Читать книгу Встреча в час волка (сборник) - Евгения Михайлова - Страница 3

Запах дешевого освежителя воздуха вытеснил из жизни Лили все остальные запахи. Она забыла, как пахнет утро, сено, трава, прогретая солнцем. Она питалась едой с этим мерзким сладким запахом, надевала одежду, от которой он не отстирывался никогда, давилась им во сне.

Лиля – интеллигентная девушка из приличной семьи, приехала из красивого города Самара. Большую часть суток она проводила рядом с тремя кабинками передвижных частных общественных туалетов на юго-западе Москвы. Лиля сидела на раскладном стульчике и читала какую-нибудь хорошую, серьезную книгу. В Москве можно найти любую книгу, это пока все, что Лиля узнала о столице.

Лиля мечтала о Москве всегда, как чеховские три сестры, как любая честолюбивая и способная провинциальная девушка. Но Лиля знала, что ей придется нелегко: нет у нее ни денег, ни связей, ни богатых и влиятельных родственников. Лиля с младших классов жила с бабушкой в ее однокомнатной квартире. Родители продали свою квартиру и уехали за границу – обживать новые, более приветливые места. У них в принципе получилось после нескольких лет мытарств. Но получилось лишь врозь. Папа женился на француженке, мама вышла замуж за состоятельного американца. Лиля с бабушкой с умилением рассматривали красивые фотографии их новых детей. Мама обещала, что заберет их с бабушкой к себе. Но со временем обещания стали реже, появилась тема: «муж пока к этому не готов». Папа просто растаял в тумане другой жизни. Денег, которые присылала мама время от времени, хватало с учетом бабушкиной пенсии лишь на самое необходимое. Люди, уехавшие из России, очень быстро забывают, что и сколько стоит. Бабушка начала болеть. Их жизнь свелась к поиску, приобретению лекарств, временному облегчению и возврату на круг. Лиля всякий раз перед разговором с мамой набиралась духу, чтобы попросить какие-то вещи. Ее сверстницы вовсю увлекались нарядами и мальчиками. Но разговор начинался и кончался мамиными рассказами о том, где и как она отдыхала со своими уже тремя американскими детьми. Потом традиционное: «А как вы?» Лиля так же бодро отвечала: «У нас все по-старому. Бабушка чувствует себя лучше. Я – отличница». Мама легко прощалась. Когда она все же сообщила, что оформляет Лиле с бабушкой приглашение, бабушка сказала: «Она опоздала. Я так далеко не смогу. Собирайся одна, детка». На самом деле бабушка уже не могла ни далеко, ни близко. Она практически не вставала. И Лиля ответила маме, что сейчас у нее по плану попытка устроиться в Москве. Поступить учиться или пойти работать. Может, получится поменять их с бабушкой квартиру на московскую. В Самаре нет перспектив.

Мама сделала для себя удобный вывод: дочь стала самостоятельной. «Позвони, когда соберешься ко мне», – сказала она. Лиля поняла, что надо закрыть тему. Без обиды: так получилось, что нет у нее родных людей, кроме бабушки, которая посвятила ей жизнь, а теперь собирается тихо умереть в бедности, заброшенности и тоске.

Лиля закончила школу с медалью, выбрала самую порядочную, добрую и ответственную соседку Надю, которая как раз сидела без работы, и они подписали договор, по которому Надя стала постоянной сиделкой бабушки с проживанием. Сумму они определили реальную, Лиля только не сказала, насколько эта реальная сумма нереальна для нее сейчас. Все ведь думали, что их содержат богатые родители из-за рубежа. Но девушка была уверена в своем стабильном будущем в Москве. У стольких получилось, и у нее получится.

Отправилась она не на пустое место. Ее пригласила к себе дочь соседей Зина, которая уехала несколько лет назад с двумя маленькими детьми. В Москве у нее родился еще один малыш. О муже Зина ничего не рассказывала, о себе говорила коротко и важно: «У меня бизнес». Ходила она по Самаре в короткие приезды гордая, ярко, пусть и безвкусно одетая. И сомнений не было в том, что она бизнесвумен.

Лиля подняла голову над толстой и красиво изданной книгой Мишеля Файбера «Багровый лепесток и белый», которую она заворачивала в полиэтиленовый пакет, чтобы сохранить от пыли и запаха, как свою главную ценность. Посмотрела на два одеяльца и коляску в траве газона у кабинок общественных туалетов. Вот бизнес Зины. Вход в одну кабинку – тридцать рублей. Вот ее счастливые наследники, которым повезло, как и Лиле, выбраться в столицу. Они пока барахтаются на своих подстилках, как щенки, играют, смеются. Зине нужно накопить денег им на школу. Прописала их в своей трехкомнатной квартире древняя и злая старуха. Заключили договор ренты. Кроме ежемесячной платы за квартиру – полное обеспечение хозяйки, уход, уборка, лечение. По любому поводу старуха грозится выгнать. Поэтому детям здесь, на траве и солнышке, конечно, лучше, чем в квартире, где им велят говорить только шепотом и запрещают играть в шумные веселые игры. А малыша все время затыкают пустышкой.

Лиля за жилье платит отдельно. К ней хозяйка присматривается: может, и ее облагодетельствует. Но заранее назвала очень крупную сумму, которую хотела бы получить за это. Жадность, видимо, не расстается с человеком никогда – ни на земле, ни за ее пределами.

Зина тоже, разумеется, пригласила Лилю в партнеры не ради того, чтобы вытащить ее на московский олимп. Ей нужна помощница и с детьми, и с этой круглосуточной, грязной и чреватой всякими неприятностями работой. Зарабатывали они, впрочем, ничего. Питаться, покупать дешевые тряпки и что-то откладывать на детей получалось.

Искать другую работу Лиля не могла, и не только потому, что быстро оказалась привязанной ко всем проблемам Зины. Куда в Москве сунешься без регистрации? Вот она и угождала чужой и злобной старухе с клюкой, а по ночам плакала от тоски по бабушке. Ей казалась такой теплой и светлой их общая, уютная жизнь.

Она постоянно искала подработку по компьютеру Зины. Ей требовалось посылать деньги бабушке и Наде. Лиля мыла окна, стирала и убирала у незнакомых людей. Гуляла с детьми и собаками. Часть денег отдавала Зине, считая, что у них единое рабочее время, значит, и доход один.

– Хорошо у тебя пошло, – как-то заметила Зина. – Это еще и потому, что ты такая беленькая, миленькая. К тебе еще никто не приставал в этих квартирах, куда ты ходишь?

– Нет. Там и мужчин нет, куда я прихожу. В смысле меня приглашают хозяйки, когда семья на работе.

– Я к тому, чтобы ты не сглупила. В Москве нужно очень здорово все рассчитать. Думать головой. Замуж выходить только за очень богатого, пусть ему хоть сто пятьдесят лет, даже лучше, если столько. На вариант от зарплаты до зарплаты не ведись. Знаешь, я не жалею, что не выходила замуж за мужиков, от которых у меня дети. Один не хотел жениться, два предлагали. Но я сама хочу быть хозяйкой себе и детям. Ты, конечно, думаешь, что туалеты хуже, чем муж, а я думаю иначе. Накоплю немного денег – замутим что-то получше. Скажу только тебе: когда я приехала, попала в такие тиски, без вариантов. Оставляла ночью детей с дворничихой дома, где квартиру снимала, и шла дежурить на стриту.

– Где дежурить?

– На шоссе с проститутками. С самыми дешевыми проститутками. А теперь – москвичка, наша Полина не вечная. Бизнес какой-никакой есть, зарегистрирована как индивидуальный предприниматель. Чувствуешь прогресс?

– Да, – задумчиво ответила Лиля. Сердце ее заныло, истекая слезами: боже, куда ты меня занес?

