Читать книгу Пираты офшорного моря - Евгений Сухов - Страница 4

Как это происходит в подобных случаях, недалеко от подъезда, держась плотной кучкой, стояли несколько соседей и негромко переговаривались. Их сдержанность была обманчивой, не будь ленточки, что предусмотрительно огораживала место преступления, так они, поддавшись любопытству, давно бы прошли дальше, затоптав все улики.

У ограждения стоял молоденький сержант, на пухлых румяных щеках пробивался белесый пушок. Но смотрел он строго и прямо, а ясные глаза от тяжеловатого начальственного взгляда не прятал. Вот даже подбородок приподнял, отчего стал казаться немного повыше.

С некоторой досадой Вадим Шевцов отметил, что на место преступления он прибыл не первым. В глубине подъезда топталась экспертно-криминалистическая группа, состоящая из техника-криминалиста, уже немолодого мужчины лет пятидесяти с громоздким фотоаппаратом в руках, и эксперта Игоря Шепилова – хмурого молодого парня с аккуратно подстриженными усиками и в дорогом темно-сером двубортном костюме. На оперативника он не был похож, те предпочитают вещи неброские и практичные в обиходе: джинсы и просторные куртки, в которых удобно прятать оружие и при этом не выделяться в толпе. А этот на выезд напяливал едва ли не все самое лучшее из своего гардероба, словно бы отправлялся на праздник. Такая его привычка вызывала лишь улыбку. Парень он был молодой, любил одеваться броско, так что никто бы даже не удивился, если бы он как-нибудь нацепил на шею красную концертную бабочку. Но как бы ни относиться к его чудачествам, свое дело Шепилов знал превосходно, в чем майор Шевцов имел возможность неоднократно убедиться лично во время совместной работы.

Работа эксперта – творческая, требующая специальных знаний в области криминалистики, так что парень Шепилов был образованный и умный.

Техник-криминалист, обвешанный фотоаппаратами и видеокамерами, был дядькой мрачноватого вида. Малоразговорчивый и крайне неулыбчивый, он напоминал человека «в себе», которого больше интересует мир покойников, нежели общество живых людей. Со стороны могло показаться, что в этом тандеме старший именно он, но в действительности техник-криминалист выполнял работу вспомогательную, практически черновую. Вот и сейчас, отсняв видеокамерой место преступления, он вплотную подошел к распластанному трупу и несколько раз сфотографировал его в разных ракурсах. Причем последний снимок был сделан с такого близкого расстояния, что Шевцову показалось, что он хочет запечатлеть на лбу покойника прощальный поцелуй.

Немного в стороне стоял Николай Кузнецов, следователь по особо важным делам (это уже прокуратура), с которым Вадим несколько раз пересекался в совместной работе. Выглядел следователь на редкость простовато: продолговатый почти лысый череп окаймляла опушка черных волос; на темно-серых невыразительных глазах тонкие очки в металлической оправе. Держался прокурорский особняком, как и положено надзирающему сословию: у них собственные задачи, и оперативникам вникать в них не положено. Заметив подошедшего майора Шевцова, Кузнецов слегка кивнул, на губах даже мелькнуло нечто похожее на улыбку. Вадим отозвался столь же сдержанно. Совершенно не нужно изображать радость, не тот случай, да и вообще…

Уже по тому, что Кузнецов заявился на место преступления и притом прибыл значительно раньше оперативного состава (что само по себе факт примечательный), следовало предположить, что убийству придавалось особое значение и наверняка оно было на контроле областной прокуратуры. Следовательно, нужно быть готовым к тому, что руководство не станет выбирать слов, когда примется снимать стружку. А ругать обязательно будет: и вовсе не потому, что плохо работаешь или как-то слабо соображаешь, а просто так, для профилактики, чтобы показывал еще большее рвение в работе.

И никуда не денешься, придется соответствовать!

