Читать книгу Небеса опускают взор - Евгения Кочетова - Страница 5

Утром Сурайя принесла весть, что церемония бракосочетания состоится сегодня. Калияни полагала о своем участии в церемонии и что ее хотя бы спросят о согласии, однако помощница пояснила:

– Нет, вашего присутствия там не будет. Придет шейх – влиятельный богослов, представитель от нашего падишаха и представитель от вас…

Калияни одевалась за ширмой и, услышав речь, прервала помощь служанки и вышла в нижнем платье.

– А кто будет представлять меня?.. – задалась вопросом смятенная девушка.

– По правилам, обычно это делает кто-то из мужчин в семье невесты, а для вас это будет евнух…

– Что?! – вырвалось у Калияни. – Какой еще евнух? У меня ведь есть брат… – взволновалась госпожа.

Сурайя замешкалась, стало видно ее неловкость.

– Простите, госпожа, но так решил падишах… вашей семьи не будет на свадьбе, ей только выплатят калым за невесту… – пояснила с опущенной головой сопереживающая помощница.

Она тоже волновалась, под свойственным головным убором вспотел лоб, но снимать его для нее было нельзя. Калияни получила еще один удар, она так надеялась увидеть на свадьбе матушку и сестру и нуждалась в поддержке близких. Из глаз норовили потечь слезы. Удерживая их всеми силами, невеста уточнила:

– Почему именно евнух?

– Потому что он единственный слуга госпож мужского пола, быть представителем может только мужчина.

– Очень традиционно… – сыронизировала Калияни.

Сурайя подошла ближе и с заботой сказала:

– Госпожа, прошу вас, собирайтесь. Возьмите всю волю в кулак и будьте сильной…

Калияни глубоко вздохнула и последовала совету.

Вскоре она сидела на краю постели и ожидала приглашения на свою же свадьбу. На ней был цветастый кафтан, нижняя юбка состояла из нескольких слоев и придавала пышности. Платье-кафтан было украшено объемными вышивками из золотых нитей, на голове невесты декорация под вид массивного ободка, усыпанного драгоценностями, от которого спускались овальные цепочки под подбородок и ниже до самой груди. К украшению пришито покрывало, закрывающее голову, оно ниспадало на пол и тянулось еще около двух метров. Рукава, подобно покрывалу, были длинные и свисали, на запястьях красовались различные браслеты от узких до широких, с камнями или без, вокруг ушных раковин повешены громоздкие серьги с висюльками, что соприкасались с верхней цепочкой от головного убора и иногда цеплялись; это заставляло Калияни поправлять и приносило неудобства. На ладони ее нанесли витиеватые узоры хной, на щиколотках также звенели браслеты, обули невесту в блестящие туфли, покрытые жемчугом. Помимо перечисленного, на шею ей также надели ожерелье. Все эти украшения были тяжелы и словно душили девушку. Глаза ее обвели черной краской, на веки наложили синий порошок, губы выделили красным. Сияющая внешне невеста тяжело дышала и ожидала самого ненавистного в своей жизни момента. Внутри она разрывалась, хотелось зарыдать и всё с себя скинуть.

Вошла Сурайя и служанки, позвав невесту в зал. Калияни придерживала подолы юбок, ей помогала служанка, вторая несла покрывало, бороздящее по полу, третья придерживала подол верхнего кафтана.

– Снова зацепилось… – сказала по пути Калияни, покосившись на висюльку слева.

Сурайя сама поправила и отцепила ее от большой серьги. Видя тревогу невесты, она подбодрила:

– Всё будет хорошо, госпожа. Аллах вам поможет… – после улыбки похвалила: – Вы очень красивая, самая красивая из всех женщин падишаха…

– Машаллах… – произнесла одна из служанок, что особенно восторгалась красотой госпожи.

– Помоги мне, Шива… Хара Хара Махадев… – вымолвила в свою очередь Калияни, прикрыв на мгновение глаза.

Служанки переглянулись. Сурайя же сделала вид, что не обратила внимания и поторопила невесту, ибо жених уже ожидает ее. В зале горели сотник огней, журчал фонтан, звук которого приглушали музыканты; основная часть зала была отделена от другой поменьше повешенной на колоннах полупрозрачной занавеской вроде тюли. В основной части находились исключительно мужчины, они располагались на лежанках и подушках, рядом ‒ маленькие круглые столики, окаймлённые позолотой, для падишаха стояло сиденье из дерева, обрамленное золотом; рядом с ним стоял столик повыше. На сидении постелена шкура тигра. Таким образом правитель был выше всех. Возле него присаживались слуги с подносами и угощали изысками кухни. Слуга сидел на коленях до тех пор, пока важная личность не отпустит. В образованных кругах из гостей также находилось многообразие еды, золотые приборы и кувшины с напитками, притом алкогольными.

Отделенная часть зала была предназначена для женщин. Они также сидели на мягких подушках, угощались изысками, однако пили безалкогольные напитки. Калияни вошла в зал по женской стороне. Девушка сразу почувствовала запах – на мужской половине некий гость курил кальян. Для мужчин выступали танцовщицы, одеты они были смело: укороченные кофточки с декольте, нагой живот, внизу многослойные или драпируемые юбки; одежда их играла красками. У кого-то в руках держались прозрачные покрывала. Калияни могла смутно видеть через занавеску, такие танцовщицы ее крайне удивили. Музыкальные мотивы для нее были незнакомы, скорее это что-то персидское или аравийское… Невесте сразу же не понравился праздник, она полагала, что слова «вас ожидает жених» подразумевают личную встречу, однако падишах сидел в кругу мужчин и веселился, хлопая в ладоши, словно это не свадьба, а любой другой праздник. На его голове был надет объемный тюрбан с большим драгоценным камнем сбоку, накинута накидка с меховым воротником, будто бы в зале холодно… Судя по всему, мех, как и шкура тигра, предназначены для показа значимости и мишурности. Для невесты подготовлено мягкое сиденье на полу со спинкой. Вокруг присутствовали жены падишаха и иные женщины дворца. Служанки помогли Калияни присесть на бедро. Неподалеку сидела Нур, наряженная не меньше невесты, и с ухмылкой косилась, пожевывая фрукты. Она часто переглядывалась с Мариам и некоторыми другими женщинами, словно молча высмеивала невесту. Все до единой женщины смотрели на Калияни, всем было интересно, на ком женится падишах после того, как прошел нелестный слух. Среди всех Калияни обратила внимание на симпатичную молодую девушку, при всей ее красоте в глазах царила грусть, даже улыбка ее не могла скрыть настоящих эмоций, что тонко улавливала невеста. В носу ее надето самое большое кольцо из всех присутствующих. Оно свисало до губ и мешало ей есть, приходилось придерживать рукой. Калияни случайно на это улыбнулась, вспомнив все свои мешающие висюльки, а девушка неожиданно заметила. Невеста заволновалась о реакции, однако она последовала расположенная, девушка смекнула и улыбнулась в ответ.