А потом случилась беда. Попал под машину, выбежав с газона, старший мальчик Зины шестилетний Коля. Операции, взятки врачам, постоянная приходящая медсестра после больницы по частной договоренности для процедур, лекарства, хорошее питание, фрукты… Хозяйка и не подумала войти в положение, драла с них за все по максимуму. Без конца придумывала себе новые болезни.

И однажды Зина сказала Лиле:

– Только ты можешь сейчас нас спасти.

Лиля поняла, о чем она, сразу. Зина уже не раз, отгоняя от нее подвыпивших и трезвых мужиков, повторяла, как мантру, которую хотела вбить в голову Лиле:

– Цены ты себе не знаешь. Другая с твоей внешностью уже деньги лопатой бы гребла.

Короче, Зина, прошедшая первый круг ада под названием проституция, для Лили выбрала другой путь, который самой Зине уже не подходил: не очень красивая от природы, она от своих трудов и родов превратилась в матерую, грубую тетку. А каналы, о которых узнала тогда, сохранила. Это работа девушки по вызову, работа под контролем и руководством опытных сутенеров, умеющих для девушки определенного типа искать клиентов – любителей именно этого типа. За свое эстетическое пристрастие клиенты готовы щедро платить. Так Лиля познакомилась с Кириллом. Он и лишил ее девственности как мешающего работе элемента. Перед этим актом Зина напоила Лилю транквилизаторами, чтобы убить страх, стыд, боль и протест.

– Учти, дальше таблеток не будет, – сказала она. – Можно подсесть, а наркоманки никому не нужны. Дальше Кирилл подскажет, как расслабляться и получать удовольствие или хотя бы хорошо его имитировать. Он человек опытный и не злой. Платить обещает прилично. А там, кто знает… Вдруг тебе повезет и по-крупному. Знаю девушек, у которых с этого началась настоящая жизнь. Сейчас дамы – супер-пупер.

Готовили Лилю к дебюту, как новобранца к первому бою. Кирилл свозил ее в клинику к врачу, который организовал полное медицинское обследование, завел историю болезни. Ей поставили спираль, научили разным способам профилактики от инфекций, назначили дни регулярных проверок. Кирилл подобрал ей в меру эротичный гардероб, выбрал амплуа – домашней девочки с нераскрытым порочным потенциалом. Начал изучать рынок.

В назначенный день Лиля, одетая в очень короткое черное платье с белым школьным воротничком и манжетами, села в машину своего водителя и охранника Егора. Ее привезли к старому кирпичному дому в центре Москвы. На пороге большой квартиры с антикварной мебелью ее встретил толстый мужчина с одышкой и бледным лицом диабетика. Егор показал ему на часы. Лиля приехала ровно на час. Это было условие Кирилла для начинающей работницы.

Мужчина ее впустил, закрыл дверь перед Егором и торопливо стал стаскивать с Лили платье, прямо в прихожей, сопя, покрываясь потом, задыхаясь от вожделения. Они за час и не успели дойти никуда дальше прихожей. Лилю от осознания того, что с ней делают, спасал туман брезгливости. Что она поняла: этот нездоровый во всех отношениях человек всю жизнь хочет какую-то недоступную для него с детства девочку. Это и есть его главный диагноз, он называл Лилю – Агнешкой, бормотал: «Иди ко мне, а то папа тебя накажет». Закатывал глаза, пускал на нее слюни. Час, к счастью для Лили, закончился быстро, и Егор сначала позвонил в дверь, потом легонько постучал в нее ногой. Потом ударил громко и требовательно. Лилю отпустили, мужчина мокрыми руками вернул ей платье, задрожали в его толстых пальцах денежные купюры, которые властно взял Егор. Девушкам по вызову брать деньги клиентов запрещено, так сказал Кирилл, работодатель.

Он их встретил у дома Зины, посмотрел на сумму, одобрительно кивнул:

– Вдвое больше, чем договаривались. Молодец. А ты боялась.

Зина тоже была довольна суммой, которую Кирилл отсчитал Лиле. Лиля ушла в свой угол за ширмой, упала на кровать и часа полтора слушала только свои молчаливые команды мозгу: «Спать, спать, спать, спать». Когда мозг сжалился, она поплыла по каким-то каналам и лабиринтам в поисках себя, своей жизни, а ее догоняла, истерически смеясь, голая, бесстыжая и наглая Агнешка. «Ты не Лиля, – кричала она. – Я всем про тебя расскажу. Бабушке тоже».

Такая странная женщина появилась в витрине рынка доступных жриц любви. С душой строгой девственницы, с нежным и соблазнительным телом, которое было оправой для скрытого яростного протеста против насильственного вторжения в его тайну. В конечном итоге это был протест против самой сути мужчин, которых Лиля узнала с такой стороны: это носители бездушного, механического, жестокого механизма истязания женственности.

Она была, как на принудительных работах, от ее старательности и качества дела зависела жизнь бабушки, здоровье маленького сына Зины, будущее всех детей Зины. О своем будущем Лиля больше не думала. Все стало проще: выжить бы. Дожить до ночи, до завтра, до дня, когда сможет послать бабушке деньги. Лиля следила за своей внешностью, как велел Кирилл. Всегда была безупречно одета, с красивой прической блестящих светлых волос. Светло-зеленые глаза оставались ясными, она научилась закрывать их насильно и спать. Спать в каждый свободный отрезок времени, чтобы ничего не помнить и не знать. Зина освободила ее от работы у туалетов и большей части забот о детях. Денег хватало на приходящую няню. Хозяйка Полина, как все алчные люди, быстро почувствовала изменение статуса Лили, которая стала основной кормилицей, и прописала ее в квартире как дальнюю родственницу.

Лишь в одном Лиля упорно игнорировала наставления Кирилла. Она отказалась имитировать то, чего не чувствовала: страсть. Кирилл отстал от нее, когда понял, что это, возможно, и делает ее настолько привлекательной для клиентов. Их возбуждала собственная роль насильников. Проститутке по призванию легко изобразить страсть. А вот изобразить стыдливость и целомудрие для проститутки невозможно.

«Да любая монашка развратнее этой девочки в мыслях», – думал иногда Кирилл, испытывая что-то вроде нежности и сочувствия к своему новому проекту. Но бизнес требовал перехода с одного уровня на более высокий. Вскоре Лилю отправляли к клиенту уже не на час, а на три и пять, потом на ночь, потом не к одному клиенту, а к группе мужчин. Рос доход Кирилла, увеличивался процент Лили. Она, наконец, перестала бояться полного безденежья и завтрашнего дня. Зина открыла фруктовую лавку и даже наняла работницу, которой поставила у лавки кэмпер для постоянного проживания. Дети пошли в хороший детский сад. Коля готовился к первому классу с соседкой-учительницей.

Лиля терпела все, кроме боли. Это было ее первое серьезное требование. Кирилл не просто обозначил это в качестве основного условия для клиентов, он однажды дал показательный урок и позаботился о том, чтобы о его гневе стало известно всем потребителям тайной империи. Когда Егор привез Лилю в кровавых рубцах от ударов плетью, с руками и ногами, стертыми наручниками, Кирилл срочно вызвал к девушке не только врача-травматолога, но и психиатра. Ее освободили на неделю, лечили в маленькой частной клинике, главным образом от тяжелой депрессии. На теле рубцы заживали быстрее, чем на душе. Лиля не хотела ни с кем говорить, есть, спать, жить.

По адресу мужчин, снимавших одну богатую квартиру, поехала группа серьезных ребят. Квартира была оборудована под офис с тайным помещением в стилистике садомазо. Когда ребята Кирилла вышли из этой квартиры, соседи вызвали полицию и «скорую» на страшные стоны. В квартире обнаружили всех участников той оргии в состоянии отбивных. Их показали в новостях, они сами отказались назвать людей, которые с ними расправились. Сказали, что о причинах не догадываются. Все пострадавшие оказались хорошими семьянинами, работниками с нормальной репутацией. Кому было интересно, тот все понял.

