Читать книгу Человек, которого не было - Евгений Усович - Страница 2

Схватки продолжались уже четвертый час. Она металась по смятой простыне, из последних сил пытаясь извергнуть того, кто просился из нее наружу, но никак не могла сделать этого. Она тужилась, стонала, сжимала руками живот, мучительно искажая лицо от боли. И вдруг, напрягшись всем телом, испустила какой-то совсем уж звериный рык.

Он, тоже мокрый и измучившийся от переживания ее страданий и оттого, что ничем не мог ей помочь, схватил ее за дрожащие колени и радостно закричал:

– Пошел! Пошел! Ну, миленькая, родная моя, ну, еще чуть-чуть… Ну, давай, давай…

Из разверзнувшегося отверстия показалась головка и плечики. Он беспомощно суетился вокруг, то подставляя руки, то пытаясь ухватить за что-нибудь это скользкое существо, познающее первые мгновения своей жизни. Она судорожно зажала в кулаках простыни, издала напряженный низкий звук, и новорожденный выскользнул наконец из нее и мягко шлепнулся на постель. По комнате разнесся негодующий писк.

– Мальчик! – сказал он, не веря тому, что все кончилось. – Все, миленькая, все! Ты справилась. Ты молодец! Ах, какая же ты умница! Правда, мальчик.

Она что-то прохрипела.

– Что? – наклонился он. – Что мне делать?

– Пуповину, – еле слышно прошептала она. – Пуповину завяжи. Потом обмой и заверни во что-нибудь…

Он, как смог, справился с пуповиной, принес теплой воды и, едва дыша, обмыл багровое тельце со сморщенным кричащим личиком. Потом завернул мальчишку в заранее приготовленную простынку и аккуратно положил его рядом с матерью.

Она повернула голову и посмотрела на сына.

– Павлом назови.

– Что? – не понял он.

– Пусть будет Павл, как мы договаривались, – она шептала еле слышно. – Заботься…

– Хорошо, хорошо, миленькая, – ласково сказал он. – Мы вместе заботиться будем. Сейчас я постель сменю, отдохнешь, потом поговорим.

Она покачала головой и подняла на него неправдоподобно огромные глаза.

– Что-то не так. Посмотри, у меня, кажется, кровь…

Он поднял простыню и с ужасом уставился на увеличивающееся бурое пятно.

– «Скорую»… Подожди, я сейчас «скорую» вызову!

Он испуганно засуетился, хватая чистые полотенца и подкладывая их под нее.

– Не надо «скорую», – прошептала она. – Никто не должен знать… Ты же помнишь. А я… Может быть, сейчас закончится…

Она замолчала и закрыла глаза, держа его руку в своей. Он потихоньку гладил ее, не отрывая глаз от измученного, разом похудевшего лица.

К вечеру она умерла. Он похоронил ее в саду, засыпал холмик цветами и долго сидел, уронив голову на колени, пока не услышал плач, доносящийся из дома. Тогда он встал и побрел к сыну…

* * *

Павла ждали. В вестибюле висел огромный портрет, украшенный багровыми розами и лентами. По нему вилась надпись «Happy death day». Над портретом переливалась неоновым светом дата его смерти. В углах свисали приспущенные флаги – знак высокого уважения. Он оглядел композицию и поднялся на лифте на свой этаж. Там тоже все было оформлено соответствующим образом. Павл пожал плечами и открыл дверь офиса.

– Happy death day to you! – Хор голосов оглушил его. Павл слегка поморщился, но тут же взял себя в руки.

– Спасибо! Спасибо всем, кто пришел проводить меня в последний путь. Я и не думал, что это будет выглядеть так торжественно.

Он оглядел стол, накрытый для банкета, и удовлетворенно кивнул.

– Выглядит неплохо. Ну что же, как говорится, прошу всех к столу.

Банкет полился своим чередом, как и все банкеты в мире. Сначала выпили, не чокаясь, за виновника торжества. Потом президент компании торжественно вручил ему последний чек с зарплатой и предложил тост за то, чтобы хозяин успел его потратить. Павл тут же послал чек в ресторан. Все зааплодировали. Дальше все пошло, как обычно. Пили за его заслуги, поднимали бокалы за присутствующих, за руководство, за дам. Потом кто-то включил музыку, и все принялись танцевать. Он пересел в угол и молча наблюдал за веселой кутерьмой, не веря, что видит все это в последний раз.

Мягкие губы пощекотали его ухо.

– Не хочешь потанцевать?

– Рысе-енок, – он повернулся к Арисе и потянул ее на стул рядом с собой. – Ты сегодня классно выглядишь.

– Старалась, – хихикнула она. – Между прочим, догадайся, для кого?

– Не знаю, – он скорчил недоуменную гримасу. – Неужели для меня?

– Дурачок, – она ласково щелкнула его по кончику носа. – А для кого же еще?

– Слушай, – сказал он. – Может быть, мы ненадолго исчезнем?

– Только не надейся, что я откажусь, – заявила Ариса, кокетливо теребя краешек платья. – Не дождешься. Все-таки в последний раз.

– Тогда я пошел? – Павл оглянулся, но никто не обращал на них никакого внимания.

– Yes, – она чмокнула его в щеку и вскочила. – Через пять минут на нашем месте.

И, подняв руку с растопыренными пальцами, упорхнула к столу.

Павл еще немного посидел, потом встал и направился к двери.

– Эй, ты куда? – за столом загалдели. – За тебя пьем…

– Сейчас, – отмахнулся он. – Дайте последний раз отлить в любимом местечке, потом ведь не пустите…

И, под дружный смех, он вышел в коридор.

После того, как их с Риской несколько раз застали целующимися в разных углах коридоров, Павл случайно обнаружил в пристройке маленькое помещение, предназначенное, скорее всего, для уборочного инвентаря, но почему-то пустое. В двери даже не было замка. Тогда он купил замок, и, задержавшись вечером, вставил его в дверь. Потом нашел в подвале старый офисный диван и притащил его по частям в каморку. Диван занял почти все свободное место. Но им больше ничего и не было нужно.

В дверь тихонько постучали. Он открыл ее и, впустив Рису, быстро защелкнул замок.

– Ну наконец-то, Рысенок! Мы так давно не были вместе, что мне кажется, уже лет сто прошло. Я так по тебе соскучился.

– Ага, – пробормотала она. – Вместе. Это же в последний раз, Палик.

Веселость ее куда-то улетучилась, и она сидела на диване, опустив голову, и теребила в руках салфетку. Павл осторожно взял у нее бумажный комок и поцеловал в шею. Она повернулась и, отвечая на поцелуй, всхлипнула.

Павл принялся успокаивать ее, нежно гладя по волосам и шепча всякую ласковую ерунду.

– Ну почему? – с отчаянием спросила она. – Почему так рано? Ведь тебе всего тридцать пять? Может быть, они ошиблись?

– Ты же знаешь, что Большой Админ не может ошибиться, – усмехнулся Павл. – От него зависит уровень жизни. Ошибки могут привести к сбою программы по регулированию численности населения. Там тысячекратные многоуровневые проверки.

– Да знаю я все, – отмахнулась она. – Но почему ты? Почему так рано? Может быть, твои родители в чем-то провинились перед правительством, и срок уменьшения их жизни перешел и на тебя?

– Иди сюда, – сказал он. – У нас мало времени. Там скоро хватятся, куда мы пропали.

– Ну да, – улыбнулась Риса, подобрав салфетку и аккуратно промокнув слезы. – Как же. Секрет Полишинеля. Вот увидишь, они нас еще поздравлять будут, а потом…

– Так, – свирепо прошептал он. – Если ты сейчас же не замолчишь, мне придется сорвать с тебя это красивое платье. А я подозреваю, что переодеться тебе не во что.

– Ладно, – с обычной кокетливой гримаской вздохнула она. – Подчиняюсь грубой мужской силе…

…Он здорово надрался. Честно говоря, все-таки не очень хотелось уходить из жизни в тридцать пять лет, что бы там ни говорили высоколобые умы. По большому счету, он еще и жить-то только начал по-настоящему. Отцу вон уже шестьдесят, а День Ухода у них почему-то один. Как бы то ни было, отец успел всего насмотреться. Мать, правда, рано умерла, но тут виноват он сам. Отец говорил, что роды были очень трудными. Минуточку, если она умерла не в свой срок, то, по закону, оставшиеся годы должны были перейти к наследнику, то есть к нему. Ну пусть двадцать пять процентов. То есть, если отнять еще эти годы, выходит, что ему вообще было определено жить лет двадцать пять, не больше? Какая-то ерунда получается. Он попытался осмыслить это, но туман в голове мешал сосредоточиться. К тому же доставили праздничный торт – и поднесли ему для торжественного задувания свечей. По обычаю, это мог сделать только сам уходящий. На торте весело горели тридцать пять огоньков. Павл с трудом задул семь и со смехом поднял руки, но все протестующе загалдели. Непотушенные свечи, по приметам, могли принести гостям несчастье. Он покорно вздохнул и принялся уничтожать остальные.

Риса больше не подходила к нему. Он пытался отыскать ее глазами в толпе, но нигде не заметил.

– Вот, еще и Риска, – подумал он. – Видимо, она все-таки его любит. Иначе веселилась бы вместе со всеми.

Несмотря на подступающую к горлу тошноту, Павл налил себе еще и залпом выпил.

Домой его привезли на машине шефа. Отец молча открыл дверь, посмотрел на Павла и покачал головой. Ему надо было обязательно поговорить с сыном в последний вечер. Но, видно, не судьба. Придется отложить разговор до завтра. А там останется совсем мало времени…

Павл с трудом разлепил веки и тут же зажмурился. В лицо били лучи летнего солнца. Он застонал и повернулся. Голова разламывалась от боли, внутри было еще хуже.

– Ну и пусть, – вяло подумал он. – Какая теперь разница.

Звяканье бутылки о стакан заставило его вновь открыть глаза. Отец с улыбкой протягивал ему стакан холодного пива.

– Убери, – простонал Павл. – Видеть не хочу…

– Давай, давай, – засмеялся отец. – Средство проверенное.

– Павл взял стакан и, передернувшись от отвращения, выпил. Как ни странно, ему тут же стало легче.

– Дай еще, – буркнул он.

Отец снова наполнил стакан и протянул ему.

– Который час? – Павл облегченно вздохнул и сел на постели, похлопывая себя ладонями по щекам. – Мы собраться успеем?

– Иди, прими душ, – мягко сказал отец. – Побрейся. Потом позавтракаем. Ты после душа есть захочешь. Я уже все приготовил.

Действительно, из ванной Павл вышел если и не совсем свежим, но вполне готовым к завтраку. Отец оказался прав, есть хотелось зверски.

– Ушицы съешь, – суетился отец, щедро наливая в тарелку ароматный бульон. – Осаживает здорово. Скоро и забудешь, как вчера надрался.