А что касается прокуратуры, так это вообще каста. Неприкасаемые. Во все времена милиция старалась держаться от них подальше. И Вадима несколько настораживало, что Кузнецов делал в его сторону знаки, дававшие повод к дальнейшему сближению. По личному опыту Вадим знал, что прокурорские работники ничего не делают просто так, следовательно, Кузнецову от него что-то нужно. Не исключено, что он хочет иметь своего человека в оперативном отделе. Так что к подобным жестам надо относиться весьма осмотрительно. Да и какая может быть дружба между волком и барашком? Проколись майор Шевцов хотя бы единожды, так Кузнецов сожрет его, не поморщившись, и даже не вспомнит о совместных застольях.

Кузнецов подошел к группе жильцов и о чем-то спросил их. Соседи отозвались дружно, будто бы только и ждали столь учтивого обхождения. Для них это всего лишь праздный разговор с любезным человеком, для прокурора Кузнецова снятие важнейшей первичной информации, в чем он был большой специалист. Не следует сомневаться в том, что он уже детальнейшим образом осмотрел место преступления, сделал какие-то свои заключения. Так что, как бы там ни было, а по этому делу им придется работать рука об руку.

Вадим прошел под красной лентой, огораживающей место преступления, и направился к убитому. Перед лестницей в небольшом темном закутке, где обычно любят обниматься влюбленные, лежало неподвижное тело. Причем верхняя половина туловища находилась в тени, куда скупо проникал свет лампы, висевшей под потолком лестничной площадки. Ноги же были освещены хорошо: правая нога вытянута во всю длину, а левая, согнутая в колене, была перепачкана сором, какой обычно встречается в каждом подъезде.

На первый взгляд вполне заурядная картина. Майору Шевцову не раз приходилось выезжать на подобные места. Рядом с телом валялся пистолет «Вальтер». Пулевое отверстие с правой стороны головы. На виске, перепачкав волосы, запеклась кровь. В углу лежал вместительный кейс, слегка приоткрытый, из которого выглядывал рукав белой рубашки.

– И что ты на это скажешь? – раздался за спиной негромкий голос.

Задумавшись, майор даже не услышал, как подошел Кузнецов. Повернувшись, глянул в его настороженные глаза и высказал точившую его мысль:

– На первый взгляд обычное самоубийство, достаточно на ладонь посмотреть, – кивнул он в сторону скрюченных пальцев. – Но тут же возникает вопрос: почему же он не застрелился у себя дома? Ведь известно, самоубийцы предпочитают одиночество, чтобы им никто не помешал свести счеты с жизнью. Заперся бы где-нибудь в туалете, чтобы последующей уборкой не досаждать домашним, да и пустил бы себе пулю в лоб. Или на миру и смерть красна?.. Прямо скажу, неподходящее он выбрал место.

Кузнецов удовлетворенно кивнул:

– Мне тоже так показалось. А потом, обрати внимание на кейс, в нем одежда! Если он собрался пустить себе пулю в лоб, так зачем же ему брать с собой чистые рубашки и бритвенные принадлежности? Я предполагаю, что он хотел удрать куда-то в спешном порядке, во всяком случае, на ближайшее время. Да вот беда, наткнулся на человека, с кем меньше всего хотел бы встретиться в этой жизни… И в результате такой печальный итог!

– Похоже на то, – согласился Шевцов. – Даже побрился неровно, торопился! А на правой скуле так вообще щетина торчит.

– Согласен, мог бы не бриться, возможно, что это промедление стоило ему жизни… К тому же пулевое отверстие у него с правой стороны, а ведь покойник был левшой, я уже узнавал. Вот так-то! А что экспертиза может сказать? – обратился прокурор к Шепилову, который терпеливо и тщательно складывал в пластиковый пакетик какой-то мелкий сор, среди которого были окурки сигарет, обломки спичек, куски тканей. На первый взгляд всего-то обыкновенный мусор, не стоящий внимания, но сколько раз Шевцов убеждался в том, что именно эти косвенные улики играют в раскрытии преступления первейшую роль.

Губы Игоря Шепилова плотно сжались, что должно было означать высшую степень сосредоточенности.

