Читать книгу Гамма для старшеклассников - Евгений Штиль, Андрей Щупов - Страница 3

– Хопана!..

В осколках солнца из лунки выпрыгнула серебристая рыбина. Крохотная радуга на миг зажглась и погасла. Упав плашмя, чешуйчатый богатырь замолотил тяжелым хвостом по льду, заплясал сердитую джигу.

– Ага, вот и чебак подоспел. Жирный-то какой! – хмыкая и приохивая, Олег подхватил плясуна, бережно отцепил от крючка. – Ух, ты мой, жиртрестюшка! Дай, я тебя поцелую. Прости, что поймал.

И впрямь чмокнув рыбину, он перебросил добычу в выдолбленное во льду подобие заводи. Там уже плескалось больше дюжины похожих красавцев.

– Чего они тебя так любят? – Павел с удивлением уловил в собственном голосе ревнивую неприязнь. Вроде друзья, и рыбалка рядовая, а все равно завидовал.

– Ты же знаешь, я для них бог! – Олег княжеским жестом, словно открывая золотой портсигар, развернул на колене кулечек с мотылем, насадил очередного червячка. – Я их тоже люблю, так что это у нас взаимное. Вот увидишь, сейчас снова клюнет. Либо чебак, либо что посерьезнее.

Павел нервно качнул удочкой, и темный кивок милостиво дрогнул. Рука сработала, точно катапульта, и по юркому живому трепету изогнувшегося пластика он моментально почувствовал – что-то есть!

Несколько вываживающих леску взмахов, и из черного зева лунки пулей вылетел ершик. Был он, конечно, сердито встопорщенный, колючий, как дикобраз, но все равно выглядел смехотворно крохотным в сравнении с двухсотграммовыми симпатягами Олега.

– Ничего. Из ерша уха самая сладкая… – утешая себя, пробормотал Павел.

– Оно конечно, – поддакнул Олег и тут же взметнул над собой выгнувшееся удилище. Через несколько запышливых секунд из его лунки, точно ракета из стартовой шахты вымахнула самая настоящая щучка. Не особенно крупная, но вполне габаритная – с локоть, в равной степени годная для ухи и фотографии.

– Ты гляди, на малинку клюнула! Обычную малинку! Совсем офонарела рыба…

Павел вновь поймал себя на желании запустить в приятеля чем-нибудь увесистым. Ну, ровно пацан какой! И ведь повторялось так из поездки в поездку. У Олега клевало, у них – все шло абы как, и друзья нервничали, злились, выходили из себя. Ну не получается у рыбаков не завидовать собратьям везунчикам! Хоть руки себе режь и глаза выкалывай. Так бы и поменялись сейчас лунками! А самое смешное – что и удочка у рыбьего любимчика чужая, и мотыль из Толиковой берестянки, а клевать подледная братия все равно предпочитала у Олега!

Толик – тот вовсе не выдержал, убрел пытать счастье на другой конец озера. Потому как нервный и долго на одном месте усидеть не может. А вот Олег – куда ни засядет, везде с рыбой. Казалось бы, самый неустроенный из троих, бесквартирный, бездетный, а все равно везунчик. Потому что глупая рыба перла к нему и только к нему, точно что-то такое чувствовала,, возможно, даже старалась компенсировать прочие Олеговы неудачи. Везло-то Олегу исключительно на рыбалке – в жизни похвастать тем же самым он как раз не мог. Купил, скажем, однажды машину – через неделю в асфальтовый каток врезался. Сколотил домишко на дачном участке – пришлые бомжики-бродяжки тут же его и сожгли. Кстати, на том же участке несколько позднее у Олега более жутковатый случай произошел. Соседи погреб чистили – да не метелками, а серным газом, от грызунов и плесени. Понятно, зажгли серные брикеты и плотненько все закупорили. Не учли одного – что Олег, наученный горьким пожарным опытом, углядит куцые струйки дыма и бросится спасать чужое имущество. Он и бросился. Нырнул бедолага вниз, хватанул легкими газа – там и слег возле лесенки. Хорошо, соседи вовремя вернулись – успели откачать да отпоить героя.

