Читать книгу Закон сохранения любви - Евгений Шишкин - Страница 11

Часть первая
11

Оглавление

Смотровую башню на горе Ахун, невдалеке от Сочи, построили по указке Иосифа Сталина. Или по ретивой услужливости его партийной челяди, которая сразу уловила, что нагорное место пришлось Хозяину по душе. Здесь и возвели в тяжеловесном готическом стиле из больших ноздрястых камней архитектурную достопримечательность. Трудные горные километры извилистого серпантина с равнинного Черноморского побережья до вершины Ахуна строили всего четыре месяца…

– Участок объездной дороги в районе Мацесты, протяженностью примерно такой же, как дорога на Ахун, уже в наше время строили почти десять лет, – с иронией, не скрывая по ходу экскурсии верноподданнического уважения к былому правителю, рассказывала гид, немолодая, бровастая, с широким носом и бородавкой на подбородке армянка.

Марина и Роман стояли на верхнем смотровом ярусе башни среди пестрой по одеждам и по возрасту толпы экскурсантов.

День выдался безоблачный, ясный, кристальный. Взгляд пронизывал даль до какой-то фантастической бесконечности. С севера простирались по-весеннему озеленелые, светлые предгорья, на которых мелкими коробушками выглядели дома дальних селений. Еще дальше – Кавказский хребет: нагромождения горных гряд, белеющие снежные неподступные вершины. С другой стороны, с юга, полукружьем, залитое солнечным светом – море. И синяя сфера неба, и горные цепи, и морское безбрежье – всё это философское пространство здесь, на верху высокой башни, казалось, давило на человека – уменьшало его, превращало его существование в мире в суетный и пустой миг.

Марине становилось грустно и муторно. Она с тоской вспоминала о доме, думала о дочке. Ей очень хотелось, чтобы Ленка прожила свою жизнь как-то иначе, не так, как она…

– В ясную ночь, – с веселыми нотками в голосе рассказывала экскурсоводша, – некоторые подвыпившие посетители башни утверждают, что видят из бинокля огни на побережье Турции. Сталин знал, где выбрать место… А внизу, в долине, у подножья горы, мы видим с вами одну из кавказских дач Иосифа Виссарионовича, – указала гид на заповедную обитель всемогущего властителя. – Раньше дача была закрыта для посетителей. Теперь это коммерческое предприятие. Ее можно снять на некоторое время. Можно заказать банкет в ресторане. Или провести ночь в спальне Иосифа Виссарионовича, – с южным акцентом и с хитрецой на ярко накрашенных морщинистых губах добавила она.

– Скоро из московского Кремля коммерческое предприятие сделают.

– Уже сделали!

Смех в толпе.

– Сталин бы такого разгула не допустил.

В группе экскурсантов, к которой Марина и Роман присоединились по случайности, прокатился ропот не молодых, но и не старческих голосов:

– Сталин – созидатель. От сохи до космического корабля – всё Сталин.

– Дорогу в горы за четыре месяца! Ишь!

– При социализме столько сделали, что демократы столько лет воруют и разокрасть не могут.

– Ненадолго бы хоть Сталина-то поднять!

Экскурсоводше, которой в основном и направлялись эти высказывания, ворчливые слова были симпатичны. Она согласно кивала, улыбалась расшевеленным в эмоциях подопечным.

– Как парадоксально устроены люди! – негромко проговорил Роман, принаклонясь к Марине. – Человек, насаждавший рабский труд, причастный к истреблению сотен тысяч невинных, вызывает пиетет и кажется идеалом политического деятеля. И это явление не только русское…

Марина оглянулась на Романа. Но его слова ее нисколько не заинтересовали.

«Все мужики любят говорить о политике», – уныло подумала она и опять осталась наедине с морем, с небом, с далекими вершинами гор. Ей хотелось расплакаться от своего одиночества, от тоски. Зачем она здесь? Здесь так одиноко, на этой вершине!

…Роман выследил Марину на аллее санатория. Он не пошел к регистратору – подгадал момент неслучайной новой встречи с Мариной. Не криводушничая, признался ей в первую же минуту:

«На аллее очень удобные скамейки. Час пролетел совсем незаметно. Я знал, что вы выберетесь когда-нибудь из своей кельи».

Марина посмотрела ему в глаза. Потупилась и негромко сказала:

«Где ж вы раньше-то были, рыцарь?»

«Рыцарь только в книжках везде успевает. Но ведь и принцесса всегда запаздывает со встречей. У вас что-то стряслось?»

