Читать книгу Жизнь как жизнь - Евгения Фабр - Страница 6

И, тем не менее, Варя всё время ждала звонка от Никиты. Но он звонил редко. Чаще звонила она, предлагая куда-нибудь сходить или встретиться с ребятами из класса. Кит реагировал слабо. Обычно они встречались за игрой в преферанс. Компания собиралась малознакомая, какие-то девицы со странными наклонностями. Мужеподобные особы клеились с вполне конкретными намерениями. Варя всё реже и реже забегала на эти сборища. А вскоре совсем потеряла к ним интерес. Последний раз она виделась с Китом полгода назад. После этой встречи остался неприятный горький осадок. Причину она понять не могла. Вроде бы всё было, как всегда, но горечь не уходила.

В один из чудесных зимних предновогодних вечеров Варя в задумчивости стояла на «распутье» у входа в универмаг «Москва», размышляя куда пойти: на занятия в институт или вернуться в Университет и переночевать в общаге у девчонок с химфака. В «Москву» она часто забегала по всякой мелкой надобности, тем более что универмаг находился почти напротив «керосинки». Сейчас она уже не помнила, зачем, собственно, пришла. Поразмыслив ещё, она всё же решила зайти. Настроение было минорное, учиться не хотелось. Крупные снежинки мягко падали на плечи, таяли на волосах и лице, навевая грусть. Варя решила побродить по магазину в надежде купить что-нибудь полезное, например, хороший кофе в зёрнах и, прямо там, на большой кофемолке, его смолоть. Она толкнула стеклянную дверь и поняла, что дверь не поддается. Недоумённо подняв глаза, за стеклом она увидела симпатичного парня, который, улыбаясь, придерживал рукой дверь, не давая Варе войти. Наконец дверь широко распахнулась. Варя хотела молча проскользнуть мимо, но парень, нисколько не смутившись, преградил ей дорогу и предложил где-нибудь посидеть или хотя бы пройтись с ним по Ленинскому проспекту.

Не заметить Варвару было трудно. Длинное ярко-красное пальто, отороченное по низу чёрным каракулем, и шапочка в форме таблетки из такого же меха, отделанная коричневой норкой, привлекали внимание не только московских модниц. Из-под надвинутой почти до бровей шапочки на спину спускались крутые светлые локоны, собранные в замысловатую причёску. Высокие, обтягивающие икры, сапоги подчёркивали стройность её ног. Да хороша она была, чего уж там!

Варя вообще пользовалась повышенным вниманием мужского пола. Не считая обычного приставания на улице, с ней пытались знакомиться и нестандартным способом. Чаще всего это происходило в метро. То на книгу, которую по старой школьной привычке она держала раскрытой на коленях, падала свёрнутая трубочкой бумажка с номером телефона. То в обмен на только что сделанный карандашный набросок её портрета, просили о свидании. Варя со всеми была приветлива и никогда не отказывала. Она просто изменяла одну цифру номера своего телефона. Но особенно своей комической нелепостью ей запомнился случай, когда солидный интересный мужчина умолял познакомиться с его сыном. Варе же больше понравился энергичный красавец папа – физик, чем его унылый недоросль.

Не пошла Варя на свидание и в этот раз. Не запомнив даже имени того улыбчивого парня, она, попросив его немного подождать, скрылась в «недрах» многоэтажного универмага. Минут через пятнадцать, убедившись, что парень терпеливо ожидает её на том же месте, Варя через боковой выход исчезла в темноте заснеженной улицы. Не пошла она и в институт, а, позвонив родителям, вернулась в университетское общежитие отсыпаться.

Варя почти не реагировала на частые знаки внимания. Незримо, между ней и каждым претендентом на её руку или сердце, стоял Кит. Весной прошел слух, что Кит женится. Только теперь Варя поняла, откуда эта не проходящая горечь. Новость камнем легла на сердце. Кто избранница, откуда – она не знала, и знать не хотела. Но легче от этого не становилось. «Вышибить клин клином» тоже не получалось. В груди был не «гранитный камушек», а «бетонный монолит».

Единственным человеком, кто знал о Вариных душевных терзаниях, была её закадычная подруга – Светка. Только с ней Варя могла поделиться самым сокровенным. Познакомились они «в керосинке» перед вступительным экзаменом по математике. У двери аудитории толпилась стайка абитуриентов. Светка просто подошла и спросила: «Как тебя зовут?» Почему она подошла именно к Варе, неизвестно, но с тех пор они не расставались. Даже к сессиям готовились вместе в её двухкомнатной коммуналке на Ленинском проспекте, в доме, в котором были, известные на всю Москву, железнодорожные кассы предварительной продажи билетов. С мамой и бабушкой они занимали самую большую комнату. Сосед не жил и, практически, это была большая однокомнатная квартира

Их занятия проходили весьма специфически – сидя на подоконнике открытого окна, девчонки жевали свежие огурцы с чёрным хлебом, глазели с третьего этажа на весенний Ленинский проспект и «трепались за жизнь».

