Читать книгу Выход А - Евгения Батурина - Страница 9

В двадцать пять лет я впервые после долгого перерыва поехала за границу. И сразу – во Вьетнам, в пресс-тур. Я тогда работала в женском журнале, и мы часто писали о разных курортах. Но то путешествие началось не с курорта, а с экстрима. Десять часов лета, ноль часов сна (я до сих пор не научилась спать в самолете) – и вдруг катакомбы Ку-Чи под Сайгоном. Вьетнамские партизаны вырыли эти подземные туннели во время войны с американцами. Чем руководствовались организаторы пресс-тура, потащив нас в Ку-Чи сразу из аэропорта, не знаю. Наверное, забыли, что в Москве четыре утра, а русские журналистки – не американские солдаты и мести вроде бы не заслуживают. Так или иначе, нас отправили в темные катакомбы. Впереди полз шустрый гид Нго с фонариком в руке, но я от него быстро отстала. Темнота, теснота, стертые коленки, звенящая от недосыпа голова – и я вдруг почувствовала две вещи.

Первая: вся моя жизнь в последние три года очень напоминает эти катакомбы.

Вторая: мне надо срочно изменить Вениамину.

Странно, но ни одна из этих мыслей в Москве мне в голову не приходила. Жила себе, работала, ползла как умела по своим катакомбам и считала, что так и надо. Вьетнам все изменил.

Ну, то есть Вьетнам никому не изменил, а изменила я. В пятизвездочном отеле на курорте Нячанг, на ненормально огромной кровати, с высоченным доктором Грановским.

Семен Грановский был женатым кардиологом из Москвы. В Нячанг приехал один по настоянию жены – до этого у него не было отпуска три года. В свободное от приема пациентов время он ездил по разным странам, но всегда по работе. На курортах Турции и Египта его узнавали отдыхающие тетеньки и просили консультаций. Семен со своим ростом 192 см, большой бритой головой и опытом выступления на телевидении плохо мимикрировал на местности и к тому же не умел отказывать людям. Вьетнам тогда был еще не так хорошо освоен россиянами, и жена Семена Вика купила ему путевку в Нячанг на две недели. Первую неделю Грановский плавал в бассейне и молчал. Потом приехала я.

Я воспринимала все на удивление спокойно. Антонина, которая за неделю до этого страшно мучилась из-за перспективы командировки и необходимости оставить мужа и сына на целых одиннадцать дней, похоже, осталась в Ку-Чи. Новая бессовестная Антонина знала: сюр закончится, кардиолог Грановский уедет лечить чужие сердца, а сейчас волноваться не о чем. Ну, разве что пусть дождя не будет – хочется купаться.

Как-то вечером я с вьетнамского телефона позвонила Лисицкой:

– Привет! А у нас похолодало, плюс 27 всего.

– О господи, – простонала Лисицкая из московского декабря. – Ты как там?

– Да хорошо…Тут это…

– Та-ак. Надеюсь, он не из Москвы?!

– Из Москвы, но в Москве все будет хорошо.

– Ага, Наполеон тоже так считал. Кстати, у нас потеплело, всего минус 14.

Грановский улетел за три дня до меня. Я спокойно восприняла и его отсутствие. Плавала в бассейне и молчала.

В московском аэропорту меня встречал Вениамин.

– Угу, – сказал он. – Загорела. А ребенок скучал!

В эту секунду эффект Ку-Чи вернулся. Или я сейчас себя в этом убеждаю. Хочется же, чтобы виноват был еще и Вениамин, например. Если бы он встретил меня лаской, цветами и караваем, я бы не ответила на звонок Грановского, который нашел мой рабочий телефон, купив для этого женский журнал.

– Я не могу забыть тебя. Мне не с кем здесь говорить и нечем дышать, – шептал Семен по телефону тем вечером. Я сидела на краю ванны и тоже шептала. Ванная стала нашим штабом на целых четыре месяца.

Явкой была его квартира в Люберцах. Старая, заброшенная, с единственным диваном, который приходилось раскладывать вдвоем и на счет «раз-два-три». Семен жил там еще до того, как стал светилом кардиологии, и все собирался продать квартиру, но жена Вика не разрешала – хотела сделать ремонт и перевезти туда своих родителей из Рязани.

Вика была третьей женой и, наверное, поэтому сильно подозрительной. Прошлый брак Грановского закончился как раз с ее появлением. Как она отпустила мужа одного во Вьетнам – до сих пор загадка. В Москве звонила ему каждые полчаса, и он подробно рассказывал, где находится и когда будет дома. Надо же, столько лет прошло, а я до сих пор говорю о ней с раздражением, будто она передо мной в чем-то виновата…

Однажды Вика позвонила мне. Я ждала подтверждения интервью от звездных пиарщиков, незнакомому номеру не удивилась и трубку схватила неподготовленной.