Мужчины за занавеской громко разговаривали и смеялись, Калияни привлек самый раскрепощенный смех, тот мужчина вдруг подскочил и пустился в пляс среди танцовщиц. Невеста прищурилась для лучшего рассмотрения происходящего. Некоторые женщины захихикали, та самая красавица с кольцом наблюдала с особым интересом и захлопала в такт музыке. Молодой мужчина с бородой не просто танцевал, а на показ дрыгался, трепал распущенными волосами, изгибался и извивал руками. Право, вел он себя не очень прилично и весьма вольно. Калияни вспомнила слова Сурайи про важного сына падишаха по имени Алауддин и подумала, что это именно он. Она навела взор на развеселившуюся девушку с кольцом, та отвлеклась от созерцания и показала на себя, а затем на танцора. Калияни сообразила, что это ее муж. В подтверждение Суфия произнесла одной из жен падишаха:

– Алауддин снова развлекает гостей…

– Кто же ему может запретить… – ответила собеседница.

Гулаба – мать Алауддина радовалась за сына больше всех, в ее глазах так и сверкала гордость. А вот Нур, как и Мариам, не прельщало бесцеремонное поведение сыночка падишаха. Они старались не смотреть на занавеску. Нур демонстративно отвернулась. Шаловливый Алауддин принялся хватать танцовщиц, ему стало мало просто дёргаться рядом, он преподносил это как шутку и смешил гостей, в том числе отца. Но вот жене его, похоже, такое не нравилось и огорчало. Она перестала хлопать и подтанцовывать, взор опустился. Только сказать женщина ничего не могла и тем более выйти за занавеску. Калияни буквально прочувствовала ее боль, те эмоции, что внутри захлестывали и что приходилось всеми силами держать в себе. Жена танцора подняла полные отчаяния глаза на невесту и тут отвлекла ехидная Нур.

– Что же ты не смотришь на своего мужа… он так старается для тебя… – посмеялась с сомкнутыми устами.

Девушка с кольцом вела себя тихо, судя по всему, она такой и была. Она не ответила кобре, брызгающей ядом, но взглянула. Калияни не понимала, зачем Нур давит на больное и еще больше подливает масло, бедняжка и без того несчастлива…

– Просто Алауддин настолько красив в танце с танцовщицами, что ослепил глаза Ма̀лики… – сыронизировала Мариам про его жену.

Судя по всему, алкоголь дал о себе знать, мужчины не на шутку разошлись в веселье и бросали к ногам танцовщиц монеты. Натанцевавшись вдоволь, уставший Алауддин присел и затянул трубку кальяна. По залу пошел туман.

– Отец! – вдруг воскликнул он. – Когда же мы увидим твою самую красивую новую жену?..

Падишах поедал жирное мясо и замаслил себе весь рот и бороду. На слова сына он с гордостью посмеялся.

– Не завидуй… – пошутил в ответ, а может, сказал всерьез отец.

Гости оценили юмор и поддержали, а вот Алауддин исподлобья покосился на отца. За занавеской Нур будто бы просто так произнесла:

– Интересно, а невеста уже знает, какое ей дали новое имя…

Калияни направила взор. Такое ей не пришлось по нраву, ее имя ей дорого и вовсе нет желания менять.

– А какой у нее будет титул?.. – тихонько поинтересовалась Мариам у Нур.

– Наверно, одалиска… – съязвила Нур. – Ну, или на худой конец калфа…

Мариам не поняла, она не знала многих слов и титулов, положенных у османов.

– Глупенькая, одалиска – это вовсе не титул… какой ей титул, она родилась рабыней… – сказала Нур и бросила дерзкий взгляд на Калияни.

– Кем бы ни родилась, а становится женой падишаха… – вдруг вымолвила Малика.

Ее желание заступиться невеста сразу оценила, девушке стало очень приятно, последовала улыбка в сторону Малики. Нур подметила теплые отношения между девицами и ухмыльнулась.

– Какой по счету женой… – напомнила Нур о последнем месте Калияни.

Невеста ужасно устала как сидеть на бедре, так и вообще присутствовать на своей отвратительной свадьбе среди ядовитых змей. Музыка и хохот выпивших мужчин били по ушам, украшения отягощали и душили, громоздкие серьги постоянно цеплялись. Тяжело дыша и потерпев сколько смогла, Калияни вдруг встала, к ней подбежали служанки и Сурайя.

– Я ухожу… – сказала девушка помощнице.

Сурайя забеспокоилась, принялась просить ее остаться, пока сам падишах не позволит уйти, однако своенравная Калияни не хотела даже слушать. Настолько сильно ей опротивело сборище весельчаков и стерв.

– Меня не волнует. Я ухожу, – заявила невеста и пошла на выход, путаясь во множестве юбок.

Нур проводила взглядом и добилась своего: бегства соперницы с собственной свадьбы.

По пути Калияни резко срывала с себя все надоевшие висюльки и серьги.

– Госпожа, прошу, подождите… не делайте этого… падишах должен увидеть вас в наряде… – спешила за ней Сурайя.

– Увидел бы, если бы захотел! – заявила взвинченная Калияни.

Она все же приостановилась. Сурайя догнала и слегка приложила ладонь на ее руку.

– Госпожа, я прекрасно понимаю, что вам довелось терпеть среди жен падишаха и что вам не понравилось такое торжество… но прошу, примите то, что есть… будет именно так, как желает падишах, так, как положено… И я знаю, что вам тяжело… Прошу, держитесь и не давайте волю слабым эмоциям на радость вашим недругам… – пыталась всячески поддержать помощница. – Не ищете легких путей в этой жизни, их не бывает… Такова наша судьба, и мы должны принимать всё, что посылает нам Аллах.

Калияни выслушала, из глаз ее потекли слезы.

– Я не согласна с такой судьбой… я не могу… – тихо молвила она, вытирая щеки.

Сурайя услышала и решила добавить:

– Госпожа, Аллах не посылает нам того, чего мы не сможем выдержать… Он посылает нам испытания, которые мы должны преодолевать, и за это он нас обязательно наградит…

Калияни закрыла рукой лицо и плакала, помощница вдруг позволила себе обнять ее. Утешение придавало сил и помогало девушке прийти в себя. Становилось легче.

– Спасибо… – поблагодарила Калияни.