Лилю после болезни Кирилл отправил к немолодому, интеллигентному, скромно и замкнуто живущему руководителю небольшой, но очень успешной компании Виталию Николаевичу. Он пригласил Лилю на несколько часов. Она надела «свою униформу» – черное платье с белым воротничком и манжетами. Переступила порог и увидела невысокого, худощавого, седого человека в серых брюках и голубой рубашке и впервые не произнесла про себя слова: «Господи, помоги. Неужели я вынесу все это без наркоза».

Виталий Николаевич не бросился стаскивать с нее платье, не говорил торопливых бесстыдных слов, не требующих ее ответа, не смотрел на часы, чтобы полностью насладиться купленным временем… Он провел Лилю в гостиную, поставил на стол детское меню: соки, мороженое, пирожные. Сидел напротив, смотрел почти по-отечески, любуясь, изучая. Задавал вопросы о жизни, внимательно слушал ответы. Рассказывал какие-то милые истории. Лиля смеялась! Как дома с бабушкой. Она удивлялась, что все еще умеет смеяться.

Было ощущение, что они так и проведут все эти три часа за беседой. Лиле казалось это нереальным везением. После ужина он повел ее в библиотеку, показал свои прекрасные книги и картины. На часы по-прежнему не смотрел. Посмотрела Лиля: ей не хотелось, чтобы за ней приходил Егор. А Виталий Николаевич вдруг мягко потянул ее в скромную, затемненную спальню. Когда он снимал ее платье а-ля школьница, Лиля не чувствовала тошноты и прилива привычной паники. И когда ласкал нежно и осторожно, ей не было плохо и противно, ушло ощущение вторжения в ее тайну, оскорбления женственности. Она сама не заметила, как замерла сначала в томлении, а потом испытала острый приступ неведомой до сих пор болезни под названием желание.

Он смотрел, как Лиля возвращается к себе из этого приступа, внимательно, как врач, не дотрагиваясь больше до нее.

– Это именно так и должно быть, девочка, – ответил Виталий Николаевич на ее вопросительно-изумленный взгляд. – Какая прелесть: девушка по вызову впервые испытала оргазм. Ты испугалась?

– Да.

– Но тебе было хорошо?

– Да, – уверенно сказала Лиля.

Она оделась за три минуты до того, как позвонил в дверь Егор. Тот удивленно присвистнул, взглянув на сумму, которую протянул ему Виталий Николаевич.

В ту ночь Лиля торопила сон, чтобы в нем повторилось то, о чем она и не мечтала. Проснулась с ясной головой и строго спросила у солнечного луча, проскользнувшего сквозь шторы в ее комнату: «И как это совместить с моим хроническим кошмаром? Значит ли это, что незнакомый человек стал мне родным? Он ведь может больше никогда меня не позвать».

Но Виталий Николаевич, конечно, позвонил. И вызвал ее на всю ночь. Сумму назвал такую, что у Кирилла не возникло даже мысли о торговле. А Лиля впервые за все время своей работы пошла сама в не очень дорогой, но вполне приличный бутик одежды и купила на свои деньги серое платье из крепа, закрытое, обтягивающее, с рукавами до локтя, юбкой ниже колен и молнией через всю спину. Белокурые легкие волосы она зачесала наверх, заколола красивой заколкой, открыв ясный лоб, нежный овал лица и тонкую шею.

Виталий Николаевич, осмотрев ее по-хозяйски в прихожей, одобрительно кивнул и мягко притянул к себе, чтобы поцеловать в щеку. Было всего десять часов вечера. Времени впереди – до утра. Егор поехал ночевать к себе домой.

В столовой опять был накрыт стол. На этот раз меню было для взрослых: с острыми салатами, мясом и вином. Виталий Николаевич разлил вино по бокалам и произнес тост:

– Ой, – потрясенно произнесла Лиля. – Это же эпиграф Грея к роману «Багровый лепесток и белый»!

– Ты читала эту книгу? Я не удивлен. Ты очень необычная, интересная девушка. Надеюсь, не судьба героини привела тебя к мысли выбрать такую работу?

– Ее судьба должна была меня заставить бежать от такой мысли на другой край земли, – горько пожаловалась Лиля. – Но я попала в ловушку. Не было выхода. Это плохо, что я так говорю, да?

– Ты боишься сбить мое настроение? Не бойся. Ты – не Конфетка из романа, я – не тупой клиент. Подними крышку этой вазочки для варенья, которая стоит рядом с твоей тарелкой.

Лиля подняла крышку из красного чешского стекла, и ей со дна мелкой вазочки блеснул лучом багровый камень в кольце из белого золота.

– Это рубин, – сказал Виталий Николаевич. – Надень его на пальчик. Уверен, что не ошибся в размере. Это камень уверенности и страсти. Такой нежной девочке, как ты, он поможет освоить эту науку – науку настоящей страсти, которая не покупается и не продается. Так мы начнем выбираться из твоей ловушки.

Кто из них был талантливее? Умный, искушенный и терпеливый учитель или чуткая, как идеально настроенная дорогая скрипка, ученица? Разумеется, то и другое должно было непременно совпасть. И родилась симфония мастера, которую принял и озвучил совершенный инструмент – разбуженная чувственность женщины, узнавшей о том, какой соблазн прятался в ней от нее самой.

Временами Лиля ощущала наслаждение, как муку, которая не находит выхода. Ее клиент больше не был таким осторожным и нежным, как в первый раз. Он явно искал, находил и смело использовал разные варианты ее возбуждения. Лиля даже почувствовала физическую боль, на мгновение испугалась, но тут же перестала понимать: это боль или ее терзает собственное нестерпимое желание? А когда вся кровь загорелась, сладко сжалось сердце, Лиля отпустила на свободу замерший в ожидании стон и взглянула на любовника сквозь мокрые ресницы.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Он отодвинулся, чтобы смотреть на нее с расстояния, видеть всю. Глаза были серьезными, внимательными, изучающими.

– Очень рад, детка. Ты доставила мне несказанное наслаждение, а эти слова – неожиданный подарок, которому нет цены. Но я должен тебе сказать: не преувеличивай то, что ты сейчас чувствуешь ко мне. Это не любовь. Это просто благодарность за то, что тебе было хорошо со мной. Это тоже очень много. Но любовь – это значительно больше. Ты еще узнаешь, что это. Со мной или с кем-то другим, но обязательно узнаешь. Ты – чудо.

Лиля отрицательно и бессильно покачала головой. Ни о каком «другом» не могло быть и речи. Это казалось ей единственной истиной. Но объяснять не было сил. Она просто прижалась лицом к его рукам и назвала его первый раз Виталием, без отчества. Он дал ей отдохнуть и повел дальше…

Утром в машине Егора Лиля делала вид, что спит. На самом деле она ясно и беспорядочно выбирала из памяти отдельные минуты прошедшей ночи, рассматривала их и думала о том, что ехала в Москву, готовая постигать разные науки, но узнала о науке страсти. Узнала вот так, когда незнакомый человек выбрал ее на роль ученицы. Лиля понимала, что попала в сладкий плен, который становится и ее спасением.

Егор то и дело посматривал на очень дорогое кольцо на ее пальце и тоже вспоминал. Он вспоминал, как властно и надменно сказал этот Лилин клиент: «Все, что я дарю и захочу дать Лиле, – это только ее собственность. Это могут быть и деньги. Моя девушка должна хорошо одеваться. Если у нее в этом смысле начнутся проблемы, у вас будут очень большие проблемы. Передай это хозяину». Егору казалось, что в воздухе уже запахло какими-то проблемами. Ни он, ни Кирилл не любили нарушения их порядка.