– Какая разница, – вяло отмахнулся Павл. – Только и дел-то, до машины дойти. Кстати, сколько там осталось?

– Ешь! – сердито приказал отец. – Мне с тобой еще поговорить надо. А то, что я тебе скажу, слушать можно только на свежую голову. Хотя бы относительно.

Павл послушно принялся уничтожать наваристую уху. Отец следил за тем, как он ест, изредка прихлебывая кофе.

– Ф-фу! – Павл с блаженством откинулся на спинку стула. – Правда, хорошо… Буду знать. Хотя…

Он махнул рукой и, вздохнув, посмотрел на отца.

– Дело в том, что ты остаешься здесь, – сказал отец.

Павлу показалось, что он ослышался.

– В каком смысле?

– Остаешься здесь и живешь. Дело в том, что у тебя нет Дня Ухода.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Павл и потряс головой. – Видно, я еще не совсем отошел…

– Поэтому я и хотел поговорить с тобой вчера, – вздохнул отец. – Наверно, надо было раньше тебя предупредить. Медлил все, боялся, что твоя жизнь наперекосяк пойдет, вот и тянул. А теперь уж тянуть некуда. Расскажу, что успею.

– Да о чем расскажешь-то? – не вытерпел Павл.

Отец подергал щекой, почесал подбородок.

– Ты знаешь что-нибудь о Бессмертных?

– Ну, знаю, – пожал плечами Павл. – Секта запрещенная. Подлежат немедленному уничтожению при обнаружении. А при чем здесь Бессмертные?

– Твоя мать была одной из них, – помолчав, сказал отец. – Когда мы познакомились, у меня уже был День Ухода, а у нее нет. Мы познакомились случайно. На экскурсии, в лесу. Она была, как маленькая фея. Мы влюбились друг в друга без памяти. Кто там спрашивал тогда как положено, есть ли у нее День Ухода или нет. Нам было так хорошо, что мы забывали даже какое сегодня число, день на улице или ночь. А потом она мне сказала…

Он замолчал, вспоминая, и неожиданно закрыл лицо руками.

– Ну и? – нетерпеливо спросил Павл.

Отец отнял руки от лица и посмотрел на часы.

– Потом должен был родиться ты. И тебе сразу должны были назначить День Ухода. Но твоя мама сказала, что лучше убьет тебя сразу сама. Я не мог этого допустить. Я же так любил ее. Да и тебя я уже любил, хоть ты еще и не родился. Короче, мы договорились, что не будем регистрировать ребенка в Системе. А поскольку ты просто не смог бы жить без документа с Днем Ухода, то решили назвать тебя так же, как и меня, Павл Павлович. Я подал заявление об утере карточки, и мне удалось получить копию. Потом сумел проставить в ней твою дату рождения. Ты стал полноправным членом общества, но, к сожалению, с моим Днем Ухода. Мама, как ты знаешь, умерла при родах. Я похоронил ее в нашем саду. О ней так никто никогда и не узнал. Бессмертные ко мне ни разу не приходили. Своей карточкой я старался не пользоваться.

– А как же ты жил? – удивленно спросил Павл.

– Ну, моя работа приносила мне наличные. Их хоть и не везде, но все-таки еще платят. Конечно, садовнику много не давали. Но нам хватало. Я даже смог тебя выучить. Потом ты пошел работать, стало полегче. Карточка у меня точно такая же, как у тебя, только с другой датой рождения. Как правило, на нее нигде не обращают внимания. Главное – иметь Дату Ухода. К тому же, я, в основном, работал у знакомых, мне документы не всегда были нужны.

– Значит, как я понимаю, я остался без документов?

– Да, сынок, – грустно согласился отец. – Выходит, так. К сожалению, мы с мамой как-то сразу не подумали об этом. Поверь, мне очень тяжело уходить, оставляя тебя в таком положении. Но, увы, сейчас я уже ничего не могу сделать. Тебе придется самому… Единственное, что тебе может помочь, так это деньги. К счастью, я сумел накопить немного наличных. Они лежат в чемоданчике, в моем диване. На какое-то время тебе хватит. А потом…

Он вздохнул.

– Постарайся найти Бессмертных. Они помогут тебе, я уверен. Они должны помнить твою мать.

– А давай вместе уйдем, – оживился Павл. – Прямо сейчас. Спрячемся, потом найдем Бессмертных. Они должны помочь и тебе. Ведь ты любил одну из них.

– Ничего не выйдет, – усмехнулся отец. – Ты же сам прекрасно знаешь, что если я сам не сяду в присланную машину, меня везде найдут по сигналу. Поэтому Бессмертные никогда не пускают к себе обычных людей. А тебе будет только хуже, потому что они первым делом обыщут и опечатают наш дом. А так у тебя по закону есть полгода, за это время должен появиться наследник. Об этом, к счастью, я успел подумать. Там же, в чемоданчике, лежит завещание на наследство, в котором не проставлено имя. Только ты можешь вписать его туда. Надеюсь, что за полгода ты найдешь кого-нибудь, кто согласится разделить твою судьбу. Правда, это очень опасно. Но, может быть, кто-то полюбит тебя…

Веселые аккорды ремейка «Марширующих святых», донесшиеся с улицы, прервали его. Он побледнел и закрыл глаза. Потом открыл их и решительно встал.

– Все, сынок. Прощай, не провожай меня. Никто не должен меня видеть.

Он подошел к Павлу, поцеловал в лоб и твердым шагом направился к двери. Там он остановился, повернулся и вдруг, подняв руку, перекрестил его. Павл вздрогнул. Этот знак был запрещен. За него запросто могли списать с личного счета до десяти лет жизни. Кроме того, считалось, что увидевшего его ждут неминуемые беды.

Павл подошел к окну и слегка отодвинул занавеску. Отец, сгорбившись, шел к калитке, за которой стоял микроавтобус, сияющий праздничными красками. Окон в нём не было, а по борту затейливо вилась надпись: «Happy death day».

Дверь в микроавтобусе приветливо распахнулась. Отец подошел к ней, постоял, потом на секунду оглянулся и решительно вошел внутрь. Павл не закрывал занавеску до тех пор, пока звуки «Гимна Уходящих» не затихли вдали. По лицу его текли слезы. Потом он подошел к двери, закрыл ее и немного постоял, не соображая, что ему сейчас нужно делать. Больше всего хотелось опять надраться, но он тут же отверг эту мысль, подумав, что отцу это, пожалуй, не понравилось бы. Наконец, он решил, что, для начала, нужно привести в порядок комнату. Он убрал со стола, отнес остатки ухи в холодильник, вымыл посуду и аккуратно сложил ее в шкафчик, как это всегда делал отец. Потом застелил свою постель, сунул в машину вчерашнюю одежду и подмел. Подумав, принес воды и полил цветы. Больше делать было решительно нечего. Тогда он прошел в комнату отца. Там было идеально чисто. Диван выглядел так, будто на него с момента покупки никто не садился. Павл подошел к дивану и снял подушку сиденья. В углублении для белья лежал небольшой чемоданчик-кейс. Павл вытащил его и снова аккуратно уложил подушку на место.

Кейс был доверху набит плотно уложенными купюрами «Всемирного Банка» разного достоинства. На сегодняшний день это была, судя по толщине кейса, довольно значительная сумма. Павл покачал головой. На глаза его вновь набежали слезы. Он вдруг представил, как сложно было отцу столько лет содержать его, и при этом суметь собрать такой сказочный подарок. Сверху на купюрах лежал конверт. Павл взял его и открыл. В конверте лежало несколько сложенных вдвое листков. Он достал их из конверта и развернул. Один из листков оказался завещанием, в котором указывалось, что все имущество, движимое и недвижимое, завещается после наступления Дня Ухода лицу, внесенному в завещание. Следующая строка была пропущена для внесения имени. Имелась запись, что завещание вступает в силу немедленно после поступления запроса заявителя. Завещание было по всем правилам заверено нотариальным отделом Администрации. Кроме этого, в конверте лежали оплаченные счета за предоставление комплекса услуг по автоматической поддержке работоспособности систем энергоснабжения, кондиционирования, водоснабжения и очистки канализационных стоков. Счета были оплачены за шесть месяцев вперед. На последнем листке угловатым отцовским почерком было написано: «Ива – Луиза Гао Линь». Ниже стояла какая-то дата.

– Вот тебе и раз, – усмехнулся Павл. – Значит, во мне тоже есть толика китайской крови?

Впрочем, удивляться было особенно нечему. Последние двести лет китайская кровь текла, наверно, в каждом втором жителе Земли. А в другой половине, судя по всему, нашли место гены негроидной расы, которые, как известно, могут неожиданно выявить признаки вида даже через несколько поколений.

Цифры под надписью не совпадали с датой смерти матери. Павл хорошо ее знал.

– Может быть, это ее день рождения? – подумал Павл. – Скорее всего. Видимо, отец хотел, чтобы я нашел ее родителей.

Он сложил все обратно в конверт и хотел было спрятать чемоданчик в диван, но неожиданно передумал, снова открыл его, достал несколько купюр разного достоинства и только после этого уложил кейс на место.

Время близилось к обеду. Есть Павл совсем не хотел.

– Интересно, какой сегодня день, – вдруг подумал он. В офисе на его столе стоял календарь, на котором автоматически высвечивалась текущая дата и время, оставшееся до его Дня Ухода, поэтому такой вопрос он никогда себе не задавал. Теперь его вроде как нет в живых, но время-то не остановилось.

– М-да, – он покачал головой. – А меня-то и вправду нет. На улицу не выйдешь, вдруг узнают. Хотя дату можно и в телехолле проверить.

Павл вышел в зал и поднял с кресла пульт телехолла, который одновременно был и центральным компьютером дома. Огромный экран засветился неожиданно тускло, на нем появилась надпись: «День Ухода! Работоспособность всех систем автоматически поддерживается в течение шести месяцев».

– Тьфу! – разозлился он. – Начинается. Телеразвлечений, значит, у нас нет. Как и новостей. Кстати, а вода-то есть? Хотя я же посуду мыл, да и цветы…

Вспомнив об этом, Павл успокоился. Однако, как выяснилось, успокаиваться было рано. Как раз приспело время посетить туалет, и Павл выполнил это безо всякой задней мысли. Но, как только он нажал кнопку смыва, невидимый наблюдатель вдруг загнусил: «Внимание! Несанкционированная попытка воспользоваться внутренними системами дома! Повторное нажатие автоматически передается в центральную диспетчерскую!»

От неожиданности Павл подскочил на месте и кинулся к унитазу, но каких-либо кнопок, рычажков или чего-либо подобного не обнаружил. Система, действительно, работала автоматически и работала, видимо, абсолютно безупречно.

