Читать книгу Хлеб наемника - Евгений Шалашов - Страница 2

Гневко доволен: овсом подкрепился, подрался на славу и опять в дороге! Погода теплая и дождя не предвидится. Ну, а что еще нужно для полного жеребцового счастья? О разных мелочах, вроде крыши над головой, пусть у хозяина голова болит.

К вечеру мы выехали к небольшой речке и присмотрели местечко для отдыха. Было еще светло, поэтому я решил разобрать дорожную сумку: высыпал все содержимое на плащ и приступил к разбору реликвий.

Обывателям кажется, что наш брат только и делает, что кочует с места на место в поисках приключений. Но на самом деле «псы войны» бродяжничают тогда, когда их хозяина либо убьют, либо возьмут в плен. Мы не вассалы, что обязаны выкупать сеньора или лить слезы на его могиле. Конечно, слезу, коли нужно, пролить сумеем, особенно, если за это отдельно заплатят. Наемник, после потери «кормильца», предпочитает пристроиться на «хлебное» место: в королевскую армию, в герцогскую или баронскую дружину. Ну, на самый крайний случай – в купеческую охрану или городскую стражу. Мне с этим обычно везло. На самом дне дорожной сумки, в чистой тряпице, лежат боевые награды, заработанные в разных странах.

Есть награды, что кроме воспоминаний, иной ценности не имеют. Скажем, некоторые августейшие особы повадились выдавать нашему брату медали. И, добро бы – золотые или серебряные, так нет – бронзовые и медные! У меня накопился целый ошейник, где крепилось с десяток «Веры и верности», «Честностей», «Честностей и храбростей» и еще каких-то разномастных наград, по которым можно изучать историю и географию Швабсонских земель. В этих краях говорят на одном языке, но королей, герцогов и прочих владетельных суверенов не счесть…

Можно взять и напялить на себя все имевшиеся регалии. Но это выглядело бы так же глупо, как выезжать на поле боя в полном турнирном доспехе: красивом, прочном и бесполезном из-за тяжести. А что до медалей … Ценится не то железо, что на шее, а то, что в руке.

Правда, в коллекции есть такие награды, что не постыдился бы иной герцог. Чего стоит «Башня и крест»! Конечно, в материальном воплощении он ни тоффеля не стоит, хотя и весит добрых три фунта.

Получил я его во время войны, затеянной принцем против короля, приходившегося ему старшим братом. Король очень долго штурмовал крепость, где сидел его брат-мятежник. Рота, которой я командовал, захватила надвратную башню и удерживала ее до подхода основных сил. Твердыня была взята, а мятежный братец отправлен в другую крепость уже не как принц крови, а как узник. Король, на радостях, учредил орден. Никто толком не понял, что означал сей знак: то ли торжество законной власти (крест!) над мятежниками (башня!); то ли дух королевской власти (и крест, и башня).

От роты, взявшей башню, осталось семь человек, поэтому награждали вельмож. Я попал под раздачу чисто случайно. Наверное, король решил подразнить своих аристократов!

«Бешенный крест», как обозвали награду остряки (им, наверное, тоже хотелось украсить себя железякой, но – обломилось!) изготавливался из настоящего, первосортного железа, обошедшегося казне в ломаный фартинг, потому что сырье подбирали прямо на поле боя… Король, чтобы объяснить скупость, заявил, что главным мерилом должна быть не материальная, а духовная ценность! Вельможи быстро придумали выход – заказали у ювелиров золотые дубликаты, на что король не возражал.

В те дни я имел кое-какие виды на будущее в этом королевстве, посему тоже стал подумывать о копии, но случилось то, о чем до сих пор пишут в книжках, – узнику передали пирог с начинкой из веревочной лестницы и кинжала. Дело, в общем-то, темное, но закончилось оно для мятежного принца светло и радостно: дворцовая гвардия предпочла свергнуть старшего братца и усадить на престол младшего. Экс-короля отправили в почетную ссылку, где он и погиб. Егеря, загонщики и прочие участники охоты, включая борзых, были наказаны…

Я не успел принять участия ни в заговоре с целью свержения тирана, ни в защите законного монарха, потому что находился в приграничной крепости. Нет, не на положении узника, а напротив – был назначен туда комендантом. Потом, как и положено, начались гонения на сторонников бывшего узурпатора. Про наемника никто бы не вспомнил, не будь я кавалером злополучного ордена. Новый король объявил «Башню и крест» аннулированным. Кавалеры, под угрозой опалы и ссылки, были обязаны сдать знаки отличия в королевскую канцелярию и принести покаяние.

Решив не дожидаться указа о ссылке, я сбежал. Не потому, что питал какие-то чувства к свергнутому королю (ну, какая мне разница, кому служить?), а узнал, что те из кавалеров «Башни и креста», кто каялся, пропадали по возвращению из королевского дворца… Полиция, разумеется, упорно и безрезультатно разыскивала злоумышленников, а потом пришла к выводу, что «имело место месть со стороны бывших сторонников узурпатора».

