Читать книгу Дождь - Евгения Константинова - Страница 2

Утро. Аля открыла глаза и сразу зажмурилась: вся веранда, на которой она спала, была залита ярким солнечным светом, беззастенчиво пробивавшимся сквозь легкие занавески. За окном щебетали птицы, неподалеку что-то работало: то ли трактор, то ли газонокосилка. Аля была в таком хорошем расположении духа, что даже это постоянное тарахтение не вызывало никакого раздражения.

Она с наслаждением потянулась. Веранда была заполнена приятным ароматом полевых трав и цветов, собранных в пучки и развешенных тут же по стене.

Веранда, солнечный свет, волшебный запах… Депрессивное настроение, постоянно присутствующее фоном в последнее время, казалось нелепым и каким-то ненастоящим.

Вдруг дверь на веранду открылась, и в нее пролезла рука с большим букетом полевых цветов. От неожиданности Аля завизжала. Букет исчез, а вместо него появилась мужская голова.

– Ой, а это не Галина? – спросила «голова» и тоже исчезла.

Через несколько секунд раздался робкий стук:

– Можно?

– Нет, нельзя!

– Я очень извиняюсь, что вас напугал. Я Егорыч.

– Буквально пять минут, ок? – Алька лихорадочно натягивала одежду и вспоминала, закрывала ли она дверной замок.

– Ок, так ок, – согласился мужчина. – Я на улице тогда подожду.

Алька схватила телефон, набрала Галкин номер и спросила шепотом:

– Что это еще за Егорыч?

– Ну ты даешь! Я же тебе вчера все рассказала, про Егорыча в том числе, он дачу соседям строит, вернее стройкой руководит, там и живет. А что, уже познакомились?

– Ну да, можно и так сказать.

– Ладно, буду завтра, тогда и расскажешь. Ты там разобралась с газом и электричеством?

– Нет еще, не до этого. Но ты не переживай, справлюсь.

– Ну, там если Егорыч рядом бродит, тогда его можешь спокойно привлекать, он в курсе. Отдыхай! Пока, подруга!

– Пока!

На крыльце со злополучным букетом в руках переминался с ноги на ногу Егорыч. На вид ему была за пятьдесят, седеющие волосы, начинающаяся лысина на макушке, крепкая поджарая фигура. Джинсы и клетчатая рубашка с закатанными рукавами на загорелых руках завершали облик.

– Я это… того… извиняюсь. Я думал, что это Галина приехала. Доброе утро, кстати.

– Доброе! – ответила Аля и, кивнув на свою машину, спросила. – А разве у Галины такая машина?

– Ну, я это… на машину особо внимания и не обращал. Ну мало, поменяла, или вот подруга подвезла.

– Да ладно, все нормально. Я тоже извиняюсь, что так завизжала, сама от себя не ожидала.

– Вот и хорошо! – повеселел сразу Егорыч. – Примите тогда букетик, в знак примирения, так сказать.

– А разве он для меня предназначался? – лукаво спросила Алька, тем не менее принимая букет.

– Да, я еще нарву, – бесхитростно улыбаясь, ответил тот.

– А пахнет каааак! – она зарылась носом в букет. – Спасибо!

– Да не за что! Ну вы это… если, что надо, дайте знать. Я всегда к вашим услугам. Это… как там… друзья Галины – мои друзья! Вот.

– Хорошо. Буду иметь ввиду. Спасибо!

– Да не за что. Ну, тогда я пошел.

– Хорошо.

Аля позавтракала. Оказалось, что пить по утрам кофе, когда бросаешь курить, то еще испытание, поэтому кофе был заменен на зеленый чай, с которым Аля отправилась с книжкой к гамаку, в котором, удобно расположившись даже стала читать, но буквы хоть и складывались в слова, единым смыслом не охватывались, поэтому книжка отправилась на газон, а она поудобнее устроилась в гамаке и закрыла глаза…

Из состояния полудремы ее вернуло в реальный мир деликатное покашливание. Открыв глаза, она увидела стоящего перед ней Егорыча.

– Я это… того… очень извиняюсь. Можно вас спросить?

– А за что вы извиняетесь? – улыбнулась Алька. Манера Егорыча постоянно извиняться уже начала ее забавлять.

– Ну как же… это… ну, что отвлекаю.

– Нормально все. А что вы спросить хотели?

– Не можете ли вы мне помочь.

– Отчего не могу, если в моих силах, помогу. А в чем помощь заключается?

– Тут такое дело, очень деликатное. Надо на шухере постоять.

– ЧТО???

– Только тихо, пожалуйста, – взмолился Егорыч, – это не то, что вы подумали. Это шутка такая, ну розыгрыш. Мне нужно собственно этот самый розыгрыш осуществить, и нужно, чтобы кто-то подстраховал, ну то есть покараулил.

– А что за розыгрыш? Надеюсь, без криминала?!

– Да что вы! Какой криминал! Я это… того… мне надо жуков колорадских собрать.

– Каких жуков? Вы кого, меня разыгрываете?

– Да нет, что вы! Только не кричите ради бога, а то соседи услышат. У них как раз и надо собрать. – Егорыч подошел ближе к Альке и стал говорить почти шепотом. – Тут вот какое дело: я хотел Палыча, соседа нашего, разыграть. Как-то у нас зашел разговор на тему колорадских жуков, я и сказал, что в одном африканском племени ходят вокруг посадок и стучат такими трещотками, это такой ритуал у них, для отпугивания колорадских жуков. Палыч не поверил, но сказал, что ради чистоты эксперимента он это сделает, и даже соорудил трещотку и обошел свою картошку с ней. Вот для того, чтобы розыгрыш стал розыгрышем надо собрать жуков, а, чтобы обезопаситься от уборки всех жуков на всех дачах, которые потом захотят воспользоваться этим методом, я сообщу, что эти танцы с бубном действительны только в полнолуние. Я думал, что Галочка в выходные приедет («Галочка!» отметила про себя Алька) и хотел попросить ее помощи, а оказалось, что полнолуние сегодня.

– В африканском племени? У них там картошка растет? – еле сдерживая смех, спросила Аля.

– Да ляпнул, не подумав, но никто ничего не заподозрил.

– Я даже не знаю, все как-то странно звучит. А вы точно не меня разыгрываете?

– Нет, – спокойно ответил Егорыч.

– Ну, ладно, я подумаю еще, – спокойный тон Егорыча убедил ее быстрее, чем клятвы и заверения. – А когда планируется?

Темнеть начинает часов в десять, в двенадцать уже все спать укладываются и через пару часиков, соответственно, в два часа ночи. Как вам, удобно?

– Вроде да. А там посмотрим. Повторюсь, что я еще подумаю.

– Ну до встречи!

– До свидания!

После расставания с Егорычем, Аля тем не менее набрала Галку и поведала ей историю про розыгрыш и соседских колорадских жуков.

– Ну, розыгрыши у Егорыча обычное дело. У него считай день зря прожит, если никого не разыграл. И если пойдешь, возьми спрей от комаров в коридоре на полке! Иначе заживо съедят.

И прощаясь, добавила:

– Весело у вас там, однако. Ты в любом случае голову не теряй и веди себя прилично. Ну и отдыхай, конечно!

– Хорошо! Слушай, как у вас там дела? Никаких новостей от Кристины нет?

– Да все нормально! Не переживай! Кристина уже большая девочка.

Вообще-то у Галки тоже растет дочь Марина. Марина с Кристиной родились в один и тот же день в одном и том же роддоме. Галка с Алей так и познакомились: рожая своих дочерей.

Аля с детства была послушной девочкой: слушалась старших, родителей, учителей. Она всегда старалась делать так, как велят более мудрые. В эту категорию входили и врачи. Галка же всегда имела свою точку зрения и, невзирая на чье-либо мнение, основывалась только на своих желаниях, даже несмотря на то, что из-за нехватки опыта и знаний, не всегда была права.