Если Варька училась прилично, то Светка ни одного экзамена не сдавала без шпаргалок. Чаще всего она действовала по одному из двух принципов: первый – если экзаменатор женщина, то Светка шла одна из первых, чтобы если «вышибут» – то сразу и не терять время на ожидание своей очереди; второй – если преподаватель мужчина, то Светка приходила на экзамен к концу и была последней. Это давало ей возможность полностью раскрыть своё очарование и обаять слабую мужскую натуру любого возраста. Без тройки она никогда не уходила.

В учёбе Светка была не только ленива, но и туповата, зато с лихвой брала внешностью. Высокая, прямая, белокожая, с копной пшеничных, коротко стриженых волос и идеально прямыми длинными ногами – она очень нравилась мужчинам, особенно евреям. В прошлом Светка была фигуристкой и даже занимала призовые места по Москве в одиночном катании. Может быть, поэтому она не ходила, а носила себя медленно и с достоинством. Если подруги куда-то спешили, то Варя постоянно дёргала Светку, пытаясь заставить её идти быстрее, но это не помогало. Было впечатление, что при увеличении скорости длинные Светкины ноги переставали её слушаться и начинали спотыкаться и заплетаться. Кроме того, Светка активно пользовалась косметикой и без «боевой раскраски» не выходила из дома.

Речь Светки была такой же степенной, как и походка. Варьку она называла жёстко и по-взрослому, особенно в серьёзных случаях – Варвара. Когда они шли рядом, Светка на каблуках была почти на голову выше подруги. Но что-то было у девчонок общее, что и скрепляло их дружбу.

Сегодня очередь исповедаться была у Светы. Они сидели в пустой институтской аудитории, и Варька с грустью слушала историю о ночных приключениях подруги. Света монотонно бубнила, вперившись глазами (без косметики!) в пустой стол. Глаза были грустные, обведённые синеватым ореолом усталости.

– Ну вот. После ресторана я собралась домой. Он сказал, что проводит. На улице взяли «тачку» и поехали. Всю дорогу он лез обниматься. Он, конечно, мужик ничего, но я с ним ничего не собиралась иметь, тем более что у меня «эти дела». Потом смотрю, мы едем не в ту сторону. Пьяной я не была, хотя шампанского выпили достаточно. Я же не собиралась ни к кому ехать. В машине меня начало «развозить».

– Чего ж ты молчала? – прервала Варя грустное повествование.

– Да ну тебя. Тебя бы на мое место, – огрызнулась Светка. – Он начал уговаривать поехать к нему послушать музыку и выпить хорошего коньяку. Начал целовать руки.

«До чего же банально, – думала Варя. – Все это уже было в приснопамятной деревне Могильцы». Ей было очень жаль непутёвую Светку.

– Ну, дальше.

– Дальше мы приехали к нему. Хорошая квартира. Он сказал, что живёт один. Сели за столик. Я и так уже плохо соображала, а тут коньяк. Хватило одной рюмки. Развезло окончательно.

На глазах Светы появились слёзы и быстро закапали на пустой стол. Она достала платок, и, уткнувшись в него и тихо всхлипывая, на несколько минут замерла. Варя терпеливо ждала, пока та успокоится.

– Я пыталась сопротивляться, но он просто заломил мне руки. Его не смутило даже то, что у меня были «эти дела». Ну, в общем, я уже не девица. Не думала, что это будет именно так и именно со мной, – закончила она свою грустную повесть.

Варька не нашла ничего лучше, как задать совершенно идиотский вопрос:

– Ты хоть что-то почувствовала?

Она спросила так, потому что своего опыта в этих вопросах ещё не имела. Ленкино лицо сразу потемнело и как будто съёжилось.

– Знаешь, было очень больно и просто омерзительно вдруг почувствовать на своём теле что-то чужое, – выдавила она. – У меня ощущение, что меня вываляли в грязи. Я всё утро отмывалась.

Подруги были всегда очень откровенны друг с другом и никогда ни с кем не делились своими общими тайнами. В душе Варя немного завидовала фантастическому успеху Светки у мужчин. Но это не была злая зависть. Каждому своё. И сейчас у неё не было ни тени злорадства, а лишь острое сочувствие и понимание. И, тем не менее, Варя укоризненно произнесла: «Дофлиртовалась. Говорила, допрыгаешься». Это было сказано без злобы и упрёка, скорее от собственного бессилия, невозможности помочь ей, или что-либо исправить. Светка не обиделась, а только прошелестела: «Ты права».

Это совершенно сломило Варьку, и она начала утешать свою незадачливую подругу и уговаривать забыть всё, как страшный противный сон. На носу весенняя сессия. Нужно сосредоточиться. Пора писать шпаргалки. Но Ленка сидела бледная, поникшая, с болезненной синевой вокруг глаз и совершенно потерянная. Сессию она завалила. На осень остались два «хвоста». Варя благополучно переползла на четвертый курс.