Сурайя улыбнулась, покивала и уверенно посоветовала:

– Теперь вытирайте слезы, а то размажется краска, оставьте в покое украшения, будто их нет, и ожидайте прихода падишаха.

Калияни какое-то время сидела на краю постели и ждала, размышляя о своей никчемной жизни, как ей казалось. Впереди ждала лишь пустота и духовная смерть… Она подняла голову и взмолилась своим Богам, чтобы муж сегодня не пришел и не тронул.

Позже появилась Сурайя и поведала, что подкралась к стихшему залу и обнаружила, что великий падишах громко храпит на своем троне, а все гости разошлись. Рядом валяются чаши и пустые стаканы.

– Думаю, он хорошо выпил и не сможет к вам прийти… Уже поздно, ложитесь отдыхать… – сказала она и добавила: – Только не снимайте свадебное нижнее платье, в нем положено быть в брачную ночь…

Калияни невероятно обрадовалась новости, сложила ладони у лица и поблагодарила Богов. Так проходила первая ночь замужней девушки. Во сне ей вдруг привиделся Шамбо… Словно она уже очутилась где-то в неизвестном месте, вокруг было всё мутно, будто белый туман окрасился в красный цвет и окутал округу. Девушка подняла глаза и увидела наверху именно его… Он смотрел чувственными взглядом, как когда-то перед поцелуем, и улыбнулся…

Внезапно сон прервался звуком щелчка. Девушка открыла глаза, за окнами расцвело. Поначалу она не поняла, что произошло, но вслед подскочила и заглянула под кровать. Открыв крышку корзинки, Калияни увидела вылупившегося из яйца черного змееныша. Он водил головой и словно смотрел по сторонам.

– Я здесь, – произнесла девушка.

И змееныш вдруг замер, а глаза его черные направились прямо на хозяйку, коей она теперь стала. Отвлекли голоса в коридоре, Калияни прикрыла крышку, спрятала корзинку и скорее легла. У спальни за резными дверями остановились служанки. Услышав голос Сурайи, госпожа разрешила войти. Они принесли завтрак, а помощница подошла ближе.

– Сегодня приготовили только такую еду, которую вам можно… – поведала с улыбкой она.

Калияни встала. Сурайя сообщила:

– Шейх просил передать вам новое имя и титул, дарованный падишахом, а также будет ожидать с вами встречи…

Право, новости совершенно не обрадовали. Встречаться с исламским богословом желания не было. Сурайя же выглядела радостной, как оказалось, из-за имени и титула, ведь ожидала иного…

– Теперь вас будут называть Хабиба-бегум Сахиба… Представляете, что будет с Нур ан-Нисой Султан… она умрёт от зависти… – не удержалась от восторга помощница.

Калияни же не разделяла радости и уточнила значение ее имени.

– Хабиба значит «любимая»… сам падишах настоял на таком имени, шейх же предлагал другие…

Девушка повела бровями и вздохнула.

– Но мне дорого мое имя, которое дал мне отец… – произнесла она понуро, присев на постель.

– Госпожа, не унывайте… так положено, когда девушка не мусульманка выходит замуж за мусульманина. Иногда дают новые имена даже мусульманкам. Если хотите, то наедине я буду называть вас Калияни-бегум Сахиба… – поддержала и предложила Сурайя.

Девушка подняла глаза и улыбнулась.

– Хочу. Но только Калияни… всего иного не надо.

Помощница согласно покивала и пригласила на завтрак.

– А что нужно от меня богослову? – поинтересовалась девушка.

– Думаю, поведать вам об Исламе и подарить Коран для изучения…

Калияни вновь расстроилась, даже пропал аппетит. Пока служанки ухаживали, Сурайя дополнила:

– А уже после встречи с шейхом с вами встретится падишах…

Девушка печально взглянула и опустила голову в чашу.

В своих покоях не было покоя Нур. Узнав о новом имени и титулах, она рвала и метала, бросив на пол шкатулку с золотом.

– Хабиба?! Любимая, значит?! – возглашала она служанке, оскалившись. – Еще только переступила порог и уже любимая! Да еще и с двойным титулом! – женщина кипела, точно вода в котле, и тяжело дышала. – Ну я ей покажу! На этом и закончится ее успех… – пригрозила она.

Служанка же напомнила, что госпожа ‒ главная жена, а значит, в любом случае выше какой-то индуски выскочки. Нур выдохнула, но гнев не покидал.

Позже Калияни направилась в зал, где ее ожидал шейх. Пожилой мужчина с мешками под глазами, с пресным выражением лица, недовольным взглядом и поджатыми тонкими губам уставился на пришедшую, сидя на мягкой лежанке. Девушка уважительно поприветствовала пожилого ладонью у лица и замедленным кивком. Реакция последовала сухая, точнее, никакая, шейх как смотрел не сморгнув, так и не изменился в кислом лице. Сурайя показала госпоже присесть напротив. Он сразу обратил внимание на сегодняшнюю одежду госпожи: на ней были нижние штанишки, поверх расклешённая юбка, на груди свойственная индианкам укороченная кофточка, нагой живот и всё остальное, кроме рук, закрывала дупатту, накинутая на голову как платок.

– Мусульманке лучше носить платья и кафтаны с длинными рукавами, – сразу высказался он чванливым голосом с упреком.

Калияни опустила взгляд и промолчала. Шейх подал ей книгу, завернутую в шелк.

– Это Коран, который вам нужно изучить… – сообщил пожилой.

Девушка посмотрела на сверток и взглянула на стоящую неподалёку Сурайю. Та ей покивала, дав намек взять. Калияни взяла и вновь выразила жестом уважение. Она хотела развернуть священную книгу, но шейх вдруг дернулся и воскликнул:

– Нет! Откроете только после того, как помоете руки!..

На его эмоциональный всплеск Калияни даже вздрогнула, затем опустила книгу на ноги. Пожилой тяжело, с хрипами задышал, его возмутило бесцеремонное поведение неверной. После успокоения шейх спросил:

– Вы говорите на персидском?

– Нет, – ответила девушка, чувствуя себя будто на суде.

Шейх подергал седую бороду.

– Очень плохо… вам придется выучить… Коран, который я вам дал, написан на языке великого падишаха и теперь вашего мужа, вы должны знать его язык, – заключил он.

– Мне не доводилось жить с теми, кто говорит на персидском, – пояснила Калияни.

Но шейх это и так знал.