В тот знаменательный день Алька была уже в родблоке, послушно терпела боль, зажевывая ее искусанными губами, старалась правильно дышать и отвечала на вопросы врача, когда в соседней комнате появилась новая пациентка. Верхняя половина стены, разделяющей их родблоки, состояла из окон, поэтому были слышны разговоры соседки:

–…При вашем раскрытии небезопасно так скакать.

– Я не скачу, я шатаюсь.

– Чего?

– Ну, это: «идет бычок, шатается, вздыхает на ходу…»

– «Идет бычок, КАЧАЕТСЯ!»

– Мда? Ну, значит, я качаюсь.

– Шатаетесь вы тут или качаетесь – все равно не положено!

– Фуффф, фуффф, – были слышны ритмичные вдохи-выдохи, – зато боль не так чувствуется.

– На какое-то мгновение в соседнем блоке все стихло, а потом раздался странный звук: протяжное «ммммммм», и последовал следующий диалог:

– Читала, что глубокие грудные звуки помогают снижать боль в схватках, – сказала соседка.

– А еще пение.

– А это идея! Я буду ходить и петь, а то уже поясницу ломит, что жуть.

– Врагу не сдаеееееееется наш гордый Варяааааааг, пощады никто не желааааааааает…, – Алька настолько обалдела от такого расклада, что отвлеклась даже от своей боли.

Врач в Алькином блоке тоже стал прислушиваться к странным звукам, а потом вышел. Спустя несколько секунд оттуда раздался его крик:

– Что это такое?

– Бычок у нее шатается видите ли!

– А вы куда смотрите?

– Куда-куда? На нее и смотрю! Что мне ее привязывать что ли?

– Пожалуйста, на кушетку!

Врач вернулся, у Али начались потуги, и ей стало совершенно не до соседки.

Через несколько часов они оказались в одной палате. Галка быстро освоилась и первая представилась.

– Это ты про «Варяг» пела? – спросила Аля.

– Я! А ты что, рядом рожала?

– Да, в соседнем боксе, справа от тебя.

– Что-то ты как мышка себя вела. И ни видно тебя было и не слышно.

– Зато ты за всех отработала, – улыбнулась Аля.

– Это точно!

Галка довольно быстро пришла в себя и спустя час уже сидела на кровати, болтала ногами и веселила Альку, рассказывая про свои роды. Ее нельзя было назвать красивой, скорее симпатичной, и было в ней что-то настолько завораживающее, что просто так отвести от нее взгляд и забыть, если бы ты шел мимо, к примеру, было бы сложно. Скорее дело было в глазах, вроде бы обычные голубые с интересом изучающие собеседника, высокий лоб, открытый собранными на затылке в хвост волосами, только подчеркивал глаза. И была в ней какая-то внутренняя сила, она прям ощущалась, как магнит: ты эту силу не видишь, но чувствуешь, когда находишься рядом с ней. Смеясь над Галкиным рассказом, Алька могла бы решить, что рожать весело и порой увлекательно, если бы сама не родила час назад.

– Ну, так вот, – продолжала Галка, – рожать я должна была еще неделю назад. К этой дате я уже все дела сделала: и в академии, и на работе, и дома все приготовила, все это время как сайгак по прериям скакала, боясь не успеть, ни минуты свободной не было. В итоге и госы сдала, даже и диплом получила, причем получала в дату родов, шла на получение со всеми документами и вещами для родов, думала, что если до диплома не рожу, то по пути обратно обязательно! И все на свете перемыла-перестирала, приготовила, все дела доделала, и даже на работе все сделала, потому как работала до последнего. В итоге наступает дата родов, а роды все не наступают, и делать-то больше нечего, потому что уложилась со всеми делами прям в аккурат. У меня первый раз такое в жизни, когда ничего делать не надо. За неделю ожидания одурела до невозможности!

Наконец-то сегодня ночью чувствую, как внутри что-то дернулось, и одновременно из меня полилось. Такое ощущение, что пробку в ванне вытащили. Бужу Лизу в соседней комнате (я снимаю одну комнату, она – вторую, а в третьей сама хозяйка живет). Лиза должна была проводить меня в роддом, хотя я прекрасно могла сама доехать, но она так настаивала (сдается мне, что она очень боялась, что я буду долго собираться и все прозеваю, или на полпути передумаю и вернусь обратно, а ей придется в итоге роды принимать, чего она панически боялась. Я у нее, кстати, нашла свою книжку по беременности и родам, а закладка было на статье, как принимать роды в домашних условиях).

Ну так вот: я собираюсь в роддом, а Лиза, не до конца проснувшись, в пижаме, с криками «быстрее-быстрее!» тащит меня к двери. Посылаю ее одеваться. Лиза пулей вылетает из комнаты и тут же влетает обратно, но уже в одежде. Прям фокус какой-то.

В моей комнате в ряд стояло три пакета с надписями: «1 – на роды», «2 – лежать в роддоме», «3 – на выписку». Лизе все подробно рассказала, что с первым пакетом мы едем рожать, второй она мне приносит, как рожу, а третий – на выписку. Я беру первый пакет, Лиза хватает два других, и бежит вслед за мной. Пришлось отбирать у нее пакеты и водружать на место и заново рассказывать, когда нужны будут два других пакета, Лиза скороговоркой говорит «да-да-да», отнимает у меня первый пакет и бежит вперед, как будто ей рожать надо.

Выходим на маленькую улочку спального района: темно и пусто. Изначально мы решили, что доберемся до роддома самостоятельно, потому что до него десять минут на машине или двадцать пешком, но из-за отошедших вод Лиза почему-то решила, что родовой процесс уже начался, хотя схватки еще не начались, и надо ехать на машине. Она нервно смотрит в одну сторону улицы, смотрит в другую, в широко раскрытых глазах неописуемый ужас: на улице нет ни одной машины! Предлагаю идти к следующей улице, та более оживленная. Лиза бежит вперед, потом нервно переминаясь на месте, ждет, когда я подойду, и постоянно бубнит «быстрее-быстрее», я подхожу, и она опять бежит вперед, как будто я от этого быстрее буду идти. Мы со стороны как Винни-Пух и Пятачок смотрелись, там буквально такая сцена была.

Вышли к следующей улице. Редко, но машины проезжают. Лиза голосует, но никто не останавливается. Вот ты бы остановилась посреди ночи у голосующей и нервно прыгающей девицы?

Алька смеется, отрицательно качает головой.

– Правильно, я бы тоже не стала рисковать. Когда мимо проехала третья машина, я уже хотела предложить дойти до роддома пешком, осталось минут пятнадцать, как Лиза, отчаявшись, что кто-то остановится, выскакивает на дорогу прямо перед машиной. Это оказалась какая-то копейка, которая еле-еле успевает затормозить. Я чуть не родила раньше времени от таких закидонов! Водитель, наверное, не придя в себя до конца, согласился довезти. Лиза запрыгнула на переднее сиденье, я с трудом влезла на заднее.

Лиза называет адрес, а потом Лиза поворачивается ко мне и как заверещит: «Ой, Галь, ты только здесь не рожай!!!» А у меня как не было схваток, так и не появилось. Но на эти слова водитель дернулся, причем машина-то едет, обернулся, посмотрел на меня и как вдавил тапку в пол! Никогда не думала, что копейки могут так быстро ездить, за пять минут доехали!

Роддом. Шлагбаум. Заспанный охранник говорит, что пускают только скорые, а мы должны дальше пешком идти. Наш водитель вылез по пояс в окно своей двери (я переживать начала, что назад не влезет, он огромный такой оказался), активно жестикулируя двумя руками и бурным потоком слов, объяснил, что у него тут в машине вовсю рожают! Странно, но это подействовало, нас пропустили.

