Читать книгу Неспособность любить - Евгения Горская - Страница 6

С Варей могло произойти что угодно, и Лиза старалась уверить себя, что у девочки просто сломался телефон или случилось что-то непредвиденное, но вполне объяснимое.

– Я беспокоюсь, – пожаловалась она портрету мужа, и Саша ободряюще на нее посмотрел.

Лиза беспокоилась всегда и обо всем. В институте боялась экзаменов, потом, на работе, боялась сокращений, а больше всего боялась, что Саша ее разлюбит.

И все-таки настоящий тоскливый страх пришел, когда она вышла из женской консультации.

– Саш, – позвонила мужу Лиза. – Все точно. Ждем ребенка.

– Здорово! – засмеялся Саша, а она вдруг почувствовала, что они с малышом совсем одни в этом мире. Никому не нужные.

Чувство было жутким, Лиза закусила губу и велела себе перестать сходить с ума.

«Я истеричка», – поставила себе тогда диагноз Лиза.

Потом она старалась быть веселой, и ей это даже удавалось, и только когда позвонил Данила и сказал совершенно невозможное, она поняла, что беду предчувствовала.

Лиза проваливалась в сон, снова из него выныривала, протягивала руку к будильнику и смотрела на часы. В половине седьмого она тяжело поднялась, посидела у портрета, выпила кофе. За окном стояла еще глубокая ночь. Тонкий серпик убывающей луны был таким аккуратным, что казался нарисованным. Ночное небо любила рисовать Ника, и Лизе, глядя на ее рисунки, тоже хотелось взять в руки кисти. Однажды Саша даже подарил ей набор гуаши, но начать рисовать Лиза так и не собралась, и нераспечатанная гуашь до сих пор валялась в стенном шкафу.

Есть не хотелось совсем, но она сварила яйцо в мешочек и покорно съела, стоя у окна и разглядывая тонкую луну, словно не могла от нее оторваться.

Потом надела куртку-пуховик, достала из тумбочки ключи от машины и спустилась вниз. Машины у них с Сашей были одинаковые, двухлетние «Рено». Только у Саши машина оливковая, а Лиза выбрала себе белую и долго радовалась недешевой покупке.

Одну машину нужно будет продать, и быстро, пока совсем не проржавела. Им с малышом потребуются деньги.

Сейчас она подошла к оливковой, поежилась на холодном сиденье, включила печку, медленно выехала со двора.

К Вариному дому подъехала по почти пустому городу. Места для парковки около дома не оказалось, к тому же дорогу перегородила «Скорая», стоявшая прямо между подъездами.

Лиза медленно сдала назад, завернула за угол, приткнула машину на улице, около покрытого снегом газона, и пешком направилась к подъезду. За ночь здорово подморозило, подтаявший днем снег лежал на асфальте тонкой ледяной коркой. Лиза поскользнулась, едва не упала, пошла медленней.

Она еще надеялась, что «Скорая» приехала к кому-то другому, не к уютной улыбающейся женщине, которая терпеливо и спокойно ждала вчера вечером свою дочь.

С негромким стуком, который в тишине утра показался оглушающим, открылась дверь Вариного подъезда, двое мужчин выкатили носилки-каталку, подняли, спустили по ступеням крыльца. Лиза бросилась к каталке, едва не столкнувшись с появившейся следом женщиной лет на пять старше самой Лизы.

– Она умерла? – посмотрев на безжизненное лицо лежавшей на каталке Вариной мамы, обернулась Лиза к незнакомой женщине.

– Не мешайте, девушка, – отодвинул ее один из санитаров, а второй хмуро бросил:

– Бог даст, выкарабкается.

Незнакомая женщина неуверенно двинулась к «Скорой» вслед за каталкой, но медик, который обнадежил Лизу, женщину остановил:

– Вам ехать незачем, ее в реанимацию надо.

