Читать книгу Жизнь как кино - Евгений Викторович Соколов - Страница 2

Всё проходит. Всё изменяется»

Иван Бунин. «Тёмные аллеи».

На первом курсе, когда я учился в КПИ, в самом начале зимы я устроился в дизайнерский отдел нашего института. Поработать. Я немного рисовал, а отдел занимался оформлением разных мероприятий, праздников, наглядной агитацией, сейчас это называется рекламой.

В отделе работало несколько человек, начальником была очень строгая дама средних лет. Из студентов там кроме меня работала девушка, которая училась заочно на художника, правда не в нашем институте. Была она на несколько лет старше меня, и замужем, но мы с ней с первого дня как-то крепко подружились и когда я после занятий заходил в отдел на пару часиков, то время проводили исключительно вместе и никого из сотрудников я толком и не замечал. Видимо, у нас были родственные души, я так понимаю. Звали её Маша.

И вот перед новым 1977-м годом, надо было оформить какой-то праздничный стенд, а резиновый клей в отделе закончился. Может, кто помнит – резиновый клей это такая соплеобразная субстанция, с запоминающимся специфическим запахом. Но на него было очень удобно клеить всякие фотографии и плакаты, многие оформители только на нём и работали.

Подзывает меня, значит, наша начальница и даёт важное задание. Нужно сходить на склад, а это другой конец института, получить клей и срочно доставить в отдел. А чтоб я не заблудился, в помощь мне выделяют Машу. Ну, с Машей, понятное дело, идти на задание гораздо веселее. Из тары нам выдали трёхлитровую стеклянную банку из-под яблочного сока и сетку-авоську. Кто помнит – это сетка для продуктов, вся из дырок, как будь то рыбацкая, только маленькая.

На складе налили нам прямо из бочки этого клея полную банку, закрыли мы ее крышкой, упаковали в эту самую авоську и отправились в обратную дорогу.

Идём по центральной улице института, а политех наш был прям целый город в городе, и так хорошо вокруг. Какие-то студенты в снежки играют, где-то неподалёку молодая Алла Борисовна про арлекина поёт, где-то ёлочка уже сверкает разноцветными огоньками. Снежинки плавно так кружат, вальсируют и приземляются прямо на Машины щёки с ямочками. А Маша что-то мне рассказывает и ресницами так хлоп-хлоп – это чтоб от назойливых снежинок избавиться. Как говорится – всё наполнилось предпраздничным волшебством, и мы были частью этого великолепного действа.

И вот, значит, входим мы в корпус, где наш отдел располагался, а навстречу какой-то очень шустрый студент. Дверью, как хлопнет, и эта дверь со всего размаху прямо по нашей банке, фигак! Банка в дребезги, вся клейкая жижа длинными тягучими струями потянулась от сморщенной авоське к полу. Кое-как, загадив этим клеем всю лестницу, мы добрались до отдела. Нас встретил нетерпеливый взгляд нашей начальницы, мол, что так долго ходите. Она сразу эту прорезиненную авоську то и не разглядела. Тогда Маша, взяла меня за руку и подняла ее вверх. И мы встали перед начальницей прямо как скульптура Мухиной. Только в руках у нас были не серп и молот, а полная стеклянных осколков авоська, из которой тянулись вонючие капли и падали прямо на пол перед начальницким столом.

– Мы вам полную авоську клея принесли, – сказала радостно Маша, и мы прыснули со смеху.

Потом началась сессия, потом каникулы, потом весна, в общем, мне уже было как-то не до подработок, и я больше в отделе не появлялся.

А банка с резиновым клеем запомнилась. Только, надо же, забыл, как этот клей пахнет. И Машины ямочки на щеках запомнились. Или её не Маша звали… может Даша …