Заспанная бабулька в роддоме выдала больничный халатик, я переоделась и вынесла Лизе пакет со своей одеждой. Лиза стояла с этим пакетом, такая потерянная, что мне ее прям жалко стало. Хотя если бы я знала, что потом будет, я б не Лизку жалела, а себя! Почему-то рядом с Лизой стоял наш водитель, то ли она ему обещанные деньги не заплатила в этой кутерьме, то ли он прочувствовался самим процессом и решил убедиться, что меня сдали – надо будет у Лизы спросить.

Дальше стандартные процедуры, а схваток так и не было. Отправили меня в душ, и тут накатывает что-то очень похожее на схваточку, едва заметно. Я прям в восторге – ОНО! Поднимают меня в родблок, я иду радостная, счастливая, вышагиваю как на параде: я ж рожаю! Я жила последнюю неделю только этим. Лифтерша на меня с подозрением посматривает, потому что в этом заведении себя по-другому ведут. В блоке встречают две тетки, я сразу про себя их окрестила Невозмутимая, она как писала что-то, так и продолжала, даже на меня не взглянула, а вторая – Жалостливая, все время смотрела на меня как Герасим на Му-му перед тем, как утопить, с такой же жалостью в глазах. В дополнение к этим теткам периодически появлялся дядька-врач. Сам он участия не принимал, только указания раздавал. То он есть, то его нет, я поэтому про себя его Чеширским котом обозвала, потому что он, как улыбка у Чеширского кота, то появлялся, то исчезал.

В дальнем углу стояла кушетка, высокая, где-то метр высотой, кажется прям Эверестом. Забираюсь на нее, устраиваюсь. Невозмутимая спрашивает медицинские данные, странно как-то, часть из них была в обменной карте. Почему в обменной карте сразу нельзя предусмотреть все ответы на вопросы, которые они там задают? Врач в женской консультации спокойно их там заполняет, а обменку сразу вклеить со всеми ответами в карту в роддоме.

– Не знаю. Это, наверное, чтобы было чем заняться: и тебе, и врачам, – улыбнулась Алька.

– Во-во, там как будто делать больше нечего!

– Но, с другой стороны, это отвлекает от родов и боли.

– Ну, может. Так и продолжалось: Невозмутимая спрашивает, я отвечают, Жалостливая вздыхает и постоянно говорит: «Ты дыши, дыши!» Как будто еще есть варианты.

А схватки усиливаются, от боли перехватывает дыхание, а от ужаса глаза на лоб лезут. Поняла, что так я долго не протяну, сползаю с кушетки, нахожу очень удобную для себя позу «бычка», как я ее обозвала, который «идет, шатается, вздыхает на ходу»: ноги на полу, руками опираюсь на кушетку, раскачиваюсь из стороны в сторону и в такт покачивания дышу. Оказалось, что жить можно, и не все так страшно. Невозмутимая куда-то выходила, а когда появилась, то заявила, что надо лечь на кушетку и не рыпаться. Я ей говорю, что если я буду лежать, то это будет очень громко, так как мне будет очень больно, а она ответила, что при моем раскрытии небезопасно так скакать.

– Да-да, я слышала это ваш диалог про бычка и Варяг, – улыбнулась Алька.

– Вот, когда Чеширский кот скомандовал, что надо лежать на кушетке, Невозмутимая констатировала полное раскрытие, и чтоб с кушетки ни ногой! Невозмутимая опять что-то стала писать. Что можно столько времени писать? Наверное, вторую часть «Мертвых душ», не иначе. А рядом со мной Жалостливая. Лежу и вижу, что устройство напротив еще выше, чем мой Эверест. Это был непосредственно стол для родов. Смотрю на него и не соображу никак, как на него забираться. Понимаю, что это и есть самый настоящий Эверест, он же ведь самая высокая гора? А моя кушетка всего лишь – Килиманджаро. Вроде тоже не мелкая гора?

Жалостливая пытается со мной говорить, а я в своих мыслях про горы, тычу пальцем на родильный стол и говорю: «Эверест». У нее в глазах недоумение, тычу пальцем в свою кушетку и говорю: «Килиманджаро». У нее в глазах появился страх, она озирается на дверь. Решаю, что не надо больше развивать эту тему, а то сдадут меня другим людям в белых халатах.

Опять Чеширский кот появился. Наверное, ты уже родила? – спросила Галка у Альки.

Алька утвердительно качает головой.

– Ну так вот, он раздает указания теткам по поводу других рожениц, потом говорит, что сначала займутся мной. О счастье! Берет карту, начинает заполнять, у меня частые неконтролируемые схватки, сбивается дыхание, а он опять спрашивает про краснуху в детстве. Я только одного не поняла, чью карту Невозмутимая заполняла, когда я ей про краснуху рассказала? Или она ее в знак протеста съела???

Меня переводят на стол, Жалостливая поддерживает под локоть, а Невозмутимая буркнула: «Смотри, чтоб ребенок не вывалился!» Она к тому же и доброй оказалась.

Подхожу к Эвересту, а там стоит лесенка, я, лежа, не кушетке ее и не заметила. Стало понятно, как роженицы штурмуют эту гору. Я на столе. Откуда-то народ набежал, Жалостливая подбадривает, Чеширский кот не церемонится, жестко отдает команды, а Невозмутимая продолжает писать: то ли к третьей части «Мертвых душ» приступила, то ли роды протоколирует.

Кто-то берет мою руку и кладет на поручень сбоку. Нахожу глазами такой же с другой стороны: гладкий сверкающий металл, отполированный тысячами женских рук.

Схватка за схваткой! Тужит дикоооооо! Просят тужится. Чувствую, что распадаюсь на тысячу молекул, и каждая вопит от боли! Желание провалиться куда-нить в пропасть, и чтобы ничего не было! Откуда-то далеко голоса: «Воздух в легкие! Дыши! Тужься! Галя! ГАЛЯЯЯЯЯ!» Где эта, Галя? Дайте ей чем-нибудь тяжелым по башке! Пусть начнет уже слушаться, а то голова от этих криков сейчас лопнет! Ах, это я Галя??? Собираешься, концентрируешься, даешь своему телу установку, что давай, соберись, «последний бой, он трудный самый!» Тело позорно ретируется с поля боя, и уже кто-то другой, но уже не оно, пытается выполнять команды.

Тужусь и чувствую, что что-то хлынуло! Вспомнила страшилку от своей врачихи в женской консультации. Ой, интересная такая бабулька лет под семьдесят как минимум, с охапкой седых кудряшек, такой божий одуванчик! Она еще дергается, старческое такое, кудряшки ее тоже все трепещут, того и гляди – дунешь и улетят! Она первый раз взяла мою карту, посмотрела и трагическим голоском как затянет:

– Ой, деточка! – у меня внутри все ухнуло куда-то вниз: в одной пятке сердце стучало, во вторую – душа свалилась замертво (к этому времени должны были прийти результаты всех моих анализов и на вич-инфекцию, и на сифилис, и куча всего другого), а бабуленция и продолжает. – Что же ты будешь делать с такой редкой группой крови? Вот ежели, что случится, ведь ни в одном банке крови ее нет! «Тьфу, ты!» – только и сказала моя душа, выкарабкиваясь из пятки.

Причем, когда второй раз я к ней пришла на прием, история повторилась один-в-один:

– Ой, деточка! – и сердце опять в район пятки ухнуло, а душа на полпути притормозила, потому как подозрительно это было на прошлый раз похоже. Ну, и когда она в третий раз начала про редкую группу, уже стало весело.

Ну вот значит, хлынуло, и тут-то я про бабульку свою и вспомнила! Накаркал одуванчик, думаю, выльется из меня вся кровь, и наступит настоящий кирдык, потому что не будет в банке крови моей группы. Нет, оказалось, что это просто воды. Потом команда: «Стоп! Дыши!» А потом все куда-то уплывает, и кто-то где-то вдалеке спрашивает: «Кто? Мамочка, кто у нас???» Откуда мне знать, кто у вас там? Выныриваю из астрала, у меня перед носом нечто непонятное, сразу даже не поняла. Оказалось, ребенок, развернут ко мне попой. Вижу, что девочка. Осторожно сообщаю: «Девочка». Нормально думаю, и эти люди, которые самостоятельно мальчика от девочки отличить не могут, у меня роды принимают! Это я еще легко отделалась.