Лиза до этого никогда и никому не совала денег, а сейчас отреагировала мгновенно, рванула из сумки кошелек, сунула мужчине пятитысячную купюру. Мужчина помедлил, но купюру взял. Сегодня Лиза отличалась завидной сообразительностью, вслед за купюрой сунула визитку:

– Пожалуйста, позвоните!

Мужчина кивнул, «Скорая», замигав огнями, скрылась за поворотом.

– Я вчера приходила к Вариной маме… – повернулась Лиза к кутающейся в пуховик женщине. – То есть я приходила к Варе, но ее не было. Что случилось? Вы соседка?

Раньше она никогда не заговаривала с незнакомыми и очень переживала из-за неспособности быстро сходиться с людьми.

– Убили Варю. – Лиза только теперь заметила, что женщина плачет.

«Я знала, – тоскливо подумала Лиза. – Я знала и ничего не сделала».

– Пойдемте. – Женщина передернула плечами, нажала кнопки домофона, принялась подниматься по лестнице. Наверное, ей было страшно оставаться одной.

– Меня зовут Лиза.

– Людмила. Люда.

Женщина поднималась быстро, Лиза почувствовала, что задыхается. Дверь в Варину квартиру была приоткрыта. Люда шагнула внутрь, тут же вернулась с ключами в руке:

– Пойдемте ко мне.

Соседка жила этажом выше, в точно такой же крохотной квартирке.

– Тише, ребенок спит.

Лиза сбросила сапожки, босиком прошла вслед за хозяйкой на маленькую уютную кухню. Кухня была обставлена с любовью, у Лизы никогда не получалось придать квартире по-настоящему ухоженный вид. У них с Сашей в неположенных местах валялись книги, мобильные и планшеты оставлялись где попало, а одежда по истечении сезона иногда неделями продолжала пылиться на вешалке в прихожей.

Лиза была плохой хозяйкой, но Саша все равно ее любил.

Мысли цеплялись за что-то постороннее, потому что думать о настоящем было страшно.

– Наталья Семеновна с моим сыном сидела. – Людмила включила чайник, села, обняв себя за плечи. – Что я теперь буду делать, не представляю…

– Привозите ко мне, – неожиданно предложила Лиза. – Пока новую няню не найдете.

Вообще-то, ей тоже пора было выходить на работу, но несколько дней уже не имели никакого значения.

– Да он в школу ходит. Только болеет часто, тогда Наталья Семеновна меня и выручала. Я ведь сына одна ращу.

– Будет нужна помощь, звоните.

– Спасибо. – Людмила засыпала заварку в заварной чайник, залила кипятком. Чайник был старый, на носике виднелся небольшой скол.

Чашки тоже были старые, у Лизиной мамы когда-то был похожий сервиз. Пока его не выбросили.

Хозяйка села, обняла чашку руками.

– Варя вчера только приехала. Завезла вещи и убежала.

– Я знаю, – сказала Лиза. – Она должна была ко мне приехать. Только не приехала. Вот я и забеспокоилась.

– Вечером она не пришла, и телефон у нее не отвечал. Я Васю уложила и у Натальи Семеновны весь вечер просидела. Господи, ясно же уже было, что хорошего ждать нечего! Часов в одиннадцать все-таки к себе вернулась, ребенок один в квартире, страшно. А часа через два проснулась, слышу, на лестнице голоса…

Людмила махнула рукой и заплакала по-настоящему, уткнув лицо в ладони.

– У Натальи Семеновны была полиция. Варю нашли где-то на пустыре около лесопарка. Задушенной. Хорошо, что документы были при ней, матери быстро сообщили. Полиция уехала, я с ней посидела, а под утро Наталье Семеновне пришлось вызывать «Скорую». Упала около дивана. Я даже сначала подумала, что несчастная мать умерла.

– Пустырь далеко отсюда?

– До лесопарка минут пятнадцать. А где точно тело нашли, я не знаю. Собачники вечером вышли гулять, вот и обнаружили Варю.