Павл вышел в зал и сел в кресло. Надо было осмыслить, что он может делать, а что нет. Итак: телехолл отключен. Это, положим, не беда. Всегда можно купить что-нибудь, работающее на батарейках. Хотя бы обычный одноразовый телеблокнот, в котором на каждом листе всегда идет одна телепрограмма на день. Можно взять простенький, на неделю. Продается в любом киоске. Денег, конечно, хватит и на что-нибудь покруче, но в больших магазинах обычно расплачиваются карточками… Ладно, не проблема. Что дальше? Не работает туалет. Вода из кранов в кухне и ванной идет, но, видимо, расход и количество стоков недостаточны, чтобы сообщать об этом в центральную диспетчерскую. Хотя не исключено, что вода подается для противопожарных целей и автоматического полива растений в саду. Придется теперь сад использовать, как туалет, ничего не поделаешь. Что еще? Наверняка не работают плита на кухне, вытяжка и вообще все, что связано с потреблением энергии. Минуточку. Но ведь тогда такая же участь постигла холодильник, чайник, кофеварку, микроволновку…

Павл озадаченно присвистнул. Если так, то что же тогда означает оплата счетов по поддержке работоспособности? А то, собственно, и означает, что все может работать, но не будет работать, пока не объявится официальный наследник. Вот тебе, Палик, и Юрьев День. Называется, приплыли. Он вспомнил, что бросил в стиральную машину одежду и почесал в голове. Однако, положеньице: не купаться, не бриться, ходить в одной и той же одежде, бр-р…

Павл поднялся и, достав из портфеля ежедневник и ручку, пересел за стол.

– Значит так, записываем: «телевизор»…

Он подумал и добавил: «дешевый, на батарейках, бритва на батарейках или с лезвиями, одноразовое белье, рубашки, брюки».

Павл поднял глаза к потолку. М-да. Обычно как-то не задумываешься, чем пользуешься в течение дня. Что там еще? Еда? Положим, поесть можно в любой забегаловке, так что холодильник не нужен. Купаться? Ну, пока тепло, можно и в саду. Вода на солнце нагревается будь здоров. Ага, вот что – одноразовые полотенца. Кстати, за мусором тоже ведь никто не приедет. Сжигать его, что ли? Исключено, соседи крик поднимут. Придется купить побольше пластиковых пакетов, а кое-что незаметно подкидывать в общественные урны. Он записал пакеты и посидел еще немного, но в голову больше ничего не лезло.

– Ладно, потом еще что-нибудь вспомню. – Он достал из кармана купюры из чемоданчика и пересчитал. На его взгляд, денег было маловато.

Он снова вернулся в комнату отца, достал кейс и отобрал по несколько купюр разного достоинства. Конверт мешал ему. Павл машинально сунул его в карман и, подумав, достал еще одну пачку банкнот, самых мелких. Потом закрыл кейс и аккуратно спрятал его на место.

Для начала он решил съездить в магазинчик, что стоял в центре их таунвиля. Выбор там был небольшой, но, в принципе, все необходимое имелось. К тому же, в этом магазине его хорошо знали и вряд ли кто— либо догадывался, что у отца и у него один «День Ухода».

Вытащив из ящика на кухне пластиковый пакет побольше, Павл вышел из дома и отправился в гараж. Но как только он вставил карточку прав на имущество в прорезь, мультикар, вместо обычного приветствия, зловеще замигал всеми фарами и стал подавать тревожные сигналы. Павл ошеломленно выхватил карточку и с бьющимся сердцем выскочил из гаража. Мультикар замолчал. Павл недоуменно посмотрел на карточку. По верхнему краю, повторяясь, бежала надпись: «Подтвердите Ваше право наследования имущества». Его вдруг охватило тревожное предчувствие.

Бросив пакет, он вернулся к входной двери и, поколебавшись, вставил карточку в устройство блокировки.

«Попытка несанкционированного проникновения! Следующая попытка передается в органы охраны», – немедленно отозвался автоохранник, тревожно мигая лампочками над дверью.

Павл испуганно отскочил от двери. Лампочки тут же прекратили перемигиваться. Он поднес карточку к глазам. По ее краю бежала уже знакомая надпись.

Павл вышел в сад и сел на скамейку. Вот теперь он, видимо, действительно «приплыл». Сидел он долго. В голову лезла всякая чепуха из жизни бомжей, которых, правда, осталось не так уж много. С бомжами Админ активно боролся, за малейшую провинность уменьшая им срок жизни. Но даже у последнего бомжа было самое главное: у него была Дата Ухода. Им даже личную карточку не надо было носить и вечно бояться ее потерять. Вся информация хранилась в спинном мозге и редактировалась автоматически с центрального компьютера.

Павл поднялся и прошел в дальний угол сада, где в цветах лежала небольшая гранитная плита. На плите было выгравировано изображение креста. Присев, он аккуратно стер с плиты пыль и погладил теплую поверхность.

– Что мне делать, мама?

Он сунул в рот травинку и, прислонившись спиной к дереву, огляделся. В этой части сада он бывал редко. В далеком детстве вместе с отцом он сажал здесь какие-то цветы и однажды умудрился наступить на грабли. Отец тогда смеялся, рассказывая про поговорку, а ему было больно. Кстати, ведь тут рядом есть сарай, в котором хранились инструменты…

Павл встал и пошел к темневшему сквозь кусты строению.

Старенький кирпичный домик выглядел усталым и потемневшим. Его строил еще прапрадед, когда участок земли мог купить каждый желающий. Отец поддерживал в нем порядок, но на полный ремонт у него не хватало ни сил, ни денег. Ставни на окнах были заколочены, на двери висел ржавый замок, дужка которого была просто продета в петлю. Павл вынул замок и осторожно открыл заскрипевшую дверь. Как же давно он сюда не заглядывал. Внутри все было точно таким же. В углу грудой стояли грабли, лопаты, вилы, у стены притулился стол с прикрученными к нему тисками и пара самодельных табуреток. Над столом висела полка с мелким плотницким инструментом. У другой стены расположился деревянный топчан, покрытый ветхим одеялом. Рядом с дверью громоздилась неуклюжая старинная железная печка, сделанная из какой-то бочки. Труба печки торчала прямо из стены в сад.

Павл подошел к топчану и сел, проведя рукой по одеялу.

– Ну что же. Хоть какой, а дом у меня есть.

Он лег, подложив кулак под голову, и принялся размышлять о своем весьма туманном будущем, пока не уснул.

Проснулся он оттого, что кто-то горячо и быстро целовал его в глаза, щеки, губы.

– Риска, прекрати, – сонно пробормотал он. – Ну хватит лизаться, Риска, дай, я встану…

Он открыл глаза и подскочил как ошпаренный. Возле него на одеяле сидела небольшая рыженькая собачка. Она наклоняла голову, умильно заглядывая ему в лицо, и нетерпеливо ерзала по одеялу пушистым задиком. Павл помотал головой.

– Ты мне снишься?

Собачка тут же прыгнула к нему на колени, норовя лизнуть в лицо. Он подхватил ее, мягкую и теплую, и принялся гладить.

– Ну и откуда ты взялась? Как тебя зовут?

Собачка доверчиво перевернулась на спину и подставила розовый животик, умильно улыбаясь.

– Ах ты, бандитка! – засмеялся Павл. – Ну хорошая! Хорошая! Ну-ка, кто ты у меня? Ага, девочка…

Собачка соскочила с топчана и, от избытка чувств, принялась кругами носиться по сарайчику. Павл с улыбкой смотрел на нее.

Появление собаки здесь, в городе, пусть даже в таунвиле, было событием невероятным. После того, как были запрещены все домашние животные, – собаки, кошки, крысы и прочая живность с улиц исчезли. Даже птицы старались облетать город стороной. За каждую обнаруженную бездомную тварь полагалась награда в виде одного дополнительного года жизни. Кое-кто, конечно, держал дома собаку или кошку, но платил за это такой налог, что позволить себе подобную роскошь могли только единицы. Да и на них тоже давался строгий срок жизни.

– Ну так что будем делать? – сказал Павл. – Может, сдать тебя в полицию?

Улыбка тут же исчезла с собачьей мордочки, и она мгновенно исчезла под топчаном.

– Э-э, да ты умненькая, – засмеялся Павл. – Ну не бойся, не бойся. Не скажу никому. Однако как же тебя зовут?

Собака, постукивая хвостом, высунула мордочку.

– Может быть, Рыжка? – предположил Павл. – Рыжуха? Рыжая?

Собака вылезла из-под топчана и уселась, разглядывая его.

– Не нравится? – усмехнулся Павл. – Ну, а Лиса? Лиска-Алиска.

Собака вскочила, положила лапки ему на колени и коротко тявкнула.

– Тогда давай знакомиться, – Павл церемонно протянул собачке руку. – Павл. Можно Павлик. А Риска меня еще Паликом зовет.

Он вздохнул.

– Ты, Лиска, наверно, кушать хочешь? А у меня ведь ничего нет.

Он вспомнил об ухе в холодильнике и почесал подбородок.

– Как ты думаешь, если я выйду на улицу, меня не сразу схватят?

Он вытащил из кармана пачечку купюр и пересчитал их.

– Так… Телелисток, полотенца… Увы, Лиска, придется экономить.

Лиска тявкнула.

– Хорошо, – сказал он. – Пойду. А ты спрячься.

Он вышел из сарая, вставил на место замок и направился к воротам. Лиска, принюхиваясь, бежала за ним.

Павл остановился.

– Я же тебе сказал спрятаться. Ты что, в полицию хочешь?

Собака мгновенно исчезла в кустах. Павл пригладил волосы, заправил в брюки рубашку и осторожно вышел на пустынную улицу. Никто за ним не бежал, из-за заборов не сверкали ничьи глаза, и скоро Павл немного успокоился. Он перестал оглядываться и ускорил шаг.

– Павл, привет! – крикнул кто-то. – Почему пешком?

Павл остановился. Из-за забора ему приветливо махал рукой сосед, старый друг отца – дядя Андрон.

– Чего пешком-то? – повторил он вопрос, подходя к забору. – С машиной что? Так давай, посмотрю. Я помню, отец все на расход водорода жаловался. Все-таки жаль мужика. Крепкий еще был. Ну да мне тоже скоро. Полгода всего осталось. Я уже все документы подготовил.

– Спасибо, дядя Андрон, – вежливо сказал Павл. – Не хочется сегодня на машине. Я, вообще, отпуск взял. В саду покопаюсь, пешочком похожу. А то все в конторе да в конторе.

– Правильно, – согласился Андрон. – Я вот тоже решил в саду покопаться, уж больно погода хорошая. По-моему, должен успеть и с фруктами и с виноградом. Все-таки неплохо, когда точно знаешь, сколько у тебя еще времени есть. Хотя с другой стороны…

Он махнул рукой.

– Так хоть вихрецикл взял бы. Далеко ведь идти. Если хочешь, у меня есть.

– Спасибо, дядя Андрон, – улыбнулся Павл. – Я лучше прогуляюсь. Да я далеко и не собирался. В наш супермаркет.