– Да не-е-е, – засмеялась Алька, у нее были швы и смеяться было неприятно, поэтому старалась контролировать себя, но слушать Галку и не смеяться было очень сложно, – они всех спрашивают, и меня тоже. Это что-то вроде традиции, и матерей на адекватность проверяют, и потом, чтоб претензий не было, что дочку родила, а возвращают мальчика.

– Вон оно как. Буду знать! А потом появился другой дядька необычный для роддомовского интерьера: с шикарной как у льва шевелюрой и с серьгой в ухе. В процессе разговора его не менее шикарная челка медленно сползает на лоб, и, когда достигает самой низшей точки, кивком головы отбрасывается назад. Он говорит, а челка медленно движется вниз, ты на нее завороженно смотришь и ждешь, когда наступит момент кивка. Он говорил что-то про ребенка, что с ним все хорошо, и признаков перехаживания нет.

«Что это за чудо?» – спросил мой внутренний голос. Вслух не произносила, ну, я так думала, но при этом Чеширский кот, как будто я вслух спросила, ответил, что это наш педиатр.

– А по Апгар? – спрашиваю я.

– А вы знаете, что такое Апгар? – вопросом на вопрос отвечает он.

– Знаю: шкала и все такое! – я могла только по три слова в эфир выдавать, на большее не было сил.

– Хи-хи! В том-то и дело, что «и все такое», – и отходит.

Я обалдеваю от его поведения и ищу глазами, чем бы в него кинуть. Руки не слушаются, они где-то привязанные. Куда их успели привязать и когда? Смотрю, что держу в руках поручни, руки онемели, костяшки на пальцах уже белые стали, поэтому не слушались. С трудом разжала, на ладонях остались белые полукружия от ногтей.

Потом меня перевели на кушетку, вручили в руку бутыль с капельницей, тоже непонятно, когда успели поставить. «Держи свои пол-литра!» – говорят и хихикают.

А потом, когда вся эта кутерьма улеглась, и стало тихо-тихо, потому что все побежали в другую палату, я смотрю на свою кроху: красная такая, сморщенная, глазки-щелочки, спит спеленатая и иногда во сне губешками причмокивает. Вспоминаю слова, ко мне обращенные «Мамочка, кто у нас?» Это же я – мамочка! Я МАМОЙ стала, у меня ДОЧЬ родилась!

Алька вспоминала Галкин рассказ, события того дня и первый детский крик. После активной родильной деятельности: призывов врачей, суеты персонала, стонов роженицы – детский крик наконец разрежает общий накал страстей, и как бы не воевал персонал с роженицей, не кричала она сама, первый детский крик в родильной комнате примиряет обе эти стороны: слезы радости и умиления с одной стороны, вздох облегчения – с другой. И обе эти стороны по праву могут сказать: «Мы сделали это!» «У нас получилось!». А дальше минутная передышка и персоналу в другой блок, к другой роженице, опять приказывать, распоряжаться, уговаривать, умолять и помогать появиться на свет еще одному человечку.

Аля вспомнила свои роды, маленькую Кристину, оптимистичную и неунывающую Галку. Галка сильная. И умная. Умная, потому что всегда делает так, как считает нужным, а не оглядывается на других и не думает чужими мерками. За девятнадцать лет знакомства с Галкой Алю всегда восхищали в подруге именно эти качества, но никогда ей не хватало ни силы воли, ни выдержки поступать также, как и Галка.

На момент их знакомства Але было девятнадцать лет, Галка была на три года ее старше. Она училась в юридической академии на вечернем отделении и работала помощником юриста. Родом она была из небольшого сибирского городка, где остались ее родители. Финансовых возможностей содержать дочь у них не было, поэтому Галка поступила на вечернее отделение, а днем работала в юридической конторе на должности помощника юриста, чтобы иметь средства к существованию.

Вместе с ней на той же должности работал молодой человек – Виктор. Он был из потомственной семьи юристов: не только его родители были юристами, но даже и дед, и как бы само собой разумеющее было то, что Виктор продолжил семейную династию. После окончания вуза он был устроен родителями к их общему знакомому на работу. Неизвестно, чем привлек Галку этот спокойный с мягкими чертами лица молодой человек, может именно из-за разницы характеров и темпераментов их притянуло друг к другу, а может работа в одной компании, во всяком случае, Галка говорила, что ее очень удивляло сие создание с мягкими ресницами и ямочками на щеках спокойной неторопливой речью и постоянной улыбкой. Ему бы следовало родиться в женском обличье, красивой бы девкой вышел.

Сначала они вместе уходили с работы, шли к метро, болтали о работе и учебе, так как Виктор годом раньше закончил ту же самую академию. Потом они стали встречаться в метро по утрам, чтобы было нескучно идти в офис, в свободные вечера, ходили в кино или просто гуляли по улице, если было тепло. В итоге они сами не заметили, как втянулись в эти отношения.

В один прекрасный день Галка поняла, что беременна. Шок! Оставался еще год учебы, дела на работе не очень-то продвигались, потому что ее должность хоть и именовалась «помощник юриста», но на деле она продолжала выполнять обязанности курьера, поэтому она очень рассчитывала после получения диплома либо просить настоящие юридические дела, либо, имея диплом о высшем образовании и запись в трудовой книжке об опыте работы помощником юриста, искать другую работу. Она снимала комнату, и у нее не было возможности рожать и заниматься ребенком, потому что надо платить за съем, надо было покупать еду и одежду, а теперь получалось, что не только себе, а еще и ребенку. Хотя, с другой стороны, она же не одна! Есть и отец ребенка!

Виктор был очень озадачен. Впервые, наверное, она увидела на его лицо вместо безмятежной улыбки тень замешательства:

– А что ты решила?

– Я еще пока ничего не решила.

– А что ты будешь делать?

– Для начала выслушаю тебя, это же касается нас двоих.

– И что же делать?

– Думать, что делать. У тебя какие идеи на этот счет?

Но у Виктора ни идей, ни предложений не было, его обескураженный вид говорил сам за себя. Он не придумал ничего лучше, как поделиться со своими родителями, так как Галка в этом вопросе совершенно не собиралась за него ничего решать, вернее, она уже давно все решила, просто не озвучивала вслух и хотела услышать наконец слова не мальчика, а мужчины, даже если эти слова и шли бы вразрез ее решению. Инфантильность Виктора ей уже порядком надоела, а попытки воспитания не приносили особых результатов.

В один прекрасный день, который прекрасным мог именоваться только уже по тому основанию, что был воскресеньем, и Галка была дома, родители Виктора заявились к ней домой без всякого предупреждения. Галка очень удивилась, так как Виктор о своих планах посвятить в сие событие своих родителей ничего не говорил.

Галка пригласила их войти в свою комнату, что они и сделали, не разуваясь и не раздеваясь. Родители сидели, откровенно рассматривали окружающую обстановку и не спешили начинать разговор. Галка тоже сидела и ничего не говорила, заявиться к ней домой без предупреждения было их инициативой.

Разговор начала мать Виктора:

– Витюша нам все рассказал!

Галка про себя усмехнулась: «Витюша!» Она все пытается развить в нем мужественность, а тут – «Витюша!» Какая уж тут мужественность.

– Да, мы в курсе и хотим знать, что вы решили, – добавил ее муж.

– Я пока ничего не решила, я думаю.

– Мы можем предложить вам самые лучшие медицинские учреждения и услуги.

– В целях ведения беременности? – Галка уже все поняла, но в нее словно бес вселился. Мама Витюши нервно дернулась, отец же был невозмутим:

– В целях прерывания беременности.

– Понятно. Вы знаете, а я уже решила.

