Читать книгу Инженер. Часть 8. Рабочий чертеж - Евгений Южин - Страница 2

– Тонар!

– Да, господин.

Мой подручный и по совместимости слуга в имении Уров застыл на пороге мастерской. Окна распахнуты, солнце ярко освещает противоположные башни, внизу, во дворе, ревет разбуженным медведем начальник охраны, разнося подчиненных. Тонар – совсем молодой парень с хитрыми глазами – замер, как суслик, испуганный неожиданным шумом. Я-то думал, что он уже удрал, вот и орал от всей души, а он тут. Внизу тоже притихли. Не иначе решили: сейчас рванет. Стало немного неловко за проявившиеся барские манеры, но вида не показал, – нельзя, сочтут за слабость.

– Мне нужен кусок стекла побольше, – проговорил я нормальным голосом и показал руками примерный размер. – Принеси.

Тонар и не подумал сдвинуться:

– Так нет такого.

– Как это? – я удивился. – В доме Уров, хозяев Радужного, не найти стекла?

– Так не бывает таких.

– Каких таких?

– Таких огромных, – спокойно ответил подручный уже расслабленно, небрежно подперев дверной проем.

– А какие бывают?

– Ну, любые. Разные. Но таких – не, не бывает.

– Слушай, Тонар, – мой тон не обещал ничего хорошего, и тот подобрался, отклеившись от дверной коробки, – ты какой самый большой кусок в жизни видел?

– Самый большой кусок, – четко, как на экзамене, затараторил парень, – в комнате скелле Аны. И это самый большой из когда-либо найденных.

– Хорошо, – сдался я, – тащи его сюда.

Парень побледнел и отрицательно завертел головой:

– Я не могу, хозяин.

– Понял. Отставить, – буркнул и ринулся из мастерской, на ходу ворча под нос: – Что за жизнь? Все сам, все сам.

– Хозяин? – задушенно пискнул вслед Тонар.

Я обернулся. Вгляделся в испуганную физиономию слуги, успокоил:

– Не переживай. Ты ничего не говорил, – на секунду задумался. – И вот еще: а как этот кусок выглядит?

– Так зеркало. Вы же видели его.

Я удивился, но промолчал, зашагал по коридорам в башню, где располагались личные покои великой маути, укротительницы элей и основательницы нового Ордена. Действительно, видел я у нее зеркало, – ничего особенного: неправильной формы овал сантиметров двадцати в поперечнике, оправленный бронзой с небольшой ручкой. Никогда бы не подумал, что на такую безделицу пошел самый большой кусок магического стекла. Интересно, есть ли в этом смысл? Источнику плевать, что на бронзу, что на серебряную амальгаму. Стекло из Радужного разлома следовало использовать на просвет, исследуя преобразованный на кристаллических материалах поток. Может, я еще чего-то не знал. Но, сколько я помнил, Ана никогда этим зеркалом не пользовалась. Вероятно, вся его ценность именно в размере. Как бы то ни было, мне было плевать на любые последствия. Я вернулся, бодро шагал по тропке возможностей к неясному финалу, и ничто меня остановить не могло. Ну, во всяком случае, мне приятно было так думать.

Несколько дней экспериментов в пустовавшем имении подарили надежду на успех. Первые попытки защититься от Источника с помощью наскоро наклеенных на подходящую доску разнокалиберных осколков магического стекла показали перспективность выбранного пути. Поток – как музыка, сильная и яркая. Символы, записанные Храмом, – совсем другая мелодия. Незащищенный, я как бы пытался расслушать малопонятную оперу, пока рядом гремел рок-концерт. Искажаясь на осколках, музыка Источника ломалась, теряла ритм и мелодию, рвалась на клочки. И чем мельче были эти кусочки, тем явственнее проступала слабая песня символов. Как если бы я пытался расслышать мелодию, пока рядом шипел ненастроенный телевизор. Я уже чувствовал: еще немного, еще мельче размер осколков – и я смогу отгородиться, отодвинуть на задний план невыносимый в чистоте поток. Пытался толочь стекло в мелкую кашу – помогало, но плохо, стало ясно: кроме размеров, играла роль упорядоченность, равномерность распределения рисунка. Выяснил, что оптимально – наложение под углом в сорок пять градусов двух сеток из элементов с пирамидальными вершинками. Но, лохи задери, это же настоящее ювелирное искусство! Я так полжизни проведу, выклеивая под микроскопом инопланетный катафот! А до того еще, блин, микроскоп этот соорудить надо!

