Читать книгу Юрий Чурбанов - Евгений Ю. Додолев - Страница 11

Из интервью Игоря Кио «Новому Взгляду» в феврале 1992 года

«Наверно, естественно, что гласность сопровождалась повышенным интересом к членам семей высших правительственных чинов. Ведь раньше говорить на такие темы не решался никто. Но это не значит, что теперь можно позволить себе быть по отношению к кому-то необъективным. Галину Леонидовну, в те годы, когда мы были вместе, я знал не только как красивую, обаятельную женщину, но и как чрезвычайно демократичного и открытого человека. Ей всегда были чужды те темные дела, которые, как говорят, проворачивались в семье Брежневых. И поэтому меня возмущает, когда в статьях о бриллиантовых махинациях фигурирует имя Галины Леонидовны, никогда не имевшей ко всему этому ни малейшего отношения.

В 1961 году наш цирк выехал на гастроли в Японию. Галю, которая в то время была женой Милаева, я знал давно. Ей было уже 32 года, мне – всего 18. Как раз тот возраст, когда нравятся женщины старше тебя… Мы решили пожениться. И надо отдать должное Леониду Ильичу, он отнесся к нам довольно лояльно. Когда мы оформили брак и уехали в Сочи, Брежнев прочитал записку, оставленную дочерью, и, естественно, был очень возмущен, сказал, чтобы в течение года ноги ее не было дома. Но при этом не собирался давать команду предпринимать против нас каких-то силовых акций. Милаев, оказавшийся поставленным перед свершившимся фактом, тут же поехал в загс, начал поднимать документы и все-таки нашел зацепку. Свидетельство о разводе Гале выдали значительно раньше, чем это было положено по закону. И только тогда, когда Милаев положил на стол Брежневу бумаги, подтверждающие то, что закон был нарушен, Леонид Ильич стал срочно принимать меры. Он позвонил в сочинский цирк. В это время мы были на пляже, и нас нашли только через пять часов. Однако телефонная линия за все это время даже не была разъединена. Галя сняла трубку и стала разговаривать с папой. Тот потребовал, чтобы она срочно вернулась, но получил категорический отказ. Когда вечером мы пришли в гостиницу, то увидели, что в номере нас ждут два человека. Один из них был начальником паспортного стола, другой – начальником УВД г. Сочи. Эти люди страшно волновались, потому что никто не знал, что будет завтра, если «вдруг она с ним помирится». У нас отобрали паспорта, и после этого началось…

За нами ходили люди из КГБ, снимали на кинопленку, фотографировали – явно, не скрывая. Галя, как человек старший по возрасту, не могла не чувствовать ответственности за все, что происходило и еще могло произойти. Поэтому она улетела в Москву, а я вскоре получил по почте свой паспорт. Но той страницы, на которой стоял штамп о браке, не оказалось, она была просто вырвана. А на первой красовалась надпись: «Подлежит обмену».

Через полтора месяца я прилетел в Москву. Но человека, который мне подписывал сопроводиловку, в паспортном столе на Ленинградском проспекте не было на месте. И люди, не знавшие сути дела, никак не могли понять, зачем мне вдруг понадобилось поменять документ. Естественно, рассказывать им всю историю я не собирался. Просто показал штамп на первой странице, соврав, что сам ничего не понимаю, и попросил, чтобы мне все-таки выдали новый паспорт. Наши отношения с Галей продолжались еще года три. Я вылетал из разных городов. Мы встречались… К этому времени у меня было освобождение от армии, так называемый «белый билет». И должен вам сказать, что Брежнев и в этом случае поступил довольно мягко.

Однажды, когда я еще жил с отцом, ко мне пришли домой и через нарочного передали повестку срочно явиться в военкомат. Внизу нас ждала машина. Мы сели в нее, и я понял, что ехать придется далеко. Я спросил, куда меня везут. Оказалось, в Подольск, в главный военный госпиталь московского округа. Когда уже на месте меня сдавали под расписку, краем глаза я успел прочитать распоряжение, подписанное главным военкомом Москвы: «Тогда-то, такого-то был освидетельствован такой-то призывник и освобожден от воинской службы. Вам (то есть начальнику госпиталя) надлежит его переосвидетельствовать». Другими словами, после освидетельствования забрать в армию. К счастью, у тех врачей, которые меня обследовали, несмотря на такое категорическое предписание, хватило принципиальности и смелости подтвердить, что диагноз, описанный ранее, соответствует действительности.