«Не расспрашивайте, пожалуйста, меня ни о чем».

На другой день он пригласил Марину сюда, на экскурсию.

«А сколько стоит билет? Прошу вас: не надо за меня платить. Я сама куплю себе… Завтра в одиннадцать? Хотя нет, утром у меня процедуры. Давайте лучше после обеда».

Вот она, эта гора Ахун. Высоко, страшновато, и на душе неспокойно. Но Роман-то ведь тут ни при чем! Ни в чем, ни в чем не виноват! Роман же никакого отношения не имеет к этим зверям!

– …Во Франции, – слышала она за спиной его голос, – по сей день полно бонапартистов. Даже в Германии, где я жил три с лишним года, встречались образованные люди, которые искренне возносят Гитлера и надеются на реванш… Мой отец, которого в тридцать седьмом точно бы поставили к стенке, тоже приводит Сталина в пример… Человеческая память не боится чужой пролитой крови. В людях очень силен животный инстинкт «само»… Самосохранения, самоспасения. Чужое ничему не учит. – Роман заглянул Марине в глаза. Но, вероятно, его что-то напугало в ее глазах. Он поспешно спросил: – С вами всё в порядке?

– Пойдемте отсюда. У меня кружится голова, – ответила Марина, убегая от его взгляда.

Лестница на башню в некоторых пролетах – очень узкая и крутая. Роман шел впереди, но постоянно оборачивался к Марине и подавал руку, чтобы легче сойти на площадку. Она протягивала ему свою руку. Но на последнем лестничном пролете он не нашел ее ладони. Марина отстала, отошла от лестницы, привалилась плечом к стене.

– Что с вами? Вам плохо?

– Да, – сквозь слезы отозвалась она. – Мне плохо. От высоты… Сейчас пройдет.

Она не смогла придушить в себе досаду. Губы дрожали. Горьким спазмом перехватило горло. Слезы обратили всё перед глазами в муть…

Роман боязливо приобнял Марину, заслоняя ее от идущих следом экскурсантов. Она плакала всё сильнее, слёзнее.

– Всё образуется. Не нужно плакать, – успокаивал он.

– Я знаю… Я знаю. Я сама знаю. Не нужно. – Она плакала, что-то ответно бормотала на его утешительные слова и почти ничего перед собой не различала. – Сейчас пройдет. Это от высоты, – бормотала она, не отстраняясь от плеча Романа. – Это от высоты.

* * *

Следующая курортная неделя пролетела стремительно. Марина опамятоваться не могла, дважды в день бегая на свидания к Роману Каретникову.

Она не спрашивала себя: зачем? для чего? надо ли это? Она просто не могла сказать ему «нет». Он приглашал ее в дендрарий. И что? Она должна ответить ему отказом? Он купил два билета на кинокомедию. Почему она должна, как бука, фыркнуть и уйти прочь? Он устроил пешую экскурсию к источнику минеральной воды в горное ущелье. Там было очень красиво. Отказаться? Или дневная прогулка на катамаране в море; оттуда открывался такой вид на горы! А над палубой кружили чайки, которым туристы бросали печенье. Ведь без всяких глупостей, даже в кафе не заходили…

Так получалось, что каждое свободное окно в санаторном распорядке Марина отдавала ему, Роману Каретникову. Но всякий раз она уходила со свиданий, не рассусоливая и не оглядываясь. Подчеркивала свою независимость!

«Уходи. Уходи и не оглядывайся! – приказывала она себе. – Не надо давать ему ни малейшего повода… Ну, почему я заупрямилась? Сама заплатила за какое-то дурацкое мороженое? Денег и так нет…»

Всякий раз, идя на очередное свидание, она умышленно опаздывала на десять-пятнадцать минут. Начхать ей, что ее дожидается столичный богач! И наклеивала на лицо маску чрезмерного хладнокровия.


– Любаш, Люб, как ты думаешь: идти мне с ними в ресторан? У Прокопа Ивановича день рождения. Меня официально пригласили… А знаешь, чего ему Роман приготовил? Безалкогольного французского вина. Где-то раздобыл, в каком-то отеле. Наверно, дорогущее.

Марина ответа от соседки подозрительно не услышала.

– Любаш, ты чего молчишь? Обиделась на что-то?

Любаша опять отмолчалась, насупив брови.

– Ты чего? Чего нафыпилась-то? Люб, ну чего ты? – масляно приставала Марина. Она даже намеревалась молчунью пощекотать.