– Я в курсе, откуда вы… – с ноткой колкости сразу ответил пожилой. – Однако Аллах разрешает брать в жены неверную, если она становится мусульманкой, хоть и мы – богословы этого не одобряем… Но коли так пожелал великий падишах, то нам пришлось согласиться, – всем видом и речами показывал свое негативное отношение к индуске духовный лидер. – Ваши служанки будут вам помогать в освоении языка и священной книги. А через какое-то время мы снова встретимся, и я проверю, что вы уже изучили в Коране…

Калияни тяжело, но тихо дышала, встреча и диалог ее сильно утомили. Немилость и явное пренебрежение мужчины напрягали и заставляли ощущать себя не в своей тарелке. Даже загорели уши.

– Если вам всё ясно и нет вопросов, то мы можем завершить беседу, – сказал шейх и словно ожидал, что девица спросит про религию хотя бы что-то, покажет свой интерес.

Однако Калияни совершила уважительный жест и согласилась с завершением. Торчащие брови шейха возвысились, выражение лица выказывало возмущение и неодобрение, но он вынужденно ответил замедленный кивком в знак напускного почтения жене падишаха и дал ей право первой встать. Калияни поднялась, ее дупатту немного съехала вбок и обнажила часть живота, что уловил шейх и про себя невероятно негодовал. Девушка скорее вышла из большого, но душного зала, где ее едва не задушил своим взглядом богослов. В коридоре она поинтересовалась у Сурайи:

– Как думаешь, он меня сильно возненавидел и наговорит падишаху плохого?..

Помощница вздохнула и ответила:

– Шейх-уль-ислам самый влиятельный богослов в государстве и уважаемый в других, но я должна признать, что он весьма нетерпелив к иным верам и людям. Он пользуется благосклонностью падишаха и вполне может повлиять на изменение мнения…

Калияни вдруг улыбнулась, чем озадачила Сурайю.

– Ну и пусть… может, тогда падишах разведется со мной, и я вновь буду свободна… – высказалась девушка.

Помощница ахнула и затревожилась.

– Что вы, госпожа… не дай Аллах такому случиться… Это ведь позор для женщины, к тому же без супруга очень тяжело, вам снова придется трудиться на ферме…

Но девушка оставалась в приподнятом настроении.

– Я очень люблю ферму и слонов… работа там и общение с ними мне приносили удовольствие, даже несмотря на тяжесть ведер с водой и корзин с едой, – уверенно сказала она.

Сурайя не совсем разделяла ее радость и стремление к прошлой нищей жизни, однако не стала оспаривать.

Вечером падишах ожидал новоиспеченную жену на совместный ужин. Подали много разных блюд, очень упитанный правитель любил вкусно поесть и выпить. Ему было тяжеловато сидеть на подушке из-за выпирающего живота, который он решил прикрыть накидкой перед молодой красавицей. Неподалеку играли музыканты, ударный инструмент являлся ведущим, под который стучала бедрами танцовщица, развлекающая падишаха. Калияни вновь нарядили, точно золотую статуэтку, в бархатный бордовый кафтан, на шее лежало громоздкое колье едва ли не до талии, увенчанное изумрудами, на раковинах висели подобные серьги до плеч. Голову покрывать не стали, так как в присутствии девушки будет только муж, слуги и танцоры ‒ не считались. Ее объемные кудри частью собрали наверх, украсив декорацией, а остальные волосы оставили на спине. Сурайя завела госпожу в трапезный зал и отошла подальше. Калияни обратила внимание на танцовщицу и сластолюбивый взор на нее падишаха. Но, как только она приблизилась, правитель отвлекся и направил на новую жену не менее любострастный взгляд, что аж открылся его рот. Девушка опустила голову к ладони и выразила уважение.

– Присаживайся, – махнул рукой в перстнях и шумных браслетах падишах.

Калияни заняла место напротив. Подошли служанки обихаживать госпожу.

– Подними глаза, – сказал девушке супруг. – Теперь тебе необязательно постоянно смотреть в пол, можешь смотреть на своего любимого мужа…

От последних слов девушка едва не сморщилась, но сдержала эмоции в себе и направила глаза на падишаха.

– Я снова убедился в своем верном выборе… – заявил он, внимательно разглядывая Калияни. – Твоя красота ‒ непревзойдённая, не сравнится ни один цветок, ни одно драгоценное украшение… ты – сама украшение моего дворца… – говорил падишах с воодушевленной улыбкой.

У девушки не было настроения и совсем не хотелось отвечать, но округленные глаза Сурайи подсказывали о надобности.

– Благодарю вас, великий падишах, – вымолвила без энтузиазма Калияни, преподнося это робостью.

Мужчина махнул мясистой ладонью и в убеждении поправил:

– Можешь называть меня просто Джахан… официальное обращение положено только при посторонних…

Девушка коснулась пальцами носа в знак благодарственного ответа. Падишах всё время обсматривал ее и от радости похихикивал. За колонной пряталась служанка Нур и подслушивала по велению госпожи.

– Шейх передал мне свое мнение о тебе… – произнес он.

Калияни заволновалась и направила озабоченный взор в его маленькие, неаккуратно накрашенные черной краской глаза, вокруг которых морщины.

– Могу я узнать, что сказал уважаемый шейх… – насмелилась спросить девушка и нарочно добавила преувеличение значимости богослова.

– Ты ему не понравилась… – спокойно выдал Джахан, опустив уголки рта.

Калияни уже было затревожилась и ожидала плохого, однако падишах усмехнулся и добавил:

– Он хоть и уважаемый, как ты верно указала, но я всё же главнее в этом государстве и мне решать, что и с кем делать. Его предложение развестись с тобой было отвергнуто.

От услышанного Сурайя тайно заулыбалась, прикрывшись ладонью. Право, Калияни также стало легче, ей пришлось по нраву, что падишах не послушал неприятного шейха, а значит, поддержал ее. Девушка вновь выразила жестом благодарность.

– А знаешь, мне нравится, что ты такая спокойная и учтивая… Некоторым моим женам есть чему у тебя поучиться… – похвалил Джахан.

Калияни в очередной раз стало приятно и даже немного жаль, что этот мужчина не станет ей любимым… полюбить его пылкой и чувственной любовью она никогда не сможет, он ведь годится ей в деды.

– Как тебе твое новое имя? – поинтересовался с гордостью падишах, ибо выбрал его сам и преподнес большой подарок, как ему казалось.

Калияни поймала взор Сурайи, намекающий выразить восторг. Помощница тихонько изобразила вдох и увела глаза в потолок, словно от счастья.

– Мне очень приятно, вы очень милостивы ко мне… я не ожидала и была в изумлении… – вынужденно вымолвила с притворством девушка.

Падишах вновь посмеялся с закрытым ртом и преисполнился гордостью. Ему льстило, что молодой красавице понравился его широкий жест и был оценен. В такие моменты пожилой мужчина словно омолаживался, ощущая себя полным сил.