– Слишком далековато от трупа лежит пистолет. Я бы так сказал… У каждого свой личный опыт, но насколько я могу судить, пистолет должен был бы находиться несколько ближе к нему. А тут такое впечатление, что он пальнул себе в висок, да и отбросил ствол в сторону. Так не бывает… И еще: вокруг отверстия от пули, кроме крови, разумеется, ничего нет: ни пороховой гари, ни частичек пороха. Следовательно, выстрел произведен со значительного расстояния.

– С какого, например? – спросил прокурор.

– Более точно я могу сказать после того, как тщательно осмотрю труп, но если приблизительно, то расстояние было не менее метра. Согласитесь, глупо было бы полагать, что стрелявший держал пистолет от головы на такой дистанции.

Кузнецов сдержанно согласился, едва кивнув, а Шевцов добавил:

– Экспертиза полностью подтверждает наши предварительные выводы. Убийца почему-то нам хочет внушить, что произошло самоубийство, но в действительности дело выглядело следующим образом: Ефима Егорова кто-то или что-то очень сильно напугало. Возможно, ему позвонили по телефону, он в спешке собрался удирать, рассчитывая надежно скрыться, но в это время в подъезде его уже поджидал убийца, который попытался сымитировать самоубийство.

– Мы побывали в квартире покойного, – сказал Кузнецов. – Он не особенно утруждал себя порядком, но даже и так видно, что он очень торопился. Имеется еще кое-что: на простынях свежие следы спермы. Буквально незадолго до своего ухода он был с женщиной.

– Хм, вот оно что. Пойду погляжу, что там еще есть, – заторопился Вадим и, кивнув на прощание, пошел вверх по лестнице.

– Майор, – остановил Шевцова прокурор.

А вот это что-то новенькое. Вадим остановился и в ожидании посмотрел на Кузнецова.

– Ты удивлен, почему я здесь?

– Не особенно, у нас ведь такая работа, – серьезно ответил Вадим.

– Хочу тебя предупредить, это, разумеется, между нами.

– Конечно.

– Не знаю почему, но этим делом заинтересовалась ФСБ, отдел по борьбе с терроризмом.

– Вот даже как? – не скрыл удивления Вадим. – Совсем как-то неожиданно.

– Меня это тоже порядком озадачило. Казалось бы, с чего это? На первый взгляд обыкновенное убийство. Убит студент, которому и двадцати пяти нет. Не какой-нибудь там олигарх. Так что сам понимаешь, здесь двойная ответственность. У меня спросили, кого бы я мог порекомендовать им для совместной работы; так вот я рекомендовал тебя, так сказать, по старой дружбе. Не возражаешь?

Шевцов улыбнулся:

– Обычно прокурорам не возражают.

– Ну, вот и поладили. У тебя ведь сейчас есть в работе похожие дела?

– Да. Три похожих случая.

– Так что попробуй выжать из этого дела максимум. Ладно, иди, работы у тебя много, а меня начальство ждет.

Кивнув на прощание, Кузнецов ушел. Вадим, оставшись один, почувствовал некоторое облегчение.

Перед дверью квартиры, в которой проживал убитый, стоял сержант милиции. Ретиво распахнув перед старшим оперуполномоченным дверь, он вновь занял прежнее место.

Перешагнув порог, Шевцов оказался в небольшой комнате. Обыкновенная холостяцкая конура, где можно укрыться от тягот окружающего мира. Если покопаться в шкафу, то можно было бы отыскать пару женских вещичек, оставшихся от девушек, что находили в этой квартире недолгое пристанище.

Вот так оно и бывает: каких-то несколько часов подряд он был нужен очень многим, возможно, что был даже любим женщинами, а сейчас бездыханный лежит на кафельном полу в подъезде. Вряд ли те же самые женщины вспомнят о нем через год. Обзаведутся новыми любовниками, а прежние чувства безжалостно затрут свежие впечатления. Оно и понятно: живые думают о живых, и обвинять их в этом не стоит. А сейчас в комнате витал аромат каких-то дорогих духов, вот, собственно, и все, что осталось от беспечной жизни. Через какой-то час исчезнет и этот запах, а вместе с ним затрутся воспоминания о Ефиме Викторовичем Егорове.