– Чё да чего? Завидую тебе! Вон к тебе как мужики-то льнут! У меня опять отпуск впустую проходит. А ведь надо бы, очень бы надо своему Витяне рога наставить. Ну пусть бы не оленьи, но маленькие, козлиные, надо бы! Чтоб к своей диспетчерше не клеился… Каждому мужику – надо бы! – Любаша резво захохотала. Комната и, казалось, весь санаторий наполнились веселым задором.


Любаша была из тех, для кого жизнь – как занятная игра. Повседневные хлопоты, разное неотъемное дерганье в быту – это как погода: «Хошь злись, хошь не злись – терпи», – выражалась она; но вот всё остальное – в радость, в охотку; когда проголодаешься, кусок черного подсоленного хлеба с сочной луковицей съесть – самый смак! на праздник испечь лакомый пирог с черникой – пальчики оближешь! в субботний вечер после баньки с муженьком пропустить рюмку водки под помидорчики собственной засолки и отдохновенно отглядеть «Брильянтовую руку» – хватаясь от смеха за живот! встретить случайно в аптеке бывшую одноклассницу и наговориться досыта – самое лучшее перевспоминать! отрез модного материала купить на новую юбку – юбка-то выйдет любо-дорого, на загляденье! – всё для таких – радость, во всем – прок и интерес. «Неча тут выёживаться! Это – не то, да то – не то! Всё – то! Живи да радуйся!» А ведь Любаша, дивилась на нее Марина, двоих сыновей родила на операционном столе, через кесарево… И жила в сельском поселке, поросенка держала, куриц…

– И неча тут выёживаться! – выпалила Любаша коронную фразу в ответ на колебания Марины. – Пойдешь! Само собой пойдешь, голубушка, на день рождения! Как миленькая! От такого мероприятья отказаться – надо совсем чокнутой быть. Они с такими-то деньжищами тебя не в закусочную-автомат ведут. В лучший тутошний ресторан. Со стриптизом!

– На афише написано: эротический балет.

– Это значит еще круче! Вроде групповухи! – рассмеялась Любаша.

– Ну тебя! – оскорбилась Марина. – Я еще не решила: пойду или нет. Правда, не решила.

– Верю! Верю, голубушка. Вижу! Сама всё вижу, как у тебя с этим богачом-то закружилось. Такие отношения в самую трясину тянут. Вплоть до развода. По знаку Зодиака ты влюбчивая. Открытая. Сама понять не можешь, за кем бежать. В том-то и опасность.

– Любаша, перестань! У меня с ним ничего не было. Я побожиться могу. Он мне только руку подает, чтобы с лестницы сойти. Да один раз мои плечи своей курткой прикрыл.

– В том-то и беда. Если б он тебя сразу охомутал, – Любаша хватанула в охапку воздух, – тогда б и разговору не было. А этот, вишь, с подходом. С романтизмом. Для замужней бабы – самый липучий вариант.

– Никакой это не вариант! – еще сильнее взъершилась Марина. – У него есть жена. И сыну столько же, сколько моей Ленке!

– Где у него эти жена и сын? – язвительно приступила Любаша. – В Германии? А он в России с подушкой обнимается?

– Хватит, Люб! Всё! Не пойду я ни в какой ресторан! – отмахнулась Марина, отвернулась от соседки, в дополнительный противовес прибавила, уже подавленно, уныло: – Мне и надеть нечего. Одно платье выходное, да и то… Не хочу в нем.

– Ты, Марин, давай-ка мою кофточку примерь. Она из стрейча. Тебе в обтяжечку ляжет любо-дорого. – Любаша полезла в одежный шкаф. Марина недоверчиво оглянулась на нее. Кофточка и впрямь оказалась впору и очень хороша: подчеркнула стройность Марины. И очень к лицу, с коричневыми разводами – к ее темным глазам, и к ореховому цвету волос подходит.

– Как для тебя шитая! – подбадривала Любаша. – Теперь на-ка вот. Примерь-ка туфли. Я их почти не нашивала. Каблуки высокие. Куда я, корова этакая, на таких каблучищах! Купила, а не ношу. Для форсу больше. А тебе самое то будет… Чё, не хлябают?

– Любаш, ты вправду и туфли мне даешь?

– Можешь еще и серёжки мои примерить!

«Ну и пусть! Ну и что! – кому-то мысленно твердила Марина. Она как будто оправдывалась за что-то, когда, суетливо и немного стыдясь своего нарядного отражения в зеркале, крутилась перед этим же зеркалом. – Ну и что! Могу я хоть здесь побыть женщиной?!»

Закон сохранения любви

Подняться наверх