– Это мой подарок тебе, – сказал он. – Ну а монеты за выкуп уже отвезли твоей семье…

Услышав про семью, Калияни заметно изменилась в лице и забеспокоилась.

– Великий падишах… – вырвалось у нее, но следом она исправилась: – Джахан… могу ли я увидеть своих родных? – спросила более милым голоском для достижения цели.

Просящий и нуждающийся в поддержке повелителя взгляд хитренько навелся на мужчину. Сурайя поняла женскую уловку госпожи. Падишах сделал глоток вина, капли потекли по его устам и бороде. Пошлепав губами, он с похрюкиванием дышал и размышлял.

– Ты не можешь поехать в деревню… – ответил он, чем сильно огорчил Калияни.

Она опустила голову, однако важному мужчине вновь захотелось вызвать у нее улыбку и зависимый от него восторг.

– Но я могу перевести их сюда… Они будут жить не в самом дворце, но в пределах дворцовых стен, в отдельных хоромах… у них, естественно, будет всё необходимое и будут слуги, – расщедрился Джахан.

Его подкуп увенчался успехом, глаза Калияни загорелись, лицо озарила обескураживающая улыбка. Падишах подметил ее красивые ровные зубы и форменные губки вокруг, которые был бы не прочь поцеловать. А вот его зубы к годам потемнели и вообще выглядели мелкими по сравнению с деснами. Он и сам вновь загордился собой и расплылся в улыбке, полные щеки затмили глаза. Калияни упала головой в пол и благодарила. Копна ее волос колыхнулась и опустилась вслед.

– Благодарю вас от всего сердца, Джахан… вы очень добры… – вымолвила она, подняв голову.

Внимательный падишах пронаблюдал за ее густыми локонами, которые захотелось погладить, намотать на ладонь и коснуться ими своего лица с огрубевшей и постаревшей кожей. Сурайя столь радовалась за госпожу, будто это происходит с ней самой, и внезапно заметила подслушивающую служанку Нур. Она смекалисто попросила рядом стоящую служительницу сходить за вином для падишаха и пройти мимо той колонны, за которой стоит нахалка. Женщина направилась, служанке Нур пришлось скорее убегать.

– Это еще один мой подарок тебе, – свойственно махнув ладонью, пояснил падишах в ожидании, что девушка растает и влюбится.

Однако Калияни ничего не испытывала кроме благодарности. За поступки можно уважать и даже в какой-то мере любить человека, но страсть и вожделение этим не добыть… они либо ощущаются, либо нет. Падишах что-то рассказывал о своих сомнительных подвигах, завоеваниях, о своем роскошном дворце, какого свет не видывал, а в это время девушка думала лишь о своих близких, мечтала увидеть и обнять милую Рию и матушку. Да и по брату она тоже скучала, несмотря ни на что. На слова правителя она либо кивала, либо улыбалась без задней мысли, и даже не предполагала, что своей, пусть даже нарочной улыбкой, лишь сильнее разжигает в нем костер.

– Как тебе? – вдруг прервался и спросил падишах.

А ввиду того, что Калияни пропустила мимо ушей, она подняла растерянный взгляд и быстро соображала, о чем речь. Пожилой супруг, может, и был очарован красавицей, однако нрав его далеко не прост, как и присутствующая внимательность.

– Ты меня не слушала, не так ли?.. – уже без радости на лице спросил больше в утвердительной форме он.

Рука его лежала на согнутом колене, пальцы потирались друг о друга, передавая недовольство хозяина. И без того опавшие полные щеки сползли до рта, а уголки опустились. Калияни скрытно затревожилась, ее состояние уловил умудренный к своим годам падишах и просто мужчина с богатым брачным опытом. Сурайя приложила ладонь на уста, тревожась не меньше госпожи и даже больше. Она слышала все речи правителя, однако не могла досказать хозяйке. Неловкую и опасную ситуацию спас появившийся в зале визирь. Он поприветствовал падишаха, опустив верхнюю часть тела с прикосновением ладони ко лбу, и попросил разрешение подойти. Правитель позволил.

– Великий падишах, я привез новости от раджи…

– М-м… – произнес с интересом Джахан. – И что же там?

– Радж Брамал принял ваше приглашение приехать во дворец, но пометил, что это произойдет позже, нежели вы предлагали…

– И почему позже?

– Ну… он сослался на дела…

– Хм… да он просто испытывает меня… наглец… – заявил падишах, не довольствуясь ответом.

Визирь покосился на Калияни, затем намекнул правителю на приватную беседу, без женщин. Джахан понял и барственно махнул рукой в сторону девушки, повелевая уйти. Ей такой грубый жест не понравился, однако желание уйти сидело в ней с самого начала, и вот наконец это случилось. Калияни встала, как вдруг визирь возник:

– Почему вы встали, не выказав уважение великому падишаху?.. – поразился он.

Правитель не успел обратить внимания, выказала ли она жест почтения, однако после слов визиря нахмурился и уставился.

– Уважаемый визирь просто не заметил… – не растерялась и ответила сдержанно Калияни.

Падишах повел бровями и взглянул на визиря. Тот, право, не ожидал и замешкался.

– Жена не может забыть об уважении к мужу… – додавила словесно девушка, набравшись смелости.

Подошла Сурайя, тайно радуясь хитринке госпожи. Брови падишаха подскочили, похоже, он не ожидал и приятно удивился. Ладонь снова махнула с намеком идти, но уже спокойнее. Сурайя сначала отошла спиной, а уже затем отвернулась. Калияни же, будучи теперь женой, могла уходить сразу спиной.

По пути помощница восхищалась выдержкой и поведением госпожи. Она уверена, что сердце падишаха скоро будет завоевано. В покоях Калияни присела за туалетный столик, позади встала Сурайя и, поправляя ее волосы, сказала:

– Госпожа, если вы завоюете сердце падишаха, тогда вам не будут страшны никакие враги… его благосклонность – самое сильное оружие, оно нужно вам.

Девушка смотрела в зеркало на помощницу и не была столь воодушевлена.

– Я не хочу… мне не нужно его сердце… – ответила она.

Сурайя вздохнула и вновь попыталась переубедить.

– Даже если не нужно, потому что вы его не любите, его милость вам нужна, чтобы выжить… Вы ведь не хотите подчиняться Нур ан-Нисе Султан и следовать ее указаниям, как главной жены… Заполучив любовь падишаха, вы сможете получать от него то, что желаете, как получили сегодня возможность видеть семью. Он бы никогда раньше не позволил людям из деревни проживать на территории дворца, – ведала мудрая помощница.

Калияни задумалась.

– И что же я должна делать… ублажать его в постели… – рассуждала девушка и от одного представления морщила нос.