К счастью, подвернулся относительно крупный осколок с плоской поверхностью. Вооружившись каленым шилом и линейкой, весь вечер накануне и часть утра я провел, расчерчивая капризный материал. Некогда полированная поверхность покрылась мутным серым пятном, выглядевшим под сильной лупой неряшливой пашней, созданной бухим пахарем на такой же пьяной кобыле. Но эффект был! Да, пятнышко было слишком маленьким, поток безжалостно прорывался, сметая сознание, но я впервые почувствовал некоторое облегчение, как будто посреди могучего водопада открылось крохотное окошко относительного спокойствия.

Мне нужна заготовка. Настолько большая, насколько возможно! И я ее получу, даже если на моем пути встанет не только весь Орден, но и любимая женщина. Прости, Ана, меня уже не переделать. Я как наркоман, одержимый болезненной страстью, забываю о семье и доме, влекомый тайной. А тут еще такая тайна!

Так. Вот я в покоях супруги. Где это чертово зеркало? Комната в башне на противоположной от мастерской стороне залита солнцем. Слепящие квадраты окон раскинулись фигуристыми коврами. Мелкая пыль резвится в лучах. Блин, да вот же оно! Перевернутый бронзовый овал на крохотном столике. Маленькое. Господи, мне бы еще раза в полтора-два побольше! Мне ведь этим здоровую лысую башку прикрывать. Повертел в руках – плоский спил, видимо, изначально немаленького булыжника. То, что плоский, – хорошо, то, что мне нужно. Жадность уже грызет – где-то же должны быть и другие. Не выкинули же они остатки!

Несусь обратно, по пути обдумывая план действий. Ручная работа отпадает однозначно – медленно, криво, куча брака и ноющая шея. Заготовка одна, и большей по размеру, похоже, не найти. Значит, предстоит соорудить станок, делитель, приспособление для полуавтоматической гравировки, заказать граверы, испытать их на нерабочем материале и только тогда приступать. В голове вертелся набросок многорычажного пантографа с червячной передачей. Да и подобие микроскопа не помешает. На ходу вздохнул: микроскоп – нереально, возни еще на полгода. Обойдусь банальными лупами. Уже ясно, что лучший результат с шагом в десятые доли миллиметра. Кстати, и шаг этот неплохо бы подобрать, когда станок заработает. Не хочется и думать, что, возможно, оптимальный размер в сотых или тысячных. На местной технике мне тогда всю жизнь работать не наработать.

В мастерской тихо. Слуга исчез. Охрана разбрелась по постам. На минуту замер, вслушиваясь. Боже, как хорошо! Делай что хочешь, и никто тебе мозг не вынесет как в переносном, так и буквальном смысле. Никаких сотовых, смартов, имплантов, никакой мгновенной связи. Супруга предупредила – будет дней через десять. Еще дней через двадцать приедет сын. По этому случаю старик Сам собрался явиться на знакомой подряхлевшей яхте. А до того – свободен! Орден не мешает. Монарх рыбу ловит. Кормежка – как на убой. Мастерская в моем полном распоряжении. Жизнь, в общем, удалась. Понять бы еще, на хрена мне этот дар и куда заведет любопытство. Но это потом!

Самоделка, сооруженная Ильей, давно пришла в полную негодность, несмотря на весь уход сестер. Оставшимся казалось, что летающая машина – такая же легенда, как странный эль и его красавица супруга. Перекореженный дикой влажностью Облачного края остов самолета никак не тянул на памятник былому величию. Для всех это было прошлым. Но не для Аны. Еще совсем недавно она летала. И не на убогом творении мужа, а на могучей комфортной машине, с легкостью забросившей ее туда, где, как ей показалось, уже не бывает облаков. Далеко внизу плыла планета, а в салоне, набитом пассажирами, разносили обед и угощали странными напитками, от которых кружилась голова. Страсть к небу, когда-то разбуженная Ильей, не ослабела, а лишь напиталась упрямой решительностью: небо Мау не должно быть пустым! Плевать на Устав и все эти дряхлые запреты, она будет летать.