В магазине тоже ничего особенного не случилось. Только знакомая девчонка из отдела техники с любопытством спросила, зачем ему телеблокнот, если телехолл гораздо удобнее.

– Да в саду работаю, – засмеялся Павл. – Отца теперь нет, приходится самому. К телевизору привык. Ну не будешь же ежеминутно в дом бегать. А так лежит себе под кустом, и ладно.

– Понятно, – кивнула она. – А хотите, я вам дам по уценке блокнот на десять листков? У нас сегодня распродажа.

Павл приобрел телеблокнот и одноразовые бритвенные станочки, а в продуктовом отделе дешевой колбасы и мясных консервов для Лиски. Себе он взял салат, саморазогревающееся жаркое и булочку. Чай он решил выпить завтра, в каком-нибудь кафе. Подсчитав стоимость покупок, он, поколебавшись, вернулся в отдел и добавил к ним еще бутылочку пива.

* * *

Лиска выскочила навстречу из-под куста и принялась радостно подпрыгивать и крутиться, беспрерывно облизываясь.

– Сейчас, сейчас, – засмеялся Павл. – Идем в дом. На улице только бомжи едят.

В сарае на полке нашелся кривой садовый нож. С трудом, пыхтя и обливаясь с непривычки потом, Павл открыл наконец консервы и отделил Лиске щедрую порцию. Она, повизгивая, кинулась к угощению и проглотила его в одно мгновенье. Павл засмеялся.

– Ладно уж, на первый раз добавлю. Но потом только по расписанию. У нас еды не так много.

Лиска молниеносно расправилась с колбасой и села на хвост, облизываясь и умильно поглядывая на то, как Павл уничтожает салат. Наконец, Павл бросил пластиковую тарелочку в ведро и дернул за кольцо на коробке с жарким. Через пару минут сарай наполнился аппетитным запахом жареного мяса. Лиска снова сунулась ему в ноги, но Павл погрозил ей пальцем и, открыв пиво, с удовольствием расправился с жарким. Потом он смахнул коробку и крошки в ведро, прихватил бутылку и вышел в сад. Сквозь густые ветви едва-едва просвечивали звезды. Дом в полной темноте выглядел незнакомым и неуютным. Павл присел на скамеечку возле сарая, привалился спиной к стене и принялся размышлять, изредка прихлебывая пиво. Конечно, можно было бы найти Рису и все ей рассказать. Она поймет. И даже, скорей всего, тут же согласится принять наследство. Но, с другой стороны, ее запросто можно подставить. Начнутся какие-нибудь проверки, случайно обнаружат его, тогда все. Ему вообще конец, а ей наверняка лет десять жизни скинут. Павл покачал головой. Нет, этот вариант пока неприемлем. Хотя дать ей знать, что он здесь, может быть, и надо. Он допил пиво, поставил бутылку под скамейку и отправился спать в сопровождении Лиски, которая скромно расположилась на полу у двери, свернувшись в клубочек.

Прошло несколько дней. Павл уже немного привык к своему странному положению. Во всяком случае, он не так уже шарахался на улице от каждого прохожего, свободно заходил в магазинчики и кафе. Он решил заняться садом и все свободное время посвящал прополке, обрезке и поливу. Сарай он тоже привел в порядок: вычистил и расставил лопаты и грабли, вымыл стол, убрал с него тиски, освободил полку от инструментов, обнаружив под топчаном старый чемодан, и даже открыл ставни на одном из окон. Комната хотя и не приобрела жилой вид, но все же перестала выглядеть такой запущенной. Питаться Павл продолжал экономно, посещая по утрам разные закусочные, чтобы не примелькаться. Ужинать он все же предпочитал с Лиской. Наконец, он обнаружил, что запас продуктов подошел к концу. К тому же в телеблокноте осталась всего одна страничка, и Павлу снова пришлось идти в супермаркет.

– У вас до сих пор отпуск? – позавидовала продавщица. – Классно. Нам такого не дают.

Павл неловко отшутился и, пройдя в продуктовый отдел, набрал целую тележку продуктов, не забыв на этот раз прихватить консервный нож и маленький фонарик. Лазить по сараю в полной темноте ему надоело. Сложив все в сумку, он поспешил домой, решив, что в этот магазин ему больше ходить нельзя. Надо было выбираться в центр. Хотя как это сделать без машины представлялось плохо. В общественном транспорте он ездить побаивался, потому что в пригородных поездах, метро и даже в некоторых электробусах проезд оплачивался только личной карточкой, которой у него, увы, не было. Павл с тоской вспомнил, что в коридоре стоит вихрецикл отца, на котором тот ездил в магазин, так как его не нужно было регистрировать.

Лиска не встретила его, как обычно. Павл подошел к воротам, огляделся, пожал плечами и хотел было уже открыть калитку, но вдруг услышал тихое поскуливание. Он наклонился и заметил в кустах взъерошенную и явно испуганную Лиску.

– Ты что, малыш? Кто тебя так напугал?

Лиска заворчала, показывая острые зубки, но из кустов вылезать не собиралась.

– Ну-ну, – сказал Павел. – Сейчас посмотрим, кто это там такой страшный.

Он сделал шаг к калитке, но Лиска, выскочив из-под куста, схватила его за штанину и принялась тащить прочь.

– Э-э, да ты и впрямь чего-то боишься, – удивленно пробормотал Павл.

Он отошел от калитки и озадаченно посмотрел на дом. Лиска немного отбежала и тихонько тявкнула. Павл поднял брови, но, поколебавшись, сделал шаг в ее сторону. Лиска отбежала еще чуть-чуть и снова встала, нетерпеливо повизгивая.

– Кажется, я тебя понял, – сказал Павл. – Ладно, пойдем, показывай дорогу.

Лиска побежала вперед. Павл, оглянувшись по сторонам, двинулся за ней. Добежав до конца забора, она вдруг исчезла. Павл наклонился. В колючей изгороди обнаружился лаз, через который, при желании, вполне можно было проползти. Лезть туда Павлу совсем не хотелось. Тем более что это был уже чужой сад. Он стоял в нерешительности, не зная, что предпринять. Лиска высунулась из кустов и снова нетерпеливо тявкнула. Тогда он опустился на колени, еще раз оглянулся, потом сунул сумку в заросли и, толкая ее перед собой, осторожно пролез за ней сам. Лиска побежала куда-то вглубь сада, оборачиваясь и следя, ползёт ли Павл за ней. Ему вдруг пришло в голову, что они двигаются вдоль забора его собственного участка. Наконец Лиска остановилась и легла на землю, прижав уши. Павл подполз к ней и осторожно раздвинул колючие ветки. Прямо перед ним стоял его сарай. Возле него никого не было. Прошло несколько секунд. Вдруг его ноздри защекотал сладкий запах сигаретного дыма. Сам он не курил, да и курение в городе было запрещено, поэтому запах табака он почувствовал сразу. В сарае явно кто-то был.

– Бомжи, – подумал Павл. Но скандалить ему совсем не хотелось. У бомжей, к сожалению, было больше прав на существование, чем у него.

Он решил подождать. Лиска лежала рядом и заметно дрожала. Павл протянул руку и потрепал ее по загривку. Неожиданно она глухо заворчала. Павл поднял голову. Со стороны сарая донеслось сухое покашливание полицейской рации. Павл замер.

– Пока ничего, – негромко сказал кто-то внутри сарая. – Да, явные следы недавнего пребывания. Ну какие— какие? Обычные, как у бомжей. Остатки еды, мусор. Топчан пахнет не так, как старые вещи. Пустые бутылки из— под пива. Свежие.

Павл яростно выругался шепотом и даже двинул себя кулаком по голове. Лиска укоризненно оглянулась на него.

– Обнаружены также случаи срабатывания при просмотре записей центрального компьютера, – продолжал докладывать полицейский. – Одно срабатывание датчика смывного бачка, – но это может быть и обычный перелив. Кроме того, по одному срабатыванию на двери мультикара и на входной двери. Мы проверили: следов проникновения нет. Видимо, поэтому сигнал в центральное отделение не посылался.

Он замолчал, видимо, выслушивая инструкции.

– Нет, – сказал он наконец. – Это практически невозможно. Мы же не облаву делали. Обычная плановая проверка состояния имущества после Дня Ухода. К тому же, во-первых, мы себя никак не обнаруживаем. Во-вторых, на калитке мы установили инфракрасные излучатели, так что пройти на территорию незамеченным абсолютно невозможно.

Полицейский снова помолчал, потом коротко ответил:

– Так точно, до утра! Есть установить датчики на двери.

Вскоре Павл вновь уловил слабый запах сигаретного дыма. Ребята были явно не в ладах с законом. Он перевернулся на спину, заложив руки за голову, и закрыл глаза. Как жили бомжи, он не представлял даже ориентировочно. Собственно, он никогда об этом и не задумывался. Все это было когда-то так далеко…

– В другой жизни, – подумал он.

Лиска подползла и положила мордочку к нему на грудь. Павл выпростал руку из-под головы и погладил ее по голове. Собачка завиляла хвостом и лизнула его в подбородок.

– Ну что, собака, – он повернулся набок и подпер рукой голову. – Ночевать-то где будем?

Лиска молча разглядывала его, постукивая хвостом по земле.

– Не знаешь, – пробормотал он. – Вот и я не знаю. Ладно, давай пока полежим здесь. Может быть, вечером что-нибудь придумаем.

Павл подложил сумку с продуктами под голову и задремал. Когда он проснулся, Лиски рядом не было. Он перевернулся на живот и, осторожно раздвинув ветви, посмотрел на сарай. Признаков жизни там никто не подавал. Тогда Павл снова перевернулся на спину и стал думать. Думал он долго, но ничего, кроме шалаша где-нибудь в лесу, ему в голову не приходило.

– Да и где взять этот лес? – вздохнул он.

Ближайший искусственный бор находился за городом. Ехать туда было довольно далеко, да и никакого покоя в нем найти было невозможно. Искусственные чащи, искусственные заброшенные озерца и небольшие, ровно подстриженные поляны с фонтанчиками, оформленными под родники, обожали посещать влюбленные парочки и многочисленные экскурсии. Да и полиция наведывалась туда регулярно. Правда, далеко к западу бор граничил с настоящим лесом, настоящими скалами и даже настоящей речкой, но все это было практически недоступно. Небольшое скалистое ущелье и речку отделяло от городских, ухоженных тропинок абсолютно настоящее и совершенно непроходимое болото. Конечно, сделав крюк в добрых двести километров, можно было объехать его и войти в ущелье с другой стороны, но место это издавна пользовалось дурной славой. Ходили слухи, что там бесследно исчезают люди.

– Землянку что ли выкопать, – тоскливо подумал Павл, но тут же вспомнил, что лопаты спрятаны в сарае и надежно охраняются полицейскими.