– Искусство любви очень важно, непременно… однако, учитывая возраст падишаха и большое разнообразие в женщинах, я полагаю, для него будет более приятным и неожиданным что-нибудь из ваших талантов… – подсказывала и сама обдумывала Сурайя.

Калияни вспомнила танцовщиц и взгляд падишаха на одну из них. Вероятно, искусные танцы могли его заинтересовать и очаровать.

– Что вы умеете, госпожа? – поинтересовалась помощница.

Калияни повернулась.

– Я не умею танцевать так, как здешние… лишь немного индийские танцы. Не было времени на танцы, моя семья работала… – пояснила она.

Помощница понятливо покивала и почему-то сразу, еще до слов госпожи, убрала их из списка.

– Танцевать здесь есть кому, и потом, место танцовщицы всегда ниже места жены падишаха и всех остальных господ и госпож. На самом деле на танцовщицу лишь любуются, но ее не уважают… – поделилась Сурайя и добавила: – А вот певицы здесь в цене… Вы умеете петь?

Калияни пожала плечами, пребывая в смятении.

– Я люблю петь и часто пела… Но вряд ли то, что любит слушать падишах… – сомневалась она.

Сурайя улыбнулась, брови ее подскочили в некоем замысле.

– Главное – красивый голос… а что петь, я вам подскажу… Недавно умерла любимая певица падишаха, которую он обожал слушать почти каждый день. Он настолько горевал, что велел сделал ее статую и поставить возле его покоев. Поэтому вам нужно занять ее место, – утвердила в конце помощница.

Право, задача стояла трудная, быть может, невозможная, ведь пела та певица на персидском и арабском, голос ее брал высокие ноты и умело извивался, как волны в море.

– Не волнуйтесь, текста в песнях немного, в основном красивое завывание… – подбодрила Сурайя.

На ее слова Калияни засмеялась.

– Ну выть-то я смогу… – ответила она.

Настроение поднялось, помощница взялась изображать пение умершей певицы и учить госпожу словам из песен.

– Нужно выучить хотя бы одну песню, самую любимую у падишаха…

Калияни настроилась пробовать. В процессе возник вопрос о слове, что постоянно повторялось в песне.

– Мактуб значит с арабского «так предначертано», далее поется: всё предначертано Аллахом. О, ночь, о, день, о, мечты… так предначертано… – переводила и поясняла Сурайя.

Калияни слушала с удовольствием, ей стало интересно, возникло желание спеть так, чтобы поразить падишаха. Присоединилась служанка, которая втайне поет, когда якобы никто не слышит. Молодая женщина весьма точно изображала голос певицы и ее интонации. Госпожа повторяла и пыталась петь столь же красиво, хотя бы немного приближено.

Так наступила ночь. Закончив репетицию, Сурайя похвалила навыки и старания госпожи.

– У вас очень хорошо получается… признаюсь, я даже не ожидала, что будет столь талантливо. У вас звонкий и чистый голос, точно блестящая река.

Перед ее уходом Калияни вдруг спросила:

– А откуда ты родом? Ты знаешь не только персидский, но и арабский…

Сурайя сказала первое:

– Многие владеют хотя бы немного арабским, ибо это язык нашего пророка, мир ему и благословение… – затем поделилась: – Я из Аравии, из маленького государства – халифата. Моя матушка рано умерла, отец был торговцем, нам пришлось покинуть родину и какое-то время вести кочевой образ жизни с иными людьми… Нам повезло, нас забрали солдаты… и вскоре мы оказались в Кабуле. Отец умер, а меня взяли нянькой для дочери одного из наместников. Когда она выросла и вышла замуж за родственника султана, то отправила меня сюда, за что я ей благодарна…

Калияни даже прослезилась, история Сурайи ее тронула, девушка прекрасно понимала, каково это – жить в бедности и терять близких, а тут еще и отсутствие дома, даже просто лачуги, но своей родной.

– Но теперь всё хорошо… я очень рада, что мне выпала честь прислуживать именно вам, госпожа.

Девушка улыбнулась, сдерживая слезы. Она протянула руку, Сурайя ответила своей, ладони сомкнулись. Затем помощница ушла.

Утром, пока не пришли служанки, Калияни заглянула под кровать в корзину со змеенышем. Но его вдруг не оказалось на месте. Девушка подумала, что замысел, о чем поведал садху, не удался, и змея просто уползла. Это ее даже расстроило, ибо она уже поверила в волшебного чешуйчатого помощника. Затем она присела на пол на бедро и, красиво покачивая рукой, повторяла песню, разученную вчера. Калияни очень любила петь и в очередной раз увлеклась, не услышав приход некоей гостьи. Когда раздались громкие хлопки в ладоши, певица перестала петь и встала. За покоями, за узорными дверями, стояла Малика – жена Алауддина.

– Вы столь прекрасно поете, я в восхищении… – похвалила гостья сквозь дверную резьбу.

Калияни скорее открыла двери и пригласила.

– Ваш голос похож на голос певицы, что недавно скончалась… я бы даже сказала, что он еще интереснее… – произнесла Малика.

Выглядела она мило, вела себя скромно и дружелюбно, в глазах ее виднелись искренность и доброта. Калияни поблагодарила и решила поделиться, что учится петь на арабском для падишаха.

– О-о… – изумилась Малика. – Это очень здорово, великий падишах обожает музыку… если вам будет нужна моя помощь, то я всегда рада и готова, – предложила она.

– Мне очень приятно, благодарю. Прошу, располагайтесь на сиденье или подушке… – показала Калияни.

Помимо сиденья на полу, можно было занять место, напоминающее громоздкий стул из дерева с узорной резьбой. Простая Малика села на пол. На ней был черный кафтан, на талии застегивался на золотые пуговицы, далее шла расклешенная юбка, виднелось нижнее платье из парчи. Тело ее покрыто также черным покрывалом, включая голову и шею. Одежду дополняли узоры из дорогих нитей, а внешний вид золотые украшения, в том числе свойственное большое кольцо на крыле носа.

– Я пришла, потому что узнала о надобности проколоть вам уши и нос… – поведала Малика. – Я велела служанке принести для вас подарок…

Служанка как раз появилась за порогом и после разрешения вошла. Она подала Калияни шкатулку, внутри лежали серьги с драгоценными камнями и украшение для носа. Выглядело оно продолговатым, с одной стороны изгибалось дугой и было искусно украшено узорчиками в виде мелких цветов и переплетений. Право, девушка изумилась красоте подарков и сердечно поблагодарила.

– А это очень больно?.. – поинтересовалась о проколах.