Оказалось, что я правильно сделал. Не люблю гражданские войны, а гвардии понравилось возводить и свергать королей…

Младший братец пробыл на престоле только полтора года. После двухмесячной резни на престол уселся дальний родственник убитых королей, сумевший скрутить гвардию в бараний рог, а потом и вовсе – расформировать ненадежные подразделения и создать новые, лично ему преданные.

Основоположник новой династии одним указом отменил многие законы и распоряжения своих предшественников, в том числе и аннулирование «Башни и креста» (да и кавалеров не осталось!). Так что, я имею полное право носить на шее, на стальной цепи стальной же орден, с тарелку величиной.

А вот другой знак отличия мог бы быть и потяжелее! Браслет с надписью «За верность», изготовленный из красного золота и украшенный изумрудами, весил всего полфунта. Я таскаю его с собой пять лет, но до сих пор не выковырял ни одного камушка…

Пять лет назад

Герцог Отто Уррийский – невысокий крепыш с седой головой, был, как оказалось, умен и подозрителен.

– Был комендантом крепости? – недоверчиво спросил герцог. – И у тебя есть доказательства?

Я протянул ему указ за подписью короля. Ну, теперь уже – бывшего короля.

– Хм! Странно! – недоверчиво скользнул герцог взглядом по подписи и печати. – Очень странно назначить наемника на должность, за которую обычно претендуют заслуженные офицеры-ветераны. Очень странно…

– Вот, – протянул я герцогу Уррийскому свой орден «Креста и башни».

– А! – развеселился владетель. – Понятно! Кажется, ты был в числе тех, кто брал крепость мятежников? Король чересчур любил своего младшего брата, за что и поплатился… Как считаешь?

Наемнику не положено судить чувства и действия августейших особ, поэтому я неопределенно повел носом. Герцогу это понравилось.

– Сколько лет в драбантах? – поинтересовался он, прохаживаясь по кабинету взад и вперед.

– Пятнадцать лет, четыре месяца и восемь дней, – ответил я.

– И до сих пор жив? – изумился собеседник. – Ну, тогда тебя можно брать на службу… – Он сделал паузу, – не простым стражником, а … начальником стражи, например. Можно – главным телохранителем.

– Как угодно вашему высочеству, – покладисто отвечал я.

Кажется, герцогу теперь я понравился еще больше. Тем не менее, он решил меня поправить:

– Увы, солдат… – вздохнул Отто Уррийский, – не «высочество», а всего лишь «светлость». Хотя, не скрою, очень хотелось бы стать «высочеством». И у меня есть такой шанс…

С чего это герцог откровенничает с «псом войны»? Не иначе – имеются какие-то соображения на этот счет. «Ну, ваша светлость, – мысленно посоветовал я, – если сказал «А», так говори и «Б»…

– Что же, – продолжил герцог, словно уловил мою мысль. – Я вижу – ты старый солдат. Опыта тебе не занимать, а язык за плечами держать умеешь.(«Что за новая идиома? – подумал я удивленно. – «Язык за плечами»? Намек на болтливый язык, от которого может пострадать голова? Надо запомнить!») Так вот, моя жена – племянница короля Шарля Лютецийского. В случае рождения у нас наследника мужского пола, мы, вернее, младенец, – уточнил владетель, – становимся наследниками королевского престола и до совершеннолетия малыша имеем все права принцев крови… Понимаешь?

Я сделал значительное лицо и кивнул. Насколько я знал генеалогию (поскитайтесь с мое меж королевских дворцов, так еще и не такое запомните!), король Шарль имел трех законных детей мужского пола, двух родных и с десяток двоюродных братьев. Количество родных и двоюродных племянников по «линии меча» вообще не поддавалось исчислению. Внучатый племянник короля по «линии прялки» стоял бы в списке претендентов на престол где-то там… Не знаю, на каком месте. Тем более что ему еще следовало родиться! Впрочем, у высоких персон – свои игрушки…

Герцог, остановившись напротив меня, спросил вдруг:

– Как считаешь, старый наемник, на какой должности тебя можно использовать?

Я не стал говорить, что с удовольствием справился бы с должностью производителя младенца, которому суждено встать в ряд королевских наследников, а высказал другое:

– Думаю, ваша светлость, хочет иметь телохранителя для своей супруги – ее светлости герцогини Уррийской.

– Угадал, – удовлетворенно кивнул герцог.

– Осмелюсь поинтересоваться, – почтительно склонил я голову и, дождавшись благосклонного кивка, «осмелился»: – Уже были случаи покушений? Сколько? Был ли кто-нибудь задержан?

– А тебе не все ли равно? – с неким раздражением пробурчал герцог.

– Да нет, ваша светлость, не все равно, – покачал я головой, а потом чмокнул языком для убедительности. – Мне нужно знать – от чего беречь ее светлость, Вашу супругу. Одно дело – сопровождать ее в поездках, на рынках, защищая от толпы, от разбойников. Или, прошу прощения, от бывшего любовника. И совсем другое дело, если я буду знать, что за ней охотится наемный убийца. Скажем, нанятый кем-то из Ваших соперников…

– И в чем разница? – покачнулся герцог на каблуках, выказывая интерес к обсуждаемой теме.

