрозой со стороны антиправительственных радикальных группировок – когда-то марксистских, теперь преимущественно исламистского толка, а также агрессивных соседей. Таким соседом для Марокко является Алжир, а для монархий Машрика в недавнем прошлом Ирак, а в настоящее время – Иран. В то же время именно присутствие западных войск на территории «священной земли ислама» – «Острова Арабов» послужило для «Аль-Каиды» и родственных ей группировок поводом для разворачивания вооруженной борьбы с «сионистами и крестоносцами», поворотный момент в которой обозначил теракт «9/11» и война на уничтожение с правящими режимами, «впавшими в неверие – джахилийю». С другой стороны, западные страны воздерживаются от подавления антимонархических выступлений или сепаратистских волнений на арабской земле. Для этого монархические режимы используют собственные силы или экспедиционные корпуса соседних арабских стран, как в Саудовской Аравии и на Бахрейне в 2011 г. Эффективным инструментом ненасильственного подавления протестных выступлений являются финансовые дотации. В виде прямых выплат, льгот или отмены налогов они были использованы в разгар «арабской весны» всеми монархиями Аравийского полуострова. В то же время стесненное финансовое положение Иордании и Марокко заставило их пойти на предоставление ограниченных политических свобод в соответствии с требованиями умеренной части протестующих – логичный, хотя и опасный для будущего монархии путь.

Общей проблемой правящих монархических режимов арабского мира является коммерционализация власти и коррумпированность государственного аппарата на фоне роста образовательного уровня населения и его доступа к информационным ресурсам. Сакральный характер монарха, как носителя «власти от бога» и «отца народа», который поддерживался ушедшим поколением ближневосточных владык, не выдержал столкновения с реальностью у их потомков. Активное участие в бизнес-проектах, в том числе сомнительных, высокопоставленных членов монарших семей (жен, дядей и других близких родственников), а иногда и самих первых лиц или их доверенных придворных, не скрывающих, от чьего имени они действуют, подрывает доверие населения к институту монархии. Потеря роли нейтрального арбитра, стоящего «над схваткой», означает легитимацию свержения лидера государства, не являющегося более фигурой, балансирующей между влиятельными группами в интересах государства в целом. Монарх, перестающий олицетворять страну и начинающий ассоциироваться с каким-либо одним кланом, – это «хромая утка». Отметим, справедливости ради, что та же самая проблема характерна для авторитарных светских режимов региона, в том числе «республиканских монархий». В некоторых из стран, где эта форма правления распространена, в том числе за пределами Ближнего и Среднего Востока, воспроизведен не только монархический механизм передачи власти по наследству (Асады в Сирии, Бхутто-Зардари в Пакистане, Алиевы в Азербайджане, Ганди-Неру в Индии), но и типичные для ближневосточных династий методы управления.

Значительное число аристократических родов и династий Ближнего и Среднего Востока власть в своих странах в ХХ веке потеряли. Тунис и Ливия, Египет и Ирак, Сирия и Турция, Иран и Афганистан более не являются монархиями. Тунисом беи из династии Хусейнидов правили с 1705 по 1957 год. Ливия, управляемая в 1711–1835 годах династией Караманли, которую сместили турецкие власти, потеряв страну в ХХ столетии в пользу Италии, в конечном счете оказалась под контролем эмира Киренаики из рода ас-Сенуси, Идриса I, внука основателя религиозного ордена сенуситов, правившего в качестве короля с 1951 по 1969 год. В Египте свержение в 1952 г. короля Фарука I подвело черту под правлением потомков Мухаммеда Али, хедива Египта с 1805 г. В Северном Йемене Хамидаддины – короли и имамы зейдитов правили Йеменским Мутаваккилийским Королевством с 1948 по 1962 год, когда в результате военного переворота был свергнут вставший во главе династии Сейф-уль-Ислам Мухаммад аль-Бадр. Попытка Великобритании отдать Сирию и Ирак под власть эмиров Мекки и халифов Хиджаза Хашимитов, оттесненных на север в ходе проигранной ими войны с Саудидами, позволила тем удержать под контролем Сирию лишь на один, 1920 год. В соседнем Ираке эта династия правила с 1920 по 1958 год, когда был свергнут и убит король Фейсал. Османские султаны правили Турцией – Великим Османским Государством, или Высокой Портой с 1299 по 1922 год, до отречения Мехмеда VI (в 1923 г. конец турецкой монархии был официально оформлен республиканскими властями). В Иране Пехлеви находились у власти в 1925–1979 годах, когда исламская революция покончила с властью шаха Мохаммеда Резы. В Афганистане власть династии Баракзай, с перерывами правившей страной с 1823 г., пресеклась в 1973 г., после свержения короля – Мухаммед Захир-Шаха. Показательная тенденция развития.