Совсем недавно Лиле казалось, что она до конца дней будет тонуть в неподвижном, опасном, вязком болоте. И вдруг жизнь и положение Лили в ней стали меняться стремительно, с каждым днем. Лиля видела себя будто со стороны. Она наблюдала, как становится другой. У нее появилось личное пространство, тайны, свои интересы, вещи по собственному вкусу. У нее появилась защита, это понимали все, кто до сих пор просто использовал ее, и многим это не нравилось. Кирилл перестал донимать ее нравоучениями и командами. Он даже не навязывал ей больше график работы. Он корректировал график под нее. И учитывались не только ее поездки к Виталию. Лиля теперь свои четыре дня отпуска каждый месяц могла растянуть на неделю и больше. Кирилл не возражал. Зина освободила для нее нормальную комнату вместо каморки-кладовки, в которой Лиля жила до сих пор. Там был шкаф для вещей, дверь запиралась изнутри, а на столе стоял новый ноутбук, дорогой, последней модели, доступ в который был только с паролем. Ноутбук подарил Виталий. Возвращаясь к себе, Лиля теперь не падала на кровать с мысленными мольбами: «Уснуть, только уснуть». Она читала новые книги, новости в Интернете, любовалась чудесными фотографиями на сайте всемирных лучших идей pinterest. Самые изысканные платья и прически последних дней, самые прекрасные цветы, животные, дети… Виталий писал ей каждый день на почту по паре коротких фраз: «спокойной ночи», «с добрым утором», «жду», «соскучился». И одна простая фраза успокаивала ее и зажигала в ней огонь.

Он по-прежнему вызывал ее через Кирилла.

– Пусть тебя это не обижает, – объяснял Виталий. – Я знаю нравы среды лучше, чем ты. Тебя так просто не выпустят. Эти люди умеют жестоко мстить. Мы не будем рисковать. Я что-нибудь придумаю.

Лилю это устраивало. Она не строила никаких планов. Ей в голову не приходило чего-то потребовать. Она всего лишь хотела, чтобы их отношения не прервались. Девочка, которая привыкла жить без опоры и надежды, вдруг получила от жизни больше, чем могла мечтать.

Лиля очень изменилась внешне. По-прежнему юная и прелестная, она выглядела старше своих девятнадцати лет. Взгляд… Томный и глубокий, он прятал теперь тайну и опыт. Это был взгляд женщины, узнавшей себе цену. Не банальную цену, как ярлык на рынке доступной любви, а человеческую ценность. Виталий не осыпал ее комплиментами, он просто открывал ей ее красоту и притягательность. Лиля стала менять цвет волос: ей разонравилось быть блондинкой. Она выбирала то пепельный цвет с отливом темного серебра, то каштановый с теплым блеском наступающей ночи. У нее обнаружился безупречный вкус, и наряды подчеркивали уникальную женственность и сексуальность.

Удивительно, но в унизительной и по-прежнему постылой работе с обычными клиентами ее сексуальность никогда не давала о себе знать. Не просто молчала, даже боролась, сознание помогало уходить если не в полное бесчувствие, то часто в презрение и высокомерие. И она позволяла себе это не скрывать. И что еще удивительнее: клиентов это возбуждало все больше, цена ее росла. Кирилла новый статус Лили раздражал, потеря собственных позиций заставляла мрачнеть и впадать в агрессию.

– Не советую никогда девочкам витать в облаках с лапшой на ушах, – сказал он ей однажды. – Что бы вам ни напели во время оплаченного сеанса, впереди у всех вас – разбитое корыто и моя доброта. Твой покровитель, который так тебя распустил, живет точно так же, как жил до тебя. У него жена и взрослые дети, между прочим. И поверь: никто ничего ради тебя менять не собирается. А живут отдельно от жен многие бизнесмены. С женами их связывает то, что гораздо важнее, чем постель. Их связывают деньги. Для того и развод, чтобы надежнее их прятать.

– Ты хотел меня испугать? – Лиля посмотрела на него снисходительно. – У тебя не получилось. Меня не интересуют чужие жены и мотивы. Я знаю, чего я хочу. Этого достаточно. По поводу корыта и доброты поняла. Спасибо. В случае чего – воспользуюсь.

Она сказала правду. Так ей казалось в тот момент. Но все чаще бывали минуты, когда ей казалось иначе…

Однажды ночью, когда Лиля вернулась домой, долго смывала горячей водой грязь чужих, омерзительных до физической тошноты прикосновений, а потом упала в спасительный провал бездумного сна, ее вдруг разбудила тоска. Тосковала не душа, тосковало и плакало тело, как будто брошенное хозяином. Что-то такое безнадежное было в этой тоске, что Лиля встала и выпила таблетку снотворного, чего не делала почти никогда. Она хотела вернуться в бездумный провал, но вместо этого попала в странный сон. Будто она хочет найти в своей электронной почте письмо от Виталия, но не может в почту попасть. Вместо этого она видит на черном экране, как видео в ютубе, багровые облака своей неутолимой страсти и не может закрыть вкладку, не может от этого зрелища оторваться. Не знает, как убить разрывающую лоно страсть, чем залить этот зной. И она во сне без конца нажимает команду «поделиться». Как будто подает сигнал: SOS. В полной пустоте.

Проснулась Лиля в поту. Она подумала, что ее приручили, как зверька, и оставят, как только наиграются. А все, что она придумала про нежность и родство, – это всего лишь фантазии проститутки. Как у горьковской Насти в «На дне». Страшное было пробуждение. Такое страшное, что Лиля впервые в жизни допустила мысль о самоубийстве. И он как будто почувствовал что-то. В тот же день позвонил Кирилл и буркнул:

– Вечером едешь к своему. Приспичило так, что требовал немедленно и на два дня. Я сказал, что водитель освободится только к вечеру, а с чужими ты не поедешь. Он своего водителя хотел прислать. Если бы не цена, послал бы его, так со мной не разговаривают. Но бабки очень приличные. Собирайся. Кто бы подумал, что ты так быстро сумеешь окрутить мужика, недотрога наша.

В тот вечер Виталий долго и молча целовал ее прямо в прихожей, там же расстегнул длинную молнию на ее платье. Ночью в спальне горел свет, а Лиля, выдохнув свой стон свершения и завершения, смотрела на его обнаженное тело – тело обычного немолодого мужчины – почти с благоговением, таким оно показалось ей красивым и зовущим. А ведь до сих пор ей все голые мужчины казались отталкивающими. Она так и не стала профессионалкой.

Утром Лиля узнала, что он вызывает ее не только для развлечения и утех. Виталий сообщил ей, что через месяц она поедет сдавать документы в МГУ на заочное отделение филологического факультета. Открыт дополнительный набор на коммерческое отделение. И она точно поступит…

Тем временем бабушка прошла курс лечения в очень хорошем и дорогом частном ревматологическом центре в Венгрии. С ней все три месяца была Надя. Когда они вернулись в Самару, бабушка сказала Лиле по телефону:

– Я вышла из самолета сама. И мы спокойно шли к такси. Мне не так сильно нужно ходить. Но я счастлива потому, что это произошло благодаря тебе. Я поняла, какое золотое сердечко у моего единственного ребенка. Да, моего ребенка, да, до конца моих дней.

Лиля плакала. Положила телефон, долго смотрела в теплую даль своего детства и думала, что не плакала такими легкими слезами очень давно. Потому что горе и унижения не заслуживают слез. Эти слезы – ей, ее настоящей матери, тоже единственной и тоже до конца дней.