Из кустов высунулась Лиска. Рыженькая мордочка прямо-таки светилась радостью. Она дернула головой и беззвучно тявкнула.

– Ну, что там еще? – шепотом спросил Павл. – Нашла что-нибудь?

Лиска нырнула в кусты и тут же появилась снова, всем своим видом показывая, что да, нашла.

– Ничего не выйдет, – вздохнул Павл. – Это ты в любую щель пролезешь. А я сейчас такой шум подниму, что и хозяева выскочат и полиция проснется. Нет уж, будем ждать до темноты. Немного уже осталось.

Лиска с разочарованным видом подошла и легла рядом, привалившись к его боку. Павл гладил шелковистую шерстку, пока снова не уснул. Во сне он нашел наконец убежище на старом кладбище, в могиле. Могилы он никогда не видел. В его сне это было уютное небольшое помещение с деревянным топчаном и светящейся надписью на стене: «Happy death day».

Он проснулся и ожесточенно помотал головой.

– Приснится же такое. К чему бы это?

Последнее кладбище на планете было закрыто двести лет назад, как и последняя тюрьма. Мировое правительство решило, что нецелесообразно расходовать такие площади впустую. После пятидесяти лет на месте бывшего кладбища вырастал новый жилой район или таунвиль. Начинать строительство на этой территории раньше запрещалось. О том, куда исчезают Уходящие, задумываться было не принято, и любые разговоры на эту тему считались моветоном.

Всяческие зоны, колонии и тюрьмы тоже исчезли за ненадобностью. Наказания решались просто. Если, по решению Админа, кто-то признавался виновным в чем-либо, то ему тут же, в соответствии с Кодексом, уменьшался срок жизни при помощи компьютера, прямо в зале суда. При этом присутствие обвиняемого вовсе не считалось обязательным. За самые злостные нарушения срок жизни мог уменьшаться до двадцати лет. Если же виновному не хватало его оставшихся лет, то наказание автоматически переходило на наследников или на родственников. Само собой, количество осужденных в мире быстро упало практически до нуля. Впрочем, срок жизни можно было и увеличить, имея какую-нибудь заслугу перед государством, и большинство жителей обивали пороги госчиновников с прошениями о признании своих заслуг. Иметь знакомство с кем-либо из служащих Админа считалось большим преимуществом.

* * *

Лиска ровно дышала, изредка вздрагивая во сне теплым тельцем. Вдруг она вскочила и стала напряженно вглядываться в кусты, опустив голову к земле и нюхая воздух. Павл замер и прислушался. По саду кто-то ходил, недовольно бормоча что-то под нос. Потом до него донесся скребущий звук грабель, а вскоре он увидел их в двух метрах от себя. В колючие кусты хозяин не полез. Грабли собрали сухую траву и веточки и исчезли. Павл облегченно выдохнул. Ему вдруг пришло в голову, что если на него начнется охота с собаками, то убежать ему не удастся. Правда, этих злобных тварей, специально дрессированных для охоты на Бессмертных, использовали только в крайних случаях и уж никак не для поиска бомжей, но Павл сильно подозревал, что его злоключения только начинаются.

Тем временем потихоньку начало темнеть. Сарай по-прежнему выглядел совершенно безжизненным. Павл подумал, что, если бы не Лиска, то, скорее всего, его День Ухода уже наступил бы. Он протянул руку и ласково пощекотал теплый собачий живот. Лиска потянулась и неожиданно чихнула. В вечерней тишине звук получился таким громким, что Павл ахнул и прижался к земле, схватив Лиску за мордочку. С минуту они лежали совершенно неподвижно. Потом Павл привстал и слегка отодвинул ветку. Видно было, что дверь сарая чуть-чуть приоткрылась. Он съежился и погрозил Лиске пальцем. Собачка виновато накрыла нос лапой, испуганно сверкая глазками. Наконец Павл снова решился выглянуть. Дверь сарая была закрыта. Он облегченно вздохнул.

Так они пролежали до полной темноты. Павл впервые в жизни порадовался тому, что в их краях июльские ночи были густыми и тяжелыми. Вдруг он ощутил, что Лиска вскочила и куда-то исчезла. Он даже позавидовал тому, как свободно ориентируется собака в темноте. Ему пришло в голову, что сейчас он не имеет перед ней никаких преимуществ.

Вскоре Лиска щекотно задышала ему в ухо. Павл двинулся за ней, ориентируясь по слуху. Он старался двигаться как можно аккуратней, и все равно ему казалось, что даже на другом конце таунвиля слышен хруст веток. Но вот наконец его рука уперлась в какую-то стенку. Лиска была рядом. Он осторожно поднялся и пошел вдоль стенки, придерживаясь за нее. Неожиданно пальцы провалились в проем открытой двери. Створка висела криво, держась, видимо, всего на одной петле. Из проема несло прохладой и сыростью. Лиска тихонько тявкнула откуда-то снизу.

– Иду, иду, – пробормотал Павл, осторожно нащупывая ногой ступеньки. – Не шуми.

Наконец ступеньки закончились. Внизу было гораздо прохладнее. Чувствовался стойкий запах сырости. Павл нашарил в сумке фонарик и, прикрывая рукой, включил его. Через несколько секунд он понял, где находится. Лиска привела его в старый погреб дяди Андрона, который тот все собирался засыпать, но никак не доходили руки. Павл вспомнил, что прятался здесь еще в далеком детстве, когда играл с соседскими пацанами в террористов. В погребе было пусто, если не считать остатков полок у одной из стен. Он подошел и потрогал полку. Как ни странно, пластик оказался еще довольно крепким. Павл погасил фонарик и сел на полку, бросив сумку рядом с собой. Лиска нетерпеливо встала передними лапками ему на колени и чуть слышно тявкнула.

– Есть хочешь? – усмехнулся Павл. – Ну сейчас, сейчас. Я, знаешь ли, тоже с утра не ел.

В полной темноте они поужинали. Потом Павл на ощупь сложил остатки в пакет, пакет сунул в сумку и лег на полку, подложив сумку под голову.

– Интересно, который же теперь час? – лениво подумал он. – Хотя какая, в общем, разница. Рассвет увижу. Главное, не проспать, а то еще в погреб придет кто-нибудь.

Он долго лежал без сна, раздумывая, что делать. Выходило, что его неминуемо ждала участь бомжа. Но у бомжей, в отличие от него, имелся основной документ, пусть даже в собственной спине. Постепенно напрашивался вывод, что без Рисы ему не обойтись. Рано или поздно, но при таком образе жизни его очень скоро найдут. Может быть, даже завтра. Наконец Павл решил, что утром попытается найти Рису. Позвонить ей он не мог, хотя теоретически была возможность воспользоваться телефоном в каком-нибудь кафе. Но заходить в кафе он боялся. Правильней всего было подождать Рису в скверике напротив и, когда она выйдет из здания, осторожно окликнуть. Риск, конечно, велик, но ничего другого он придумать не смог.

Ненадолго сомкнуть глаза удалось только перед рассветом. Павл вскочил, в ужасе представив, что проспал. Лиски рядом не было. Он осторожно поднялся по лестнице и выглянул. Было, видимо, еще совсем рано. Павл вернулся в погреб, взял сумку и, включив фонарик, придирчиво осмотрел все вокруг. Потом снова поднялся наверх и, опустившись на землю, пополз в кусты. Лиска была уже там. Раздвинув ветви, Павл посмотрел на свой сарай, но там пока еще ничего не было видно. Тогда он достал из сумки бритвенный станок и принялся бриться всухую, изредка шипя от боли. Окончив экзекуцию, он убрал бритву в сумку и достал пакет с одноразовыми брюками и рубашкой. Потом они наскоро позавтракали. Дальше медлить было опасно. Прихватив пакет с одеждой, Павл пополз в сторону улицы. Несколько минут он смотрел направо и налево, но наконец решился и вылез. Переодевание заняло несколько секунд. Осталось привести хоть в какой-нибудь порядок прическу и засунуть поглубже в кусты грязную одежду.

Чтобы убить время, он походил по маленькому рынку с местными овощами, который начинал работу очень рано. Для вида иногда торговался. Наконец он купил несколько помидоров и огурцов, пучок зелени и выпил в первом открывшемся баре чашечку кофе под отчаянную зевоту еще не совсем проснувшегося хозяина.

Постепенно улицы стали заполняться прохожими. Павл встал из-за столика и небрежной походкой отдыхающего человека направился в скверик перед высотным зданием своей компании. Там он сел на скамейку так, чтобы фонтанчик закрывал его от проходящих людей, и стал ждать. Часы на центральной площади медленно пробили восемь раз. Оставалось ждать еще час. Павл знал, что Риса обычно приходила минут за десять до начала работы. Через несколько минут он начал нервничать. Ему вдруг стало казаться, что он уже пропустил ее. Павл встал и перешел под деревья, что росли у самого тротуара, спрятавшись за рекламным щитом. Отсюда хорошо был виден вход. Вдруг он увидел знакомое лицо и поспешно отступил за дерево. Еще хорошо, что через скверик никто не ходил. Обычно здесь молодые мамы и нянечки прогуливали своих детей. Но пока в скверике было пусто.

* * *

Рису он увидел издалека. Она шла от перекрестка вместе с тремя подругами. Они оживленно болтали. Риса была в его любимом искрящемся сарафане. Над головой еле заметно переливался ореол противосолнечной защиты. При виде подружки у Павла заколотилось сердце. Он нервно засуетился за щитом, но привлечь ее внимание не решался. У входа в здание Риса вдруг оглянулась. Павл поднял было руку, но дверь повернулась, подтолкнув ее внутрь.

Прятаться здесь дальше не имело смысла. Оставалась слабая надежда увидеть Рису во время перерыва, и то только в том случае, если она пойдет обедать в кафешку рядом со сквером. Вряд ли, конечно, она пойдет туда одна, но ничего другого Павл придумать не смог. До обеда оставалось еще несколько часов, и он решил, что лучше поехать в центр. Там в толпе затеряться гораздо легче, чем здесь, где в любую минуту мог попасться навстречу кто-нибудь из знакомых.

Немного поразмыслив, Павл пошел на стоянку частников. Конечно, проезд у них стоил чуть ли не в пять раз дороже, чем на общественном транспорте, но зато не нужна была личная карточка. Электробус значительно отличался от мультикара в смысле скорости, и до центра Павл добрался только через полчаса. Еще пару часов он убил, бродя по пяти надземным и четырем подземным этажам центрального супермаркета, восхищенно разглядывая новейшие предложения домашних развлечений. Наконец ему это надоело, да и пора было поесть.

Отыскав возле одной из витрин столики с прохладной зоной, он сел и набрал на пульте заказ. Небольшая подставка в центре столика провалилась внутрь и, спустя несколько секунд, появилась снова с сэндвичами и чашечкой кофе. На пульте загорелась сумма оплаты. Павл взглянул на нее и, вздохнув, положил на подставку купюру. Подставка с бумажкой исчезла и через мгновение появилась со сдачей. Павл осторожно попробовал дымящийся кофе и нашел его восхитительным.