Да что погреб, они и на эту рыбалку с приключениями добирались – Олег единственный из всех умудрился провалиться под лед. И ведь шагал между Толиком и Павлом, а все одно провалился. Последний лед – это вам не весенний. Тот колется звонко, наперед трещит да прогибается, словно предупреждает. Последний же лед просел под Олегом совершенно беззвучно. Ух! – и нет человека. Одна только голова над снежно-водяной кашей дергается. Ясное дело, сумку с водкой Олег успел отбросить в сторону, а вот удочку, коловорот и червей – все утопил. Конечно, вытянули его, бедолагу, а он и греться не стал. Отжал наспех одежонку, глотнул из бутыли – и поскорее к лункам. Пока вертел-крутил коловоротом, согрелся и ожил. У Павла реквизировал запасную удочку, у Толика приманкой разжился. Выдолбил ямину для будущего улова, поплевал на крючок – и вперед! Правда, волосы до сих пор мокрые, точно пиявки, расползшиеся на лбу, но физиономия так и сияет. Потому как дорвался, обалдуй, до главного своего счастья!

Губы Павла сами собой разъехались в стороны. Стало смешно. От собственных егозливых мыслей, от Олеговой удачливой невезучести, от нервной беготни по озеру Толика. Бывают люди, что скучают наедине с собой, а бывают такие, что скучают в компаниях, – Павел обычно скучал в компаниях. В любых, кроме одной-единственной, в которой куковать приходилось с Олегом и Толиком. Как правило, в детстве друзей заводят десятками и дюжинами, в зрелом возрасте душа ищет тишины и уединения. А может, корочкой обрастает, скорлупкой недоброй. Друзья ведь не посуда – расставил и забыл. О них помнить надо, заботиться, любить да жалеть периодически. Значит, хочешь не хочешь, а кусочек сердца вынь да положь, и кусочки – они у людей тоже разные выходят. В детстве-то сердце обхватами меряют, тоннами да гектолитрами. У взрослых – иная картина и иные мерки. Вот и его дружба с Толиком и Олегом тянулась лет с семи; обоих он знал, как облупленных, и все положенные сердечно-апельсиновые дольки давным-давно поделил с ними поровну. Во всяком случае, для них он точно бы снял последний полушубок со всем полагающимся исподним. К слову сказать, не раз и снимал – случалось такое в жизни. И над ними же мог без стеснения потешаться, язвить да хохмить. Понятно, в свою очередь терпел ответные наезды да насмешки.

– Что, Павлуш, будет у нас бартер – твоих ершиков на моих кабанчиков? Я, к примеру, согласен. Давно ершиной ушицы не ел, а ты, я знаю, жареных чебачков обожаешь.

Павел скривился. Ершик у него был один-единственный.

– Ну, чего молчишь? Согласен, нет?

– Твоих чебачков еще на предмет глистов проверить бы надо.

– Нормально у них с глистами! Все, как у людей. Так что закусывай и не волнуйся – хуже не будет… О-о, глянь-ка! Наш деловой бредет!

Оба уставились в сторону размашисто вышагивающего Толика.

– Что-то не вижу я у него рыбы.

– Шутишь? – Павел улыбнулся. – Он у нас бегун-разрядник, а здесь вон какое раздолье! Километр от лунки до лунки – самое то для нашего скорохода!

– И важный какой, смотри-смотри! – потешался Олег. – Прямо медведь топтыгин! Уть-путь, уть-путь, – даже под ноги не глядит. Вот увидишь, сейчас нырнет…

– Не каркай, пловец! Это к тебе простуда не липнет, а нам с Толяном болеть нельзя. У нас детки малые, тещи с зятьями да жены.

– Знаю, видел у Толика на стене. Посадил, называется, генеалогическое древо. Уже и для внуков кружки заготовил. Не терпится человечку.

– А что такого? Я тоже внуку бы обрадовался.

– Внуки-то ладно, дело в другом. Все кругом стали деревья себе рисовать, родословные изучать да подмалевывать, и вы туда же поскакали. Что, в аристократию потянуло? Или за модой гонитесь?

– Мы историю рода восстанавливаем. Попутно историю страны изучаем.

