Читать книгу Ханский меч - Евгений Волков - Страница 5

В купе скорого поезда Петербург-Владикавказ вместе с Павлом Ивановичем ехал один сосед, молодой есаул лейб-гвардии казачьего полка. Он получил краткосрочный отпуск и спешил в Новочеркасск, где жили его родители. Разговорились после Бологого, есаул оказался простым и открытым человеком, готовым обсуждать с незнакомым попутчиком самые разные темы. Разговор как-то незаметно перешел на казаков, на их быт и нравы, на само происхождение казачества.

– Хоть мы и относимся к легкой кавалерии, – убежденно говорил есаул, – но потрепать в бою можем кого угодно, хоть драгун, хоть кирасир. Вот атаман Платов так французов прижал, что еле ноги унесли.

– Согласен, – улыбнулся Калугин, – ведь еще во времена Крестовых походов легковооруженные конники Саладина успешно сражались с европейскими рыцарями, закованными в броню. Но в наши дни конница постепенно начинает уступать первую роль артиллерии и авиации.

Казачий офицер кивнул:

– Да, верно. Нам рассказывали в училище, что в Бородинской битве больше всего полегло и русских, и французов от ядер и картечи. А знаете ли вы о сражении под Балаклавой в Крымскую войну, когда донские батарейцы за двадцать минут уложили наземь цвет английской гвардейской лёгкой кавалерии?

– Как не знать, я ведь отставной артиллерист. Для Англии этот день стал траурным, у них об этом даже поэму сочинил поэт Теннисон. Из-за неправильного понятого приказа лорд Кардиган повёл в лобовую атаку свою бригаду, попав под фланговый огонь наших орудий.

– А у меня ведь дед был на том редуте, который атаковали британские гусары и уланы. Много их полегло, но большинство всё же домчалось до наших пушек, и начали рубить батарейцев. Дед вспоминал, – всё, думаем, смерть наша пришла, что артиллерийская прислуга против сабель выставит. Но Донской конный полк не подкачал, бросились на выручку, спасли земляков, а потом англичанам досталось от улан подполковника Еропкина. Мы по- другому и не можем, – с гордостью проговорил есаул.

– Нравится ли вам служба в гвардии? – спросил с интересом Калугин.

Казачий офицер смущенно ответил:

– Царёва служба для донцов всегда почетна, но вот дорогое это дело – в гвардии служить. Сам себя содержать обязан, расходов немало. Но главное – не люблю я эти серые казарменные громадины, сырые, холодные дворы, вечные дожди. Привык к яркому солнцу, синему небу да вольному простору. И наш Дон-батюшка мне милей во сто крат северных рек.

– Так что не переведетесь?

– Армейская кавалерия у нас всё больше вблизи границ стоит, в Варшавском военном округе, в Литве. Холодно там и дождливо. Думаю, мне нужно проситься на Кавказ, там климат дюже похож на наш, донской.

…За разговорами прошёл незаметно день, а утром проехали Коломну, Рязань, начались станции и полустанки Воронежской губернии, после ночи лесистые долины сменились степными далями. В Новочеркасске поезд стоял десять минут, Калугин и есаул тепло попрощались, и оставшийся недолгий путь до Ростова капитан ехал в одиночестве. Вот слева по ходу состава показались речные заводи, затем и широкий Тихий Дон блеснул под солнечными лучами. Калугин с интересом вглядывался в новые для себя места. Эх, приехать бы сюда просто отдохнуть, порыбачить, походить по бойким южным базарам. Но он снова стал в офицерский строй, в него верят, на него надеяться. Значит, об отдыхе нужно забыть. С этими мыслями капитан контрразведки Павел Калугин вышел на оживленную привокзальную площадь и на пролетке поехал в гостиницу «Московская», одну из лучших в Ростове.