Лиля приехала к бабушке через полгода разлуки. Серьезная, элегантная, спокойная, до боли в глазах красивая, она после ужина показала бабушке и Наде студенческий билет МГУ. Бабушка заплакала: «Я не могла об этом даже мечтать».

Лиля приехала в отпуск. В первую неделю они с Надей нашли недорогой, но очень уютный, крепкий и теплый домик с садом на берегу Волги, и Лиля его купила. Дом не нуждался в ремонте, в нем были отопление и вода, продавался с добротной, практически новой мебелью, можно было сразу переезжать. Была уже зима. По утрам Лиля вставала раньше всех, чтобы насладиться домашним покоем. Она пила кофе на теплой террасе, смотрела на ветки деревьев в мохнатых белых перчатках и позволяла себе… Нет, не мечтать, гораздо скромнее: придумывать себе другую жизнь. Вот эту, в уютном тихом домике, с бабушкой, у которой ничего не болит, с небольшими деньгами, которых все же хватает на то немногое, что им нужно. Она придумала себе работу – учительницей русского языка и литературы в школе. В необычной школе. В частном лечебно-образовательном центре для бедных детей с проблемами здоровья. Это должна быть попытка создания рая. Непременно очень удачная попытка, потому что такой центр создаст Виталий, а у него все получается. Она видела в морозных узорах на окне картинки идиллии. Вечер, Лиля готовит ужин, открывается дверь, и заходит Виталий. Стоит, немного усталый и озабоченный, смотрит на нее, как умеет только он, изучая и любуясь на расстоянии, не дотрагиваясь до нее долго-долго… Потом они все вместе ужинают, обсуждают дела, рассказывают о том, как прошел день. И Виталий ведет ее в их знойную ночь, которая закончится, когда они сами захотят, а не по звонку Егора…

Однажды эти видения стали такими нестерпимо привлекательными… Лиля почти поверила, что это возможно. Расслабилась настолько, что написала Виталию об этом письмо. Хотела просто сохранить, как черновик, потому что это против ее принципа – никогда не пытаться влиять на чужие планы. А палец механически соскользнул и нажал «отправить». Лиля вскрикнула: она испугалась реакции. И, кажется, не напрасно. Ответ прилетел через пару минут. «Прелестная идея. Как все в тебе и у тебя. Ничего не исключено. В день твоего возвращения тебя встретит мой водитель. С Кириллом вопрос решен. Я забронировал три дня».

Так жестоко Виталий напомнил ей о статусе. Не унизил, нет. Просто вернул на землю. Опыт рая – пока не для нее.

Годовщину их встречи Виталий предложит отметить в маленьком закрытом ресторане для особых гостей.

Вновь был пик лета, но с этой точки жаркие дни прошлого года казались кошмарным маревом в душном и липком запахе дешевого освежителя воздуха. Лиля теперь жила в отличной квартире, которую снимал для нее Виталий. Он иногда появлялся с ней на людях. Она ни с кем не знакомилась, никто из его круга не знал, откуда появилась и кем была его загадочная любовница. Кто-то слышал, что она бывает в университете. Кому-то казалось, что видел ее в какой-то рекламе в качестве модели, кто-то предполагал, что она – актриса… Шокирующая правда о том, что Лиля – просто девушка по вызову, никому не приходила в голову. Даже для самой Лили это обстоятельство все больше казалось нереальным бредом. Но она ничего не могла и даже не хотела изменить. Потому что благодаря своему кошмару, она встретила Виталия и узнала жизнь с другой стороны.

В минуты грусти Лиля думала о том, что должна презирать себя за пассивность. Ведь она уже четко понимает, что значит для него очень много. Что он боится ее потерять не меньше, чем она его. Но такой странной, инфантильной и нелепой была гордость слабой, домашней и чистой девушки, которую судьба швырнула в темень порока. Если Виталий ее оставит, если она опять окажется в нищете, она сядет у кабинок Зины, встанет на стриту, пойдет на все условия Кирилла с его «добротой», лишь бы бабушка не нуждалась. Но она не сможет удержать Виталия даже на секунду против его желания. Ловушки, шантаж, прочие известные приемы женщин в подобном положении – это не для Лили. Лилеи, нет которой белее… А мечтать о другом поприще она перестала. Поставила на этом крест. За кругом, в котором Лиля оказалась, она будет прокаженной. Прошлое обязательно догонит и страшно отомстит.

Ее место в проекте Кирилла стало совсем другим. Она теперь ездила к чужим мужчинам редко. И это были самые богатые люди, которые платили Кириллу совсем уже безумные деньги. Лиля узнала, что и среди этой публики, этой «элиты», этих известных имен есть совершенное отребье с жалкими и низкими инстинктами, со страшным комплексом неполноценности, который требует унижения женщины, недоступной им без денег в принципе.

Так повезло Виталию. Более верной женщины, чем эта девушка по вызову, не знал еще ни один мужчина. Он умел читать ее мысли и чувства, как свои, или даже лучше, чем свои. Он ведь ее проводник по миру желаний и инстинктов, а в этом мире нет обмана и притворства, в нем не прячут тайные порывы. Лиля была верна Виталию каждым своим вздохом. И в этом не было сомнений. Но он никогда не говорил ей о любви и своих планах.

И вот наступил этот их праздник – годовщина встречи. Виталий съездил с Лилей к известному дизайнеру, и ей доставили черное вечернее платье – обтягивающий лиф, юбка из двух слоев – в пол, верхний слой – это газ, как темный туман, спина открыта до талии. Лиля осветлила пепельные волосы таким образом, чтобы в них, как в рассветном воздухе, заблестели солнечные лучи. Уложила их волнами в высокую прическу. Подкрасилась, задумчиво посмотрела в печальные и томные глаза своего отражения. «Кто эта женщина?» Открыла дверь на звонок.

– Кто эта прекрасная незнакомка? – спросил Виталий. – Не могу поверить, что она – моя. Что ты настолько моя.

Почему Лиле почудилось что-то тревожное или даже угрожающее в этих словах?.. Глупость, конечно, он просто восхищается ее красотой. Но она напряглась и весь вечер чего-то ждала. А вечер они провели прекрасно. Звучала ее любимая музыка в их отдельном кабинете, он читал ее любимые стихи, говорил обо всем, что ей было интересно. В его глазах было такое ненасытное любование. Виталий положил рядом с ее бокалом сафьяновую коробочку. В ней оказались длинные серьги с огненными опалами в ряд на золотой нитке. Лиля надела их прямо там, в ресторане. То, что она с тревогой ждала, он сказал уже в ее квартире. Лиля стояла посреди комнаты, он легонько потянул платье с ее плеч, оно упало на пол, как шелковый чехол со статуи. Она и застыла, как прекрасная статуя, в этих шелковых волнах после его слов. Багровые огни в черных камнях вспыхнули и задрожали, догорая, вдоль ее беспомощной шеи…

– Ты больше не работаешь на Кирилла, моя дорогая, – сказал он, и сердце Лили замерло сначала от счастья, чтобы застыть в следующую секунду от ужаса. – Ты теперь работаешь на меня. Стоп! Не впадай в отчаяние. Мне не нужно с твоей помощью зарабатывать деньги. У меня их больше, чем мне понадобилось бы на много жизней. Мы просто продолжаем изучать нашу науку страсти. Мы пойдем самыми неизведанными, экзотическими тропами. Я хочу раскрывать тебя бесконечно. Надеюсь, ты поймешь меня.

Лиля впервые за все время их знакомства захотела, чтобы он ушел и оставил ее одну. Или хотя бы остался в другой комнате. Только на эту ночь. Потому что ее душа и тело оцепенели, как две сироты на морозе. Она должна была свернуться в клубочек, как в детстве, и пошептать себе бабушкину колыбельную. Чтобы утром принять все, как есть. О том, чтобы не принять, – не было и речи. Она сказала ему об этом.