– Что решили? – у Витюшиной мамы все-таки реакция была живее.

– Я буду рожать.

– Я так и понял, – сразу сник отец.

– Вы от него ничего не добьетесь! – выкрикнула мамаша.

– А чего именно от него можно добиться? – уже откровенно начала веселиться Галка.

– Он не будет на вас жениться! – твердо и четко сказал мужчина, остановив жестом свою жену.

– А что мне это даст? Да и не хочу я за него замуж! Как оказалось, это не тот человек, с которым хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь, – мамаша Витюши нервно ойкнула.

– А что вы хотите? Вы хотите установить отцовство и подать на алименты? – прямо спросил отец Виктора.

«Хм, алименты?» – Галка знала, что Виктор особо звезд с неба не хватал и уровень его зарплаты ей был известен. Тем более, что сделать ее официальный размер более низким было не проблемой. Стоило ли затевать дело по установлению отцовства и выплате алиментов, если в результате будут выплачиваться копейки? – Скорее нет, чем да. Захочет добровольно оказывать помощь – пожалуйста, нет – ну на «нет» и суда нет, – мамаша опять ойкнула.

– Как же вы собираетесь жить? И на что? – уже с удивлением спросил мужчина.

– Руки есть, ноги есть – не пропаду! – бодро и весело ответила Галка.

На том разговор и закончился. Галка уже до их прихода все просчитала до мелочей: академический отпуск ей брать нельзя, так как на год откладывается получение диплома, а, следовательно, и повышение на работе, и прибавка к зарплате. Поэтому вариант, который напрашивался сам собой: уйти в академический отпуск в вузе и декретный на работе и уехать к родителям пожить с ребенком до детского сада не пройдет. Надо обязательно доучиться и получить диплом, по иронии судьбы дата получения диплома и предполагаемая дата родов почти совпадали (тут главное было не родить раньше времени), работать до последнего и сразу же, как будет возможность, выйти на работу. Ребенку найти няню, поэтому снимать надо уже не комнату, а квартиру, хотя бы однокомнатную. Следовательно, ей надо не только на себя и ребенка зарабатывать, но еще и на зарплату няне и на съем квартиры вместо комнаты. А кроме того, надо будет ребенку купить кроватку, коляску, одежду, поэтому надо умудриться накопить денег на это все, и на то время, когда она не будет работать. В самом крайнем случае можно будет обратиться к родителям за помощью, хотя она так рассчитывала после повышения зарплаты начать им помогать, а тут все наоборот. В любом случае, она была уверена, что обязательно справится, и у нее все получится.

В этих ее расчетах нигде не присутствовал Витюша и его родители, но почему было неприятно, когда оказалось, что она была права? Это было то неприятно чувство брезгливости, когда случайно наступишь на дерьмо, отдергиваешь ногу и пытаешься отряхнуться. Усугублялось оно еще и пониманием того, что половина генов ребенка от тех людей, что к ней приходили. «Прости меня, детка, что такие, – проговорила Галка, – но главное, чтоб здоровые были гены, а воспитание подправим! – как всегда на оптимистичной ноте закончила Галка.

Витюша (после памятной встречи с его родителями Галка его иначе и не называла), в тот понедельник не встречал ее в метро. Она только усмехнулась: было бы странно, если бы все было наоборот. На работе она узнала, что он взял отпуск за свой счет, Галка усмехнулась еще раз, а после окончания отпуска она узнала, что его перевели в другой филиал их юридической конторы. Галка именно этого и ожидала, и все размышляла: это родители запретили ему с ней общаться или на деле он оказался еще и трусоватым, если ему не хватило духу, чтобы с ней окончательно объясниться и расставить все точки над «и».

Спустя две недели она сидела в офисе и штудировала гражданско-процессуальный кодекс, образцы исковых заявлений и судебную практику. Ее непосредственному начальнику надо было составить исковое заявление, и Галя попросила его дать ей попробовать. Тот пожал плечами: он ничего не терял, не получится, тогда сам сделает. Галка понимала, что значит получить такой шанс, и очень старалась, чтобы сделать правильно и не допустить ошибок. Уже часа два как закончился трудовой день, и в офисе никого кроме Галки не было, поэтому Витюша никак не ожидал ее там встретить, когда пришел в офис за своими вещами. Он вошел как всегда спокойной чуть пружинистой походкой с блуждающей улыбкой на лице, увидел Галку за столом и резко остановился, как будто налетел на столб. Она подняла голову. Почти мгновение она тоже пребывала в состоянии шока, а потом вся эта ситуация стала ее забавлять, и как ни в чем не бывало она сказала:

– Привет! Какими судьбами?

– Привет… да вот за вещами зашел…

– Понятно. Ну что стоишь, как парализованный, собирай коли пришел! – и Виктор стал потихоньку сгребать свои вещи.

– А ты что делаешь? – решил он поддержать разговор.

– Исковое заявление, – пожала плечами Галка, как будто она их каждый день делает.

– Понятно, – и Виктор принялся перебирать книги. Галка вообще никак на него не реагировала, не бросалась выяснять отношения, выговаривать за визит его родителей, что-то требовать или грозить, и Виктор, который от нее этого сначала с беспокойством ожидал, все никак не мог понять, когда она начнет. – Как сама?

– В смысле? Работа? – подняла Галка глаза от монитора.

– Ну, и работа, и все остальное.

– Да нормально все, – пожала плечами Галка и опять уткнулась в компьютер, потом посмотрела на Виктора, – А ты что-то хотел?

– Да неееет, ничего! – он какое-то время утрамбовывал свое барахло, а потом помялся и сказал, – Я все понял! Ты специально все это затеяла… все наши отношения… потому что хотела ребенка! А когда получила свое, я тебе стал безразличен.

Галя внимательно его разглядывала, а потом спросила:

– Сам додумался или папенька с маменькой надоумили?

Он, обалдев, смотрел на хохочущую Галку, потом бочком вышел из комнаты и в полном недоумении пошел домой.

– Ох, давно я так не смеялась, – сказала Галка, оставшись одна и вытирая выступившие от хохота слезы на глазах, и уже серьезно добавила, – если тебе будет проще жить, то пусть так и будет, Витюша.

Галина работала помощником юриста у Артура Альбертовича, Виктор – у Жанны Борисовны. Это была высокая, стройная и очень интересная женщина: прямая, как палка, но гибкая и очень подвижная, коротко стриженные черные волосы, четкие черты лица, внимательные, даже можно было сказать, цепкие карие глаза, жесткая линия губ и подбородка – в ней чувствовалась сила даже если она просто сидела или стояла. Она была закрытым и необщительным человеком, этакий «человек в футляре». Галка всегда думала, что ей чуть за тридцать, какого же было ее удивление, когда ей пришлось снимать копию с ее паспорта, и она обнаружила, что Жанне Борисовне был сорок один год. Странички с семейным положением и детьми были чистыми. У нее была репутация опытного юриста, а за глаза ее называли «бульдогом», она была способна вытянуть самые плачевные дела, превратить недостатки клиента в плюсы и убедить своих оппонентов в том, как здорово они заблуждались.

Галка помнит, как проходило собеседование с Артуром Альбертовичем и Жанной Борисовной. Последняя задавала заковыристые и сложные вопросы, а Артур Альбертович просто слушал и, снисходительно улыбаясь, посматривал на Жанну Борисовну. В итоге Галку взяли на должность «помощника юриста» – так должность называлась официально, про себя же Галка ее именовала не иначе как «девочка на побегушках». Работы было много, но фактически Галка выполняла роль курьера, никаких дел, непосредственно связанных с юриспруденцией, не предлагалось.

Через несколько месяцев родители Виктора пристроили в эту же контору сына. Галка услышала обрывки разговора Президента компании с Жанной Борисовной:

–… ну, пожалуйста, Жанночка, надо присмотреть за мальчиком… ничего серьезного… это ненадолго… тебе же нужен помощник.