– Разница в том, что нужно не только защищать, а узнать – кто нанял убийцу и постараться опередить его.

– Любопытно… – в некой раздумчивости обронил герцог. – Ответный удар, как я понимаю, отправить убийцу к сопернику. А как узнать имя нанимателя, если убийцу взять живым не удалось? Предположим, у меня много соперников. Как тогда быть?

Определенно, герцог был умен. Посему я не стал строить из себя умника:

– Сложно, долго… – покачал я головой. – Но возможно! Нужно установить личность убийцы, проверить, с кем он встречался в последнюю неделю. Выйдем на посредника, а там – на заказчика. Вряд ли наниматель будет делать это лично… Но все-таки, имея терпение и деньги, всегда можно на него выйти. А уж там…

– Любопытно-любопытно, – уже в который раз повторился владетель. – А, не подскажете, как наказывают нерадивого телохранителя, который не сумел спасти… э-э своего патрона?

– Откровенно говоря, не знаю, – честно ответил я. – Не хвастаюсь, ваша светлость, но мне эта участь будет вряд ли грозить. Чтобы добраться до той особы, которую охраняю я, нужно прежде всего убить меня…

– А ты – бессмертный?

– Ну, бессмертных людей не бывает. Просто кого-то убить сложно.

– Тебя, значит, убить сложно, – в который раз прошелся герцог по залу. – А что ты скажешь по поводу меня?

– Лично про вас сказать ничего не могу. Думаю, что вы владеете оружием так, как и положено дворянину. Но, что касается охраны…

– И где же ты видишь охрану? – деланно удивился герцог.

– За портьерой сидит арбалетчик, – стал я излагать. – Сидит хорошо, но, судя по звуку, пружина натянута слишком туго, даже, (сделал я паузу) перетянута, поэтому арбалет может выстрелить произвольно. Могу еще сказать, что парень нервничает – чересчур громко дышит и сбивает прицел, а потому – за последние десять минут на линии прицела был не я, а вы…

Герцог испуганно обернулся в сторону стрелка. Тот, вероятней всего, от неожиданности, нажал на спусковой крючок. К счастью, я успел слегка отодвинуть его светлость, а иначе остался бы без хозяина, еще не приступив к работе.

– Да я… да я тебя, сукина сына… – закипел герцог, набросившись на несчастного арбалетчика, который, ползая на коленях, скулил и плакал, пытаясь объяснить, что все случилось само собой.

Когда его светлость отвесил недотепе последний пинок и немного успокоился, а избитый стрелок уполз, я продолжил:

– А лучник, что целится в меня через отверстие в балконе, слишком ярко вырядился – красный камзол на фоне серых балясин …

Герцог, встав рядом со мной, вскинул голову и выругался:

– Доннер веттер! И откуда же такие болваны взялись?!

– Не судите их строго, – заступился я за охранника. – Парням нужно немного опыта, вот и все.

– Опыта, опыта, – проворчал герцог. – Пока они опыта набираются…

– Если позволите, ваша светлость, я готов дать им пару занятий и в следующий раз они …

– Следующего раза не будет, – перебил меня герцог. – Если уж совсем откровенно, то эти предосторожности были только ради встречи с тобой.

Теперь настал черед и моему изумлению:

– С чего это такая сомнительная честь?

– Прочти, – протянул мне Отто Уррийский грамоту, сработанную в типографии.

Насколько я знаю, печатают документы тогда, когда их требуется сделать быстро и в большом количестве: Манифесты по случаю восхождения на престол или по случаю розыска государственного преступника. Писцы в этом случае не успевают.

В бумаге, вышедшей из королевской типографии, было обращение к соседям с требовавшим выдачи «злокозненных» сторонников узурпатора Карла Юхана. Числился там и некий наемник Юджин Артакс, «коварным образом втершийся в доверие» к бывшему королю, получивший высокие должности и награды…

– Как думаешь, часто наемники попадают туда, где перечислены только особы королевской крови да титулованная знать?

– Я лично попал впервые, – честно признался я. – Про остальных сказать не могу – не видел и не слышал …

– Вот и я не видел и не слышал, – усмехнулся герцог. – И что ты мне скажешь? Выдам я тебя или нет?

– Воля ваша, – поклонился я как можно ниже и, пытаясь сделать вид, что стараюсь унять нервную дрожь… – Тут ведь либо выдадите, либо – не выдадите…

– Воля моя, это точно, – хохотнул довольный герцог. – Только выдавать тебя у меня нет ни малейшего резона. Общих границ у нас нет. Преступников уррийских, которых можно было бы на тебя выменять, в их тюрьмах тоже нет. Да и числишься ты в общем списке. Стало быть, попал в перечень случайно, из-за этого ордена. Покажи-ка его еще раз.