– Нет, – мягко ответил он.

Он расстегнул заколку в ее волосах и отпустил на свободу пепельные струи с солнечными лучиками в изгибе локонов. На ней остались только серьги. Они и были ее праздничным нарядом в ночь перехода на следующий уровень своей судьбы. И опять, как всегда, от Лили ничего не зависело. Ее душа еще мерзла и тосковала, а тело уже тянулось к его рукам, к его повелительной плоти, оно уже пылало само по себе. Оно ответило согласием на предложение, которое Лиля не могла ни принять, ни отвергнуть. Да и не предложение то было, а приказ.

На следующий день к ее дому пришли серьезные охранники. Два дежурили в подъезде, один ловил «покемонов» в ее прихожей, еще два гуляли во дворе. Лиле Виталий велел не выходить из дома. Днем позвонила взволнованная Зина.

– Вы что заварили? Кирилл со своими бандюганами пойдет войной. Так его кинуть! Ты соображаешь хоть немножко? Тебе плевать, что тебя изуродуют, а мне не все равно, что могу пострадать и я, и мои дети. Мы – твои родственники в Москве.

– Я сейчас не одна, – сказала Лиля. – Не могу это обсуждать. Но я уверена, что Виталий все предусмотрел. Ты же понимаешь, мое рабство не могло быть бесконечным. Единственное, что я могу тебе обещать, – вы всегда будете получать от меня помощь.

Зину это успокоило. Возможно, только это ее и тревожило.

События развивались стремительно. На следующую ночь в окно спальни Лили влетела бутылка с зажигательной смесью, стекло разбилось, штора запылала, огонь побежал с нее прямо на одеяло, которым укрывалась Лиля. Виталий еще работал в кабинете. Охранники до приезда пожарных и полиции сняли аккуратными выстрелами, не причинив вреда, двух бандитов, которые сидели на ветках старого дуба. У них были еще такие же бутылки, бинокль, ножи, баллончики с газом.

Когда приехала полиция, бандиты с надеждой рванулись к машине. Они явно надеялись договориться, как обычно, видимо, и меньше всего им хотелось остаться лицом к лицу с охранниками Виталия. Но договорился Виталий. Он спокойно сказал полицейским:

– Мы во всем разобрались. Недоразумение. Ребята пускали некачественный фейерверк. Китайский. А у нас было открыто окно, ветром выдуло штору как раз на путь их петарды. Короче, никаких заявлений и претензий. Никто не пострадал.

В ладонь сержанта деликатно легла приятная купюра. Все расстались, довольные друг другом. Только бандиты хмуро и напряженно смотрели вслед полицейским, потом попытались синхронно убежать от своих новых знакомых, но их мягко придержали… Расправа была жестокой, но справедливой. После этого инцидента охрану вокруг дома и квартиры Лили усилили. Любой бы понял, что нападать себе дороже. Но Кирилл – это такой козел, понимали Виталий и Лиля, что расслабляться нельзя. Лиля оставалась взаперти, а Виталий ездил на работу, как всегда, без охраны. В офисе охранники находились только в помещении. Двор был обычным, открытым, вход через незапертые ворота. Через пару дней Виталий сел в свой «Мерседес», включил мотор, и машина взорвалась. Он успел открыть дверь и удачно выпасть, откатился на несколько метров. Машина пострадала настолько, что о дальнейшем пользовании не могло быть и речи. Но полиции Виталий опять сказал, что никого не подозревает. Думает, что скорее всего его машину перепутали с какой-то другой. Похоже на политический мотив.

Кирилл успел сказать Зине:

– Старый хрыч понял, что я ему не по зубам. Лилька еще приползет ко мне на коленях.

Тут-то за ним и пришли. Официально, вежливо, с полным набором разоблачающих материалов. Следователи с ордером на обыск и точной ориентировкой: что и где нужно искать. Они нашли документы девушек, в том числе несовершеннолетних, счета, контакты, имена клиентов, среди них оказалось немало клейменых педофилов… Улик нашлось не на одно громкое дело с перспективой серьезного срока. Разумеется, в том, что полицейские нашли, не было ни документов и фотографий Лили, ни данных о Виталии.

Кирилл вышел через месяц из СИЗО под подписку о невыезде. Дело обещали прекратить под надуманным предлогом, но это стоило Кириллу всех его денег. О том, чтобы вернуться к столь успешному сутенерству, не могло быть и речи. Но он научился держать удар и сказал водителю Егору, который приехал к тюрьме, чтобы отвезти его домой:

– Не надо оваций. Монте-Кристо из меня не получилось. Придется переквалифицироваться в управдомы. Не пугайся, я не свихнулся. Это слова Остапа Бендера, если ты в курсе, кто это такой. Я к тому, что я без гроша. Раздели меня, друг Егор, как девушку по вызову. Но есть такая идея… Сокамерник пригласил. Его повязали за аферы, они же ему помогли выйти на неделю раньше меня. Завтра начинаем новое дело.

О том, какое у Кирилла новое дело, Виталий, конечно, узнал сразу. От самого Кирилла. Тот явился к нему в офис в черном костюме и белой рубашке и произнес спич на тему: «Кто старое помянет, тому глаз вон».

– Разумеется, – спокойно ответил Виталий. – Немного здравого смысла, и два человека спокойно могут разойтись на земном шаре, чтобы больше не доставлять друг другу неудобств.

– Вот где-то так, – с умным видом поддержал Кирилл. – Я теперь в новом деле. Никаких девушек. У меня теперь агентство по организации экстремального досуга для ВИП-персон.

– Это для оригиналов, которые за большие деньги хотят посидеть в общей камере на зоне, питаться баландой и, в идеале, чтобы вертухаи били?

– И это. И очень многое другое. Вы даже себе не представляете, насколько они бывают оригиналы, эти богачи.

– Представляю. Настолько хорошо, что теперь уверен, мы с тобой расстались навсегда. Будем считать, что по-хорошему. Тем более и меня девушки по вызову больше не интересуют. Я нашел то, что искал. За это тебе спасибо. Удачи в креативе.

Он встал, Кирилл протянул руку для рукопожатия, но Виталий приветливо улыбнулся и руки бывшему сутенеру Лили не пожал. Просто кивком показал ему на дверь. Кирилл за дверью проглотил свою подобострастную улыбку, которая сама по себе прилепилась к его губам, и скрипнул зубами. Он понял, что ненавидит этих двоих: проститутку – саму невинность и ее любовника-экспериментатора с его связями и мстительным характером. Его ненавидит и боится, как не боялся никого. И за это ненавидит вдвое сильнее.

Вскоре Лиля переехала в купленную на ее имя большую, двухуровневую, богато и с безупречным вкусом обставленную квартиру. На втором этаже была студия. А проще говоря, Лиля там принимала клиентов, которых выбирал для нее Виталий. Студия была оборудована самым современным снимающим и воспроизводящим оборудованием. Виталий все видел! Он снимал свое кино о Лиле в стране «наука страсти».

Гардеробная Лили была уже настоящей сокровищницей самых изысканных, экзотических и эротичных нарядов. От ее красоты у Виталия ломило в висках, глаза были как будто обожжены. Но он продолжал вкладывать деньги, идеи и время в поиски путей усовершенствования совершенства. Это было что-то маниакальное. Запой мозга и страсти.

Лиля взрослела, грустнела, но гордо держала свою красивую голову. Несла на ней корону в этом королевстве горького и сладкого порока. Сладость – это любовь Виталия, горечь – плата за нее, которую он придумал. Чужие мужчины. Иногда не только мужчины. Виталий в своем кино хотел видеть ее и с женщинами, и с парами.

В своей спальне Лиля теперь держала виски, красное вино и коньяк. Она курила длинные дамские сигареты со сладким и терпким запахом. Этим она спасалась.

