Читать книгу Аудитор - Евгений Сивков - Страница 17

«Если продолжить мысль, чего хочет женщина – того хочет бог, – думал Савельев, стоя под душем своего гостиничного номера в Чуковском, – то получается странная вещь: бог, оказывается, хочет цветы, духи и замуж. Но исключения бывают». Доказательством тому была записка, которую он обнаружил утром на прикроватной тумбочке. Там было всего одно слово: «Спасибо». Марина Митрофанова не хотела от Стаса ничего, она ушла пока он спал.

Эту внимательную и, как это ни странно звучит, умную блондинку, Стас впервые встретил на ГТРК Приуральска. В радиопрограмме, которая шла в прямом эфире, он рассказывал о суперпамяти, способах и методике развития способности запоминать максимум информации. Тогда про себя он отнес ее к категории зануд, а для тренировки придумал забавную мнемоническую ассоциацию: ему надо к морю, а метро забито толпами фанатов – Марина Митрофанова. Потом он еще несколько раз видел её на своих лекциях и семинарах. Савельев не подозревал, что на самом деле она стала его страстной поклонницей, и дело было не только в его профессиональных достижениях. У Марины «снесло крышу», Стас стал для нее недостижимым идеалом: красивый, умный, уверенный в себе, успешный мужчина. Даже просто находиться рядом, поглощать всеми фибрами души излучаемую им энергию, заворожено слушать его голос – это уже счастье.

Митрофанова была, что называется, «паркетным» журналистом, освещала официальные мероприятия, пресс-конференции. Бюджетный процесс, изменения налогового законодательства, обзор рынка ценных бумаг, предвыборная ситуация – всё это тоже было ее поляной, на которую большинство девочек-журналисток даже нос сунуть не решались. В наших СМИ, вопреки бытующему мнению, чаще можно встретить филологов, юристов, экономистов по образованию, чем выпускников журфака. Встречается даже такая экзотика, как «строительные» журналисты. Марина, благодаря своему экономическому образованию, была серьезным аналитиком. А в последнее время она руководила пресс-службой мэрии Приуральска.

Было уже довольно поздно, когда Стас возвращался после напряженной работы на Чуковской текстильной фабрике. Припарковавшись у гостиницы, он уже думал поскорей подняться в номер и рухнуть спать, когда услышал за спиной:

– Станислав Николаевич, здравствуйте. Вы меня, наверно, не помните?

Стас обернулся, мозг тут же выдал: море, метро, фанаты…

– Обижаете, Марина, – тут же включил все свое обаяние Савельев. – Конечно, помню. Чем обязан? Что привело ко мне такую красавицу в столь поздний час?

Легкое замешательство, Марина даже слегка покраснела. Она явно не привыкла к комплиментам, а красавицей себя никогда не считала.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Могу предложить подняться ко мне в номер, на чашку кофе, если вас это не смутит.

– Понимаете, это очень серьёзно, – неуверенно пробормотала Марина. – Даже может быть опасно, для вас… Я хочу предупредить…

Мысли Митрофановой окончательно, спутались, кровь стучала в висках. Надо срочно всё рассказать Савельеву, именно для этого она приехала из Приуральска, нашла Стаса, а теперь стоит перед ним, как девочка, и лепечет что-то невнятное.

– Есть важная информация по Чуковской текстильной фабрике. Вам нужно знать. Да, наверно, вы правы, лучше подняться в номер. Вы должны просмотреть эти материалы и лучше без свидетелей.

Стас насторожился, дело принимало неожиданный оборот.

Содержимое папки, которую ему дала просмотреть Митрофанова, объясняло многое. К фабрике имел серьёзный интерес Тестоедов, в пресс-службе которого работала Марина. Ей стало известно, что через бельгийцев и налоговую мэр Приуральска развернул настоящую боевую операцию по захвату предприятия Кайгородова. Ставки в этой игре были высоки, а сам Тестоедов не остановится ни перед чем, он опасный и сильный противник.

Они уже выпили по паре чашек дежурного растворимого кофе с конфетами. У Стаса в командировках всегда имелся набор типа «На всякий случай»: кофе, конфеты, шампанское. Он еще в детстве запомнил частушку, которую любил напевать дедушка: «По деревне шел Иван, был мороз трескучий. У Ивана хрен стоял. Так, на всякий случай».

Теперь Марина рассказывала о том, чего не было в документах: цепочка Тестоедов и Шарипова, Архаров и Балобанова, мотивы, причины, связи, рычаги воздействия, ей действительно было известно многое.

– Марина, вся эта информация, действительно, дорогого стоит. Сколько вы за неё хотите?

Митрофанова осеклась и снова покраснела, потом подняла на Стаса покрасневшие глаза, губы почему-то дрожали:

– Савельев, ты ничего не понял. Я не хочу ничего…

Неожиданно она вдруг просто разревелась. «Так, этого мне только, не хватало», – подумал Стас.

– Я… я когда узнала, что ты консультируешь Кайгородова, я испугалась… Они страшные люди, я хотела предупредить тебя, – продолжала всхлипывать Марина.

Бороться с дамскими истериками, как и «лечить» кого бы то ни было, в планы Савельева абсолютно не входило. Но с этим счастьем надо было срочно что-то делать. Тушь текла по щекам, нос распух, в руке скомканная салфетка.

– Марина, Марина, ну, успокойся, что ты, – Стас аккуратно вел плачущую барышню к умывальнику. – Всё будет замечательно.

Ты умница, красавица…

«Несу бред какой-то», – думал про себя Савельев.

– Какая я красавица, мышь серая, – вытирала слёзы Марина.

– Ты с ума сошла! Посмотри на себя внимательно.

Стас взял Митрофанову за плечи и хорошенько встряхнул. Она подняла глаза на отражение в зеркале. Растрепавшиеся волосы натурального, изумительного пепельного оттенка, добиться которого непросто даже самым хитрым стилистам, тонкие черты лица, без косметики ставшие ещё нежнее.

«Какого чёрта, в самом деле, может он прав, – пришла в голову мысль. – Что я загоняю себя все время, кому и что доказываю? Если блондинка, то значит – дура? А если умная, то значит – синий чулок?»

– Смотри на себя и повторяй: «Я себе нравлюсь!», ну давай же, «Я себе нравлюсь!» – Стас видел, что истерика почти закончилась. – Если ты каждый день будешь повторять это 50 раз, у тебя всё будет замечательно, нельзя жить с такой низкой самооценкой, в первую очередь нужно полюбить себя.

– Я себе нравлюсь, – сначала нерешительно произнесла Митрофанова. – Да, я себе нравлюсь, – теперь получилось более уверено.

Она обернулась навстречу Стасу. Дальше все уже сложилось само собой. Рухнул какой-то внутренний барьер, всё перестало иметь значение, осталось только ощущение свободы. Полное освобождение от стереотипов, страхов, условностей.

Под утро Марина покинула гостиничный номер без лишних сожалений, с мыслью о том, что теперь всё и на самом деле будет замечательно. Савельева она будить не стала, только оставила записку.