Несмотря на надежду вернуть к жизни самоделку, доставившую ее, казалось, совсем недавно к отрогам Великих гор, ничего не получилось. Время было безжалостно. Освеженный привод с легкостью шевельнул дряхлый остов самолета, последний заскрипел, застонал, после чего звонко треснуло что-то в перепутанных ребрах машины, и скелле сдалась. Вернуть силу магии в чрево этого агрегата она могла, но, чтобы вылечить остальное, нужен был другой врач. Илья сразу сказал: «Проще новый построить» и категорически отказался отправляться к горам.

Ну что же, пусть строит. Она знала, лучше него никто с этим не справится, и уже предвкушала задуманное сооружение невиданной верфи, которая поможет покорить небо.

Быстроходный катер был жутко неудобен. Периодически приходилось останавливаться, чтобы просто поесть, оправиться или поспать. Но он давал сейчас главное – скорость! Не сравниться, конечно, с самолетом, но что есть, то есть. И вот уже знакомый обрывистый берег Дона, прятавший за высоким гребнем месиво домов Арракиса, стремительно надвигается, нависая над крохотным суденышком. Ана вспомнила Москву и невольно поежилась, такой по-деревенски крохотной и провинциальной казалась местная столица.

Вода в Доне поднялась и плескалась совсем рядом с деревянным настилом, на который она спрыгнула, не дожидаясь, пока толком ошвартуется орденский катер. Что-то пискнула позади служанка, ругнулся капитан, но Ана уже вышагивала, целеустремленная и нетерпеливая. Загрохотала, прыгая через борт, положенная ей охрана – пятеро молодых, шустрых дармоедов, но они безнадежно опаздывали. На длинных мостках, соединявших между собой щетину причалов, толпились зеваки, суетились путешественники, купцы, неслись, подгоняя тележки, грузчики. И вот прямо в это месиво жизни стремилась сосредоточенная скелле, привыкшая не встречать преград на своем пути.

Сзади закричали. Ана, уже почти врезавшаяся в человеческую толпу, оглянулась, поймала испуганный взгляд капитана, удивилась бегущим следом охранникам, побросавшим свою поклажу, нахмурилась, дернула плечом и повернула к берегу. Этих кратких мгновений, по счастью, хватило, и вместо разинутых ртов и озабоченных лиц берегового люда Ану встретили опустевшие мостки, пара брошенных тележек, кем-то оброненный, да так и оставленный туго набитый мешок и отдаленная суета испуганных людей, спешивших забиться по соседним причалам, подальше от смертельно опасной скелле.

Ана фыркнула и пришла в себя. Сказывалась Земля. Всего ничего, а она уже привыкла, что остальные видят в ней лишь человека, и она даже пыталась относиться к землянам также. Почти как к ровне. Но это другой мир. И она не они. Она скелле. Причем Первая. Первая с большой буквы. Старшая сестра еще, по слухам. жива, но на то она и сестра, чтобы командовать теми, кто принял обет. Маути не монашки, и вынужденный гнет сбросили еще десять лет назад. Теперь Орденом правит Совет, и в этом Совете она – Первая.

Охранники сноровисто обогнали Ану и ринулись вперед, зачищая путь и заодно оберегая простой люд от ее гнева. Позади шумно выдохнула запыхавшаяся личная служанка и, как понимала Ана, персональный соглядатай того же Совета. Мрачной тенью навис начальник охраны – доверенный человек Сама.

Выдержала паузу, всматриваясь в далекий противоположный берег и суету мелких суденышек, дождалась, пока затихнет гомон, и зашагала к береговой лестнице – главному входу в великий Арракис.

Город почти не изменился. Где-то вместо старого здания выросло новое, местами переменились знамена, пропали флаги некоторых торговых гильдий, мелькали какие-то иные, незнакомые, но в целом все то же самое. Казалось, двадцать дней назад она спешно вылетела именно отсюда. Даже погода такая же: солнце, слабый запах реки, тенистые лабиринты усадеб.

В имение заходили, как положено, – проулок зачистила местная охрана, позади рассосалась по углам личная, служанку, повинуясь движению брови хозяйки, незаметно увели. Широко распахнутые ворота, двор. Видно, что покрашено по-новому – другой оттенок, что-то отремонтировано, одна стена, похоже, вообще выложена новой кладкой. В целом узнаваемо, но в знакомом с детства доме прошедшее время ощущалось отчетливее. Ана впервые почувствовала, какая прорва этой неощутимой материи пронеслась мимо.