Сэндвичи отняли у него, как он ни растягивал удовольствие, всего полчаса. Возвращаться было еще рано, и Павл решил пройтись по улице и съесть мороженое. Облизывая ароматный шарик, он медленно брел вдоль витрин, изредка останавливаясь и разглядывая выставленные образцы. Внимание его привлекли шикарные наручные часы в корпусе из гибкого хрусталя. Стрелки у них были выполнены из модного кристаллического золота. Когда-то он мечтал купить такие же, но теперь… Часы, кстати, показывали, что пора было возвращаться назад. Павл проглотил последний ледяной кусочек и поискал глазами урну, чтобы бросить в нее палочку от мороженого.

– Дяденька, а вы бомж?

Павл вздрогнул и обернулся. Возле него стояла, заложив руки за спину, девчушка лет шести и сурово разглядывала его исподлобья. Он бросил быстрый взгляд по сторонам. Мама девчушки, видимо, стояла с подругами возле витрины, что-то оживленно обсуждая. Во всяком случае, в их сторону никто не смотрел.

– Э-э, а почему ты решила, что я бомж? – спросил Павл, наклоняясь к ней и старательно изображая улыбку.

– У тебя одежда плохая, – заявила девчонка. – Только бомжи такую носят. Она на один раз.

– Н-ну, – нервно засмеялся Павл, – видишь ли, я живу один, а свою одежду сдал в стирку. Вот и пришлось купить такую. Ничего, через час мне уже вернут мою.

– А с тобой витрина не разговаривает, – не унималась маленькая стерва. – Я все время смотрела, а она молчит. А ты рядом совсем. Вот я сейчас подойду…

Она сделала шаг к рекламному щиту, стоявшему позади Павла. Девушка на нем тут же сверкнула белозубой улыбкой и предложила ей купить в магазине напротив самый свежий сок любых фруктов по самой низкой цене в мире.

– Вот! – сказала девчушка. – А тебе ничего не говорит. Значит, ты бомж.

Павл не знал, что ей сказать. Он переводил взгляд с витрины, которая реагировала на сигнал из спинного мозга, на девчонку и обратно и глупо улыбался. Она молча разглядывала его, потом вдруг вытащила из-за спины руку, в которой оказался детский мобильник, и, наведя его на Павла, нажала кнопку. После этого маленькая негодница повернулась и побежала к стоящим у витрины женщинам, выкрикивая на ходу:

– Мама! Мама, я бомжа сфотографировала. Вот, посмотри, какой страшный!

Павл опешил. Его первой реакцией было рвануть куда-нибудь без остановки, но тут же пришла мысль, что на бегущего человека внимание обратят гораздо раньше. Тогда он отвернулся и быстрым шагом направился к подземке, надеясь выйти на другой стороне подальше от этого места. Но бдительная девчонка помчалась за ним, не обращая внимания на окрики матери и вереща, как сирена.

Павл ускорил шаг, потом свернул за угол и почти побежал, пригнув голову. Он заскочил в какой-то магазин, прошел его насквозь, выбравшись на другую улицу, но, выходя из двери, увидел полицейского, стоявшего к нему спиной. Павл отпрянул обратно в прохладу магазина, продолжая сквозь стекло витрины наблюдать за полицейским. Тот поднял руку, разглядывая наручный монитор, потом кивнул и, всматриваясь в дверные проемы, медленно пошел вдоль витрин. К счастью, он двигался от Павла. Дойдя до угла, полицейский остановился. Павл ждал, дергаясь от нетерпения. Наконец ему показалось, что тот свернул за угол. Он осторожно выглянул из двери. Полицейского не было видно. Павл повернулся и, опустив голову, быстро пошел в противоположном направлении. Свисток сзади прогремел как гром. Павл съежился и нырнул в первую попавшуюся подворотню. К счастью, двор оказался проходным. Он пробежал его насквозь, выскочил на улочку, поколебавшись, свернул влево, надеясь добежать до угла и повернуть еще раз. Но улочка предательски заворачивала, и никаких углов на ней не было. Сзади снова раздался свисток. Павл понесся прыжками посередине улицы, мечтая найти хоть какую-нибудь подворотню, но увы, на этой улочке не было даже магазинов.

И вдруг он увидел вихрецикл. Небольшая изящная модель, выполненная в женском варианте, скромно стояла, прислонившись к столбу у закрытой двери какого-то офиса. Рядом никого не было. Павл остановился, тяжело дыша, и сглотнул слюну. Потом решительно прыгнул в седло и, оттолкнувшись ногой от тротуара, рванул с места. Вихрецикл неожиданно оказался не только изящным, но и невероятно мощным. Павл чуть не вылетел из седла, но смог удержаться и погнал машину к выходу из города, не обращая внимания на светофоры.

Он опомнился, только подъезжая к таунвилю. Ему пришло в голову, что если он будет так мчаться до своего убежища, то его сразу обнаружат, окружив квартал. К тому же не оставалось сомнений, что теперь на его поимку будут брошены собаки. Поразмыслив, Павл свернул к ручью. Вихрецикл он загнал как можно дальше в кусты, а сам снял туфли и зашлепал по воде в сторону своего квартала. Только пройдя с полкилометра, он наконец решился покинуть ручей и обуться. Брюки до колен были мокрыми и неминуемо должны были скоро съежиться. Надо было спешить. Там, в кустах, его ждал свежий костюм. Павл зачерпнул ладонью воды из ручья и жадно сделал несколько глотков. Потом поднял голову и прислушался. Вокруг было тихо, но он не сомневался, что это ненадолго. Тогда он зачерпнул воды еще раз, умылся и пригладил волосы. После этого встал и быстрым шагом пошел в сторону своего квартала.

Ему повезло. В это пекло на улице никого не было. Павл, оглядываясь, постоял у своей норы, потом опустился на колени и быстро вполз в душную колючую тень. Лиска, повизгивая, кинулась к нему навстречу, спеша лизнуть его хоть куда-нибудь. Наконец он дополз до своего участка и в изнеможении растянулся на спине, тяжело дыша и глотая горькую слюну. Так он пролежал минут десять. Ужасно хотелось пить. Павл перевернулся на живот и, дотянувшись до сумки, достал оттуда минералку. Вода была теплой, но он с жадностью проглотил полбутылки. Потом содрал с себя одноразовые лохмотья, растер остатками потное тело и, достав из пакета последнюю пару и стараясь не цепляться за шипы, с трудом натянул на влажную кожу. Наконец он покончил с этим цирковым номером и, воткнув грязные ноги в туфли, уселся, пригнув голову к коленям.

Лиска нетерпеливо толкала его носом в бок, чуть слышно поскуливая. Павл потрепал ее по загривку и полез в сумку за колбасой. Под руку попался телеблокнот, в котором оставалась еще одна страница. Отломив кусок колбасы, он бросил его Лиске и открыл обложку.

Заканчивался блок очередных часовых новостей. Ведущая уже напомнила о том, что вечером, в целях снижения температуры, в городе будет включен часовой дождь, но вдруг замолчала, что-то читая на мониторе. Наконец она подняла глаза. Выражение лица у нее было озабоченным.

– Нам только что сообщили, что полиция разыскивает неизвестного, угнавшего индивидуальное средство транспорта из района супермаркета. Наш корреспондент ведет репортаж с места событий.

На экране появилась уже знакомая Павлу девчонка, невероятно счастливая оттого, что оказалась в центре внимания. Она рассказывала, как увидела дяденьку в плохой одежде, который ел мороженое. Потом она показала рекламный щит, который не хотел разговаривать с дяденькой и напоследок с гордостью продемонстрировала свой маленький мобильник. На экране появилась испуганная, взъерошенная личность с диким выражением глаз. На щеках виднелись следы плохого бритья. Рубашка выглядела помятой и несвежей. Изображение было нечетким. Павл с трудом узнал в испуганной личности себя.

– Неизвестный бросился бежать и на одной из прилегающих улиц угнал вихрецикл, – возбужденно продолжал корреспондент. – Полиция предполагает, что преступник скрылся в направлении третьего таунвиля. В настоящее время разворачивается операция по прочесыванию местности. Кроме того, был обследован рекламный щит, который не реагировал на приближение человека. Оказалось, что щит неисправен и срабатывает не всегда. Таким образом, полиция считает, что речь идет об обыкновенном бомже. Тем не менее, жителей третьего таунвиля просят проявить бдительность и сообщать в полицию обо всех неизвестных, появлявшихся в этом районе.

На экране снова появилась фотография Павла. Он закрыл телеблокнот и со злостью отшвырнул его в сторону.

Обняв колени, он качался как маятник, пытаясь осмыслить ситуацию. Увидеть Рису теперь было невозможно. Как, впрочем, и выйти из своего колючего убежища. Ну допустим, у него есть немного еды, но при чем здесь еда, если через час, через два здесь может появиться полиция. Не исключено, что кто-то из жителей узнал его по фотографии. И что тогда? От безысходности Павл даже застонал. Получалось, что он продлил свою жизнь на каких-то паршивых две недели? А, собственно, ради чего? Чтобы сидеть, как собачонка, в этих кустах?

Однако спустя несколько минут он немного успокоился. В конце концов, звуков погони пока слышно не было, значит, какое-то время у него еще есть. Здесь ему оставаться нельзя, а единственным местом, где хоть как-то можно было спрятаться, он теперь считал лес. Не искусственный, а настоящий. Тот, что за болотом. Как перейти болото, Павл не представлял, но решил, что попытаться стоит. Если получится, то у него будет время отсидеться. Ну, а потом… О том, что будет потом, ему думать пока не хотелось. Он мысленно проделал весь путь от парка до ущелья и вздохнул. Не получится. Слишком много открытых мест. Полицейский мультикар обнаружит его сразу. Все-таки надо дождаться вечера.

Павл снова прислушался. Все было тихо. Может быть, полицейские посчитали, что не стоит тратить силы и средства на погоню за каким-то бомжем? Все равно он никуда не денется. Рано или поздно пойдет добывать еду, как и все бомжи. Кстати, о еде. Павл подтянул сумку и обследовал ее содержимое. Результат осмотра был неутешительным. Кусок дешевой колбасы, пара банок консервов, булка, несколько помидоров и огурцов в пластиковом пакете и полторы бутылки воды. Все. Еще в сумке лежали: одноразовая бритва, которой он уже один раз пользовался, пачка бумажных салфеток, консервный нож, фонарик и изрядно помятый конверт. Павл взял конверт и еще раз просмотрел его содержимое. Потом сложил документы обратно, поднял использованный телеблокнот и аккуратно уложил конверт между обложками. Блокнот он сунул было обратно в сумку, но вдруг представил, что, возможно, придется убегать, и тогда уже будет не до сумки. Подумав, он вытряхнул из пластикового пакета в сумку помидоры и огурцы и аккуратно завернул в него телеблокнот с конвертом. Получившийся сверток спрятал за пазуху.