В какой-то момент запах женских духов показался Шевцову невыносимым. Он подошел к окну и распахнул створку, в комнату ворвалась свежесть.

Немного полегчало.

И тут на подоконнике, за занавеской, он увидел любительскую фотографию совсем молоденькой девушки в красивой декоративной деревянной рамочке. Подняв фотографию, он глянул на обратную сторону, там было написано: «Дорогому Ефимушке от Клары». Шевцов с интересом стал рассматривать снимок. О таких девушках обычно говорят – блондинка. Но по одному ее взгляду было понятно, что она была из того «сословия», ради которого можно было пожертвовать многим, включая личное благополучие. Чего только стоили широко распахнутые темно-карие глаза в сочетании со светлым цветом волос!

Эта была единственная женская фотография в холостяцкой квартире. Надо полагать, что через эти квадратные метры прошло немало девушек, однако это не заставило Ефима швырнуть именно эту фотографию в мусорную корзину.

Подоконник был покрыт тонким слоем пыли, и только на небольшом кусочке, там, где стояла фотография, осталась короткая светло-серая полоска, свободная от налета пыли.

Надо узнать, что это за девушка. Не исключено, что после навалившихся неприятностей Егоров намеревался направиться именно к ней. Так бывает. Мечешься порой, ищешь чего-то особенного, а потом вдруг начинаешь осознавать, что путь, по которому столь долго шел, ведет в никуда. И нужно набраться мужества, чтобы пуститься в обратную дорогу. На перепутье даже на самого бесчувственного человека нисходит откровение, и он принимает решение, от которого круто меняется жизнь. Возможно, нечто подобное произошло и с Ефимом несколько часов назад, когда он взял в руки портрет некогда любимой девушки. Последнее время портрет стоял в одиночестве, почти забытый, покрываясь слоем пыли, и вот, сдунув со стекла серый налет, Ефим Егоров незадолго до своей смерти, взяв в руки портрет, принимал какое-то важное для себя решение.

Вадим интуитивно почувствовал, что истина находится где-то поблизости. Он подошел к телефону и нажал на кнопку воспроизведения последнего номера. Еще через секунду раздался встревоженный женский голос:

– Ефим, это ты? Почему ты не отвечаешь, я тебе звонила…

Душу покоробило, как если бы кто-то прошелся по ней грубой наждачной бумагой. Шевцов невольно поежился: не самое подходящее время, чтобы говорить правду.

– Это Клара? – спросил Шевцов наудачу.

– Да, это я, – прозвучал в ответ взволнованный и одновременно удивленный голос. – Это не Ефим?

– Нет.

– А с кем я говорю? – Ее беспокойство усиливалось.

– Это майор Шевцов из уголовного розыска…

– А в чем дело?

– Вы были знакомы с гражданином Ефимом Викторовичем Егоровым?

Шевцов ненавидел себя за казенные интонации, но они прорывались в его голосе всякий раз, когда он сообщал трагическую новость.

– Что значит была? Неужели…

Вадим ожидал невольного вскрика, повышенного тона, готов был к тому, что Клара попросит его вновь задать вопрос, но никак не был готов к подобному тихому возгласу.

Шевцов зажмурился до боли в глазах. Ну не следует быть таким чувствительным! Беречь себя нужно, а иначе надолго не хватит.

– Дело в том, что Ефим Егоров был застрелен в подъезде собственного дома около трех часов назад.

– Боже мой, – услышал он сдавленный женский голос, – ведь он же собирался приехать ко мне.

Вадим невольно представил, как темно-карие девичьи глаза наполняются страданием, веки разбухают от слез, а тонкие губы, перекосившись, отнимают у девушки значительную долю очарования.