Малика по-доброму усмехнулась в ладонь и ответила:

– Вовсе нет… особенно безболезненно мочки ушей…

Калияни покивала, глубоко вздохнув для храбрости. Вскоре пришли служанки и Сурайя. Они принесли необходимое для дела. За это время Калияни и Малика подружились, они весело болтали и смеялись, Малика рассказывала, как ей прокалывали крыло носа, как она не хотела носить кольца, потому что они мешают есть, а однажды вовсе зацепилась висюлькой за вышивку на кафтане и чуть не оторвала весь нос.

– Но зато это красиво… мой муж любит, когда женщина в украшениях, – сказала девушка.

Калияни вспомнила про дерзкого весельчака Алауддина и решила поинтересоваться:

– Ты сама выбрала его в мужья?

Малика убрала широкую улыбку и с задумчивостью поделилась:

– Нет, за меня говорил мой отец… но мне всегда нравился Алауддин, – засмущалась и опустила голову. – Сама бы я не смогла сделать первый шаг и так не положено… однако он ответил отцу, что я ему тоже симпатична, и таким образом падишах дал согласие на свадьбу, – подняла голову и рассказала она.

Калияни удивили некоторые слова, девушка решила уточнить:

– Что значит «всегда нравился» ?.. Ты из здешних краев?..

– Да, я родилась и выросла здесь, мой отец визирь падишаха…

Ответ весьма поразил, Калияни вспомнила того самого визиря, который сделал ей замечание при падишахе и поставил в неловкое положение. Девушка ничего не стала рассказывать, а понятливо покивала.

– А ты единственная жена у Алауддина? – спросила на наболевшую тему, будучи аж двадцать первой.

Малика заволновалась и сразу выдала свои чувства, ревность заиграла.

– Единственная. И очень надеюсь, что так и будет… Иншааллах, – будто бы убеждая саму себя, твердо сказала она.

– Иншааллах, – поддержала Калияни.

На ее высказывание переглянулись служанки, Сурайя улыбнулась. А Малика поинтересовалась:

– Вы будете менять веру?..

Калияни заметно опечалилась… Но, несмотря на то, что Малика мусульманка, она всё равно поняла нежелание девушки и даже могла бы это принять.

– Поверьте, я знаю, что сменить веру очень сложно, когда делаешь это не воле сердца, а по воле другого человека… Я бы не смогла… – честно призналась гостья.

Калияни тоже не могла… но куда ей деваться… Если только сделать вид, что меняет, и подыгрывать. Взор ее направился на окно, где стоит статуэтка Ганеши. Издалека ее видно плохо из-за подобного окраса с резьбой, и Малика ничего не подозревала, да и не собиралась.

– Буду… – коротко ответила про веру Калияни, размышляя о своих Богах.

Малика вдруг встала и, преисполнившись воодушевлением, предложила:

– Я могу помогать вам в освоении Корана…

Калияни поблагодарила и почла за честь. Сурайя подала Малике священную книгу, завернутую в шелк, не затрагивая ее саму руками. Девушка попросила чашу с водой омыть ладони. Служанки подали. Только после этого она открыла и поинтересовалась у бегум Сахибы, что бы та хотела сегодня узнать… Калияни задумалась, а служанка наконец закончила с ее вторым ухом и после обработки надела подаренную Маликой серьгу.

– Невероятно красиво… вы очень красивая, госпожа, – восторгалась новая подружка, увидев на крыле носа и в ушах украшения.

Калияни водила носом, было непривычно ощущать что-то торчащее и свисающее почти до губ. На это похихикала Малика и уверила, что скоро она привыкнет и позабудет.

– Прочитай, что говорит священная книга о человеке… – попросила бегум Сахиба.

Малика поднесла указательный палец к устам в задумчивости, какую лучше открыть страницу. Скромно вмешалась Сурайя:

– Откройте суру четвертую, госпожа…

– Верно! – на веселой нотке согласилась Малика.

Похоже, Сурайя очень хорошо знала Коран, получше господ и госпож. Подружка открыла, быстро перевела часть текста с персидского и стала читать.

– Сура четвертая, называется ан-Ниса – женщины.

Калияни сразу вспомнила добавление к имени Нур.

– О, люди! Бойтесь вашего Господа, который сотворил вас из одного человека, сотворил из него пару ему и расселил много мужчин и женщин, произошедших от них обоих. Бойтесь Аллаха, именем которого вы просите друг друга, и бойтесь разрывать родственные связи. Воистину, Аллах наблюдает за вами… – читала Малика со всей душой, погружаясь в каждую фразу.

Сурайя согласно кивала и про себя повторяла сказанное Всевышним.

– Если вы боитесь, что не будете справедливы к сиротам, то женитесь на других женщинах, которые нравятся вам: на двух, трёх, четырёх. Если же вы боитесь, что не будете одинаково справедливы к ним, то довольствуйтесь одной или невольницами, которыми овладели ваши десницы. Это ближе к тому, чтобы избежать несправедливости и бедности… – дочитала до данного момента Малика, и Калияни ее прервала.

– Значит, многоженство разрешено… но и вместе с ним можно довольствоваться невольницами, то есть наложницами… – рассудила она.

Сурайя замотала головой, даже съехал убор. Пока Малика медлила, помощница загорелась поведать:

– Я поясню, госпожа… Речь идет не о наложницах, а о тех, кто попали в плен и остались без мужа. В таком случае на такой женщине жениться можно…

Калияни понятливо покивала, но при себе имела свои мысли. Малика продолжила читать, у слушающей возникало много вопросов, однако она не стала больше прерывать. Позже Малика поблагодарила госпожу за гостеприимство и дружелюбность и ушла. Калияни присела на край постели и размышляла о своей вере, о любви Шивы и Шакти, где они неразделимы, как одно целое… О такой любви человеку можно было только мечтать, ибо это и есть божественная любовь… Вечером девушка помолилась Ганеше, разложила свежие цветочки и зажгла фитилек в масленой чаше, что принесла по ее просьбе Сурайя.

Калияни уже легла спать, как вдруг прибежала помощница и сообщила, что падишах вот-вот придет к ней. Девушка подскочила так, точно увидела кошмар. Сурайя посмотрела, во что одета госпожа, на ней было нижнее платье; помощница сказала, такое подойдет для встречи мужа, вот только нужно надеть украшения.

– Скорее, госпожа, наденьте подарок госпожи Малики на крыло носа и смените эти маленькие серьги на более яркие и красивые… – торопливо говорила помощница, разглядывая внутри шкатулки.

Там лежало много украшений, которые падишах выделил для новой жены. Калияни так сильно не хотелось, она ломала себя, совершая все эти действия и с ужасом ожидая падишаха. Пока госпожа вешала на себя золото, Сурайя подбежала к окну и потушила фитилек возле Ганеши, дабы правитель не увидел и не разгневался.