Его сиятельство внимательно оглядел орден, взвесил на вытянутой руке и хмыкнул:

– Фунта два… Такие ордена хорошо поверх кирасы надевать – болт арбалетный не пробьет. Или – на шею вешать, перед тем как топиться идти…

Возвращая мне «Башню и крест», герцог, как бы мимоходом, обронил:

– Покамест, – выделил он с сожалением, – я не могу учреждать ордена. Но есть и у меня оч-чень неплохая награда для верных людей. Смотри…

Подвернул рукав, Отто продемонстрировал браслет шириной в вершок… Глядя на золото и драгоценные камни, мне захотелось стать верным человеком герцога Отто Уррийского. А герцог, меж тем, еще и подлил масла в огонь:

– Если моя супруга, дражайшая герцогиня, подарит мне сына, то эта награда – твоя.

«Помогу! Без вопросов!» – чуть не ляпнул я, но сдержался…

Дав полюбоваться, Отто Уррийский опустил рукав и стал говорить о моих обязанностях…

Будучи дочерью двоюродного брата короля и супругой Владетельного герцога Уррийского, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия (это ее сокращенное имя!) ненавидела светскую жизнь. Она никогда не показывалась на балах, если, разумеется, это не диктовалось государственной надобностью, терпеть не могла светские рауты и более всего ненавидела гостей, которых была вынуждена принимать едва ли не каждодневно. По слухам, Великая герцогиня хранила верность своему супругу и не принимала дам, имеющих любовников…

Любимым занятием герцогини была охота. Мотаться по прибрежным камышам за диким кабаном, травить волков по свежему снегу, гоняться за лисицами ей было гораздо милей, нежели блистать в собственном ли, или при каком прочем дворе. Любимыми ароматами герцогини были запах конского пота, свежего воздуха и звериной крови (подозреваю, что и навоза тоже…).

Лучшими друзьями герцогини числились егеря и доезжачие, а лучшим подарком она считала не драгоценности, а новое навершие для охотничьей рогатины или италийский арбалет с роговым прикладом и стальной пружиной. Изысканным нарядам, которые герцог покупал для любимой супруги, она предпочитала кожаные охотничьи камзолы и (о, ужас!), кожаные штаны, так несовместимые с достоинством Великой герцогини.

Увы и ах, но герцог не мог запретить жене подобные вольности. В брачном контракте, подписанном при помолвке, когда принцессе было всего десять лет, а Отто уже перевалило за сорок, особой строкой было оговорено, что «муж не будет чинить супруге препятствий при ее развлечениях». Кто же тогда мог предположить, что ставши из девочки женщиной, Лилиана-Августа (и так далее) увлечется охотой? Запретить – означало расторгнуть контракт и потерять надежду стать его высочеством. В то же время герцогиня никогда не уклонялась от собственных супружеских обязанностей, которые Отто мог совершать «не менее одного раза в неделю, но не более десяти раз в месяц».

Однако, хотя герцогиня не противилась супружеским обязанностям, но и забеременеть она не могла. Герцог считал, что виной всему – неумеренная любовь супруги к охоте, когда Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия, не свет не заря срывается с супружеского ложа и скачет в леса. Кроме того, Отто Уррийский опасался, что во время охоты с герцогиней может случиться какая-нибудь неприятность: встреча ли с кабаном на узкой тропе, волк, прорвавшийся через оцепление егерей… Ну да – мало ли еще что…

К сожалению, государственные дела не позволяли владетелю Уррии выезжать на охоту так часто, как это делала его жена. Да герцог и не был поклонником охоты. Вот тогда он решил, что к супруге необходимо приставить человека, который будет на охоте заниматься лишь тем, что беречь Великую герцогиню…

Когда герцог изложил свои соображения, я мысленно застонал. Видимо, взгляд у меня был не очень веселый, потому что Отто Уррийский спросил с беспокойством:

– Что-то не так? Неужели охранять женщину на охоте сложнее, чем охранять от наемных убийц?

– Не то слово, ваше высочество, – по «рассеянности» употребил я титул принцев крови вместо герцогского, но владетель меня не поправил. – Наемный убийца – это всего лишь человек. Стало быть, мыслит по-человечески. Что может стукнуть в голову льву, носорогу, или там, тигру – я не знаю. И уж тем более, что взбредет в голову женщине-охотнице…

– Ну, львы и носороги у нас не водятся, – утешил меня педантичный супруг. – Есть медведи, рыси, кабаны. А вот насчет того, что в голову взбредет охотнице, тут ты прав. Герцогиня очень болезненно воспринимает любого телохранителя, которого я ей даю. Отказаться она не может, но…

– Происходят несчастные случаи … – догадался я.

– Вот-вот, – поддакнул герцог. – У одного из телохранителей лопнула подпруга во время гона за зайцами. Заяц же, как известно, может задними лапами и медведю брюхо распороть. Хорошо, что у охранника была кираса… Еще одного избили до полусмерти егеря и загонщики: дескать, глазел он на герцогиню нехорошо… Эти бездельники мою супругу просто обожают – в огонь и в воду за нее пойдут. Ну, а еще один просто исчез. Вернулся только конь с ободранным боком. Говорят – рысь напала! Трупа так и не смогли найти. Не скрою, Артакс, у меня не так много вассалов …

«М-да, весело, – подумал я, хотя веселиться тут было нечему. – Это как же удастся защитить того (то есть, ту!), кто не хочет защиты? Да еще – как не стать вместо телохранителя жертвой? – поразмыслил я. – Отказываться – нельзя. Герцог-то, вроде бы человек неплохой. Но и хорошим он тоже быть не может…» Намек я понял очень ясно. Будешь служить – награжу, а нет, накажу. Поэтому, ежели что, выдаст он меня, как «злокозненного соратника-сподвижника узурпатора».