– Знаю я, как вы изучаете – с пивком да за компьютерными играми. Пузико интеллигентское отращиваете…

– Тебе и обидно, что у самого такое не получается вырастить. Плоский, как доска.

– Доска – она в любом хозяйстве сгодится. А вот вас, шарообразных ни к какому делу не пристроишь!

– Это ты про интеллигентов?

– Про тщеславие, Павлик. Потому как все ваши деревья генеалогические – всего лишь удобрение собственного тщеславия.

– Удобрение… Тщеславие… Стиль-то какой!

– Ну так! Тоже книжками временами балуемся. Знаем, чем Лесков от Толстого отличается.

– Бородой, что ли?

– Я про другое: вам бы, господам аристократам, обычные деревья научиться сажать, вот было бы дело.

– Сажают людей, не деревья, – Павел выдернул очередного ершика, взвесив на ладони, отпустил обратно. – Я, кстати, пробовал со своим сынишкой деревья сажать…

– Ну?

– Саженцы не поленился купить, домой привез.

– Ну?

– Вот тебе и ну! – Павел мокрыми пальцами кое-как нацепил мотыля на крючок, спустил в лунку. – Поверишь, битый час бродили по дворам и пустырям, искали место, куда воткнуть наши стволики. Кругом заборы, машины, все в асфальтовой броне. А где не асфальт, там собачек выгуливают – с челюстями, как у тигровых акул. Они стволики вроде наших, как соломку перекусывают.

– И что сделали?

– В лес поехали. Там и посадили на какой-то поляне. В лесу сажали деревья, прикинь! И смех и грех.

Павел оглянулся на хрусткие шаги. Странное дело, их третий напарник Толик и в нынешнем сермяжном виде – в валенках и полушубке – выглядел начальником. Импортная удочка элегантно возложена на плечо, меховое шапо сидит ровно, как фуражка на военном. Осанка и шаг – соответствующие, несмотря на живот и двойной подбородок.

– Ну? И где рыба? – Олег блеснул насмешливым прищуром. – Как обычно, оставил народу?

– Чего там оставлять, – мелочевка… – Толик пренебрежительно качнул плечом, поочередно заглянул в мешок к Павлу и в самостийную заводь Олега. – Ага, как обычно: дуракам везет, лентяям – не очень.

– Профанирует! – Олег кивнул Павлу на Толика. – Прогулял всю рыбалку, даже ершей не надергал и нас же с тобой ссорить пытается.

– Разделяй и властвуй, – поддакнул Павел. – Начальники – они повсюду такие. Особенно, когда с уловом да делами незадача.

– Как говаривал барон де Кубертен: главное не победа, а участие, – невозмутимо откликнулся Толик. Присев на корточки возле Олеговой заводи, точно котят принялся оглаживать плавающих подлещиков и чебаков.

– Куда руки суешь! – прикрикнул Олег. – Своих гладь, мои этого не любят.

– Не бурчи, ласку все любят.

– Все, да не всякого!

– Просто вы оба мне завидуете.

– Мы?!

– Ага, – Толик спокойно кивнул. – С самого первого класса. Я пирожками вас кормил, вы завидовали. Списывать алгебру давал, опять же завидовали. Теперь статусу моему завидуете, уму и богатству.

Олег, услышав такое, даже удочку на лед отложил.

– Во, дает! Ты что, в самом деле, считаешь себя богатым?

– Разве нет? У меня трехкомнатная квартира, авто, дача.

– Да машины сегодня, считай, у всех!

– Ну, во-первых, не у всех, и кроме машины у меня есть сад, в котором растут яблони, облепиха с вишней, сто кустов крыжовника и полсотни смородины. Есть трое детей, три собаки и два глуповатых друга. Плюс жена – работящая и, замечу, неглупая. Ониоманка, правда, но такая уж у них природа – по магазинам шастать. Словом, имеется все, что положено богатому человеку.

– В самом деле, сто кустов крыжовника – это сильно, – фыркнул Олег.

– А еще я раз в квартал надираюсь до беспамятства и нормально возвращаюсь домой, – с ухмылкой добавил Толик. – Своим ходом, заметьте! Трижды в год катаюсь с семьей в Европу или куда подальше.