Варя не могла отправиться в лесопарк, зная, что ее ждет Лиза. Отвели насильно? В городе такое невозможно, везде люди. Заманили в машину?

– Я сюда два года назад переехала, – рассказывала Людмила. – Мы с мужем развелись и квартиру разменяли. Представляете, одна, никого не знаю… А тетя Наташа с Варей мне сразу как родные стали. Они обе такие хорошие, добрые. Господи, что я теперь буду делать?

Зазвонил мобильный, который Лиза предусмотрительно держала в руках. Врач «Скорой» доложил, в какой больнице оставил пациентку. Предупредил, что отвезли ее в реанимацию и навещать ее в ближайшие дни наверняка будет нельзя.

– Люда, полиция визитки не оставила? – спросила Лиза.

– Не знаю, – покачала головой Людмила. – Не помню.

– Давайте посмотрим.

Зачем Лизе полиция, она не поинтересовалась. Пришлось вернуться в квартиру Вариной мамы. Визитки нашлись, лежали на тумбочке рядом с входной дверью.

Лиза сфотографировала контакты, оставила Людмиле свой телефон, записала ее.

К машине она шла медленно. Сейчас в доме уже светились редкие окна, но на тротуаре, кроме нее, не было никого, даже дворники еще не вышли. Это днем едва ли можно выбрать момент, когда дорожка вдоль дома окажется совсем безлюдной. Силой затаскивать девушку в машину очень рискованно. Варя села к кому-то знакомому. Звонить полицейским было рано, и Лиза вернулась домой.

Голые ветки за окном еле заметно покачивались на фоне уже по-весеннему голубого неба. В детстве Данила не понимал, почему март считается весенним месяцем, когда еще стоят морозы и до настоящей весны целая вечность. Это он потом прочувствовал, что россиянам больше всего не повезло с климатом.

Вообще-то, ему много с чем не везло, с до последнего времени еле дышащим бизнесом, например. Тьфу, тьфу, тьфу, суеверно мысленно сплюнул Данила.

Впрочем, Кириллу и Сашке не повезло больше.

Он выпил две чашки крепкого чая и съел несколько бутербродов с колбасой, пока наконец не проснулась Уля.

– Вставай! – услышав из комнаты шум, крикнул Данила. – Вставай, я соскучился.

Уля выползла со слегка припухшими со сна глазами, он любил ее такую. Впрочем, он ее всякую любил.

– Давно встал? – Она потянулась, смешно зевнула.

– Давно. В питомник поедем?

– Ну что ты, Дан! – укоризненно опешила она. – Нужно же отдать вещи Кирилла в храм!

Вчера Уля весь вечер занималась устройством одежды покойного друга. Вообще-то, не столько барахла было у Кирилла, чтобы сильно морочить голову и себе, и другим. Данила просто отнес бы вещи к помойке и положил рядом – бомжи возьмут. А не увидят, так и ладно.

Уля звонила приятельнице, занимающейся помощью бездомным, потом Елене Сергеевне, потом снова приятельнице. Жена была очень озабочена и сосредоточена, Даниле было забавно за ней наблюдать.

– Так ты же договорилась вчера! – удивился он. Вчерашние переговоры закончились тем, что приятельница должна была сегодня утром приехать на машине к Елене Сергеевне.

– Нужно проконтролировать, – твердо заявила Уля.

«Контролировать» ему не хотелось до смерти. Данила устал от чужого горя, и ему хотелось хотя бы один выходной провести нормально, как прежде.

– Потерпи, Дан. – Жена у него умница, уловила его настроение. – Елене Сергеевне надо помочь.

– Надо, – согласился он, отлично понимая, что любой «контроль» уже лишний. Все, что можно и нужно сделать, они с Улей сделали.

Жена достала йогурт, долго думала, какой чай заварить, остановилась на зеленом, не торопясь и с удовольствием позавтракала.

Потом опять позвонила приятельнице и Елене Сергеевне, а потом стала торопить Данилу, потому что приехать к Кирилловой матери нужно было уже через полчаса.