– Ваше э-э … Ваша светлость, – нерешительно спросил я. – Разрешено ли мне будет применять меры воздействия к герцогине?

– Не понял… – вытаращился на меня герцог.

– Ну, предположим, если мне придется дернуть ее за руку, сбить с ног, а то и выругать – это не будет преступлением?

– Хм-хм, – подумал несколько секунд герцог, а потом, внезапно повеселев, заявил: – Знаешь, дружище! Если понадобится, для пользы дела, то можешь ее отшлепать! Только, (показал он кулак!) – во всем меру знай!

…Мое знакомство с герцогиней и ее свитой состоялось на следующее утро. После третьих петухов, когда начинают просыпаться коровы и пастухи, а все добрые люди (мы, наемники, в эту категорию не входим) еще спят, герцогиня уже направлялась в конюшню. Туда же сползалась и ее заспанная свита. Я не очень силен в охотничьих премудростях, но если человек держит на поводу (или, как правильно – на поводке?) собак, значит, он – псарь. А, ежели имеет при себе охотничий арбалет (почти такой же, что и боевой, только короче и изящнее), то это, наверное, егерь. Стало быть, псарей было трое, да четверо егерей. Было еще двое парней лакейского вида, имевших при себе лишь охотничьи ножи.

Мне было жаль обитателей замка и жителей городка. Когда ежедневно и спозаранку гавкают собаки и ржут лошади, а потом охотничья кавалькада высекает копытами искры из старого булыжника мостовых, то любители поспать поминают увлечение герцогини не очень добрым словом…

Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия не выглядела красавицей. Когда я впервые увидел ее вытянутое лицо с увесистой нижней челюстью (фамильный признак эрл-герцогов Паренских, предков по отцу), массивный нос (достались по женской, королевской линии) и тонкие губы, то понял, почему у герцогини нет любовников… И удивился мужеству старого Отто, который «не менее одного раза в неделю, но не более десяти раз в месяц» пытается обзавестись наследником.

Однако, если быть справедливым, то герцогиня имела довольно стройные формы, что подчеркивалось ее мужским нарядом. Мой гнедой, (папаша Гневко) был уже готов, но в седло я не запрыгивал, поджидая остальных. Охотники, за исключением герцогини, сосредоточенно седлали коней. Хозяйка, наблюдая за действом, лениво зевнула и пренебрежительно бросила мне в лицо:

– Ты кто? – И, не дожидаясь ответа, заключила: – Наверное, мой новый хранитель тела… Не боишься в лес ехать?

«Свита» захохотала, предвкушая потеху…

– Н-ну! – требовательно спросила она. – Боишься – или нет?

– Боюсь, – кротко ответил я.

Свита заржала еще громче. А один из егерей, самый молодой и наглый, презрительно сощурившись, присоветовал:

– Ты, наемничек, когда в лес поедем, в штаны не наделай.

– Ничего, – примирительно улыбнулся я. – Твои возьму…

– Чего? – вытаращился на меня егерь. – А ну, повтори, что сказал…

– Повторяю, – улыбнулся я еще более кротко. – Если наделаю в свои штаны, то сниму твои. Показать?

Егерь рванулся, как лось, узревший соперника. Но лосиный турнир я разыгрывать не собирался – насадив парня на свой кулак, перевернул вниз головой и, развязав его пояс, вытряхнул из штанов.

– Вот, примерно так… – сказал я, бросая парню штаны. – Носи, пока я добрый…

Охотники не сразу поняли – почему их товарищ, оказавшийся в одних кальсонах, принялся судорожно блевать, а герцогиня, на несколько секунд потеряв дар речи, махнула псарям:

– Ату его!

Холуи повиновались бездумно и беспрекословно. Что же, такое развитие событий я предвидел, потому что за спиной была стена, а рядом – верный жеребец, и первая гончая, атаковавшая меня, отлетела, жалобно поскуливая.

«Позвоночник…» – отметил я, отшвыривая в сторону еще одну псину. Третья получила удар (не то – кулаком, не то – копытом) в голову, но сумела отползти сама. Еще одну псину конь ударил в нос… Жаль, что кожаная перчатка мешала всунуть руку в пасть, поэтому пятую я поднял за хвост и ударил об стенку…

Псари, не осмелились оттаскивать собак без повеления герцогини, но те оказались умнее. Уцелевшие звери отскочили подальше, образовали полукруг и стали истошно лаять. Мы с конем стояли, прикрывая друг друга, а в паре саженей, не решаясь приближаться, бесновались люди и выли собаки. Герцогиня нервно кусала губы в сторонке …

– Ну, кто еще смелый? – спросил я, обращаясь к людям. – Собак вам не жалко, ублюдки?