Смятение продолжалось всего-то несколько секунд. Ему на смену пришел профессионализм, выкованный в десятках, а то и сотнях подобных диалогов. Вадим понимал, что сейчас наступил самый подходящий момент для откровенной беседы. В горе люди испытывают острую необходимость выговориться, поделиться. Позже, когда произойдет осмысление случившегося и когда мысли примут прежнюю упорядоченность, а душевная рана затянется, они уже начнут выбирать, о чем следует рассказать, а что оставить при себе.

Никакого цинизма, просто голый профессионализм. Должен же он отыскать этого треклятого убийцу!

– Знаете что, мне с вами нужно переговорить.

– Когда бы вы хотели сделать это?

– Немедленно. Есть надежда, что мы сумеем раскрыть преступление по горячим следам. Я очень надеюсь на ваше понимание и помощь. От нашего разговора будет зависеть, как долго преступнику гулять на свободе.

Секундная пауза, показавшаяся майору Шевцову невероятно длинной.

– Ну, хорошо… Приходите. Если дело обстоит именно таким образом. Вы знаете, где я живу?

– Уточните, пожалуйста, адрес.

– Улица Мытная, семнадцать, квартира двадцать семь.

– Понял. Я скоро подъеду. Никуда не уезжайте.

Уже через полчаса Шевцов был по указанному адресу.

Первое, что мимоходом отметил он про себя, когда дверь распахнулась после короткого звонка и на пороге предстала Клара: на фотографии девушка была немного моложе, смотрелась более наивной, что ли. Значительную часть очарования отнимали покрасневшие от слез глаза. В какой-то момент где-то в глубине ее зрачки вспыхнули надеждой: может, все-таки произошла ошибка и убит кто-то другой!

Шевцов смотрел на нее сочувственно, отнимая последнюю надежду.

– Извините, – подобрал наконец Шевцов подходящее слово. – Я звонил вам…

Девушка некоторое время стояла у порога, словно дожидалась продолжения, после чего отступила в сторону.

– Входите.

Вадим прошел в комнату. Видно, так и должна выглядеть девичья светлица. Аккуратная. Прибранная. Каждая вещь на своем месте. О каком-то достатке говорить не следовало, типичный набор, украшающий гостиную: небольшой раскладной диван, на котором аккуратно были расставлены мягкие игрушки (очевидно, подарки поклонников), два мягких кресла, покрытые какой-то тканью ручной работы. Сразу видно, что вещь дорогая и труда в нее было вложено немало. Для усиления ощущения не хватало еще прялки с мотком ниток.

Вадим сел на указанное ему место. Девушка устроилась напротив, спрятав под стул ноги. В какой-то момент ему показалось, что Клара разрыдается; но нет, закусив губу, она уверенно и даже как-то с некоторым вызовом посмотрела на Вадима.

Следовало начинать разговор. Первый вопрос должен быть по возможности нейтральным, чтобы вызвать в собеседнике определенное доверие, иначе девушка может замкнуться, и тогда ее уже не разговорить.

– Как давно вы были знакомы с Ефимом? – нашелся Шевцов.

Взгляд у девушки слегка затуманился: невольно Вадим задел струну, приносящую страдание. Что поделаешь, без этого нельзя.

– Три года уже…

– Это много.

– Да… Но наши отношения не были безоблачными. Первое время, когда мы только познакомились, то просто не могли обойтись друг без друга. Не было даже дня, чтобы мы не увиделись. А потом вдруг поссорились из-за какой-то ерунды, как это часто случается между молодыми людьми. Возникло взаимное охлаждение, и мы расстались. У него была какая-то своя жизнь, у меня своя… Некоторое время я о нем вообще ничего не знала, а потом мы случайно встретились на улице и поняли, что не можем друг без друга.

– А вы были в курсе его дел?

В глазах девушки мелькнула настороженность (или ему все-таки показалось?).

– Что вы имеете в виду?

– Вы знали, чем он занимался в последнее время?

