Читать книгу Жизнь как она есть. Свободна. И точка - Евгения Иконникова - Страница 2

Я родилась в Новосибирске, городе-миллионнике, но это не тот город, в котором я проживу всю жизнь. Моя жизнь закончится в другом месте, во время очередного неожиданного поворота моей судьбы. В моей судьбе полно таких переворотов, когда я разрушаю что-то старое и на обломках создаю новое. Впрочем, такое происходит не только со мной – то же самое происходит в масштабах всей страны. Уже прошло пять лет после дефолта 1998 года, а страна до сих пор переживает последствия экономического кризиса. Уже прошло пять лет после моей свадьбы, а я все еще переживаю последствия прошлого негативного опыта. Такова жизнь в эпоху перемен.

Сегодня обычное субботнее утро 2003 года, когда мегаполис еще отсыпается после тяжелой трудовой недели. Девятиэтажный человейник, в котором находится наша с мужем квартира, тоже еще спит. Весеннее солнце освещает небольшую спальню через открытое окно. С улицы слышны щебет птиц и редкие звуки машин на дорогах, чувствуется запах утренней свежести, – это время, когда жара и пелена смога еще не властны над городом.

В это безмятежное утро я тоже могла бы выспаться, если бы не кошмар. Мне снилось землетрясение, от которого я не смогла убежать. Уже проснувшись, чувствую, как земля уходит из-под ног, и мое сердце продолжает бешено колотиться. Смотрю на спящего рядом Славку и пытаюсь успокоиться.

Но этот коренастый, невысокий тридцативосьмилетний мужчина спит беспокойно, широко раскинув руки, – скомканное одеяло, сбитая в комок подушка, капли пота на лбу и намечающейся лысине. Спутанные седеющие волосы разметались по подушке, всклокоченная борода торчком, тонкие губы напряжены и крепко сжаты – они ни за что не выдадут его тайн.

Не красавец, конечно, но и я изменилась не в лучшую сторону. В свои двадцать девять лет, набрав лишние килограммы, чувствую себя «квашней», которая не влезает ни в одно приличное платье. Мне приходится подкрашивать темно-каштановые волосы, скрывая седину, и тщательно наносить макияж, маскируя первые морщинки. Вместе с лишним весом я приобрела одышку, тяжесть в ногах и неповоротливость, а потеряла гибкость, легкость и уверенность в себе.

Может быть, поэтому у моего мужа давно нет желания заключать меня в свои объятия – за время семейной жизни наши отношения сильно изменились.

Неизменным осталось только это жилище – все те же две комнаты в коммуналке: спальня и прямо напротив нее – рабочий кабинет мужа. Обычная трехкомнатная квартира, в которой мы живем, – это служебное жилье для преподавателей университета, где работает Слава, поэтому мы и называем ее коммуналкой. Третья комната – зал – часто меняет своих хозяев и подолгу пустует, поэтому мы хозяйничаем вдвоем. Год назад муж получил звание и должность профессора, поэтому у меня есть большая надежда на улучшение жилищных условий.

Супруг тяжело дышит во сне – видимо, ему тоже снится кошмар. Наверное, это наша семейная жизнь, как ужасный сон, не дает нам обоим спокойно спать по ночам. Мы уже давно два чужих человека, которые по привычке живут вместе на одной жилплощади. И это «привычное плохо» – как замкнутый круг, из которого я безуспешно пытаюсь найти выход.

Из коридора квартиры доносятся знакомые звуки. Цокая когтями по линолеуму, ходит туда-сюда большой друг нашей маленькой семьи породы чау-чау. Маленькие черные глазки-бусинки, добродушная рыжая морда, похожая на медвежью, и огромная грива, как у льва. Он весь важный, упитанный, с длинной родословной, поэтому его зовут Барон.

Вдруг ощущаю какое-то движение на кровати – это белоснежный сибирский кот Пушок грациозно, медленно идет ко мне по одеялу. Он, громко мурлыкая, ложится мне на грудь – и я сразу успокаиваюсь. Это сейчас он домашний и воспитанный, а до своего появления у нас Пушок был уличным котом, живущим «по законам джунглей». «Кто наглее, тот и прав!» – вздыбив шерсть, зашипел он, едва зайдя в нашу квартиру. И сразу же принялся воспитывать тогда еще молодого рыжего персидского кота Персика и крошечного щенка Барона.