И работала. Она теперь работала на камеры, думала о том, как будет выглядеть, понравится ли она Виталию. Она стала актрисой, но проституткой так и не стала. По-прежнему прятала отвращение, отторжение, брезгливость и тоску по своей чистоте. Она никого не видела, глядя на клиентов открытыми глазами. Это были статисты без лиц в ее странной, диковинной, постыдной судьбе.

И такой результат. У бабушки теперь были кухарка и домработница, кроме компаньонки и подруги Нади. В гараже стояла хорошая машина, она держала водителя на зарплате. В сторожке у входа в сад жил охранник, работать в саду приходил садовник. По вечерам бабушка с Надей тихонько, как будто кто-то мог их подслушать, говорили о том, что такие финансовые возможности у студентки могут быть только в одном случае, если у девушки есть богатый жених. Это было для них совершенно очевидно. Но вопросов Лиле, конечно, они не задавали. Бабушка стала тихонько готовить приданое. Купила дорогой футляр для старинного жемчужного ожерелья, которое ей самой досталось от прабабки, она его даже дочери не стала дарить. Искала по Интернету в дорогих магазинах самое изысканное постельное белье. Разглядывала придирчиво, получив. И вышивала шелком на уголках вензель «Лиля». Бабушка была счастлива. И это оправдывало для Лили все.

А вечерами Лиля приходила в их с Виталием общую спальню, на это поле столь усложненной, запутанной и греховной любви. Она с облегчением скользила из атласного халата – каждый день другого цвета – и нимфой, сиреной, богиней прижималась к горячему телу своего возлюбленного. И судьба вдруг начинала казаться не такой уж постыдной. Или вовсе не постыдной. Лиля, серьезная, думающая и сострадающая женщина, поднимаясь над своими комплексами и унижениями, понимала: она – избранница необычного человека. Он не нуждается в таком сложном возбуждении, чтобы утолять свою страсть к ней. Ему не требуется таким экзотическим, рискованным путем зажигать ее страсть: он ее получил практически с первой встречи, и она неизменна. Он… В чем тут разгадка? И Лиля находила ответ. Виталий в своей неожиданно огромной, безграничной любви был путником, заброшенным на территорию бедствия. Она охвачена пожаром, и Виталий выбирает самый губительный путь спасения или гибели. Он пробирается не от пламени, а к нему, к его источнику, к его причине. Он проживает это пламя. И хочет, чтобы женщина, которую он нашел – одну из всех, для счастья и несчастья, – прошла вместе с ним свои испытания. Прошла в темпе поставленного им кино. Чтобы они так обманули ее предназначение.

Лиля остро понимала, что Виталий, как ни один другой человек на свете, считает неслучайной ее работу девушкой по вызову. Он оценил размер ее сексуальной притягательности и понял, что свою чашу ей придется выпить, расплачиваясь за жестокий подарок феи при рождении. От нее будут требовать, ее будут пытаться покупать, ее будут грабить все встреченные мужчины, чтобы получить заветный кусочек этой притягательности. А Виталий, как воин, дает им всем бой вот таким – изощренным и самоубийственным образом. Он продает свою женщину, чтобы навсегда поставить эту непреодолимую границу в сознании Лили. Он – ее родной человек, остальные мужчины и вообще все люди на свете – охотники за добычей, циничные покупатели и грабители.

Виталий чувствовал, как верно Лиля его понимает. И это было последним звеном на той сверхпрочной цепи, которой он себя к ней приковал. Нет другой такой на свете, как его Лилея.

Они смотрели вместе его кино. Он горел в своем пламени восторга, боли и ревности. Она видела себя в странных эротических картинах и бросалась к нему, как к источнику воды в пустыне. Лиля хотела только Виталия, она отдавалась только ему.

Наверное, было бы странно, если бы такая рискованная история продолжалась долго. Это произошло…

У Лили было всего три рабочих часа в неделю. Цена за это время достигала совсем неслыханных размеров. Это для клиентов стало показателем их состоятельности само по себе. Шепнуть кому-то сумму «для Лили» – значило обозначить свою причастность к высшему наслаждению и пороку. Записывались за много дней. Виталий строго проверял людей. И в тот день должны были приехать три сына высокопоставленных чиновников с известными фамилиями со своим другом – принцем из Арабских Эмиратов. Виталий послал им приглашение, изучив «резюме», внимательно рассмотрев их фотографии. Три парня, обычные, сытые, избалованные. И еще один – с тонким смуглым лицом и глубокими, печальными, восточными глазами.

Лиля встретила гостей в платье из тяжелого бордового шелка. Она была без капли косметики, волосы стянуты на затылке. Четыре молодых человека по очереди поцеловали ее в щеку, затем, подбадривая друг друга шуточками, подошли к столику с напитками. Выпивали быстро и торопливо: гасили робость и боялись упустить минуты наслаждения. Как все. Лиля молча стояла у стойки бара, курила и смотрела поверх них, следила за дымом своей сигареты. Она, как всегда, хотела, чтобы им понравились напитки и закуски. Когда они пили и ели, – это были ее спасенные минуты. Она никогда не общалась с теми, кто приходил к ней.

Парни краснели, глаза их блестели все возбужденнее, и один взгляд, странный и такой непривычный, тревожил Лилю. Темные глаза одного из гостей как будто предупреждали ее об опасности.

Напитки Виталия были хитрыми. Вкус, запах и кажущийся градус не соответствовали истинной крепости. Опьянеть от них было невозможно. Да и стояли они в небольших количествах. Первоначальные тепло и якобы алкогольное возбуждение испарялись в течение минут. Если кто-то приходил уже нетрезвым или что-то приносил с собой, Лиля нажимала одну из многочисленных кнопок вызова охранника, который жил в привратницкой у прихожей. То же самое она делала в случае грубости, боли, откровенного дискомфорта. Вопрос с такими людьми решался раз и навсегда. Больше у них не было шанса здесь появиться. Ни за какие деньги.

Лиля привыкла к собственной безопасности. Что произошло на этот раз, она даже не успела сообразить. Не было никаких слов, объятий, поцелуев. Платье ее в момент оказалось на полу, а до очень красивого, дорогого, эротичного белья никто даже не дотронулся. До нее в принципе никто не дотрагивался. Лишь один парень расстегнул ремень на брюках, накинул его Лиле на шею и затянул на явно заранее приготовленную дырочку. Другой свой ремень пристегнул, как поводок к собачьему ошейнику. Эти ублюдки заставили ее встать на четвереньки. Они просто пришли поиздеваться, унизить. Им не нужна была никакая любовь. У Лили не было возможности дотянуться ни к одной из кнопок охраны. Когда она попыталась закричать, ей завязали шелковым шарфом рот. Никогда еще она не испытывала такого ужаса, такой беспомощности, такой паники и такого бешеного протеста. Она сопротивлялась изо всех сил. Но силы были настолько не равны… И вдруг такой поворот: два парня ее держат, а третий показывает солидную пачку долларов и говорит: «Мы за все заплатим отдельно. Сверх суммы по договоренности. Мы – честные люди. Не сопротивляйся». В следующий момент ее опять бросили на пол, подтащили, задыхающуюся, к креслу, в которое уселся один парень, снял туфли и носки и потребовал, чтобы она поцеловала его ноги. Для этого с нее сняли шарф. И Лиля вместо того, чтобы закричать, воспользовавшись ситуацией, впилась зубами в эту враждебную, ненавистную ногу, услышала вопль, сплюнула его кровь и выдохнула: «Фашисты проклятые». После чего ее просто били по лицу, и разбитые губы уже не пропускали никаких слов.