Вздохнула. Задержалась у фонтана. На то, что неугомонный супруг будет дома, не рассчитывала, тем сильнее оказалось удивление, когда тот обнаружился гордо стоявшим на верхней галерее.

Сердце пропустило удар, почему-то возникло и медленно начало нарастать неясное беспокойство. Илья знакомым силуэтом возвышался на фоне освещенной солнцем стены. На первый взгляд выглядел серьезным, но Ана сразу же выцепила знакомый вид нашкодившего сорванца и широкую сверкающую улыбку, вряд ли посвященную ее возвращению. Таким самодовольным он бывал, определив диаметр планеты или подняв в воздух летающий корабль. Сердце сжалось: что еще?

Немного отставленной в сторону рукой эль опирался на странного вида посох. Палка как палка, только увенчана она была чем-то овальным, отчего казалось, что это землекоп, хвастающийся новенькой, несуразно мелкой лопатой. Блеснуло, и Ана узнала собственное зеркало. Ее брови поползли наверх, Илья заметил, его вид стал еще более самодовольным. Он отвел руку с посохом в сторону, наклонил его, какое-то время всматриваясь в отдалившееся зеркало, после чего лицо замерло. Ана не успела осознать узнавание, как муж исчез, а рядом испуганно, на два голоса вскрикнули охранники.

Боясь поверить произошедшему, повернула голову, чтобы упереться взглядом в стоящего рядом Илью, сверкающего самой счастливой улыбкой, заметить боковым взглядом пятящихся телохранителей и зарождающуюся среди дворни суету.

– Да будут тебе твои самолеты! – я был в растерянности.

Мою личную победу, принципиальный прорыв, дающий возможности двигаться дальше, Ана восприняла, мягко говоря, настороженно, если не сказать враждебно. В ее личных планах фигурировал послушный трудолюбивый инженер, а не туманная фигура эля, намылившегося свалить к своим «лоховым богам»!

– Корабли же вы строите. Да еще какие? Наймем этих судостроителей, они по моим наброскам тебе каких хочешь фюзеляжей наколотят. Краткие инструкции по аэродинамике и балансировке набросаю, обещаю. Ну, там еще органы управления, – справятся. Пару самолетов разобьют – вообще настоящими спецами, покруче меня, станут. С навигацией… – я вздохнул, – ладно, по приборам тоже напишу мануальчик. Типа планета круглая, широта, долгота там, туды-сюды. Люди же, разберутся. Ресурсы будут – все построят. Не сразу. Но можешь не сомневаться. А меня все равно на все не хватит!

Я всмотрелся в молчаливую, заледеневшую скелле, изображавшую монумент моей супруге.

– Ань, по любому, придется довериться другим. Одиночки почти бесполезны. Это же человечество. Ему нужно разделение труда и самоорганизация.

– Вот я сейчас расколошмачу твою лопату и тогда посмотрим, полезны ли одиночки!

Я нервно дернулся, посох гордо, в целости и невредимости стоял прислоненный к стене там, где я его оставил. Этой скелле много не надо – даже моргать не будет, лопнет мое творение, как перегоревшая лампочка, или стечет раскаленной бронзой, обжигая прекрасные полы. И что тогда делать? Тем более что именно эта женщина прекрасно знает, насколько я стал слаб, и становлюсь слабее, чем дальше, тем больше. Я без этой защиты от Источника – почти никто. Не бежать же на поле Храма для постановки спектакля «Эль в гневе». Все купившие билеты умрут! Не хватало мне только собственной жены бояться!

– Не расколошматишь?

– Почему это?! – вид вызывающий, с толикой наигранного удивления, ясно, что готова сделать это прямо сейчас.

– Потому что ты скелле, а не базарная торговка. Зря, что ли, тебя столько лет тренировали?

– Не вижу разницы! – немного обиженно.

– Между скелле и торговкой?! – моя очередь подразнить.

– Отчего твоя стекляшка лопнет! Моей волей или капризом тупой дуры!

– Все ты видишь. Тем более что базарные торговки как раз-таки очень сообразительные встречаются.

– Что ты несешь?! – сморщилась моя повелительница.