– Куда подальше посылают, а не катаются.

– Демагогия, – коротко отсек Толик.

– Пижон, – парировал Олег. – Раз в квартал он надирается… Нашел чем хвалиться!

– В самом деле, – подыграл Павел. – Раз в квартал – как-то даже неприлично.

– Приличнее не получается… – Толик вздохнул. – А вообще-то я про Самоката хотел сказать.

– Какого Самоката?

– Забыли уже? Вовку нашего Самокатина.

– И что, Вовка?

– Ничего. Умер он.

– Да ты гонишь, начальник!

– Все истинная правда. Сестра его только что отзвонилась. По мобиле. Звала на похороны. Я затем к вам и пришлепал.

– Да-а… – Павел переглянулся с Олегом, поскреб переносицу. Шутки и треп кончились. Минуту или две они помолчали.

– А чего сразу-то не сказал?

– Так это… Подготовить хотел.

– Ну, подготовил, дальше-то что?

– Дальше – похороны.

– Здрасьте! Мы-то здесь причем?

– Она и нас звала. Однакашники все-таки…

– Однокашники – словечко старорежимное, – возразил Павел. – Это когда весь класс кашу из одного котелка черпал в перемены. Мы с Самокатом каши одной не ели.

– Не знаю – ели там или не ели, но вся процедура завтра в десять. Сбор возле школы.

– Да ты с дуба рухнул! – Павел даже поперхнулся. – Как это завтра? А рыбалка?

– Вот именно! – подхватил Олег. – Мы же на два дня сюда приехали! И за домик вперед заплатили. Можно сказать, только начали.

– Мое дело передать.

– Вот и забудь, что передал. Мы тебя не видели, ты нас не слышал…

– Хорошо, я мобильник до сих пор не купил! – порадовался Олег. – Как вы живете с этими мяукалками, не понимаю.

– Я свой тоже на рыбалку не беру, – поддержал его Павел.

– Погодите, погодите! Вы к чему клоните? Мне что, одному на похороны переться? – возмутился Толик.

– Зачем переться, с нами оставайся.

– Ну вообще-то как-то оно не того…

– Чего не того-то! Если бы к другу или приятелю позвали, понятно, а это же Самокат. Ты что, дружил с ним?

– Нет…

– Вот и успокойся! Сиди и отдыхай вон возле лунки.

– С Самокатом вообще никто не дружил, – качнул головой Павел. – О покойниках, конечно, не положено плохо, но… Гадом ведь был, сами знаете. У своих крысятничал, по портфелям лазил. Только и знал, что юлить между вашими и нашими.

– Журнал классный за гаражами сжег, а свалил все на Ваську Третьякова, – кивнул Олег. – А когда зеркало в физзале мячом кокнул, все, как лоси, осколки собирали, я – вон руку порезал в семи местах, а он свинтил. Сам раскокал – и сам же свинтил.

– Меня из-за него старшаки раз побили, – припомнил Павел. – Нос сломали, фонарей наставили.

– Помню, – кивнул Олег. – Это когда они внизу курили, а он им на головы кирпичугу уронил?

– Ага. Только он с четвертого ронял, а я, балбес, на третьем сидел, на солнышко щурился. Вот меня и узрели. Поднялись и чуть мозги не вышибли. Это я потом допер, что Самокат за какие-то свои обидки мстил. Специально ведь все подстроил!

– Да уж, пакостить да мстить он умел, – кивнул Толик. Потерев массивные ладони, неспешно продолжил: – У меня раз в папке пирожки с повидлом лежали, для вас, кстати, покупал, а он увидел и разобиделся. Словом, минут через десять озираюсь – папки нет. С вами же потом искал по всем коридорам и классам. Нашлась в туалете на первом этаже у первоклашек. Без пирожков, понятно, и вся набита чинариками. Я тогда чуть не заревел.

– Да ну?

– Точно вам говорю. Сейчас-то уж чего стыдиться… Пирожки-то не жалко, а вот от махры папку полгода пришлось отмывать. Насквозь пропахла. И не простая ведь папка – отец подарил, специально из Финляндии привез. Знал, что я о такой давно мечтал.