С того момента помощников разделили, и Галка прикрепили к Артуру Альбертовичу, а Виктора – к Жанне Борисовне. Родители Виктора не зря настаивали, чтобы тот работал под руководством Жанны Борисовны. Сам Артур Альбертович был неплохим юристом, но как наставник он был никаким: обучать и продвигать своего помощника он не горел желанием, да и не особо он был в этом заинтересован. Мало того, что необходимо принять участие в профессиональном росте помощника, так еще после того, как курьер станет юристом, его надо будет пристраивать на новое место работы, а также искать нового курьера. Меньше всего это нужно было как раз Артуру Альбертовичу. Галка иногда просила дать ей какое-нибудь простое задание, он всегда соглашался, но до дела никогда не доходило. То исковое заявление было чуть ли не первым, которое она выпросила сделать. Артур Альбертович кивнул, мол, потом посмотрю, но так ни разу не завел с Галкой разговор правильно ли она сделала и что надо изменить. Когда потом Галка нашла папку с этим делом и исковое заявление в нем, то обнаружила, что за некоторыми незначительными изменениями это был ее вариант. Галка поняла, что все в ее руках, и что без родителей, как у Витюши, которые пристроят в нужное место, без покровителей и протекций ей нужно самой пробиваться, и когда Витюшу перевели в другую контору, а у Жанны Борисовны освободилось место, Галка решила, что это ее шанс. Она подошла к ней и, ничего не утаивая, рассказала про беременность, необходимость повышения зарплаты, которая была связана от профессионального роста. Единственное, она не стала уточнять, кто был отцом ребенка. В заключении Галка рассказала про свою работу у Артура Альбертовича и напросилась в помощники к Жанне Борисовне.

Та выслушала Галку и сказала:

– Хорошо. Только убери с лица это щенячье-просящее выражение, на меня оно не действует.

– Ой, спасибо большое! – обрадовалась Галка.

– Не обольщайся раньше времени. Я тебя беру только потому, что не хочу тратить время на поиски другого помощника, и лучше я тебя возьму, чем мне подсунуть очередного Виктора, а потом вечерами выслушивать его мамашу. Твоя мать, надеюсь, далеко живет?

– Да-да-да! – Галка усиленно закивала головой.

– И она не будет мне названивать и интересоваться твоими успехами?

– Нет-нет-нет! – на этот раз Галка отрицательно замотала головой.

Жанна Борисовна откинулась в кресле и, чуть прищурившись, внимательно разглядывала Галку.

– У Артура в машине маленькая игрушка сидит на приборной панели, вроде мопса, та тоже так башкой постоянно трясет, – Жанна Борисовна особо не церемонилась в высказываниях, но Галка сразу облегченно выдохнула. – Ладно, иди доделывай свои дела, с руководством и Артуром я сама поговорю.

Так начался следующий этап в Галкиной карьерной биографии. Спустя время она со смехом будет вспоминать, как подсидела Витюшу, забеременев от него.

Но Жанна Борисовна не давала Галке поблажек в связи с ее особым положением. Если Галке надо было к врачу, то Жанна Борисовна, говорила:

– Без проблем! Идешь с утра пораньше, чтоб быть первой, а вечером отработаешь время, на которое задержишься.

У Жанны Борисовны работы стало больше, так как она взяла Галку с условием, что сначала та должна была выполнить все курьерские дела, и только потом может браться за делами, связанные с юриспруденцией, и это невзирая на то, что по вечерам была и учеба, а когда-то было необходимо делать домашние задания, рефераты и курсовые, и даже на то, что она была беременна. Но Галка прекрасно понимала, что она не в том положении, чтобы выбирать более легкую жизнь, и как ни странно бы это звучало, ей нравилось, как у нее все складывалось, поэтому частенько она оставалась и работала по вечерам в те дни, когда не было учебы в академии.

Пару раз в женской консультации она сталкивалась с влюбленными парочками и на нее накатывала жалость к самой себе. В такие моменты у нее пропадало всякое желание быть самостоятельной и тоже хотелось хоть незначительного участия в своей судьбе, но это была минутная слабость, потому что она сразу же брала себя в руки и не позволяла себе раскисать. У нее на это просто не было права.

И к тому же она научилась приспосабливаться. Однажды она потеряла сознание в жарком душном вагоне метро, дело было зимой и на ней была тяжелая дубленка. Она стала снимать одежду и возила в руках. Когда мутило от токсикоза, Галка выходила на ближайшей станции метро, садилась на лавочку, грызла зеленое яблоко и, придя в себя, ехала дальше. В ее сумке получил постоянную прописку обязательный «беременный набор»: бутылочка воды, которую ради экономии она наполняла в кулере, стоящем в офисе, зеленое яблоко, бумажные пакеты, салфетки и но-шпа. Она даже научилась пользоваться своим положением: с большим животом ей уступали место в метро, пропускали в очередях в налоговых инспекциях, судах, фондах и прочих учреждениях, куда ее посылали по делам, и даже государственные экзамены прошли просто.

Но экзамены были последней каплей: днем и иногда по вечерам она работала, а к экзаменам готовилась в очередях, поездках, свободными вечерами и по ночам. Даже в законно положенный отпуск, который берется для сдачи государственных экзаменов, она не пошла. Она и не просила этот месяц, хотя робко сказала, что у нее госы. На что Жанна Борисовна ответила, что она может выделить Галке по полдня на каждый экзамен, та экзамен сдаст, а потом на работу – кто ж за нее работать будет?

«М-да, она меня рожать отпустит только если схватки начнутся, да и то, скажет, чтоб по пути в роддом заодно в суд или налоговую заехала», – мрачно размышляла Галка. Но, как оказалось, она плохо знала Жанну Борисовну, потому что однажды та очень удивила Галку.

За неделю до предполагаемого дня родов, когда Галка благополучно сдала экзамены и сидела в конторе за своим рабочим столом, Жанна Борисовна спросила:

– У тебя все готово?

– Галка даже не сразу поняла и лихорадочно вспоминала, что она должна была сделать, и что должно было быть готовым.

– Ну, что ты на меня уставилась? Для ребенка, балда!

– А-а-а, нет. Да и когда? У меня одна была задача – экзамены сдать. Рожу, тогда куплю.

– Как? Сама? С ребенком будешь по магазинам ездить? – с сомнением спросила Жанна Борисовна.

– Ну да…

– Кто-то на машине тебя будет возить?

– Не-е-ет…

– В руках будешь покупки носить?

– Ну да, – уже менее уверенно ответила Галка.

– Хм, хотела бы я посмотреть на это шоу: с ребенком на руках и обвешанная колясками, кроватками и памперсами.

– Зачем обвешиваться коляской? Можно ее купить, а в нее сложить ребенка и все остальное, – пришла Галке в голову гениальная идея.

– М-да? А с деньгами у тебя как?

– Нормально у меня с деньгами, – ответила Галка. Конечно, нормально, она всю беременность себя ограничивала в тратах, чтобы к родам скопить денег.

– Вот адрес, – Жанна Борисовна протянула листочек бумаги, – это мои знакомые, у них есть детское барахло, съездишь посмотришь. Если что подойдет, можешь взять.

– Спасибо, – Галка обалдела от такого расклада.

– Ну, езжай, что сидишь!

– А как же работа? – озадаченно спросила Галка.

– Какая работа? Ты у меня тут рожать что ли собралась? Езжай бери вещи, готовься к родам. Я договорилась с нашим водителем, он тебя отвезет и к дому обратно доставит.

Галка решила хоть как-то отблагодарить дарителей и купила пакет фруктов, ведь дети по любому должны у них быть. Какого же было ее удивление, когда адрес за городом оказался не простым деревенским домиком, а чем-то очень серьезным, потому что за высоченным кирпичным забором невозможно было что-либо разглядеть. Она в нерешительности переминалась у ворот с пакетом фруктов под мышкой, не решаясь позвонить. Дверь сама плавно открылась и к ней вышел человек в черном деловом костюме и черных очках.