– Мне известно, что он был генеральным директором одной крупной компании. Очень прилично зарабатывал. Знаю, что у него все обстояло благополучно. – Голос прозвучал несколько громче, в какой-то момент Вадиму показалось, что девушка позабыла о произошедшей трагедии. Но уже в следующую секунду ее глаза наполнились слезами, и она, закрыв лицо ладонями, зарыдала. – Боже мой! Ведь я же предчувствовала, что все может закончиться именно таким образом!

– Что вы знаете, расскажите, пожалуйста, – и, переламывая колебание, плеснувшееся в глазах девушки, добавил: – Это очень важно, ваши показания помогут нам отыскать преступника.

Через приоткрытую дверь гостиной виднелась еще одна комната, столь же удобная. По всей видимости, это была спальная: на спинке стула висела отглаженная мужская рубашка. Хозяина ей уже не дождаться.

– Хорошо, – решительно произнесла Клара, оторвав лицо от ладоней. – Я расскажу вам все. Все началось около года назад, когда Ефим учился на четвертом курсе…

– А где он, простите, учился?

– В автодорожном институте.

– Понятно, – негромко сказал Шевцов. – Продолжайте.

– Впереди у него был диплом, он тогда хотел заняться собственным делом. Он ведь не москвич, был прописан в общежитии и хорошо знал, что такое жить впроголодь.

– А откуда он приехал?

– Из Челябинска… Всегда считал, что достоин лучшей участи. Ведь он был не хуже и не глупее своих однокурсников. Они подъезжают к институту на дорогих машинах, а у него зачастую нет денег даже на метро. Конечно, он где-то зарабатывал, случалось, что и много, ведь он неплохо разбирался в компьютерах. Но что такое Москва для молодого человека? Это в первую очередь куча всяких соблазнов. Так ведь?

– Разумеется, – поспешил согласиться Шевцов.

– Хочется куда-то сходить, отдохнуть, потанцевать. Он все время меня хотел удивить, он ведь никогда не был жадным. А тут как-то выходит из общежития, и к нему подошел молодой мужчина, представился управляющим холдинга и сказал, что ему для одного из филиалов нужен именно такой человек, как Ефим. Чтобы он был представительный, высокий, с видной и располагающей внешностью. Фима тогда спросил у него, что нужно будет делать. Тот человек ответил, что, собственно, ничего! Что ему от него нужны только представительские услуги. Оставил свою визитку и сказал, чтобы Фима пришел к нему по указанному адресу с паспортом.

– И он пришел?

Девушка вздохнула:

– Пришел. Уже на следующий день он числился руководителем фирмы.

– Числился или действительно работал директором?

Девушка отрицательно покачала головой:

– Нет, он только числился, но до дел фирмы его так и не допустили.

– А чем занималась его фирма, он вам не рассказывал?

Вадиму показалось, что в какой-то момент в ее глазах мелькнул страх, но уже в следующее мгновение его взгляд встретили потухшие глаза сломленного горем человека.

– Только мельком… Но я особенно у него не расспрашивала. Правда, он говорил о том, что его сильно обманули! Ему обещали, что он будет получать от каждой сделки до десяти процентов, но в действительности платили всего лишь по тысяче рублей. Этих денег едва хватало, чтобы немного приодеться и отослать кое-что родителям. Худо ли бедно, но ему все-таки платили.

– Понятно, – кивнул Вадим. – А вы не заметили каких-нибудь перемен в его настроении за последнее время.

– Конечно, заметила. Эти перемены начались около месяца назад. Он мне как-то даже намекнул, что фирма занимается какими-то противозаконными делами, и твердо намеревался уйти оттуда. Сказал, что о своем уходе уже сообщил руководству. Собственно, именно тогда у него и начались неприятности. Говорил даже, что за ним кто-то следит, что побывали у него в квартире. А потом решил переехать ко мне. И вот так получилось…

Вадим поднялся. В глазах Клары промелькнуло нечто похожее на облегчение: оно и понятно, девушке хотелось побыть со своим горем наедине.

Попрощавшись, майор вышел на улицу. Сел в автомобиль. Отгородившись от многошумной действительности тонированными стеклами, Шевцов откинулся на спинку мягкого кресла. В одиночестве думалось хорошо.