Опоздали они ненамного, минут на пять. Приятельница, оказавшаяся теткой неопределенного возраста и настолько потрепанной, что скорее походила на законченную алкоголичку, чем на благотворительницу, ласково рассказывала Елене Сергеевне, что вещи пойдут для погорельцев. Что она сегодня же отвезет их в какую-то подмосковную деревню, где два дома сразу сгорели. Такое горе, такое горе!

– Люди очень бедствуют, очень, – качала головой благотворительница.

Данила предполагал, что дома спалили спьяну. Но в разговор не вмешивался.

Как ни странно, несмотря на весь свой неопрятный вид, тетка Даниле понравилась. Было в ней что-то наивное и искреннее, и он, уже давно привыкший никому и никогда до конца не доверять, сразу понял, что женщина не обманывает. Впрочем, обманывать никакого смысла не было, Кирилл хорошую одежду любил, но обогатиться на его шмотках проблематично.

Уля Елену Сергеевну обняла, поцеловала и сразу сделалась центром происходящего.

– Неси в машину, – заглянув в чемодан, велела она приятельнице. Заглянула в большую коробку и решила. – А это Данила отнесет.

Он послушно понес коробку вниз, загрузил благотворительнице в багажник. Машина, кстати, была неплохая, новенькая «Шкода Октавия». Уля спустилась следом, нетерпеливо топталась рядом.

– Нужно подняться, попрощаться с хозяйкой, – решила приятельница, растерянно оглядываясь около раскрытого багажника.

– Не надо, – решительно поторопила Уля. – Поезжай, не теряй время!

Благотворительница помялась, но послушно села за руль, жена потянула Данилу опять к подъезду.

Дверь в квартиру осталась отпертой, Данила осторожно постучал, переступил через порог, пропустил Улю.

– Как я вам благодарна ребята! – вышла к ним Елена Сергеевна. – Что бы я без вас делала! А Ника-то так и не позвонила!

– Бог с ней, – быстро сказала Уля. – Если что-то потребуется, звоните в любое время.

– Спасибо, Уленька. – Елена Сергеевна достала платок, промокнула глаза. – Все время плачу.

– Ну что же делать, – посочувствовала Уля. – Должно пройти время. Время – лучший лекарь.

– Леночка, зови гостей чай пить, – выглянул из кухни друг. Посмотрел на Данилу с женой, кивнул – поздоровался. Опять скрылся. Елене Сергеевне повезло, друг казался надежным.

– Спасибо, но мы пойдем, – быстро отказался Данила. Все было правильно, хотя почему-то показалось ему хорошо отрежиссированным спектаклем.

– Да, Данила, – вспомнила хозяйка. – Ника говорила, ты хочешь взять компьютер Кирюши. Возьми. Сейчас принесу.

Она прошла в комнату, вернулась с ноутбуком и тянущимся за ним зарядным устройством.

– Только если он вам не нужен… – Данила подхватил протянутый ноутбук.

– Бери, бери, – покивала Елена Сергеевна. – Зачем он мне?

Уля опять поцеловала женщину и, спускаясь вниз, недовольно показала глазами на ноутбук.

– Зачем он тебе?

Данила пожал плечами. Странный вопрос, от жены даже неожиданный.

– Как память о Кирилле.

Товарищеский долг можно было считать выполненным, и впереди был еще целый день с Улей. Друзей не стало, но его-то жизнь продолжается.

– Давай больше не думать о плохом. Мы ведь очень помогли Елене Сергеевне, правда, Дан?

Уля была довольна. Она любила делать добрые дела, а еще больше любила, когда другие это ценили. Елена Сергеевна, судя по всему, оценила.

– Правда, – кивнул Данила.

Ему тоже не хотелось думать о плохом. Это удалось ненадолго, на несколько часов.

С просьбой свекрови насчет вещей Кирилла Нике хотелось покончить как можно быстрее. Покончить и забыть и о бывшем муже, и о бывшей свекрови. Они-то о Нике не вспоминали все прошедшие три года.