Проделав эту операцию, Павл полез в карман и, достав несколько купюр, пересчитал их. Результат ревизии его разочаровал. На эти деньги можно было максимум еще один раз сходить в супермаркет. Конечно, без пива, без телеблокнотов и даже без нового недельного набора одежды. Хотя какой теперь супермаркет…

У него вдруг возникла мысль, что в сарае, может быть, никого нет. Ну не могут же те два типа сидеть там уже несколько дней, не выбираясь наружу. По нужде-то им как-никак нужно выходить? Павл приподнялся и, раздвинув ветки, посмотрел в свой сад. Сарай выглядел мирным и заброшенным. Несколько минут Павл колебался. Перебраться через кусты без ущерба для одежды было, конечно, немыслимо, но Лиска наверняка знает какой-нибудь тайный лаз, через который можно протиснуться. Ну хорошо, допустим, протиснулся. Допустим, что и в сарае никого нет. А дальше? Взламывать дверь? Или окно? Схватить денег и бежать? Нет, это невозможно. Грабителей ловят не так, как бомжей. Павл вспомнил последнее дело о подобном грабеже лет десять назад. Тогда преступника ловил весь город. До сих пор обсуждают. К тому же, в этом случае у Рисы точно будут проблемы с наследством. Она его просто не получит и даже ничего о нем не узнает. Павл представил, как она удивится, когда ее приятеля, которого она со слезами проводила, покажут по телевидению.

– Интересно, – вдруг подумал он. – А сегодняшний репортаж она видела?

Но потом он решил, что вряд ли. В таком виде он и сам себя с трудом узнал на фотографии, к тому же она была весьма плохого качества. Эта мысль его немного утешила. Он опять выглянул из кустов.

– Который же теперь час?

* * *

С неба на улицу бесшумно спорхнул мультикар. Павл отпрянул в колючки и съежился. Сердце его забилось часто-часто.

– Ну все, – прошептал он. – Все-таки вычислили. Лишь бы не было собак.

Чуть отодвинув ветку, он снова выглянул. Мультикар за изгородью было видно плохо, но белозеленая крыша показалась Павлу знакомой. Это были любимые цвета Рисы. Вдруг ему показалось, что к дому кто-то подходит. Сквозь ветки изгороди мелькнуло что-то искрящееся.

– Риска? – Павл недоверчиво вглядывался в просветы между кустами изгороди на улице. И вдруг в одном из них ясно увидел, что это, действительно, она!

Это открытие его ошеломило. Как это могло быть? Неужели Риса все-таки узнала его на фотографии? И почему она здесь? Да ясно, почему. Его, идиота, примчалась выручать. Только вот нельзя же ей сюда, ой нельзя! Сейчас сработают инфракрасные датчики – и тогда все, конец…

Его словно подбросило пружиной. Шипя от боли и оставляя на колючках клочья одежды, он махнул через кусты. Три прыжка до сарая. Рвануть скамейку. Подгнившие доски не выдержали и подались. Он сунул одну под ручку двери и понесся к воротам. Риса уже входила во двор. Увидев Павла, она остановилась, изумленно оглядывая его с головы до ног.

– Потом! – прорычал Павл. – Все потом!

Сзади уже трещала под ударами дверь. Подхватив Рису, как ребенка, Павл добежал до мультикара и буквально вбросил ее на сиденье. Прыгнув на второе, он рванул на себя рычаг антигравитатора и, не дожидаясь, пока автоматика закроет двери и защелкнет ремни безопасности, вдавил в пол педаль ускорителя. Мультикар швырнуло вверх и стало заносить в сторону. Но Павл недаром был неоднократным призером городских соревнований по прыжкам на этой невероятной по своим возможностям машине. С трудом, превозмогая нарастающую силу тяжести, он выровнял мультикар и направил его в сторону скал. Риса смотрела на него широко открытыми глазами, из которых катились слезы. Но она ничего не говорила. Через несколько минут, плавно увеличивая гравитацию, Павл спланировал на затерявшуюся в лесу полянку. Только теперь он смог перевести дыхание и взглянул на Рису. Она протянула руку и нежно погладила его по щеке.

Он схватил руку и прижался к ней лбом.

– Я не ушел, Риска.

– Вижу, – ласково сказала она. – Я тебя узнала по фотографии и сразу поняла, что с тобой что-то не так и тебе нужна помощь.

– Рысенок, – пробормотал он, не отрывая лица от ее ладони. – Как же мне плохо. Я так хотел тебя найти. А ты сама…

Риса потянулась к нему и коснулась губами щеки.

– Тебе надо искупаться…

Она отодвинулась и, осмотрев его с головы до ног, добавила:

– И переодеться.

– Я бы рад, – горько усмехнулся Павл. – Только как это сделать?

– Так! – решительно заявила Риса. – Давай-ка рассказывай все по порядку. Потом примем решение. Я тоже…

– Подожди, – мягко остановил ее Павл. – Сначала одно дело.

Он достал из-за пазухи пакет и протянул Рисе.

– Что это? – удивилась она. – Это мне?

Павл кивнул.

Риса вынула из пакета телеблокнот, удивленно пожала плечами и, открыв, увидела конверт.

– Ты это имел в виду?

– Да, – кивнул Павл. – Тебе нужно прочитать.

Она двумя пальцами вытащила из конверта листки и пробежала их глазами. Потом посмотрела на Павла.

– Ты хочешь сказать…

– Да, – быстро сказал Павл. – Тебе нужно вписать сюда свое имя и срочно оформить наследство. Придумаешь что-нибудь. Ну, например, что ты помогала отцу ухаживать за садом. Или он тебе. Хотя…

Он опустил глаза и помолчал.

– Вообще-то, ты можешь и отказаться. Только тогда привези мне одежду и еды. Я как-нибудь здесь перекантуюсь.

Риса шлепнула его листками по губам.

– Вот дурак. Да я просто хотела тебе рассказать кое-что…

– Риска! – взмолился Павл. – У нас времени нет. Тебе и так придется проходить более строгую проверку из-за того, что я пытался проникнуть в дом. Я очень надеюсь, что ты сможешь. Но тебе нужно спешить. Я подожду тебя здесь. Вернее, внизу, у скал. Там ручей есть, я видел сверху.

Он открыл дверь и выбрался из машины наружу. Безмятежная тишина и зной сразу же охватили его.

– Ф-фу, жара! – сказал он, невольно прикрывая глаза рукой. – Пойдем под деревья.

– Ну у тебя и видок, – засмеялась Риса, глядя, как он пробирается в тень. – Будто кошки тебя драли. Штук сто.

– Ага, – пробурчал Павл. – Кошки. Только растут из земли. Я в их объятьях несколько дней провел.

– Вот, возьми, – сказала Риса, протягивая ему пластиковую бутылку с водой. – Я сегодня покупала. Хорошо, что не выпила. Вот еще булочка и йогурт.

– Вот это хорошо, – обрадовался Павл.

Он взял бутылку и приник к горлышку, с наслаждением глотая прохладную, чуть солоноватую газировку.

– О-ох, класс! – он сделал еще глоток и с сожалением завинтил крышечку.

– Ну все, я исчезаю, – улыбнулась Риса. – Постараюсь скоро вернуться. А если не вернусь…

– Только попробуй! – возразил Павл. – Ради чего я все это пережил?

Она закрыла дверь и медленно подняла мультикар на метр от земли. Павл махнул рукой. Риса послала ему воздушный поцелуй и поднялась еще немного. Потом вдруг снова снизилась и высунулась из окна, держа что-то в руке.

– На, держи. – она протянула Павлу мобильник. – У меня другой есть. Новости посмотришь. Не стесняйся, он без подзарядки. А то еще заскучаешь здесь. Ну теперь все. Пока.

Машина несколько секунд словно раздумывала, потом резко рванулась вверх и через мгновенье исчезла в небе.

Павл махнул ей вслед рукой и отправился в тень, разглядывая подарок. Очень дорогая вещь. Одна из последних моделей с подзарядкой от энергии тела. Широкий прозрачный браслет мягко охватил запястье. Экран светился зеленоватым светом, показывая время и дату. Выходило, что уже почти три часа дня. Посмотрев на дату, Павл вздохнул. Его новая жизнь продолжалась уже семнадцать дней. Оглядевшись, он уселся под громадной осиной, привалился спиной к стволу и устало закрыл глаза. В тени было заметно прохладнее. Впервые за все эти дни его вдруг словно что-то отпустило. Ласковый ветерок, сладкие запахи травы и лесной прели вконец сморили его, и он заснул.

* * *

Проснулся он ближе к вечеру. Жара заметно спала. Павл встал и с удовольствием потянулся. Давно уже он не чувствовал себя так хорошо и спокойно. Очень хотелось есть. Он поискал глазами. Стаканчик с йогуртовым желе стоял тут же, возле дерева. Сверху лежала булочка. По ней уже бегали муравьи. Павл осторожно сдул их на землю и, разломив булочку, неторопливо отправил половину в рот кусочек за кусочком. Желе он тоже разделил пополам.

Пора было спускаться вниз. Подняв продукты и бутылочку с остатком воды, Павл направился туда, где, по его расчетам, находились скалы. Судя по тому, что он успел заметить из окна мультикара, они были недалеко. Главное, не выйти к обрыву.

То ли он ошибся в расчетах и взял не то направление, то ли сверху все казалось поближе, но путь к ручью занял у Павла больше часа. Спустившись наконец по довольно крутому склону, он почувствовал, что устал. Ручей оказался небольшой речкой метров в пятнадцать шириной. Хрустально прозрачная вода лениво журчала в камнях. Павл присел на корточки и, зачерпнув ладонью, сделал глоток. От холода сразу заломило зубы. Вода была необыкновенно вкусной. Павл вылил газировку и, наполнив бутылочку из ручья, стал пить маленькими глотками, пока не утолил жажду. Потом он сбросил одежду и, вздрагивая от прикосновения холодной воды, осторожно вошел в ручей по колени. Некоторое время он нерешительно стоял, ощупывая ногами скользкие камни, потом решился и, резко присев, тут же с уханьем выпрыгнул обратно на берег. Через несколько секунд его охватило блаженство. Немного постояв, Павл снова вошел в воду и, уже не обращая внимания на холод, с наслаждением вымылся, быстро растирая тело ладонями. Напоследок он несколько раз присел и с плеском выскочил из воды. Теплый воздух ласково принял его в объятия. Павл снова растерся ладонями и, подложив руки под голову, лег на теплую траву, вдыхая медовый запах каких-то скромных цветов.

Вокруг стояла невероятная тишина. Только жужжали невидимые мошки, где-то невдалеке в кустах тоненько вскрикивала неизвестная птаха, и тихонько журчал ручей.

