Читать книгу Чувства - Евгений Сивков - Страница 36

Милочка была совсем не в Кешином вкусе: реденькие кудряшки, невыразительное личико, светлые глаза неопределённого цвета. Где-то под пятьдесят (Кешина ровесница), выглядит на свои: лицо покрыто сеточкой морщин, сутулые плечики. Пару лет назад Милочка овдовела, жила теперь с пожилыми родителями и двадцатитрёхлетним сыном в небольшой двухкомнатной квартире. По профессии – искусствовед, преподаватель местного университета. Специализация – история народного костюма. Кто её привёз в усадьбу Кеши и Гани, так и осталось неизвестным. Но Милочка, как ни странно, там прижилась. Она не принимала участия в интеллектуальных дискуссиях, не участвовала в интригах и скандалах, которые так развлекали хозяев шалман-салона. Милочка тихонечко сидела в уголке и, улыбаясь чему-то понятному только ей самой, занималась каким-нибудь рукоделием: вязала шарфики, плела макраме, нанизывала бисер, составляла букеты из цветов, собранных на Ганиных клумбах. Кеша обратил на неё внимание только в третий или в четвёртый её приезд. Тот уик-энд выдался необычно спокойным, гостей приехало мало, тому виной была дождливая погода. Кеша откровенно скучал – ни тебе скандалов, ни симпатичных женщин. Ганя снова отказала мужу в близости, сославшись на усталость. Она полдня потратила на то, чтобы избавить площадку перед домом от сорняков. Кеша в своё время не позаботился уложить брусчатку как надо, а потому во все щели между брусками лезла трава, что не соответствовало Ганиным представлениям о том, как должен выглядеть ухоженный дворик перед усадьбой.

Кеша в очередной раз выслушал громогласное мнение жены о его сексуальных, деловых и интеллектуальных способностях, о судьбе, которая ждёт его непутёвых дочерей (развратницы и дуры – явно в папашу), о генетической предрасположенности рода Батуевых к сумасшествию (у твоей мамочки маразм, перемежающийся бурно текущей шизофренией) и вышел на веранду подышать свежим, напоённым ароматами ранней осени, насыщенным водяными парами воздухом. И тут он заметил Милочку. Та подняла взгляд на хозяина усадьбы и нежно ему улыбнулась. Она отлично слышала, как на Кешину голову обрушиваются гневные Ганины инвективы.

– Удивительно, как некоторые не понимают своего счастья, – тихо заговорила Милочка как бы сама с собой. – Рядом с тобой большой, сильный, добрый мужчина – чего ещё от жизни надо?

Кеша словно лбом на каменную стенку налетел. Он внимательно посмотрел на сидящую перед ним маленькую женщину и, преодолевая непонятно откуда взявшееся смущение (смущаться Кеша отвык ещё в раннем детстве), нарочито грубо сказал: «А не продолжить ли нам эту тему в баньке, гражданочка?» Милочка отложила в сторону вязание, встала с кресла и протянула Кеше руку.

Уже в предбаннике, помогая даме разоблачиться, Кеша с удивлением обнаружил резкий контраст: обладательница пятидесятилетнего лица сумела каким-то чудом сохранить тридцатилетнее тело: гладкие стройные ножки, подтянутая круглая попка, аккуратная грудь. «На вид очень даже неплохо, – подумал банщик-ловелас, – интересно, как будет на ощупь».

Тактильные ощущения оказались ещё лучше визуальных. Массируя Милочке спину, пятидесятилетний Кеша ощутил мощнейшую эрекцию, которой мог позавидовать двадцатилетний юнец. Изголодавшаяся по мужской ласке вдовушка чутко реагировала на каждое Кешино прикосновение, а первый оргазм она испытала уже через пару минут после проникновения в её лоно Кешиного жезла любви (именно так Милочка называла мужской половой орган). Батуева поразили звуки, издаваемые его миниатюрной любовницей при оргазме: низкие, грудные стоны, чем-то напоминающие песни китов, которые исполняются этими гигантскими животными на просторах Мирового океана.

Банный сеанс продолжался до самого утра. Плоскожопая Жанна пару раз заглядывала в парилку, но доложить Гане о результатах своих изысканий не осмелилась.

Так Кеша нашёл свою вторую жену. Причём супруга номер один не догадывалась о перемене своего семейного статуса полгода после того, как Кеша поселил в её городской квартире Милочку. Через какое-то время Ганя с удивлением констатировала исчезновение сексуального внимания к себе со стороны вечно озабоченного мужа. «Что это с ним? – рассеянно думала она, глядя на Кешу, который прогуливался по участку, собирая с Милочкой опавшие листья для гербария. – Может быть, возраст? Отбегали ножки, отпел голосок? Ладно, одной проблемой меньше».

И Ганя возобновила прерванный разговор, посвящённый творчеству модного писателя Харуки Мураками: «Видите ли, любезный, Мураками ваш – это Хемингуэй для бедных. А если учесть столь прискорбное обстоятельство, что творчество самого папы Хэма есть пища для умов не самых одарённых, то возлюбленный ваш япоша – вообще хрёнир то ли второго, то ли седьмого порядка. Что за хрёнир? Милейший, если вы не смогли осилить Борхеса, то вам следует подлечить вашу хроменькую эрудицию хотя бы при помощи Гугла».

Уничтожив очередного собеседника – плешивого сморчка неопределённого возраста, который почти сорок минут надоедал Гане этим самым Мураками, хозяйка салона и думать забыла о странностях Кешиного поведения.

Как часто бывает, хрупкое равновесие в сложных семейных отношениях было нарушено напористым идиотизмом сторонних наблюдателей. Этим свойством в полной мере обладала Вилька Горюнова, сорокапятилетняя разведёнка, алкоголичка и скандалистка. Отличительной её особенностью был голосище, который громкостью мог соперничать с гудком океанского лайнера размером с «Титаник».