Утром пришла простая и правильная мысль, Ника даже повеселела и только удивлялась, что мысль не пришла в голову сразу, еще вчера. Вещи нужно отдать папиному приятелю отцу Валерию. Отец Валерий служил настоятелем в каком-то храме недалеко от Бульварного кольца.

Дядя Валера Нике нравился. Он был веселый, смешливый и ничем не отличался от обычных мужчин, если не считать бороды и стянутых резинкой волос. В облачении Ника видела отца Валерия только на фотографиях, там он выглядел строгим, серьезным, но все равно сквозь строгость и серьезность проглядывали доброта и понимание.

– Мам, – позвонила родителям Ника. – Елена Сергеевна просит отдать вещи Кирилла в храм. Спроси у дяди Валеры, куда отвезти.

– Привози к нам, – сразу решила мама. – А Валерке папа позвонит. Много вещей-то?

– Большой чемодан и коробка.

– Привози. А хочешь, мы сами к Елене съездим и заберем?

Нике очень хотелось сказать, что именно этого и она хочет, никогда больше не встречаться со свекровью. Ей было очень плохо три года назад, а Елена Сергеевна ни разу ей не позвонила.

– Хочу, – решила Ника. – Но не надо. Сама привезу. По-моему, Елена Сергеевна обиделась, что я сразу вещи не забрала.

– Это правильно, – подтвердила мама. – Ты теперь для нее единственный близкий человек.

– Что? – опешила Ника. – Я близкий человек? Да она обо мне не вспомнила ни разу!

– Несчастье все поменяло, Ника.

– Что оно поменяло? – Нике показалось, что от обиды она сейчас расплачется. – Я заменю ей Кирилла?

– Перестань! – В мамином голосе послышался металл. Это папа всегда так говорил, когда мама злилась, – зазвенел металл в голосе. – Нельзя быть такой жестокой! Ты ей тоже не звонила три года!

– И еще тридцать лет звонить не хочу!

– Перестань, Ника. – Это мама сказала уже нормальным голосом, без металла. – Несчастная женщина, пожалей ее. Не хочешь к ней ехать, давай действительно мы с папой съездим.

– Не надо, я сама, – буркнула Ника. – Ты уверена, что она стала бы нам помогать, если бы – не дай бог – у нас случилось несчастье?

– Не уверена, – спокойно сказала мама. – Но она – это она, а мы – это мы. У нее своя совесть, у нас своя.

Ника помолчала и рассказала:

– Я ездила к Лизе. Отвезла ей платок, она платок на похоронах потеряла. Пуховый. Очень ее жалко, плачет все время и какая-то… потерянная.

– Очень жалко, – подтвердила мама. – Ты ей звони, вы же когда-то дружили.

– Да нет, сказать, что мы дружили, нельзя. Так… Она мне нравилась. И я ей вроде бы тоже. Но с тех пор много воды утекло.

– Все равно. Позвони ей, попробуй поддержать. В горе человеку нужны другие люди.

– Ладно. – Нике действительно было жаль Лизу, но набиваться в утешительницы она не собиралась.

Нику никто не утешал, когда ей не хотелось жить. Сама утешилась.

– А платок я видела, – вспомнила мама. – Данила на похоронах ко всем подходил, спрашивал, кто потерял. Кто-то сказал, что Лиза. Она ведь одна на поминки не осталась. Елена сразу платок взяла у Данилы и сунула в сумку. Я еще удивилась, Даниле-то проще передать Лизе.

– Елена Сергеевна решила, что проще всего будет, если передам я.

– Ну перестань, Ника, – упрекнула трубка. – Не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Если Елена ищет повод лишний раз тебя увидеть, значит, ей просто очень плохо, вот и все. – Мама вздохнула. – Я Данилу и Сашу только по твоим рассказам помнила, а кажется, что умер кто-то близкий.