С тех пор Барон его боится и не спорит с ним, а Персик возмущается и пытается доказать Пушку свою правоту. Целый день они вдвоем жестко выясняют, кто же из них главный кот, прекращая войну только в двух случаях: когда сидят в туалете, параллельно друг другу, каждый на своей ванночке, и когда спят рядом со мной. Я люблю обоих котов, что полностью соответствует моему имени – Любовь, может, поэтому оба питомца обожают обнимашки и всю ночь мирно лежат у меня под боком.

Сегодня могла бы валяться в постели столько, сколько захочу, если бы не звонок в дверь.

Открываю глаза, часы на столе показывают 6:30 утра!

– Кого это несет в такую рань? Я хочу спать! – говорю вслух, обращаясь к спине храпящего мужа.

– Ммм… ммм…

Звонок повторился. Уверенный. Резкий. Настойчивый.

– Слава! Это к тебе, твои студенты. Или новый жилец в соседнюю комнату, – толкаю мужа в бок. Он, так и не проснувшись, вяло встает. Надевая домашний халат, еле-еле бредет к двери. В коридоре раздается щелчок замка и звук открывающейся двери.

И прямо с порога доносится взволнованное птичье щебетание, изредка прерываемое осмысленными фразами типа: «Скоро защита диплома, извините, что так рано», чирик-чирик, «внесла все ваши правки», чирик, «принесла вам на проверку», чи-и-и-ри-и-и-ик, «помогите, пожалуйста, и еще раз извините».

Все понятно, так щебетать могут только все приходящие к нам домой студентки мужа. Когда приходят студенты, те бубнят у нас в дверях: «Поставьте зачет в зачетку, пожалуйста», бу-бу-буу, «извините, что пропустил все ваши лекции», бу-бууу-бу-бууу, «все ваши замечания учел, и в следующий раз…», бу-бу-бу-бу-буууу.

Это неисправимая привычка моего мужа – разрешать студентам в любое время приходить к нам домой. Под несмолкающее чириканье из коридора в спальню заходит Славочка, удивительно бодрый и довольный.

– Это моя студентка, – посмотрев как бы сквозь меня, произнес он. – Я ее научный руководитель, она пишет у меня диплом. – Сделав судорожный, глубокий вдох, добавил: – У нее ко мне вопросы.

– А в другое время и в другой день нельзя решить эти вопросы? Что, так срочно?

– Она собирается поехать учиться за рубеж, а там сроки. Я помогаю ей. Учу английскому.

– Ты даешь ей частные уроки? За деньги?

– Нет. Откуда деньги у бедной студентки?.

– То есть ты учишь ее английскому абсолютно бесплатно и бескорыстно?

– Считай, что так…

– А ты не мог бы заниматься благотворительностью в будние дни? И зачем ты опять берешь работу на дом?

– Я не беру… Она сама ко мне приходит… Ну ладно, ладно. Меня там в кабинете человек ждет. Неудобно же…

Уходит, оставив меня одну на нашей шикарной двуспальной кровати цвета слоновой кости.

«Он ушел, потому что в другой комнате его ждет человек. И этот человек – женщина. Она пришла к нему сама, в выходной, в 6:30 утра, чтобы решить с ним свои вопросы. А он из чистой благотворительности учит ее английскому».

Картинка не складывается. Мысли, как тараканы, наползают одна на другую, им не хватает места в моей голове. Они шуршат, сталкиваются друг с другом в моем внутреннем пространстве, вытесняя остатки сна. Накрываю голову подушкой. «Я хочу выспаться!» – рычу я, с силой ударяя рукой по подушке. Мысли разбегаются. Укладываю под бок котов, одного за другим, и затихаю.

Персик, молодой и очень наивный кот, спрашивает, глядя мне прямо в глаза: «Мр-рня?!»

– Да, это полная мырня, – отвечаю ему.

Рядом молчит Пушок, длинно и тяжело вздыхая, он старый и умудренный опытом кот, поэтому все понимает без слов.

Коты громко мурлыкают, мнут лапками одеяло, прислоняются ко мне теплыми и пушистыми спинками. Эта «кототерапия» помогает мне погрузиться в сладкий и безмятежный сон.