В конце лета 1980 года Варя, в очередной раз, поехала к Тине. Познакомились они в лаборатории опытного завода, где Варя начинала свою трудовую деятельность. Варя попала с ней в одну смену. Тина, из московских обрусевших армян, работала там давно, была беременна и ожидала второго ребёнка. Лет на восемь старше Вари, она как-то незаметно прилепилась к молоденькой девчонке. В свободное время Тина подсаживалась к новенькой и расспрашивала её о жизни, учёбе, родителях. Сама делилась своими заботами и отличалась резкостью суждений в вопросах внешней политики. Перед декретом Тина пригласила Варю в гости, а потом предложила заходить при любой возможности. С этого дня Варя стала частой гостьей в их семье.

Муж Тины, Карен, был музыкант. Он играл на флейте в симфоническом оркестре кинематографии под управлением Хачатуряна. Оркестр часто ездил на гастроли. Тина оставалась одна. Иногда к ней приходила мама, но этого было недостаточно. Варя вносила свежую струю в их семейную жизнь. Её лёгкий жизнерадостный характер нравился Тине. Тина и сама была хохотушкой и довольно ехидной особой. Кроме того, Варя помогала управляться с двумя шумными малышками.

Семья Тины жила в крохотной квартирке на первом этаже многоэтажки. Варя позвонила. Дверь никто не открыл. Она знала, что когда дети спят, Тина выключала телефон и отключала звонок входной двери. Окна выходили на противоположную сторону от подъезда. Нужно было обойти дом и тихонько постучать веточкой в стекло. Варя обошла дом и остановилась – высокий темноволосый парень, подтягиваясь на руках, пытался заглянуть в окна знакомой квартиры. Варя догадалась, что это был младший брат Тины – Марат. Она подошла сзади и негромко сказала:

– Наверное, их нет дома. Может быть гуляют или дети спят.

Парень от неожиданности сорвался с подоконника и неловко спрыгнул на землю. Оценивающе осмотрев её с ног до головы с улыбкой произнёс:

– Ну, что ж, подождём на скамейке?

Это был и вопрос, и предложение, и утверждение сразу. Они сели на скамейку пустой детской площадки. Парень достал «Мальборо», закурил и предложил Варе. Та взяла сигарету, долго мяла в руках, потом прикурила от протянутой зажигалки.

– Ты что, куришь?

Вопрос был глупый. Варя постеснялась признаться, что курит давно и по – серьёзному.

– Нет, балуюсь, – ответила она, поглядывая на закрытые окна Тининой квартиры.

– Давай знакомиться. Меня зовут Марат, – потом добавил, – а ты, наверное, Варя.

Варя согласно кивнула головой:

– А я вас знаю. Мне Тина с Кареном о вас говорили.

Варя знала о Марате лишь то, что он недавно вернулся из армии и, что он большой бабник. Она знала ещё кое-какие подробности, но это уже были мелочи.

– Слушай, давай на – «ты», мы так давно знакомы заочно.

Варя не возражала. Парень явно ей нравился. В лучах предзакатного солнца коричневым бархатом отливали волнистые густые волосы. Огромные восточные глаза с длинными, как у девчонки, ресницами, внимательно смотрели на Варю. Даже большой крючковатый нос не портил его внешность.

Из раскрытого окна раздался голос Тины:

– Долго вы ещё будете там сидеть? У меня уже чай готов!

– Ну, наконец, а то я проголодался. – Марат поднялся, подал руку Варе, и они направилась к подъезду.

Варя помогала суетящейся Тине накрывать на стол и уголком глаза видела, как Марат внимательно наблюдает за ней. Потом пришёл Карен, и компания весело продолжила ужин под хриплый голос Армстронга. Бутылочка армянского коньяка, всегда имевшаяся у Карена в запасе, скоро опустела. Он был озорным хулиганистым малым. Иногда его шутки, которыми грешат мужчины – оркестранты, вгоняли Варвару в краску.

Наконец, Тина ушла к детям. Карен занялся посудой, оставив Варю с Маратом одних. Марат сменил пластинку и пригласил Варю танцевать. Послушная партнёру, плавно двигаясь в такт мелодии, она вдыхала смешанный запах незнакомого одеколона и хороших сигарет. И это ей нравилось! Ей было приятно чувствовать тепло его руки на своей талии и внимательный, изучающий взгляд. Пластинка кончилась. Марат остановился, взял в ладони её лицо и поцеловал в висок. Варя почувствовала, как в груди начало что-то таять. Нет, не таять, а крошиться. Наверное, это был тот самый «гранитный камушек», который начал потихоньку рассыпаться. Дышать стало немного легче.

Время было позднее. Тина уложила девочек спать, и все вместе вышли на улицу прогуляться до остановки троллейбуса. Шли, наслаждаясь последним теплом лета и загребая ногами рано опавшие шуршащие тополиные листья. Провожать Варю домой Марат не поехал, а только подсадил её на ступеньку троллейбуса, легко пожал руку и прошептал: «До встречи».

С этого дня Кит снился Варе всё реже и реже.