Читать книгу Сказка против травли - Евгения Асеева - Страница 6

Дима Зицер

Интервью Димы Зицера – педагога-гуманиста, основателя Института неформального образования, НОУ «Апельсин», автора книг по педагогике «Свобода от воспитания», «Любить нельзя воспитывать», «Современное педагогическое искусство: азбука НО», « (НЕ) Зачем идти в школу», «О бессмысленности воспитания подростков».

– Дима, как педагог и основатель Института неформального образования, вы много общаетесь с детьми, скажите, откуда, по-вашему, берет начало детская агрессия?

— Нет никакой детской агрессии. Потому что это значило бы, что для детей буллинг характерен, а это чушь и дискриминация. Нет никакой специальной детской травли. Это абсолютно одинаково работает и у детей, и у взрослых.

– Почему, по вашему мнению, возникает травля?

– Начать стоит с того, что дети, конечно же, учатся у взрослых. Это очень важный момент. Все модели, которые дети реализовывают, они подсматривают у взрослых. В природе травли лежит максимальное упрощение человеческих отношений. Буллинг – это животное начало. Довольно естественная, с точки зрения природы, реакция на чужого: «Мы объединяемся против кого-то и вытравливаем его лишь на том основании, что он другой». Для животного мира это нормально, но человек фундаментально отличается от животного – свободой воли и возможностью менять свое поведение. Поэтому, в тот момент, когда человек чувствует это животное начало, он начинает с собой работать. Или не начинает. И тогда происходит буллинг.

– В каких коллективах возникает буллинг? Есть ли какая-то закономерность?

– Возникает буллинг, как правило, в коллективах амебообразных, где люди представляют мир черно-белым – есть друзья и враги, наши и ваши. В коллективах, где взрослые, в первую очередь, максимально упрощают отношения и понимание того, что такое хорошо, что такое плохо, кто хороший, кто плохой.

– Сталкивались ли вы с травлей?

– Да, конечно, я сталкивался. Закончилось все, в моем случае, сотрясением мозга и переводом в другую школу.

– Исходя из вашего личного и педагогического опыта, можно ли как-то противодействовать травле?

– Конечно. Вопрос в том, кто будет противодействовать. И роль преподавателя в этом случае очень важна.

– Что должен сделать педагог?

– Педагог должен сделать так, чтобы не в тот момент, когда травля началась, а с самого начала, дети понимали, что мир устроен сложно и человек – это очень сложная система. У него могут быть разные желания, чувства по отношению к другому человеку, не на уровне «нравится – не нравится», а на более сложном, глубоком. Во мне может подняться гнев, я могу испытать ненависть. Вопрос, что я с этим делаю? Это ведь мои чувства. И начинать каждый, в том числе и учитель, должен с себя.

В тот момент, когда мы начинаем размышлять о том, что мы устроены сложно, мир устроен сложно, микроб довольно быстро умирает. Мы разные, этим мы сильны и интересны, наша особенность в уникальности каждого – вот та самая прививка.

– Что могут сделать родители?

– Если родители узнают о ситуации травли (а этого часто не происходит), то они, конечно же, должны защищать своего ребенка. И если речь идет о ситуации близкой к уголовному преступлению или об уголовном преступлении, физическом насилии, моя позиция жесткая – тут не о чем говорить, надо идти в полицию. Потому что каждый человек имеет право защищать себя любыми законными методами. Надо ли сразу бегом бежать в полицию? Нет. Есть разные другие инструменты. Конечно же, нужно проверять, разговаривать, разбираться, о чем идет речь. Но задача взрослых заключается в том, чтобы дать человеку, которого травят, силу, веру в то, что он не один, уверенность в том, что он имеет право защищать себя, что защищать себя – это хорошо и совсем не значит, что ты ябеда. Печальная история, когда это не так, когда взрослые самоустраняются, списывая все на: «пусть сами разберутся», «человек, если его не побить, будет думать, что жизнь – это прогулка» и прочее.

– Что нужно рассказать ребенку до похода в школу?

– Нужно сделать так, чтобы человек понимал, что высшая абсолютная ценность – это он, его личность. Если я понимаю, что моя личность ценна, очень легко построить мостик в ценность другого человека, в то, что способы взаимодействия с другим человеком могут быть самые разные, их сотни, и чем они сложнее, тем интереснее. У меня есть право общаться и не общаться. Если я не хочу с кем-то общаться, у меня есть цивилизованные способы этого не делать. Но принципиально есть мое право на себя, свое имя, свободу, и оно абсолютно. Дальше, конечно, никто не отменял того факта, что моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Но если кто-то делает мне плохо, я имею право защищать себя всеми доступными законными способами. С этим человек должен идти в школу.

Но, как мы понимаем, это тянет за собой и другое. Человек, который понимает, что он – абсолютная ценность, также понимает, что никому не дано право подчинять других. Это относится, например, к ситуации, когда нужно отпрашиваться, чтобы сходить в туалет. Как только человек соглашается с этим, он тут же закладывает кирпичик в здание буллинга.

И это должны менять не министры образования, а родители и дети.