Мне показалось, что прошло всего несколько минут, как вдруг кровать задрожала, заходила ходуном. Мельком глянув на часы, понимаю, что проспала два часа. Пришел Барон, положил огромную лохматую голову мне на грудь, и я невольно издаю слабый писк. Пес преданно смотрит мне в глаза и громко дышит в лицо. Все ясно – хочет гулять, значит, «гулять» его некому. Значит, муж все еще учит эту студентку английскому. Наверное, она тупая. Нет, ну точно, утро не задалось.

Встаю. Иду умываться в ванную. Собираюсь пить кофе и идти гулять с Бароном.

В ванной вспоминаю, что вечером закинула в стиральную машинку постельное белье и нажала на «старт», а когда стирка подошла к своему финишу, я уже видела десятый сон.

«Так, сначала развешу постиранные простыни и пододеяльники на лоджии, потом кофе – и гулять с Бароном», – решила я.

Перекинув постельное белье через плечо, прохожу на лоджию через нашу вторую комнату – рабочий кабинет мужа.

СТОП! Мозг отказывается верить в то, что увидели глаза. Сложившаяся же картинка была теперь простой и понятной: она конкретно на нем, а он конкретно под ней.

Минута молчания… Мне не хватает воздуха… И слов…

Этого полулежащего на диване мужчину в расстегнутом халате, из-под которого виднеется густая поросль, я хорошо знаю – последние пять лет он является моим мужем, но сейчас мне показалось, что я его вижу впервые.

Ее я раньше не видела, значит, это она – студентка, дипломница и любительница английского. Свежа как майская роза, тонка как тростинка. Круглое миловидное лицо, темные волосы, серые глаза. Ее стройное тело без блузки и, наверное, без мозгов, со спущенными трусиками, уверенно сидит на его коленях, даже не пытаясь вскочить и одеться.

Машинально скручиваю постельное белье в тугой жгут. Оба растрепанные, полураздетые, они стремительно покрываются красными пятнами. Она сидит на нем и вызывающе смотрит мне в лицо.

Поэтому я тоже внимательно ее рассматриваю с ног до головы, не стесняясь в выражениях лица. Тщательный осмотр показал, что мозги у нее есть, только она ими не пользуется. А зачем?

Чувствую, что пауза затянулась. Глядя ей прямо в глаза, предлагаю лучший выход из ситуации:

– Пошла вон!

Она, состроив обиженное выражение лица, накидывает блузку на одно плечо, даже не пытаясь прикрыть обнаженную грудь, опустить задранную до пояса юбку и надеть трусики.

Постукивая туго скрученным жгутом об руку, еще сохраняя видимость спокойствия, обращаюсь к нему:

– Вячеслав! Что здесь происходит?

Просто так спрашиваю, для поддержания разговора.

– Э-э-э… Любаша, ты все неправильно поняла…

– А как еще я должна это понимать?! Повторяю в последний раз – вон из нашего дома! – уже в бешенстве смотрю на нее.

– Люба, зачем ты себя накручиваешь, ничего же страшного не случилось, – подскакивая и стряхивая ее с колен, засуетился муж.

– Не случилось?! – реагирую на движение я. – Значит, сейчас случится, если она не уйдет! Во-о-о-он! – И начинаю наотмашь хлестать их обоих жгутом из туго скрученного постельного белья. Так я разношу вдребезги живую скульптуру под названием «Ложь, измена и предательство».

Взвизгнув, как драная кошка, она бежит к двери, пытаясь увернуться от моих ударов. Схватив обувь, в расстегнутой блузке, без лифчика, надевая на ходу трусики и опуская юбку, она выскакивает в подъезд.

Он, к моему огромному изумлению, бежит за ней. Я, решив окончательно внести ясность в наши отношения, бегу за ним, успевая еще несколько раз проехаться орудием возмездия по его спине.

В коридоре он неожиданно останавливается и произносит:

– Ты должна перед ней извиниться!

– Я… что перед ней должна сделать? – опешила я от изумления и прекратила свои боевые действия.

– Ты слышала! Ты обидела хорошего человека, – невозмутимо продолжает он.

– Так это я ее обидела? Славик, такое ощущение, будто ты бредишь! Когда ты будешь в здравом уме и твердой памяти, мы поговорим. А сейчас все! Разговор закончен!

– Нет, не закончен. Я, надеюсь, ты найдешь время в своем деловом расписании, чтобы оформить развод?