Почему я начал с того, что Брежнев поступил довольно мягко? Я прекрасно понимал, что для него приказать своим помощникам отправить Игоря Кио служить куда-нибудь на Север было так же просто, как для меня сейчас выкурить сигарету. Но тем не менее, посчитавшись с заключением медицинской комиссии, через две недели меня благополучно выписали из госпиталя и никуда служить не отправили. Однако сама ситуация стала такой, что наши отношения с Галей продолжаться не могли. Помню, когда она прилетела ко мне в Одессу, а вернуться вовремя назад ей не удалось, все моментально стало известно тем, кто был к нам приставлен. После ее отъезда меня вызвал генерал одесского УКГБ, кстати внешне очень похожий на Берия, и начал пространно говорить о том, что обязан заботиться о здоровье нашего Генерального секретаря, а я о здоровье своего отца. Буквально это надо было понимать так, что от меня зависела его жизнь. Знакомая форма шантажа. Все эти обстоятельства безусловно были причиной того, что где-то уже в 1964 году мы прекратили встречаться. Я постепенно взрослел, да и Галя была и взрослее, и умнее меня. Вообще, учитывая разницу в возрасте, наш альянс не мог быть перспективен. Но с тех пор у нас сохранились добрые, хорошие отношения».

NB Дочь Галины Виктория Евгеньена Милаева в одном из интервью с досадой заметила, что Кио не навестил ее мать в «дурке» и не появился на похоронах. Впрочем, не стоит забывать, что отцом Виктории был Милаев, с которым в мире Галина прожила-то всего год, а потом съехала обратно к родителям.

«Ну что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король», – пела Пугачева в 70-х. Я не раз беседовал на эту тему с Галиной Леонидовной.

«Показания совпадают».

По словам Брежневой-Милаевой, их с Кио действительно развели насильно.

Пришли, вырвали листок из паспорта.

И, извинившись, ушли.

Все это, считает она, происки первого ее суженого:

– Когда мы развелись с Милаевым, я в тот же день расписалась с Игорем. Что, оказывается, не положено. Но, понимаете, мы торопились. Игорь опаздывал в Сочи на гастроли. Мы в загсе все объяснили, и нам пошли навстречу (мог бы здесь пробросить пару душевных комментариев о традиционной отзывчивости мягких чиновников. – Е.Д.), поставили штамп. Мы улетели в Сочи, жили там в цирковой гостинице. Там нас и… – Галина Леонидовна определенно с трудом подбирает подходящее слово, потом как-то космически обреченно констатирует, – развели. Пришли, сказали: «Ваш брак недействителен».

Кто? Ну-у… – я задаю явно нелепые вопросы. Но все-таки хочется знать ее версию. Вполне, между прочим, резонной она оказалась:

– Милиция, – четко и победно, как Кио после успешного трюка рассматривает первые ряды, произносит дочь бывшего генсека.

И без всякой усмешки детализирует, чтобы, видимо, я не подробничал по поводу приезда спецгруппы из Москвы (так в свое время писали на Западе):

– Местная милиция.

Помолчали.

– Вот. Игорь очень переживал. Сейчас он, наверное, прекрасно себя чувствует. Потом он женился на Иоланте, которая работала с попугайчиками. – Брежнева коротко задумывается и как-то очень беззащитно откровенничает: – Игорю-то тогда и двадцати не было, мы с ним во время японских гастролей, м-м, познакомились. Жарко там было, – и тут же торопится пояснить: – Эмиль Кио из-за этого почти не работал, все делал он, Игорь. Вот.

Добавлю, что генсек пытался организовать призыв фокусника в армию, но у юного мага был хронический лимфаденит.

Сейчас в таких случаях поступают проще. Нашли бы кокаин в багажнике, вот и весь фокус.