– Так бы и лежать тут до утра, – лениво подумал Павл. Ему совершенно не хотелось двигаться.

Но уже темнело и пора было найти себе какое-нибудь пристанище. Павл подобрал одежду и с сомнением осмотрел ее. Натягивать на себя лохмотья не имело смысла. Тогда он просто обмотал их вокруг бедер.

После этого он встал и медленно пошел вдоль ручья, высматривая местечко, в котором можно было бы провести ночь. Подножие скал густо заросло ежевикой. Павл подошел к колючим кустам и усмехнулся. Такие заросли его уже не смущали. Он прошел еще немного и остановился. В скалах открылся небольшой карман, свободный от ежевики. Между скалой и кустами обнаружилась небольшая полянка, которую от ручья не было видно. Павл кивнул. Это место ему вполне подходило. Отыскав на скале небольшую полочку, он сложил туда немногочисленные продукты и подумал, что неплохо бы провести небольшую разведку. Но сначала надо было как-то отметить эту полянку, чтобы потом не тратить время на ее поиски в зарослях. Оглядевшись, он вдруг увидел прямо над головой деревце, которое росло из трещины в скале. Ни в одну, ни в другую сторону ничего похожего видно не было.

– Пойдет, – решил Павл. – Ориентир заметный.

Он двинулся вниз по ручью, время от времени оглядываясь. Деревце хорошо было видно. Тогда он пошел быстрее. Через сто метров ручей резко повернул. На другой стороне его открылась довольно большая поляна, на которую вполне мог приземлиться мультикар. За поляной, похоже, начиналось болото. Перебраться через ручей было делом нехитрым. Павл посмотрел еще немного на поляну и повернул обратно.

Привалившись к горячей поверхности скалы, он снова блаженно закрыл глаза. Думать не хотелось решительно ни о чем. Сидеть бы вот так и ждать, что там сумеет сделать Риска. Мысль о том, что все это может не получиться вообще, он старательно гнал прочь. Этого просто не могло быть. После того, что он пережил, никто не имел права посягнуть на его будущую свободу. Точно так же абсолютно не хотелось соображать, что он будет завтра есть.

– Будет день, будет и хлеб, – рассеянно подумал он. – Хоть до утра дожить…

Мысли прервал тонкий звенящий звук возле уха. Потом стала нестерпимо чесаться спина. Павл недоуменно завертел головой, пытаясь определить источник звука. Тут у него начала чесаться шея, потом живот. Он осмотрел кожу и с удивлением обнаружил чуть пониже пупка розовую, нестерпимо зудящую припухлость. Тоненький звон уже раздавался отовсюду. Вскоре Павл с остервенением чесал уже почти все тело. И тут вдруг в памяти всплыл учебник по биологии.

– Неужели москиты? – подумал он. – Вот это да! Я подвергся нападению москитов? Но ведь это же очень опасно.

Он вспомнил, что в учебнике москиты и прочие кровососущие насекомые представлялись разносчиками инфекции. В городе москитов не было. Специальные ультразвуковые установки надежно защищали горожан от их назойливых посещений. За всю жизнь Павл не встречал их ни разу. Поэтому он испугался. Не хватало еще подцепить что-нибудь здесь, в этой глуши. И вообще, за ночь эти твари его просто сожрут. Он в панике вскочил на ноги и принялся остервенело обмахиваться остатками одежды, пока не устал. Москиты коварно зазвенели снова со всех сторон.

– Позвоню Риске, – в отчаянии решил он. – Пусть летит немедленно. Все равно пропадать. Так хоть не такой мучительной смертью.

Павл схватился за мобильник и уже начал было набирать код Рисы, как вдруг ему пришло в голову, что дорогие модели, как правило, оснащались ультразвуковым устройством, защищающим владельца от маленьких кровопийц на даче или вдали от города. Сорвав с запястья аппарат, он принялся вертеть его, изучая кнопки. Ничего особого в них не было, и Павл полез в меню. Ему повезло. Нужная опция обнаружилась быстро, отмеченная кольцами, расходящимися от мерцающей точки. Он нажал мизинцем на отмеченную точку и прислушался. Противного тонкого пения уже не было слышно. Остался только нестерпимый зуд по всему телу. Некоторое время Павл остервенело чесался. Наконец его терпению пришел конец. Отложив в сторону мобильник и сбросив с бедер лохмотья, он понесся к ручью. Купание принесло ему облегчение. Зуд стал стихать и вскоре прекратился вовсе. От укусов на коже остались только красные пятнышки. Павл вернул лохмотья на место и взял в руки мобильник. После недолгого обследования выяснилось, что это была не просто дорогая, а очень дорогая модель. Телекартинка не высвечивалась непосредственно на мониторе, а повисла над ним в виде голограммы размером почти пятнадцать дюймов. Качество изображения было великолепным. Павл аккуратно пристроил мобильник у скалы и улегся, подложив руки под голову.

По трем программам транслировался прямой концерт самой модной музыкальной группы года – петербургской «Арти-Шок». Три симпатичных девчонки и два шоколадных парня в костюмах «а ля натурель» со знанием дела вживую демонстрировали иллюстрации к Камасутре. Непостижимо, но при этом они еще умудрялись петь. Молодежь, заполнившая газон стадиона, с упоением занималась тем же самым, но режиссер благоразумно стадион не показывал. Админ смотрел на это действо благосклонно. Считалось, что народу нужно «встряхнуться». Вообще-то группа эта Павлу нравилась. Они с Риской не раз пытались повторить то, что выделывали «Арти-шоки», под странные тягучие напевы, почему-то вызывающие неудержимое желание.

Еще шел старый фильм о трагической любви двух относительно немолодых людей, умудрившихся познакомиться за месяц до Дня Ухода, который, по прихоти режиссера, приходился у них на одну и ту же дату. Влюбленные решили закончить свои дни в экстремальных условиях и отправились в путешествие по таежной реке, где случайно спасли от верной гибели молодого и слишком горячего туриста, оказавшегося сыном вице-президента одного из отделов Админа. Естественно, им тут же было подарено целых десять дополнительных лет жизни, и они вернулись обратно, не веря своему счастью. Фильм этот Павл уже несколько раз видел и снова переключил программу.

Розовощекий представитель Отдела Здоровья убедительно доказывал, что расходы городской казны на единственную в городе больницу не имеют смысла, так как врачи «Скорой Помощи» прибывают к больному через сорок пять секунд после вызова. Естественно, с полным набором необходимого оборудования. Тут же он не преминул сообщить, что за последнюю неделю зарегистрировано всего три вызова, два из которых сделали будущие мамы, а один – старик, которому Админ за особые заслуги отсрочил День Ухода.

«Мы обязаны сделать все, чтобы каждый гражданин встретил День Ухода абсолютно здоровым», – напыщенно произнес он и попрощался.

После этого начался блок вечерних новостей. Ведущая скучным голосом рассказывала о невиданных урожаях мидий, об очередной удачной операции по погашению зарождающегося в Тихом океане цунами, о том, что самые далекие африканские села наконец достигли наивысшего уровня цивилизации, то есть, подключились к Большому Админу. В целом, нигде на планете ничего особого не происходило. Все ее обитатели были сыты, довольны и, в пределах отведенного срока, радостны и счастливы. Правда, ведущая упомянула о том, что обнаружены новые факты деятельности «Бессмертных», но это было произнесено вскользь и скороговоркой. Закончились новости демонстрацией уже знакомой Павлу потрепанной физиономии. На этот раз в дополнение к ней на экране появились кадры его дома, поломанная скамейка, клочья одежды на кустах и виноватые физиономии проштрафившихся полицейских. Офицер в форме генерала Админа веско заверил телезрителей, что с подпольной организацией бомжей в городе очень скоро будет покончено. Полиция уже принимает решительные меры. При этом он упирал на слова «организация» и «подпольная». На эту мысль полицию навел тот факт, что неуловимый бомж скрылся на мультикаре, ожидавшем его на улице. К сожалению, полицейским не удалось засечь его, так как мультикаром управлял, видимо, профессионал, что как раз свидетельствует… Генерал снова со значением употребил термины «организация» и «подпольная».

В заключение, ведущая гораздо более радостно сообщила, что сейчас будет включен дождь интенсивностью сорок пять единиц и при выходе на улицу нужно брать с собой зонты.

Павл еще пощелкал кнопками, надеясь посмотреть перед сном не очень известный фильм. Наконец его увлек какой-то сумасшедший блокбастер, и он с интересом стал следить за совершенно уж невероятными приключениями героев в действующем вулкане, где-то на глубине четырех километров под водой.

Фильм закончился почти за полночь. Павл выключил изображение и, потянувшись, встал. Надо было как-то располагаться на ночлег. Он с сожалением подумал, что хорошо бы вспомнить об этом на пару часов раньше. Протянув руку, он на ощупь нашел на выступе скалы бутылочку и с удовольствием напился, еще раз отметив чудесный вкус воды. Потом стянул с бедер импровизированную повязку и, подложив ее под голову, закрыл глаза. Земля была теплой, и простудиться Павл не боялся.

* * *

Как ни странно, он прекрасно выспался. Только все тело от твердого ложа непривычно болело. Павл вскочил и, несколько раз присев, побежал к ручью. Плеснув в лицо ледяной водой, он окончательно проснулся и принялся делать зарядку. Закончив нехитрые упражнения, он повязал вокруг бедер лохмотья, служившие ему подушкой, и, вздохнув, приступил к «завтраку». Запасов ему хватило на пару минут и, бросив крошки в рот, Павл принялся мечтать, где бы раздобыть еще что-нибудь съестное. Наконец, он обнаружил, что все его мечты так или иначе заканчиваются мыслями о Рисе и с досадой поднялся. Риса если и прилетит, то никак не раньше вечера. Значит, нужно найти себе занятие. Домик разве соорудить? Шалаш какой-нибудь… Павл с сомнением посмотрел на колючие ветви ежевики. Нет, это возможно, пожалуй, только в лесу. Лезть наверх ему не хотелось, и эту мысль Павл временно оставил.

«Пойду, поброжу по берегу, – наконец решил он. – Может быть, найду что-нибудь интересное».

На этот раз он отправился вверх по течению. Скалы становились все меньше и ниже и наконец, через полкилометра, превратились в обыкновенный склон, густо заросший ежевикой и дикой малиной. Кое-где на кустах сохранились перезревшие плоды. Павл аккуратно собрал их в ладонь и с удовольствием отправил в рот. Ему показалось, что вверху ягод побольше, и он полез за ними. Проглотив пару горстей, Павл от избытка чувств похлопал себя по животу и огляделся. За небольшой полянкой начинался лес. На опушке стоял громадный развесистый куст, очень похожий на орешник. Павлу даже показалось, что он видит в листве орехи. Оглянувшись, чтобы заметить место, он ничего примечательного не нашел и, сломав ветку, воткнул ее в землю рядом с собой.