Егеря и псари были не робкого десятка. Тем более, за вычетом одного (он еще не пришел в себя) их оставалось восемь против одного. В руках появились ножи, а один орудовал «козьей ножкой», взводя арбалет.

– Парни! – обратился я с краткой, но убедительной речью. – Хотите подраться, вперед! Но если кто-то вытащит нож, я достану меч. Убивать не буду, но руки и ноги поотрубаю… И еще, – обернулся я к герцогине, – если тот придурок вскинет арбалет – умрет первым!

– Ренье, убери арбалет, – приказала ее светлость, поняв, что я не шучу: – И все остальные – спрячьте ножи!

Арбалетчик злобно посмотрел на меня, перевел взгляд на хозяйку и отбросил оружие. Парни, хоть и неохотно, стали убирать ножи. Кажется, охотники не бывали в настоящих схватках. Да и откуда? В сражениях они не участвовали, а пьяная кабацкая драка – это пьяная драка, но не бой.

Если готовишься драться с теми, кого много, и победить, то будь готов пропустить несколько (а то и с десяток) ударов. Другое дело, как ты сможешь их «держать».

Не дожидаясь, пока толпа приблизится, я пошел на прорыв…

Первые, попавшиеся под удары моих кожаных (со стальными накладками!) перчаток, упали, не пискнули, а я оказался за спинами нападавших. Некрасиво, неблагородно – но пришлось бить сзади. Удар в голову, пинок с левой ноги, под копчик; пинок с правой – в почки, и число противников уменьшилось. Теперь – удар кулаком в печень одному, пинок под колено другому…У двоих оставшихся на ногах сдали нервы… Крепкий мужчина (егерь или псарь – не знаю), развернулся и бросился бежать. Второй ухватился за рукоять ножа (Вот, мерзавец, договаривались же. Что-то у парня не клеилось – то ли лезвие застряло, то ли руки вспотели. Пока он дергался, я снял шлем и запустил им в голову убегавшего (все нужно доводить до конца!). Парень, наконец-то вытащивший свой свинорез, стоял на полусогнутых ногах и внимательно следил за мной.

– Ты помнишь, что я обещал? – строго напомнил я. – Считаю до трех: раз, два (помедлил я, выжидая)… три…

На счете «три» парень уронил нож на землю и прыгнул на меня, пытаясь угодить ногой в лицо. Удар был классный! Нога, как известно, гораздо сильнее, чем рука. И, если бы попал, то он точно вдавил бы мой нос в череп! Пришлось упасть на колено, поймать его ногу и ударить кулаком в пах… Ну, возможно, дети у него еще будут.…

Я огляделся. Восемь (а, нет, девять) парней корчились, держась за животы, головы и прочие места.

Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия стояла на прежнем месте, а по ее лошадиной физиономии было невозможно определить – испугалась она, или, напротив, восхищается. Герцогиня молча повернулась и гордо удалилась в замок. Решив, что ее светлость сама пришлет слуг за пострадавшими, я отправился докладывать герцогу о первом дне службы.

В приемной его светлости, желавшей стать его высочеством, дежурил паж. Героически прикрывая цыплячьей грудью дверь в кабинет, юнец надменно сказал:

– Их светлость заняты!

Я уселся на кожаный диванчик, заработав неодобрительный взгляд: мне следовало либо стоять, или, в качестве особой милости, сесть на откидной табурет у стены. Однако указывать наемнику его место мальчишка не рискнул. Из-за дверей доносились яростные вопли герцогини. Стало быть, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия изволит сетовать …

Дверь кабинета откинулась так резко, что мальчишка отлетел в сторону. Его светлость, не обратив внимания на травму юнца, высунулся из дверей.

В халате и колпаке Отто Уррийский не производил впечатления коронованной особы. Узрев меня, герцог слегка поморщился:

– Ты кстати, Артакс. Заходи.

Я изобразил межевой столб, замерший в почтении и смирении, а герцог изволил заорать:

– Ты знаешь, что натворил?!

– Никак нет, ваша светлость! – голосом недалекого капрала отрапортовал я.

– Из-за тебя я был вынужден нарушить брачный контракт! – бушевал герцог, посыпая мою голову сочными эпитетами …

– В каком пункте? – деловито поинтересовался я. – Если в том, что касается права Великой герцогини на развлечения, то вашей тут вину нет. Как говорят крючкотворы – имеют место форс-мажорные обстоятельства. Или – «казус», то есть – случай. Любой стряпчий докажет, что его светлость ни в коей мере не пытался ущемить права ее светлости.

– А как же тот факт, что вы (сколько яда было в этом «вы»!) избили моих людей? С кем, по вашему, я должна теперь ехать на охоту? – поинтересовалась герцогиня, тряхнув гривой.

Ба! Оказывается, помимо статной фигуры, у герцогини очень красивые волосы. Во дворе они были убраны под шляпу…

– Если помните, ваша светлость, драку спровоцировал не я, а ваши слуги, – поклонился я герцогине.

– Но вы ее начали! – топнула ногой герцогиня, как норовистая лошадь копытом.

– А что я должен был сделать? Позволить себя избить? Или затравить себя борзыми?

– Лягавыми! – опять топнула герцогиня. – Только наемник не отличает борзой от легавой!