– Ты видела их на свадьбе…

Ника еще немного поговорила с мамой и позвонила свекрови. Елена Сергеевна ответила быстро, но таким усталым, старушечьим голосом, что Нике неожиданно стало стыдно неизвестно за что.

– Елена Сергеевна, – быстро предложила Ника. – Давайте я сейчас приеду, заберу вещи. У моих родителей есть знакомый священник, он все устроит.

– Данила с Улей только что забрали, – медленно сказала свекровь, как будто ей было тяжело произносить слова. – Они мне очень помогли.

– Ну… – Что еще сказать, Ника не знала. – Если что нужно, звоните, пожалуйста.

– Ты меня не забывай, Ника.

– Конечно. До свидания, Елена Сергеевна.

Ника положила трубку, пытаясь отделаться от неприятного осадка. Наверное, надо было спросить, как свекровь себя чувствует, а она не спросила. Впрочем, едва ли можно хорошо себя чувствовать, похоронив сына.

Разговоры со свекровью и раньше оставляли неприятный осадок. «Кирилл на работе», – объясняла Ника, когда Елена Сергеевна, позвонив, не заставала сына дома. «А он обедал?» – спрашивала свекровь, и Ника начинала чувствовать себя виноватой, потому что понятия об этом не имела. Единственное, что она могла предположить, это то, что Кирилл едва ли станет мучиться от голода, потому что любил комфорт во всем.

Еще свекровь очень переживала, что сын много работает, и Ника опять чувствовала себя виноватой, что не может уговорить мужа вести более размеренный образ жизни. Как будто кто-то в мире может себе позволить работать немного, а жить при этом хорошо.

Ника не любила свекровь, и сейчас ей было от этого стыдно.

Освободившийся день она решила использовать по полной. Запустила стиральную машину, пропылесосила квартиру, протерла пыль.

И занимаясь привычными домашними делами, неожиданно поняла, что ей очень хочется знать, отчего погиб ее бывший муж.

Как работает полиция, Лиза не представляла. Вполне возможно, что у мужчин, оставивших Вариной матери свои визитки, сегодня выходной, но, дождавшись десяти часов, она набрала один из номеров.

– Извините, – услышав в трубке мужской голос, быстро сказала Лиза. – Я по поводу Варвары Веденеевой…

– Вы родственница? – перебил голос.

– Нет. – Лиза села за Сашин письменный стол, свободной рукой поправила неровно лежавшую папку с бумагами. – Варя работала у моего мужа. Он частный врач.

– Подождите, – опять перебил голос. – Мать сказала, что девушка работала в больнице.

– Да, – подтвердила Лиза. – А еще она помогала моему мужу. Неофициально.

– Понятно.

– Моего мужа убили восемнадцатого февраля.

– Вы где находитесь? – Лизе показалось, что мужчина тяжело вздохнул.

– Дома. – Лиза назвала адрес, собеседник немного помолчал, прикидывал, как им лучше встретиться.

– В отделение приехать сможете? – Отделение находилось почти у Вариного дома.

– Смогу.

– Через час?

– Хорошо.

– Как вас зовут?

– Вербицкая Елизавета Антоновна.

Отделение полиции она нашла сразу и сразу нашла нужный кабинет.

– Константин Степанович? – сунулась в кабинет Лиза.

– Елизавета Антоновна? – уточнил сидевший за столом мужчина лет тридцати.

Мужчина – худощавый, уставший, посмотрел на нее пытливо и сурово.

– Да.

– Проходите. Присаживайтесь.

Лиза прошла. Вблизи было видно, что стол старый, на нем виднелись многочисленные царапины. Компьютер перед полицейским тоже был не из новых, клавиатура совсем грязная.

– Моего мужа убили в прошлую субботу…

Она говорила, полицейский внимательно слушал. На столе перед ним лежал телефон. Записывает разговор, поняла Лиза. Напрасно он показался ей суровым, сейчас мужчина поглядывал на нее с сочувствием.