– Великий падишах идет! – раздались громкие голоса на весь дворец сопровождающих Джахана слуг.

Сурайя поправила распущенные волосы Калияни и усадила ее на край постели напротив входа, а сама отошла дальше и опустила голову. Раздался хриплый кашель, по пути падишах то кашлял, то сморкался. Новая жена морщила нос и закатывала глаза.

– П-с… – отвлекла напряженная Сурайя. – Госпожа, только приветливое выражение лица и улыбка… – дала она напутствие.

Слуги открыли двери для падишаха в первый зал на пути к спальне и остались в коридоре. Калияни наблюдала его приближение, тело ее невольно затряслось от неприятных эмоций. Когда он вошел, девушка встала и положено поприветствовала. Джахан кивнул в ответ и принялся похаживать вокруг. Калияни стояла на месте, но косилась и бдела за его действиями.

– Уже легла спать… – произнес правитель, остановившись сбоку от постели.

– Да, Джахан, уже легла и успела заснуть… – ответила хитренько Калияни.

На нее смотрела Сурайя, переживая за лишние слова, которые могут вызвать немилость у важной личности.

– Значит, не ждала своего мужа… – заключил он то, о чем предположила помощница и затревожилась еще больше.

Теперь молодой нужно как-то выкручиваться, и Сурайя боялась, у нее не хватит смекалки.

– Я ждала вас весь вечер, мой повелитель, смотрела на луну и видела в ней ваше лицо… – вдруг выдала Калияни, чем весьма поразила обоих.

Падишах повернулся, брови его удивленно подскочили. Слова понравились.

– Созерцала, а потом вдруг уснула и ощутила холод на полу… оттого и пришлось залезть под покрывало… – вроде как поясняла девушка и при этом кидала лестности.

Падишах поверил и попался. Выражение его лица стало мягче, как и настрой.

– Теперь ты больше не замерзнешь, я здесь… – ответил он с вожделенной улыбкой и сбросил верхнюю накидку.

Сурайе он махнул уходить, та вышла и закрыла двери. Калияни проводила ее круглыми глазами, без поддержки ей становилось страшно. Падишах подозвал жену и сказал ей снять с него верхнюю одежду. Девушка подошла и, опустив глаза, начала расстегивать пуговицы кафтана. От пожилого пахло сандаловым маслом, аромат которого перебивался неприятным запахом изо рта, а пальцы его были жирные от мяса. Ладонь его легла на волосы Калияни и заводила по голове. Ей крайне трудно давалось держаться и всё это терпеть. Пришлось отвлекаться и думать о семье, которую скоро увидит. В мысли пришли слоны и маленький слоненок, с кем играла юная. От воспоминаний на лице даже замелькала улыбка. Падишах, естественно, полагал, что она радуется его присутствию… Пожилой никак не мог поверить и принять то, что юная девушка не может его любить, как женщина любит мужчину… Кафтан был снят, падишах остался в нижней длинной тунике и штанах, сквозь тонкую материю выпирали его знатный живот и отвисшая грудь. Он показал Калияни лечь, она подчинилась и желала закрыть глаза, дабы хотя бы не видеть этого всего… Девушка немного отвела голову и смотрела в сторону окна, где стоит Ганеша. Джахан неуклюжа полез на постель, хрипя при дыхании от лишнего веса. Рука его легла на бедро жены и стала перебирать ткань, поднимая юбку выше.

– Приласкай своего мужа, – сказал ей падишах.

Калияни, скрепя сердцем и ломая себя, приложила ладонь на его руку, что лежала на бедре, и поглаживала. Затем ее потрясывающая ладонь направилась на его бедро и выше к животу. Ощутив касания на животе, падишах заохал. Он заметил сильное волнение и скованность юной и произнес:

– Я понимаю, что ты не умеешь обслуживать мужчину, тебя некому было научить… Я велю наложнице с тобой поделиться…

Калияни вспомнила Радху и ее уроки обольщения… Но когда нет желания и, более того, присутствует отвращение, то никакие уроки не помогут. Падишах повернул ее лицо к себе и стал грубо трогать большой ладонью, сминая ее мягкие губки и щеки. Девушка опустила взор и настроилась покориться судьбе. Платье ее было поднято выше бедер, Джахан полез между ее ног и торопился снять штаны. Благо тунику он решил оставить, дабы прикрыть «красоту» своего несвежего тела. Он что-то замедлился, затушевался и будто бы никак не мог развязать завязки на поясе. Калияни терпеливо ждала с закрытыми глазами, но вскоре приоткрыла и на свою беду узрела мерзкую картину… Мужчина никак не мог «разбудить» свое сморщенное достоинство, которое в его возрасте уже хотело уйти на покой. Девушка зажмурилась и мысленно взмолилась. С высокого лба его потек пот, вспотела даже лысина в окружении седых волос. Происходящий казус ввел важную личность в смущение, показаться слабым и немощным в любовных делах он никак не мог. Пришлось соображать…

– Э-э… что-то устал я сегодня… – вымолвил падишахи и, сотрясая постель, полез к краю.

Он завязал обратно штаны и опустил тунику, накинул кафтан и с нервозностью направился скорее на выход.

– Отдыхай… уже поздно… – пробормотал он перед уходом.

Как только босое шлёпанье падишаха утихло и коридор опустел, Калияни поднялась на постели и вдруг захохотала.

– Благодарю вас, Боги… – произнесла она, сложив вместе ладони у лица.

Появилась удивленная Сурайя и опасалась плохого исхода, коли великий падишах убежал как ошпаренный.

– Что случилось, госпожа? – тряся расставленными руками, в ошеломлении спросила помощница.

Однако веселый вид девушки озадачил.

– Что-то не получилось?.. – смекнула Сурайя, поведя бровями.

– Великий падишах ‒ он только на своем троне… но не в постели… – сыронизировала госпожа.

Помощница слышимо ахнула как на слова, так и на курьез. Она присела на край и решила тихонько поделиться:

– Я слышала, что падишах стал редко приходить к женам и даже к любимой Нур… Служанки шептались о возрасте повелителя, который дает о себе знать…

– Так и есть… – четко подтвердила Калияни и не чуть не печалилась.

– Но госпожа, я волнуюсь, что, не имея возможности быть с вами в постели, падишах может потерять интерес…

На это девушка ухмыльнулась и ответила:

– Я ведь не зря развиваю в себе талант петь на арабском и персидском… А там научусь еще чему-нибудь…

Сурайя вздохнула и пока опасалась разделять воодушевление госпожи.