– В следующий раз, когда ваша светлость будет науськивать на меня собак, обязательно поинтересуюсь их породой …

– Так ты еще и смеешься, мерзавец! – выкрикнула герцогиня и удалилась, гордо цокая каблуками.

– Ну, а теперь расскажи, как было дело, – проводив взглядом супругу, приказал мне герцог.

Приняв мой рапорт, герцог хмыкнул и принялся расхаживать по кабинету:

– Ну, а зачем тебе это понадобилось? И, какая связь между тем, что я тебе приказал и избиением этих олухов?

Чувствовалось, что герцог, равно как и я, недолюбливает бездельников, вроде псарей и егерей, но мирится с их присутствием. Положение обязывает!

– Думаю, что недели две свите герцогини будет не до охоты. Значит, на две недели ее светлость будет в безопасности.

– Это прекрасно, что ты всыпал этим бездельникам. Но ты, Артакс, не знаешь мою супругу, – устало сказал герцог, снимая с головы дурацкий колпак, из-под которого вывалились взлохмаченные седые волосы. – Сегодня она побесится, покричит, а завтра захочет отправиться в лес, ловить какого-нибудь зайца. Отпускать Ее Светлость с одним телохранителем нельзя. А опытных охотников из-за твоей ретивости у меня нет. А что проку от неопытных?

– Ваша светлость, – покачал я головой. – Человека трудно уберечь, если он сам себя не бережет. Но если герцогиня поедет на охоту одна, не считая вашего покорного слуги, то шансов на ее безопасность будет больше.

– Это почему? – привстал герцог на носочки.

– Насколько я знаю, чем больше охотников – тем больше шансов заполучить случайный арбалетный болт или стрелу. Что касается волчьих ям, ветвей – так тут и армия не убережет. Ну, а от диких зверей мы с ее светлостью отобьемся.

– Что же, а в этом что-то есть… – в задумчивости обронил его светлость.

…Ни одному художнику не под силу изобразить метаморфозы, случившиеся с этой женщиной! Куда-то девалась отвисшая челюсть ослицы и нос пеликана. Это была хищница, прекрасная в своей дикой красоте и необузданности!

Я любовался Лилианой-Августой-Фредерикой-Азалией. Как прекрасно и естественно она выглядела, согнув в локте левую руку, а указательным пальцем правой «выбирала» спусковой крючок арбалета. Как хищно и холодно прищурила она левый глаз! Будь я художник, непременно написал бы ее в облике Артемиды.

С радостью любовался бы герцогиней и дальше, если бы ее арбалет был направлен в другую сторону… Но не быть мне великим художником! (Признаюсь, что и обычным не быть – рисовать не умею.) Вместо того, чтобы восторгаться статью богини охоты, я, чудом уловив момент выстрела, распластался вдоль лошадиной спины, а стрела улетела куда-то в чащу.

– Вы поспешили, – галантно поклонился я герцогине. – В следующий раз соблаговолите целиться чуть ниже…

– И, что дальше? Расскажете мужу? – презрительно усмехнулась герцогиня.

– А смысл? – покачал я головой, слезая с седла. – Позвольте, сударыня, я помогу Вам спешиться. Позвольте, ручку…

– Это зачем? – вскинула ее светлость голову, но руку, тем не менее, подала.

Подождав, пока амазонка твердо встанет на ноги, я снял перчатку и объяснил:

– Затем, Ваша Светлость, что с лошади падать было бы гораздо больнее.

– С какой лоша…

От затрещины, которую я с удовольствием закатил герцогине, она, герцогиня, отлетела в сторону и, врезавшись в куст, осела на землю…

– Будете жаловаться мужу? – ехидно поинтересовался я.

Ее светлость смотрела на меня глазами затравленной лани. Потом, потрогав щеку, сказала:

– Синяк останется…

– Разрешите, я посмотрю.

С ловкостью бывалого коновала, я повернул пострадавшую щеку к солнцу и, осмотрев ее, высказал профессиональное мнение:

– Маленький такой, синячок… Но это – исправимо…

Опустившись на колени перед дамой, я нежно поцеловал герцогиню в «увечную» щечку и, как-то случайно нашел ее губы… Они были податливы, чего нельзя сказать о кожаных штанах, не желавших слезать со светлейшей попы… Казалось, в герцогине проснулся настоящий черт. Вскоре я уже не понимал – то ли я обладаю женщиной, то ли имеют меня самого.

– Я и не знала, что такое возможно, – застенчиво проговорила ее светлость, внимательно рассматривая штаны. – И как я них влезу?

Было не очень понятно, что имела в виду герцогиня. Наше ли «деяние» или снятые штаны. Я попытался помочь, но – тщетно…

– Сумел снять – сумей надеть обратно! – приказала ее светлость.

– А как вы в них влезаете? – сумрачно поинтересовался я, пытаясь втиснуть изящные ножки в узкие штанины.

– Надеваю сырыми, а после охоты сажусь в ванну! – сердито объяснила герцогиня, сдерживая слезы. – Ну так что, прикажете возвращаться в замок с голой задницей?