– Ах, развод?! Найду! Не волнуйся! Хоть сейчас!

Он, пятясь спиной к двери, лицом ко мне, уходит. Я остаюсь в коридоре. Медленно сползаю по стене на пол. Смотрю на ставшее теперь бесполезным орудие возмездия. Сижу как будто в забытье. Вот так, за несколько минут, и разбивается вдребезги семейная жизнь.

Наконец нахожу в себе силы зайти в комнату, все еще сохранившую запах их страсти. Повсюду взгляд натыкается на «осколки прежних супружеских отношений» – так и не развешанные на лоджии простыни, на которых мы с мужем спали еще вчера ночью, наши книги на стеллажах, диски с любимой бардовской музыкой, альбом с семейными фотографиями. Смотрю на диван, на котором я так любила читать, пока он работал со своими книгами.

«Нужно здесь все помыть!» – вдруг четко понимаю я и начинаю яростно удалять все следы их присутствия.

Первым делом открыла настежь все окна, чтобы выветрить тот воздух, который они тут надышали. Потом пропылесосила диван, на котором они сидели. Но мне показалось этого мало – протерла его тряпкой с хлоркой, чтобы уничтожить все следы ее присутствия.

Перед глазами опять мелькает сегодняшняя сцена, чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Прошлась тряпкой по всем книжным полкам, отмыла с хлоркой пол в коридоре и несколько раз помыла входную дверь с обеих сторон. Перемыла все окна в квартире. Зажгла свечу, представляя, как сгорает весь негатив. Не оставила без внимания и туалет с ванной, кухню и спальню. Генеральная уборка растянулась на весь день, и когда все в квартире сияло и блестело – мне стало немного легче!

Снова на глаза попадается семейный альбом. Машинально беру его, иду в спальню и располагаюсь на кровати.

– Гав! – требовательно раздается у двери.

– Барон!

Выхожу в коридор. Большой друг нашей маленькой семьи в нетерпении стоит около двери и виляет своим хвостом, похожим на пушистую пальму. Он терпел целый день, чувствуя, что «маму» нельзя отвлекать. А «папа» про него и не вспомнил.

– Солнце мое, прости, про тебя совсем забыли. И про еду котам. И про свой кофе я тоже забыла. Ты прав, давай жить дальше!

Оставляю альбом на кровати и ищу поводок.

– Гав! Гав! – пес начинает ходить вокруг, подпрыгивая и пытаясь лизнуть меня в лицо.

– Я знаю, знаю… Ты-то меня никогда не предашь! – говорю сквозь слезы. – Пойдем гулять, мой хороший.

Мы выходим на улицу, и я отпускаю Барона с поводка. Иду по тротуару, нагретому за день, а моя голова накаляется от вопросов. Они снова теснятся, толкаются и наползают друг на друга: «Что мне делать?», «Господи, ну почему это со мной случилось?!» Смотрю в ясное, спокойное, голубое небо, а переживания растут, как снежный ком: «Ответь, как мне теперь жить дальше? Укажи мне путь!», «Куда мне идти?» Идти мне было некуда, и этот последний вопрос тревожит меня больше всего! Но все они остаются без ответов.

Недалеко от дома начинаются лесопосадки, Барон уверенно держит курс прямо в лес. Лес встречает меня тенистой прохладой. Медленно иду по тропинке, вдыхаю густой запах елей и сосен, хвоя мягко пружинит под ногами. Природа, как заботливая, любящая мать обнимает меня своими ароматами первых летних цветов, наполняет пением птиц и стрекотом кузнечиков. Земля дает точку опоры, придает уверенности и сил.

На тропинке растет старая высокая береза. Ее белоснежная кора испещрена черными прожилками, будто морщинами на лице пожилой женщины. Я каждый раз невольно останавливаюсь перед ней, думая про свои проблемы. И каждый раз мне становится легче, приходит решение. Остановилась я и сейчас.

Подхожу к березе и обнимаю ее. Чувствую, как будто мягкая, теплая ладонь вытирает мои слезы, обнимает и прижимает к себе. Мы обе тихо стоим, пока я не успокаиваюсь.

Барон проходит весь свой маршрут и заворачивает к дому. Я неторопливо иду следом. Вопросы постепенно отступают и забиваются в какую-то глухую извилину моего мозга, сидят там тихо и не высовываются.