За последние две недели произошло три похожих убийства. Некто всемогущий и вездесущий нанимает в качестве директоров подставных фирм иногородних студентов, не всегда искушенных в финансовых вопросах, пообещав им за автограф на липовых документах до десяти процентов от сделки. А когда налоговые органы добираются до руководителя фирмы, то его просто устраняют как нежелательного свидетеля.

Если неизвестные работодатели отважились на убийство, значит, за их деятельностью стоят очень серьезные аферы, к которым стоит попристальнее присмотреться. Вадим припомнил, что на покойнике, обнаруженном на прошлой неделе, числилось около тридцати фирм-однодневок. Они закрывались тотчас, едва на них выходили налоговые органы. Парень был настолько активен, что лично регистрировал фирмы в налоговой инспекции, открывал расчетные счета, получал финансовые документы. Причем помещение офиса было в санатории для душевнобольных, в пристрое, где дворник обычно хранил всякую утварь – от черенков для лопат до скребков с ломами.

С задержанием студента опоздали всего лишь на несколько часов. В тот день, когда был выявлен подлинный адрес его проживания, он уже лежал в своей квартире с простреленным черепом. Причем почерк этого убийства полностью повторял сегодняшний. Если сравнить оба убийства, то можно предположить, что самым неожиданным образом на генеральных директоров однодневных фирм вдруг накатила волна суицидов.

Что само по себе странно.

С какой это стати молодым людям расставаться с жизнью? Да еще в тот самый момент, когда неожиданным образом произошло то, к чему они так долго стремились: определенный достаток, возможность обедать в дорогих ресторанах, не заглядывая в кошелек, и приглашать в упакованную барахлом квартиру понравившуюся девушку.

Вскоре стало известно, что за каждой такой фирмой-однодневкой тянулся бесконечный шлейф финансовых афер, которых хватило бы на многие уголовные дела.

Взяв телефон, Вадим набрал номер:

– Клара? Вы уж извините, но это майор Шевцов опять вас беспокоит. У меня к вам еще один вопрос. Ефим не называл вам человека, с которым ему приходилось работать?

– Называл.

– Та-ак. – В горле запершило. – Вы не вспомните, как его зовут?

– Его зовут Мухаджир. Фамилию его я не знаю. Совершенно случайно мы встретились с ним в ресторане.

– Так вы его видели? – попытался Шевцов погасить накатившие эмоции.

– Да, видела. Он подсел за наш столик, поговорил с нами минут пять, а потом опять отошел к своим друзьям. Там их была целая компания. Кажется, они что-то там отмечали.

– Как он выглядел?

– Выше среднего роста. Очень крепкий, широкоплечий. Представительный такой.

– Он кавказец?

– Хотя имя у него восточное, но на кавказца он совершенно не походил, у него даже волосы были светлыми. Мне тогда тоже показалось очень странным такое несоответствие. И говорил он без всякого акцента. Почему у него такое имя – не знаю: может, кто-то из его предков был с Кавказа?

– Спасибо, вы нам очень помогли.

Шевцов в задумчивости отключил телефон. Убийство, случившееся месяц назад, тоже было связано с неким человеком по имени Мухаджир. В управлении по экономической безопасности имелась перехваченная запись телефонного разговора начальника таможенной службы Владивостока с Мухаджиром. Аналитики-филологи сделали свое заключение: речь у него правильная, грамотная, ни малейшего намека на акцент выходца с Кавказа, скорее всего, так мог говорить человек, родившийся где-нибудь на просторах Среднерусской равнины.

Вот только металлические трубы, что отправлялись этим самым Мухаджиром из Владивостока в Дамаск, в действительности оказались не чем иным, как партией новеньких «АКМ», весьма востребованных во многих точках планеты. Именно после задержания этого груза начальник таможенной службы был застрелен.

Получается, что Кузнецов прав: за этими убийствами стоят весьма серьезные люди. Возможно, даже какие-то силовые подразделения.