Я бы не возражал. Но муж не поймет… К счастью, неподалеку отыскалась лужица. Но не обошлось без потерь, потому что один из швов все-таки лопнул.

– Ладно, – критически буркнула светлость. – Сойдет…

Когда мы возвращались, герцогиня в задумчивости изрекла:

– Сегодня супруг должен посетить мою спальню. Интересно, как оно будет?

Вышло неплохо. На охи герцога и вопли герцогини, доносившиеся из-за дверей, сбежался весь замок – решили, что кому-то из господ плохо.

На следующий день герцог настолько устал, что не сумел покинуть супружеское ложе. Герцогиня, счастливая и беззаботная, как бабочка, отправилась на охоту вместе со мной…

Наши выезды продолжались несколько недель. Портные сшили для Ее Светлости новые штаны, с которыми не было трудностей ни при снимании, ни при одевании.

Мне бы радоваться, но близость начала утомлять. В придачу к необузданности (это-то еще терпеть можно!), женщине были нужны острые ощущения, потому что иначе она не возбуждалась. Лилиана-Августа несчетное число раз стреляла в меня из арбалета, пыталась продырявить копьем, норовила столкнуть в волчью яму. Однажды пришлось уступить и позволить поранить себя рогатиной. Рана была глубокая, но неопасная. Впрочем, худа без добра не бывает. Дырявый камзол и окровавленная повязка, сослужила мне хорошую службу. Дворня, удивлявшаяся тому, что герцогиня привозит с охоты дичь все реже и реже, уже начинала нехорошо шушукаться. Герцог, до которого слухи не могли не дойти, увидев повязку, остался доволен.

В последнее время его светлость передвигался по коридору, держась за стенку. Возможно, мешали ветвистые рога или сказалась усталость от любовных утех …

При очередной нашей встрече в кабинете, Его Светлость довольно хохотнул, ткнув пальцем в заштопанную дыру на моем платье:

– Ну, что я тебе говорил?! Наверное, вместо зверей, ее светлость охотится на телохранителя? Ничего, ты у меня молодец. Другого она бы уже убила, – утешил меня герцог, по-отечески похлопав по плечу. Всему на свете, как известно, приходит конец.

Во время очередной «охоты», когда я подумывал – а не поменять ли мне пост телохранителя на почетную должность убийцы, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия погладила свой живот и объявила:

– Я беременна!

– Поздравляю вас, ваша светлость! – глупо улыбнулся я, не особо вдаваясь в смысл сказанного.

– Ты болван! – злобно выкрикнула герцогиня и пнула меня в то самое место, которым так дорожит любой мужчина.

Услышав мой сдавленный вопль, любовница сменила гнев на милость:

– Дурачок, как ты не понимаешь? В случае беременности я не имею права рисковать ребенком. Значит, муж запретит мне ездить на охоту.

– А ты ему пока не говори, – лживо предложил я, морщась от боли и злясь, что пропустил очевидный удар.

– Дурачок, – грустно повторила женщина. – Я обязана это сделать. Служанки уже догадались и доложили герцогу. Если я не буду ездить на охоту, мне не нужен телохранитель. («Вот и славно!» – возликовал я). Если я попрошу, Отто назначит тебя латником дворцовой стражи, но нужно ли это?

– Не нужно, – ответил я, не раздумывая. Если бы я сразу поступил в стражу – это было бы нормально. Теперь же перейти из личных телохранителей в простые латники мне не позволяла профессиональная гордость.

– Именно, не нужно, – кивнула герцогиня (как мне показалось – с облегчением). – Если ты останешься, то рано или поздно о нашей связи станет известно. Герцог постарается избежать скандала. Однако…

– Однако, на всякий случай, прикажет меня тихонечко прирезать и закопать в безымянной могилке, – уверенно предположил я.

– Обязательно, – кивнула Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия. – Ни у кого не должно быть сомнений, что отцом ребенка является его светлость Отто Уррийский.

Отставка выглядела буднично. Герцог вручил кошелек с двумя сотнями талеров и пергамент, в котором расписывалась доблестная служба в качестве личного телохранителя герцогини Уррийской и прочая… Я, собирался было откланяться и уйти, но Отто Уррийский остановил меня:

– Вот еще… – вздохнул он. – Я говорил, что могу наградить тебя после рождения ребенка, но думаю – лучше это сделать сейчас.

Его светлость вложил мне в руку золотой браслет, украшенный драгоценными камнями и гравировкой «За верность», а потом вполголоса сказал:

– А язык, надеюсь, ты будешь держать за плечами…

Когда выводил коня, ко мне подошел слуга. Кажется, один из псарей, которых я обидел.

– Ее высочество просила передать вам подарок, – заявил псарь, запуская руку под плащ.

Меня спасла случайность. Конь споткнулся, попав копытом в выбоину, дернулся и кинжал, что должен был войти мне под сердце, лишь скользнул по коже, разлохматив камзол.

Вытаскивая из остывающего тела клинок, выругал себя за то, что не догадался спросить – кто же его послал? Хотя, чего же тут непонятного… Лилиана-Августа-Фредерика мне все объяснила.