Читать книгу Дневник Черного монаха - Евгений Трубицин - Страница 3

«― Последнее время я занимаюсь странными вещами. ― сказал я серьезно и взглянул собеседнику прямо в глаза.

Передо мной возвышался здоровый мужик лет пятидесяти. Уже с залысинами и будто уставшим от долгих и тяжелых лет жизни лицом. Он сидел напротив меня и потягивал дорогое красное вино. Одет он был неприметно ― серая футболка и синие полинявшие от длительной носки джинсы. Он не отвел взгляда, а лишь слабо улыбнулся и стал разглядывать мой левый глаз, как мне показалось. Ощутив неприятную тяжесть, я отвлекся на свой бокал и слегка отпил. Неплохой вкус для дряной забегаловки, около которой мы случайно встретились пару часов назад.

Из колонок совсем рядом с нами, совершенно для меня неожиданно, полился легкий мелодичный джаз. Выждав паузу, чтобы оценить и насладиться мягким послевкусием вина, я продолжил:

― Уже месяца три я проживаю страдания других.

Мой собеседник подался вперед и на его губах снова заиграла эта хитрая, насмешливая улыбка. Он не проронил ни слова.

― Не знаю, откуда это взялось. Мне никто не рассказывал о подобном. По крайне мере я об этом не помню. В общем как-то раз я пошел прогуляться. Без какой-то конкретной цели. Просто слонялся рядом с домом и внезапно услышал крики за поворотом.

Я замолк и прилично отхлебнул из бокала. Вспоминать те события было грустно и неприятно. Из памяти начали всплывать разные противоречивые чувства. Мурашки побежали по телу. В руках объявилась дрожь.

― Завернув за угол, я увидел, как кричит мальчишка лет пяти-шести. Кричал он просто оглушительно и в этом крике угадывались страх и обида. Лицо его, мокрое от слез, было искажено гримасой боли. Конечно, я мог ошибаться, но мне так показалось. Рядом стояли, видимо, его мать с отцом и тоже орали друг на друга что есть мочи. В тоже время мать дергала мальчугана за руку. Он сопротивлялся изо всех сил и тогда она стала толкать его, подкрепляя свои действия жестким матом. Я подошел поближе. Не настолько, чтобы привлечь внимание, но достаточно, чтобы взглянуть им в глаза. В этот момент и возникла эта странность. Я настолько сильно ощутил себя этим пацаном, что меня как током ударило. Затем я перевел взгляд на мать и стал испытывать также и ее чувства. ― я улыбнулся и оправдываясь, продолжил ― Не подумай, я не говорю о каких-то там экстрасенсорных штучках. Просто я поставил себя на их место. И так поставил, что самому тошно стало. Когда я «был его отцом», меня трясло от злости и в тоже время я избегал взглядов окружающих, опасаясь за свой образ примерного отца. Когда «стал матерью», переживал волны раздражения смешанных с чувствами вины и бессилия. Мальчику, конечно, было хуже всех. ― я сделал паузу и огляделся вокруг. ―

Позже я ощущал похожие чувства, когда слышал какие-то неприятные, грустные истории о других. Я представлял, что погибал кто-то близкий, ощущал что живу в опасных регионах, чувствовал себя умирающим от тяжелой болезни или голода, воображал себя бомжом или алкоголиком, убийцей или его жертвой. Или родственником жертвы. И так далее. Новые и новые страдания, все я пропускал через себя. Притом все это случалось будто без моей воли, я не делал это специально. Это просто происходило. Я не видел здесь какой-то духовной практики. Не чувствовал в этом возможности саморазвития. Это просто происходило. ― повторил я и умолк, ощущая ком, подступивший к горлу.

Мой собеседник вздохнул и опустив взгляд, сказал скучающим, пресным тоном:

– О чем-то подобном рассказывал «черный монах».

― Ты знаком с «Монахом»? ― проговорил я, сомневаясь. ― Про него кто только не говорит. У меня сложилось мнение, что это чья-то выдумка, притом весьма примитивная. Сам понимаешь, в наших кругах любят рассказывать всякие небылицы.

― Да я только вчера с ним говорил. ― твердо ответил он с оттенками раздражения в голосе.

― Откуда у него такое яркое прозвище? ― с насмешкой поинтересовался я.

― Я думал, все уже знают эту историю. ― беззаботно заулыбался здоровяк. ― Ну, слушай. Однажды он шел домой и рядом с электрической будкой… Ну знаешь кирпичные такие? ― вопросительно взглянул он на меня.

Я кивнул и заметил, что музыка в кафе сменилась на какую-то классическую, сыгранную на одном пианино. Вокруг все заволокло сигаретным дымом и я стал негромко покашливать. У меня с детства на сигаретный дым аллергия и не смотря на то, что она частенько доставляла мне неудобство, ничего с ней не делал. Да и вообще не знал, можно ли с ней что-то сделать. Вынырнув из мыслей об аллергии, я заметил, что деревянный стул подо мной ужасно скрипит. Впрочем мне это не особо мешало и я почти сразу об этом забыл, увлекшись рассказом своего знакомого.

― Он проходил мимо такой будки и увидел парнишку лет десяти, как говорят. Парень сидит на асфальте и вычерчивает белым мелом треугольник. Прямо на кирпичах. Вычерчивал старательно, раз за разом. Не отводя руки. Одни и те же движения. Руки у него все были белые от мела и лицо все перемазано. «Монах» стоял и смотрел на него минут десять. Не решался отвлечь. Сперва он подумал, что мальчик того. Ну, знаешь, всякое бывает. ― мягко заметил здоровяк. ― А потом он обернулся. Это я про пацана. Обернулся, посмотрел на монаха и говорит:

― Ты почему весь черный?

Монах, конечно, опешил. Даже дар речи потерял на какое-то время. Отчасти я его понимаю. Это действительно странно. Ну, «Монах» его и спрашивает:

― Ты про что? Где черный?

― Сам скоро поймешь. ― сказал ему пацаненок. Да, произнес будто с презрением и сразу вернулся к треугольнику. Сперва «Монаху», конечно, показалось это ерундой и он попросту пошел домой. Но в следующие дни стали происходить странные совпадения. Раз за разом, то знакомые, то незнакомые в разговоре с ним называли его «черным». Или просто ему так слышалось. Кто знает. Как он их потом не расспрашивал. Но никто толком не мог припомнить, что только что сказал. Он не на шутку заволновался. Не знаю, почему на него так сильно это подействовало. Я бы скорее просто забыл о такой ерунде и жил себе дальше. ― с гордостью сказал здоровяк. ― Он же стал ошиваться возле этой будки постоянно. Ходил вокруг да около. Пытался найти того парнишку. Но так ни разу его больше и не встретил. После этого, как говорят, он и занялся серьезными практиками. Ездил туда-сюда по свету, а потом засел в каком-то монастыре. Где-то в Азии. Так он и стал монахом. Прожил там лет двадцать или около того. Уж точно не помню. Вернулся обратно в Россию. Ну а потом про него и поползли все эти сказочные слухи. Что правда, что нет я и сам не пойму. Но мужик он сильный, очень. По глазам видно и по словам. Когда с ним говоришь, чувствуешь, будто насквозь тебя видит. ― сказал здоровяк и осекся. ― Ты не подумай, агрессии у него нет. Просто сила какая-то внутри. Будто его уже ничто на этом свете не может задеть.