– Антонина, это Вика.

– Да, Вика, добрый день! – Почему бы пиарщице не оказаться Викой?

– Антонина, оставьте моего мужа в покое, иначе в следующий раз я позвоню вашему, – спокойно сказала Вика.

– По-моему, вы ошиблись, – еле выговорила я и ткнулась в стену. Так вот что значит «земля уходит из-под ног».

– А по-моему, ошиблись вы. Я все сказала.

Я поразилась ее холодности и выдержке. Уверена в себе, эмоции в сторону, главное – цель: спасти семью.

Поражалась я зря. Вечером позвонил Семен. Я побежала в ванную, схватила трубку, сказала «алло» со всей нежностью, на которую способен человек, сидящий в темноте.

– Антонина Николаевна, пожалуйста, поговорите с моей женой Викторией, – проговорил Семен чужим голосом, как будто секретаря о кофе попросил, и тут же в трубке послышались рыдания Вики и едва различимое горькое «да».

– Здравствуйте, Виктория, это Антонина Николаевна, – сообщила я. Вообще-то я Геннадьевна, но эта ложь легко терялась на фоне остального.

– В-в-вы пра-авд-да общаетесь по раб-боте? – Вика была совсем не такой, как днем. Она умоляла меня что-нибудь придумать.

– Да, конечно. Так это вы мне сегодня звонили? – Я проворачивала в голове детективную схему. Откуда она могла узнать? Прочитала сообщения? Он их стирает. Забыл стереть? Да, вчера писал мне из машины и мог оставить мобильный там, а она утром нашла. Что было в последнем СМС? «Спасибо, что ты есть». Черт!

– Д-да, я звонила, потому что прочитала вашу переписку, – и снова рыдания.

– Семен (как его? Леонидович или Львович?) Леонидович писал мне только один раз. Он комментировал статью о сердечных болезнях в нашем журнале, я выслала ему комментарий на утверждение и вносила его правки. Он похвалил меня за оперативность и профессионализм.

– Правда? – Вика снова зарыдала, но уже счастливо. Значит, я угадала. Оперативность и профессионализм. Семен всегда говорил, что никто и никогда его не понимал так, как я.

Я еще немного поговорила с Викой, приняла ее извинения и передала Семену Леонидовичу привет. Потом отключилась и бросила телефон в раковину. Меня бил озноб. Любовник позвонил мне домой и дал трубку жене. Сидя на краю ванны, я прикидывалась оперативной и профессиональной Николаевной. А за пределами ванной – мой муж и мой ребенок, и я четыре месяца уже здесь сижу и прячусь от них… Я включила в раковине воду, она залила телефон. Через десять минут я вышла и весело сообщила Вениамину, что случайно утопила мобильный в ванне, и мы посмеялись над этой историей. Всей семьей посмеялись. Телефон был старый, и никому его не было особенно жалко.

С Семеном я потом встретилась еще раз, в той же квартире в Люберцах. Инерцию трудно остановить. Он просил прощения, много курил, говорил, что Вика все еще слабо верит в нашу историю и грозится уехать в Рязань вместе с их сыном. Когда я уходила, видела, как Семен поправляет в коридоре тапочки – чтобы стояли точно так же, как до нашего прихода. Больше на его звонки я не отвечала. Тапочки возымели эффект, обратный Ку-Чи: хватит приключений, возвращайся в катакомбы, где тепло, безопасно, а впереди даже светит фонарик. Не нужны тебе чужие тапочки.

Через месяц у меня случился рецидив, и я набрала его номер, но быстро сбросила. Вечером пришло сообщение: «Тонь, чего звонила;)?» – «Спасибо, был вопрос, но мы уже все решили», – ответила я. Семен никогда не ставил смайлы и не звал меня Тоней – Вике повезло: я все-таки работаю со словом и разберу почерк доктора даже в телефоне.

После Семена я все время ждала кары. И когда узнала про Вениамина и Катерину Х., была разочарована. Я не плакала, не терзалась и не умоляла незнакомую женщину придумать мне версию поубедительнее. А значит, Вика все еще не была отомщена.

– Фигня это все, – покачала головой Лисицкая. – Семен твой небось еще сто раз развелся, он это любит. Он трус и Человек-тапки, ему и наказание положено. А ты просто тогда вернула Венику должок за годы счастливого супружества. От счастья, дорогая, на стенку не лезут и на кардиологов не бросаются. Правда, Майка?

Майка помолчала. Она была на месте Вики и знала, что все это далеко не фигня. Но гости невесты всегда на стороне невесты, поэтому она сказала:

– Козлик – хороший. Просто надо сначала развестись, а потом изменять…

Приехал Лисицкий, забрал Лисицкую и Майку. В коридоре мы решили, что я в скором времени поговорю с Вениамином о разводе.

И я поговорила с ним о разводе в скором времени. Через три месяца.