– Галина?

– Даааа.

– Вас ждут, – человек в черном отодвинулся, пропуская ее внутрь.

– А откуда вы знаете, что именно меня?

– Ну, не трудно понять: молодая шатенка…

– Молодых шатенок много.

– Молодая шатенка, которая на днях должна, да еще на машине, вторых номеров которой точно больше нет.

– Это точно! – хихикнула Галка и немного расслабилась.

Охранник провел ее в холл, где ее встретила молодая женщина:

– Галина?

– Да, здравствуйте!

– Я Светлана, здравствуйте!

– Очень приятно.

– Взаимно. Пойдемте, я покажу, где отложены вещи.

Они вошли в небольшую комнату. В ней стояли пакеты с одеждой, разобранная детская кроватка, коляска, ванночка и еще много разных непонятных Галке вещей. Были также коробки с игрушками. Она онемела и не знала, как спросить, что из этого можно взять.

– Вы можете посмотреть, – подбодрила ее женщина. Если что подойдет, я попрошу охранника загрузить в машину.

Галка в нерешительности протянула руку к стоявшей рядом коляске, зачем-то повозила ее туда-сюда, потом опустилась на пол и раскрыла первый попавшийся пакет. Там лежала одежда. В глубине дома раздался звонок телефона.

– Я сейчас, – сказала женщина и вышла.

Галка вытащила что-то вроде маленькой футболочки молочно-белого цвета с бежевым медвежонком на груди. Следующая одежка была нежного розового цвета, потом были комбинезончики, кофточки, штанишки. Галка доставала и доставала, она каждый раз замирала, ахала: они были такие маленькие, как будто на куклу. До этого момента Галка старалась не думать про ребенка, она боялась, что эмоции увлекут ее от учебы и от работы, и она не успеет выполнить все, что должна была сделать до родов, поэтому она так долго и откладывала покупку вещей, чтобы лишний раз не касаться этой темы.

Галка продолжала разбирать одежду, и, когда попался абсолютно малюсенький комбинезончик, она приложила его в шутку к животу, как будто примерила, и почувствовала, что готова расплакаться. Эта «сухарь в футляре» Жанна Борисовна, совершенно незнакомая ей Светлана, водитель, охранник – она привыкла рассчитывать только на себя, а поддержка тех, от кого она даже этого не ожидала, совершенно выбила ее из колеи.

– Ну как? – Светлана вошла в комнату.

– Такое все… замечательное, – Галкин голос дрогнул, – трогательное, маленькое и розовое…

– Ну так, Жанна сказала, что будет девочка, вот и отобрала все для девочки.

И тут Галка не выдержала, уткнулась носом в маленькую розовую вещицу, подошедшую скорее эльфу, чем земному ребенку, и заплакала.

– Что? Что случилось? Что-то не так? – Светлана даже растерялась.

– Не-е-ет, – замотала головой Галка, – все нормально. Это просто гормоны. Расчувствовалась…

Аля с удивлением огляделась, поискала телефон: оказывается, уже была середина дня. Погруженная в свои мысли, она так и продолжала лежать в гамаке под старой яблоней в обнимку с закрытой книжкой. Аля встала, разминая затекшие мышцы, и прошла в дом. В желудке уже неприятно потягивало от голода, она разглядывала содержимое холодильника, но ничего из имеющегося в наличии не хотелось. «Прямо гастрономический кризис какой-то, – подумала она и взяла упаковку йогуртов, – наверное, если начинается кризис чего-то там, то с ним и другие приходят, для компании так сказать», – вздохнула она.

Аля сидела на веранде, глядела в окно и ела йогурт, а мысли опять вернулись к Галкиной истории.

Галка на полном серьезе считала Жанну Борисовну стервой и злюкой. Не получая никаких поблажек, на которые она втайне, чего греха таить, рассчитывала от своей начальницы, как от женщины, Галка твердо убедилась во мнении, что Жанна Борисовна бесчувственный субъект без определенного пола, и именно поэтому у нее ни семьи, ни детей. Но как раз в профессиональном плане Жанна Борисовна ей очень выгодна, надо по максимуму ее использовать в той же мере, как Жанна Борисовна использует ее. Не просто же так она взяла с собой Галку на переговоры в тот крупный холдинг. Какой от Галки был прок? Разложить бумаги на столе, а потом молча протоколировать беседу? А может просто ее восьмимесячный живот был ей нужен? Куда-то сразу делся боевой настрой у оппонентов Жанны Борисовны при виде Галки, а потом появилась Жанна Борисовна и сразу же взяла их тепленьких.

А тот суд? Да, там не было ничего сложного, и Галка вполне могла прийти на заседание, передать документы, рассказать суду позицию подзащитного. А может быть дело так просто и быстро решилось, потому что у пожилой женщины-судьи дочь недавно родила внучку, и Жанна Борисовна об этом знала? Потому что хоть дело и было несложным, но до того случая Галка ни разу не выступала в суде.

Но история с детскими вещами очень удивила Галину. Вот и пойми теперь эту Жанну Борисовну!

Через месяц после родов Галка вышла на свое прежнее место работы, за это время она сняла новую квартиру и нашла няню, повышение в должности до юриста в связи с получением диплома способствовало повышению зарплаты, что было как нельзя кстати.

Галке все время не давал покоя один вопрос, почему Жанна Борисовна взяла ее к себе, и как только она вышла на работу, то сразу же его.

– Мне было интересно наблюдать за тобой, как за загнанным в угол зверьком, – ответила та. – Сумеешь ли ты выбраться или нет.

– А почему помогали?

– Не знаю, как-то само получалось…

А еще Жанна Борисовна добавила, что догадалась, кто был отцом ребенка. Факты сопоставить было несложно, может именно поэтому у нее и возникло желание помогать.

Через год Жанна Борисовна сказала, что Галке уже не требуется ее, Жанны Борисовны, наставничество, и она уже самостоятельно может вести дела и нести за них ответственность. Еще через год у Жанны Борисовны произошел конфликт с руководством, и она перешла на другое место работы. Какое-то время они с Галкой поддерживали отношения, но потом постепенно общение сошли на нет.

Галка многому научилась у Жанны Борисовны, причем не только в профессиональном плане. Философия Жанны Борисовны, которую она активно пыталась внедрить в Галкино сознание, заключалась в следующем: держи ситуацию в своих руках, от этого будет зависеть, кто кого будет использовать – ты людей или они тебя.

Были у Жанны Борисовны и определенные взгляды на взаимоотношения между полами:

– Женщины совсем не слабые существа, это всеобщее заблуждение, но как только они оказываются под властью мужчины, пусть им и становится любимый муж, то мозги им начисто отказывают, и они превращаются в каких-то амебных калош.

– Почему калош-то?

– Калоша сама по себе ничего не значит, она принадлежность валенка. Вот так и с мужчинами и женщинами: мужчина – валенок, а женщина – калоша.

Еще один тезис, который вывела Жанна Борисовна: никогда не рассчитывай на мужчин только потому, что они сильный пол и, соответственно, сильнее тебя. Всегда рассчитывай только на себя и на свои собственные силы. Но если тебе вдруг поможет мужчина, рассматривай это в качестве дополнительного бонуса. Только и всего.

