В центре внимания автора работы находится история восприятия наследия и личности В.А. Жуковского (1783–1852) писателями и поэтами первой половины XX века. Исследуются динамика и механизмы рецепции творчества первого русского романтика в широком диапазоне от ранних символистских манифестов до позднейшей романистики русского зарубежья 1950-х гг. К исследованию «Жуковского текста» литературы русского модернизма привлекаются «юбилейные» публикации 1883 и 1902 гг., литературная критика, художественные произведения, филологические работы и личные документы Д.С. Мережковского, И.Ф. Анненского, И.А. Бунина, Л.Л. Кобылинского-Эллиса, Б.К. Зайцева, Д. Хармса, В.В. Набокова и других крупнейших русских писателей эпохи. Книга адресована литературоведам, историкам, социологам, а также всем интересующимся русской литературой первой половины XX столетия.
Оглавление
Евгения Анисимова. Творчество В.А. Жуковского в рецептивном сознании русской литературы первой половины XX века
Введение
Глава 1. Социальные аспекты рецепции творчества Жуковского на рубеже XIX–XX веков: писательские юбилеи и проблема классического канона
1.1. Юбилей 1883 года: пространство власти, механизмы конструирования поэтической биографии
Глава 2 «Мой Жуковский». Жуковский на страницах модернистской критики
2.1. «Действительный статский советник»: В.А. Жуковский в критике и литературно историософской программе Д.С. Мережковского
2.2. «Мистицизм» и «черный синодик» русской литературы: В.А. Жуковский в критике И.Ф. Анненского
2.3. «Силуэт» Жуковского в критике Ю.И. Айхенвальда
Глава 3. Жизнетворческий и интертекстуальный аспекты рецепции Жуковского: основные слагаемые литературного «мифа» о поэте
3.1. «Василий Афанасьевич Бунин». И.А. Бунин и Жуковский: биография как код
3.2. Л.Л. Кобылинский Эллис и Жуковский: биография как травма
3.3. Б.К. Зайцев и Жуковский: реактуализация классики как автолегитимация
3.4. От Жуковского и Пушкина к В.В. Маяковскому и Д.И. Хармсу: проблематизация классики
3.5. Деконструкция классики: «Жуковский код» в романе И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев»
3.6. Систематизация классики. Жуковский в творческом сознании В. Набокова: от «Приглашения на казнь» к «Лолите» и «Пнину»
Глава 4. Парадигма Жуковского в русской литературе: мотив, сюжет, жанр
4.1. Поэтика и философия путешествия в рецепции жизни и творчества Жуковского
4.1.1. «Сибирские главы» путешествия В.А. Жуковского с цесаревичем Александром Николаевичем по России в 1837 г.: документ, биография, литература
4.1.2. От травелога к жизнетексту: «Жуковский» и «Путешествие Глеба» Б.К. Зайцева
4.2. «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли». Авторефлексивная формула Жуковского в поэзии первой половины XX в.: от К.М. Фофанова к Н.А. Заболоцкому
4.3. Балладный мир Жуковского и поэтика прозы И.А. Бунина
Заключение
Список литературы
Отрывок из книги
Литературный юбилей обычно провоцирует всплеск интереса к фигуре юбиляра и становится той критической точкой, которая определяет его классический или неклассический статус105. В то же время особенности юбилейных празднований и инспирированных ими текстов обусловлены не только (а часто и не столько) фактами жизни и творчества здравствующего или уже умершего виновника торжества, но в первую очередь общественно-литературным контекстом самой даты. Как заметил в посвященной В.А. Жуковскому речи Я.К. Грот, юбилей «дает нам возможность взглянуть с новой точки зрения на наше настоящее и на самих себя, проверить наши собственные помышления, желания и действия»106, – показательно акцентировав отнесенность своего интереса не к прошлому, но к актуальному настоящему. Торжества в честь В.А. Жуковского, одного из создателей новой русской литературы, предоставляют обширный материал как для изучения «культа» первого русского романтика, его изменяющегося от эпохи к эпохе социокультурного реноме, так и для понимания самой «механики» юбилейных торжеств как акта исторической канонизации их виновника. Первый тезис, которым мы хотели бы открыть настоящую главу, заключается в том, что ключевые направления интерпретации наследия Жуковского, намеченные в юбилейный 1883 год, а затем усиленные во время следующих празднований в 1902 г., сформировали в конечном счете основные тенденции в осмыслении произведений и биографического мифа Жуковского в культуре fin de siècle.
Точкой отсчета в посвященных Жуковскому юбилейных торжествах стал 1883 г. – 100-летний юбилей со дня рождения поэта. 1880-е гг. в русском историко-культурном процессе были очередным и во многом определяющим этапом становления литературного самосознания. За прошедший век русская литература преодолела путь от попыток включения западноевропейского литературного опыта в национальный до создания общепризнанных мировых шедевров. Подобная трансформация потребовала осмысления как истоков этого процесса, так и закономерностей действующего культурного механизма. Символическим рубежом в самосознании русской литературы, по наблюдению Ю.А. Молока, было открытие памятника А.С. Пушкину в 1880 г., ставшее крупным общественным событием и «актом <…> духовного самосознания» русской культуры107. Речи Достоевского, Тургенева и Аксакова, прозвучавшие на торжественном открытии монумента, обусловили дальнейшую рефлексию об истоках русской литературной классики. В этой атмосфере готовился и отмечался юбилей Жуковского 1883 г. Фигура поэта в это время отвечала культурному запросу времени: она одновременно попадала в поле осмысления путей русской классики и в поле набирающего обороты культа Пушкина – «ученика-победителя» Жуковского. Одна из посвященных Жуковскому праздничных брошюр начиналась показательными словами: «Двадцать девятое января – знаменательный день в истории умственного и литературного развития России! Это – день рождения дивного человека (курсив автора. – Е.А.) и поэта В.А. Жуковского и день кончины его гениального ученика, свободного поэта А.С. Пушкина»108.
.....
В этих программных работах еще более рельефно выступают направления, намеченные в юбилейной периодике. Зейдлиц в своей монографии осмысляет биографию Жуковского в романтическом ключе. Стоит отметить, что выдержанные в том же духе публикации юбилейных выпусков «толстых» журналов вышли из ближайшего круга Зейдлица и принадлежали перу профессора Дерптского университета П.А. Висковатова, а также редактора «Вестника Европы» М.М. Стасюлевича137. Их исследования содержали как комплиментарные, так и нейтральные библиографические ссылки друг на друга и, по сути, поддерживали сформулированную Зейдлицем жизнестроительную концепцию. Его работа обладала одним несомненным преимуществом, о котором сообщалось уже в подзаголовке монографии: «По неизданным источникам и личным воспоминаниям». Вполне естественно, что основанный на «артефактах первого (личные документы)» и «второго (свидетельства современников) порядка»138, текст был воспринят читателями как вызывающий полное доверие.
Из всех биографов 1880-х гг. именно Зейдлиц испытывал наиболее сильное желание увековечить человеческий образ Жуковского, и на это у него имелись свои веские причины. Стремление биографа выразилось не только в слове – написании и издании монографии, но и во вполне конкретном деянии – пожертвовании на памятник поэту в центре столицы. Благодаря средствам от продажи книги Зейдлица установка памятника состоялась уже через 4 года, т.е., учитывая масштаб мероприятия, достаточно быстро (бюст Жуковского был установлен первым из намеченных в плане).