– Всего лишь пытаюсь напомнить, что скелле учат совершать поступки не под влиянием гормонов, а разумом. Если ты успокоишь свою обиду на то, что я веду себя не так, как тебе мечталось, а просто подумаешь, то поймешь, какие последствия могут быть у такого поступка.

Ана фыркнула:

– Какие-такие последствия?! Прожженный пол?

Я молчал. Нечего и сомневаться, будь на месте Аны обыкновенная женщина, моя чудо-лопата уже почила бы. Они, женщины, очень практичны – хочешь узнать, какие будут последствия? Не проблема. Ставь эксперимент! Ломаем удочки и ждем! Какие там последствия будут? Но не в случае скелле. Они тоже могут натворить много чего, но одно в них вбили намертво – сначала успокойся, приведи внутренний мир в равновесие, восстанови баланс, а потом круши! Так что Ана, пока она фырчит, безопасна. Вот как заледенеет, пора драпать!

– Ань, ну чего тебя не устраивает? – я постарался обратиться к аргументам, кто его знает, вдруг, в отличие от обычных женщин, сработает. – Я – вот он! Рядом с тобой! Нет? А, ведь я твой актив! Твой, можно сказать, козырь!

Лицо моей красавицы сморщилось, недовольство смешалось с видимой попыткой разобраться в прямолинейностях мужской логики.

– Сама посуди. Твое положение в Ордене в некоторой части, – осторожно начал я, – основано на том, что у тебя есть эль. То есть я. А эль – это такая штука! – я повертел пальцами в воздухе, будто пытался вкрутить лампочку. – Опасная и загадочная, вот! На него не действует искусство, он сам сеет вокруг хаос и неприятности. Попробуй возрази, попробуй стать на дороге, которую сами боги проложили!

– У тебя и так репутация непредсказуемости! Достаточно! И нечего сюда богов приплетать! – Ана по-прежнему была недовольна.

– Да погоди ты! Это сейчас она – репутация. Если ее не поддерживать, как думаешь, сколько времени надо, чтобы интересующиеся стали проверять – ну, чего там? Правда крут или как? Сидит в сарайчике, самолеты клепает, при чем тут боги? Чего-то уважаемая Ана скрывает. Какой из него эль? Так, турист! Приглашенный спец по крылышкам.

Ана молча отвернулась. Похоже, думает. Буду давить дальше:

– Вот очередной интересующийся и прихлопнет меня ненароком. Скажет, ой, я ж не думал, это ж эль вроде. Был.

– Никто тебя не прихлопнет! Я сама кого хочешь прихлопну!

– В последнем не сомневаюсь. Но, думаю, тебе будет спокойней, если я и сам при необходимости справлюсь. Разве нет?

Ана резко встала, развернулась ко мне, сделала шаг ближе, навстречу. Ее глаза заслонили блекнущие отсветы заката, пачкавшие стены и обстановку личного кабинета, из которого я недавно дерзко спер нужное мне зеркало.

– С Орденом я разберусь сама! Меня ты беспокоишь! Ты сам! Понимаешь? Не верю я, что ты собираешься в сарайчике самолеты, как ты выразился, клепать! Меня не Орден волнует, а ты! И то, куда твое неуемное любопытство заведет! Без всякого Ордена! Никакие интересующиеся не понадобятся, просто – бац, и нет Илии! И хорошо, если при этом полгорода не исчезнет! На него плевать! Я тебя боюсь! Ты главная угроза и себе, и нашей семье, и кто знает, кому и чему еще!

Я положил руки на ее талию, притянул свою скелле совсем близко.

– Тут, Ань, ничего не изменить! Я такой, каким меня вырастили Земля и Мау. Эль. У тебя нет выбора. Это честно. Не хочу тебе лгать, и обещать ничего не буду. Напротив, ты и так знаешь – сожги посох, я сделаю новый, запри меня – вылезу. Лучше используй таким, какой я есть. Я не против, даже за. Ты – моя семья. Не проси только невозможного.

Ее глаза выросли еще шире, моих губ коснулось ее дыхание, в ушах слабо звенело:

– Есть еще варианты, – тихо и с угрозой, которая на меня, впрочем, не подействовала. – Прыгнешь при всех, когда сына привезут. Ясно?

Я вздохнул, кивнул, – ясно, чего уж, все-таки не женщина – скелле.