Галка так ничего и не выведала про личную жизнь Жанны Борисовны: в конторе никто не знал, а она сама никогда не распространялась на эту тему. Потом спустя годы, когда судьба вновь их сведет, Жанна Борисовна расскажет, как больше семи лет была замужем, как они хотели родить дочку и пытались зачать ее почти пять лет, как после многолетних попыток наконец пришли к выводу прекратить бесплодные попытки, пожить пару лет, свыкнуться с этой мыслью, а потом, возможно, усыновить ребенка. А когда через несколько месяцев Жанна Борисовна держала в руках тест с двумя полосками, она думала только об одном: «Ей это снится, и такое с ней произойти не могло!» Да, и именно это сразу стали втолковывать ее муж, свекровь и тетка мужа. Сначала муж молча собрал свои вещи и ушел. Она безуспешно звонила, искала встречи, задавала вопросы: почему такая реакция? Ей удалось пробить блокаду молчания: с угрюмым выражением лица свекровь выдала, что ее сын не может быть отцом ребенка, потому что в детстве переболел свинкой, и если Жанна Борисовна хочет чужого ребенка выдать за ребенка своего мужа, то у нее ничего не выйдет!

Даже не реакция мужа удивила Жанну Борисовну, она то уж была на сто процентов уверена, что отцом ребенка был ее муж и, переступив через себя, даже предложила сделать тест на отцовство. Удивляли бесплодные годы лечения, когда муж «знал», что бесплоден, но ни разу, ни одним словом, ни намеком не сообщил об этом жене, которая пять лет лечилась непонятно от чего, бегала по врачам, высчитывала овуляцию, колола гормоны и витамины. Муж все это видел, но ничего не говорил. Наоборот: интересовался результатами и даже сдавал спермограмму, правда, как оказалось – фиктивно, его тетка, работая в лаборатории, сразу же «рисовала» нужные результаты без сдачи каких-либо анализов. Жанна Борисовна только горько смеялась: лучше бы один раз сдал нормальную, чтобы не верить в чушь, вбитую в его голову недалекой мамашей и такой же теткой.

Поведение мужа она расценила как предательство, это сразу перечеркнуло все годы, прожитые вместе, внутри как отрезало, и бороться за семью не было никакого желания.

Странно, что после всех истерик, слез, выяснения отношения и причин поведения мужа у нее не случился выкидыш, правда, ребенок родился чуть раньше срока. Дочка, как она и мечтала. Ангелина. Ребенок родился с пороком сердца, причин могло быть несколько, нервная беременность в том числе. Муж и его семейство продолжали считать, что ребенок был нагулян на стороне. Жанна Борисовна не стала его убеждать в обратном, потому что, если глупость и не передается по наследству, то впитываться в процессе воспитания может вполне, а такие люди не должны передавать свой недалекий опыт.

Проблемы со здоровьем у Ангелины начались сразу, месяц после роддома дочь лежала в детской больнице, ребенка поставили в очередь на операцию на сердце, которая должна была состояться через месяц. Состояние Ангелины было стабильным и ее выписали домой. Оставалась неделя до операции, когда у ребенка начались судороги. Жанна Борисовна вызвала скорую, метаясь между ребенком и телефоном и пытаясь вызвонить врача, который должен был делать операцию. Ребенок то приходил в себя и успокаивался, то опять начинались судороги.

Ангелина умерла у нее на руках в машине скорой помощи, последняя волна судорог прошла по детскому тельцу и маленькое сердечко не выдержало.

Потом Жанна Борисовна рассказывала, как погрузила в свою старенькую девятку маленький гробик и везла хоронить дочь.

Одна.

Ехала с трудом, так как из-за слез было плохо видно дорогу.

Помнила она очень мало: снег, грязь, слякоть. На кладбище – маленькая ямка, песок, перемешанный со снегом. Она смотрела на него и думала: «Почему песок, а не земля?»

Была только она и кладбищенский служитель: мужчина без определенного возраста, который рукавом засаленного тулупа смахивал редкие слезы.

– Я это… не возьму с вас денег… могилка маленькая совсем… много капать не пришлось…, – мать медленно кивнула головой.

Она опустилась на колени у гробика, совершенно не обращая внимания на то, что они погрузились в грязный снег, смахивала редкие снежинки, опускающиеся на лицо дочери, и смотрела-смотрела, чтобы наглядеться и запомнить…

– Она там ангел, – шмыгнул носом мужик.

– У нее и имя ангельское…

Галке сейчас столько же лет, сколько было Жанне Борисовне, когда они встретились. Безусловно, философия Жанны Борисовны повлияла на Галкино мировоззрение, она сейчас также профессионально успешна, как была Жанна Борисовна. Что касается мужчин, мужчины всегда были в Галкиной жизни, есть они и сейчас, но держит их Галка на расстоянии, как бы они не хотели другого.

Аля очнулась: оказывается, она выскребает остатки йогурта из последнего, четвертого, стаканчика. За окном начало смеркаться, стало чуть прохладней. Она облизала ложечку, выкинула пустые стаканчики в мусорное ведро и легла в кровать читать книгу.

Неизвестно сколько прошло времени, когда послышался тихий стук в окно. Оказывается, она заснула. Рядом лежала книга, открытая на той же самой странице. «Интересно, я ее когда-нибудь дочитаю?» – подумала она. Стук повторился, она вспомнила про Егорыча и сразу же пожалела, что согласилась на его предложение: куда-то тащиться среди ночи не хотелось. Аля затаилась, может быть, Егорыч решит, что она заснула, и не будет настаивать, а там, глядишь и полнолуние пройдет. Но ее надеждам не суждено было сбыться: стук повторился.

Она выглянула в окно и кивнула Егорычу. Потом нашла на веранде ветровку. Из головных уборов там была только панама. Ночь и панама состыковалось мало, но ей не хотелось, чтобы ее кто-то узнал, поэтому натянув панаму до самых глаз, она решительно вышла на улицу.

Егорыч, увидев Альку, не сдержавшись, хихикнул, но сразу же осекся и принялся шепотом рассказывать диспозицию. План был простым: они пройдут через калитку, которая закрывается только на щеколду. Сразу же в начале участка стоит дом, а в конце – грядки с картошкой. Аля должна остаться у дома, и, если хозяевам приспичит в туалет, который находится посередине между домом и картошкой, или просто захотят выйти, надо позвонить Егорычу на мобильный телефон, который он перевел на вибросигнал. Егорыч соберет жуков, немного побрызгает дихлофосом, чтоб жуки не набежали хотя бы до утра, и они свободны. Ах, да, еще у соседей есть пес, немецкая овчарка по кличке Мухтар. Егорыч уже давно с ним подружился, а в этот раз уже прикормит мясом.

Вроде бы никаких сложностей, и вначале все шло по плану. Алька села, прислонившись спиной к стене дома. Подкормленный псин убежал с Егорычем, но ему быстро наскучило наблюдать за совершенно неинтересным занятием по сбору жуков, он вернулся и сел рядом с Алькой, помахивая хвостом. «Эх, ты! Продался за кусок мяса! И где твоя верность?» – шепотом спросила его Алька. И тут-то до нее дошло, что она совершила один важный просчет: псин прекрасно знал Егорыча, а вот ее-то видит в первый раз. А вдруг у псина короткая память, и он забудет, что Алька с Егорычем. А вдруг он человеческую речь понимает и решит проявить верность хозяевам? Залает, выскочат хозяева, соберутся соседи, а тут она, изображающая из себя пугало и непонятно, что делающая на чужом участке среди ночи. Стыда не оберешься! Придется, наверное, даже с дачи ретироваться. И чем она думала, когда на все это подписалась? Она даже взмокла от напряжения. И ладно бы случайное стечение обстоятельств, но она сама добровольно на это пошла!

Неожиданно прямо над головой раздался звук открываемого окна. Альку чуть кондратий не хватил. Она прижалась к стене и была ни жива, ни мертва. «Если целой и невредимой выпутаюсь из этой передряги, отплачу Егорычу той же монетой», – подумала она. Ведь если бы хозяину взбрело в голову высунуться на улицу, то под окном он бы увидел Альку во всей красе. Но выглядывать он не стал, а просто плеснул остатками чая на улицу. Жидкость описала дугу в воздухе и приземлилась в аккурат между Алькой и псом.

Когда она добралась до своей кровати, то заснула сразу, как только голова коснулась подушки, но засыпая, она еще раз напомнила себе про обещание разыграть Егорыча.