Виталий попал в странную пробку. Он в дни, когда Лиля работала, был в своем филиале офиса в десяти минутах езды от дома. Мониторы имелись у него и в кабинете, и в машине. В первые же минуты драматичной сцены в студии Лили он позвонил охраннику и бросился к своей машине. Перед этим взял из сейфа пистолет. В машине он взглянул на монитор и понял, что охранника забаррикадировали. Так оно и оказалось после звонка. Виталий летел минут пять на предельной скорости, но какие-то машины оказались на его пути совершенно непонятным образом. Они появились из дворов, мчались наперерез по газонам, его заперли со всех сторон. Он позвонил в ДПС, но сам выходить не стал. Понял, что эта «пробка» организованная. Понял он уже, что за гости сегодня у Лили. Он успел увидеть пачки с долларами. Это «креативный досуг» Кирилла. Это его месть. К Виталию бежали дэпээсники, а машины на их глазах удивительным образом рассосались сами…

Когда Виталий ворвался в студию, открыв перед этим комнату охранника, запертую каким-то бандитским запором, который Виталий оставил для полиции, он увидел такую картину.

Лиля стоит в своем прекрасном прозрачном белье: губы разбиты, петля из ремня на шее. А у босых ног лежат два человека. Одетые мужчины. У одного практически нет лица и шеи: одна кровавая рана. У другого, лежащего навзничь, из спины торчит рукоятка ножа. Еще двое стоят неподалеку, трясущиеся, зеленые. Кто ударил человека ножом, было ясно без полиции – тот, который пытался носовым платком стереть со своих пальцев кровь. Его охранник и скрутил в одно мгновение. Виталий бросился к Лиле, но она прохрипела: «Пожалуйста, вызови срочно «Скорую». Они убили его. Он пытался меня спасти». Встала на колени, подняла голову человека с ножом в спине, заглянула ему в лицо и вдруг счастливо просияла:

– Он жив! Он дышит и даже посмотрел на меня. Быстрее, умоляю, дорогой. Помоги ему.

Виталий сделал все для того, чтобы спасти принца из Арабских Эмиратов, которого и звали Амир, что значит – принц. Он приехал в Москву, чтобы усовершенствовать свой русский в МГУ. И золотые московские мальчики изо всех сил старались угодить бриллиантовому, по их понятиям, другу – он был из сказочно богатой семьи. «Креативный досуг» был пиком их изобретательности. Точнее, кто-то порекомендовал дуракам фирму Кирилла, который и воспользовался глупостью и богатством клиентов, чтобы отомстить Лиле с Виталием. Сказал, как впоследствии выяснилось, что девушка предупреждена, согласна, что это входит в условия контракта. Виталий сделал все, чтобы спасти Амира и чтобы подлечили как следует и парня с поврежденным лицом и горлом. Амир, наверное, убил бы его, если бы ему не воткнули в спину нож. Эта «жертва» должна была свидетельствовать на суде против себя и своих друзей.

А потом все аккуратно взаимодействовали по поводу погашения следствия и закрытия уголовных дел. Приехал отец Амира, кротко с ним сотрудничали потерявшие свою наглость чиновники – отцы московских парней. Виталий гасил информацию об обстоятельствах драматичных событий в прессе. Все выздоровели, вернулись к занятиям, уголовных дел как будто и не было. Только проект Виталия «Лиля» прекратил свое существование. Только Кирилл в момент тяжкой депрессии вдруг выбросился из окна пятнадцатого этажа. Не все прощается в этой жизни. Унижение Лили то ли судьба, то ли Виталий, то ли они вместе оценили так.

А Лиля, сам Виталий и их наука страсти… У последней был свой финал. Он стал совершенно очевидным, когда Виталий приехал в клинику, где лечили Амира. Виталий открыл дверь в его палату и остановился на пороге. На белой подушке экзотическим видением сияло тонкое смуглое лицо с темными ресницами на щеках. Ресницы вздрогнули, и черные глаза с тоской и невыразимой любовью посмотрели на девушку, сидевшую рядом. А прекрасная девушка, Лилея, бледная, как косынка на ее голове, склонилась к тонкой смуглой руке мужчины и прижалась к ней губам.

Лиля подняла взгляд, почувствовав присутствие Виталия, не испугалась, не растерялась. Она просто встала, выпрямилась, как школьница на уроке, и сдернула с головы косынку. И Виталий увидел, что в ее волосах, на этот раз они были каштанового цвета, засеребрились виски. Это произошло за ночь! Лиле едва исполнилось двадцать лет. Виталий увидел все, что ему нужно было увидеть. Он улыбнулся:

– Оставайся, детка. Не беспокой его. Я просто хотел убедиться в том, что здесь все в порядке. Все остальное будет хорошо, даже не думайте ни о чем. Увидимся, когда ты вернешься домой.

Когда Лиля вернулась в свою квартиру, там не было ни Виталия, ни его вещей, ни коллекций их видео, ни техники в студии. Она задумчиво прошла к компьютеру, открыла свою почту, не сомневаясь в том, что получит письмо от Виталия. Она его получила. Там было написано следующее: «Помнишь, моя Лилея, ту ночь, когда я тебе сказал, что ты узнаешь, что такое любовь. Вчера я понял, что это случилось. Ты поняла, что любовь думает только о том, кого любишь, забывая обо всем и обо всех. Ты полюбила, девочка. Мне ли не знать тебя. Я счастлив. Я буду жить благодарностью тебе. Я всегда буду где-то рядом. Но пока не держи меня в мыслях. Я сам найду тебя».

Лиля горько проплакала ночь. А утром умылась холодной водой, надела самое скромное платье и поехала в клинику.

– Я приехала за своим женихом, – сказала она старшей медсестре.

Через год ослепительно красивая жена принца Амира, любимца и наследника своего отца, вышла на террасу дворца, который стал ее домом. Был пик лета, тот самый день, когда Лиля путешествовала в прошлое по воспоминаниям. Самара с тоской по другой жизни. Москва, выход в другую жизнь с запахом дешевого освежителя. Женское открытие в скромной холостяцкой квартире Виталия, их годовщина в ресторане, серьги с огненными опалами, которые остались на ней в ту ночь перехода к следующему этапу… Постыдный проект «Лиля», сладкая нега в руках мужчины, который придумал самый странный вариант обладания своей женщиной… И та катастрофа, которая обернулась настоящим, полноценным счастьем Лили. Оно теперь каждую минуту сияет обожанием в роскошных глазах ее мужа. Оно сейчас шевельнулось под сердцем. Там может быть только сын. Лиля и Амир в этом не сомневались.

К Лиле подошел помощник Амира и передал ей пакет документов, это пришло на ее имя дипломатической почтой. Лиля принесла пакет в кабинет мужа, и они прочитали документы о том, что Лиля отныне является владелицей благотворительного фонда в России с более чем внушительным капиталом. Фонд создан Виталием для больных детей из бедных семей. Адрес, контакты и фамилии работников указаны.

– Я не поняла одного, – растерянно произнесла Лиля, когда нашла Амира. – Почему Виталий не позвонил и не рассказал? И где он сам? Его имени нет в контактах. Он значится только как основатель.

– Я думаю о том же, – серьезно ответил Амир. – Это все не очень хорошо. Давай я узнаю сам.

– Нет, – решила Лиля. – Я пойду к себе. Если не дозвонюсь до него, попрошу кого-то в Москве найти его в офисе.

Через час Амир вошел в белый и ажурный кабинет жены. Лиля сидела перед письменным столом с компьютером, спрятав лицо в ладонях. Она нашла Виталия. В этот день его хоронили. Он покончил с собой выстрелом в сердце. А в почте Лили появилось письмо от него, видимо, он попросил кого-то переслать ей в день похорон.

«Я счастлив, – было написано в этом письме. – Я получил жизнь, о которой не смел мечтать. Моя жизнь – это ты, моя Лилея. Нет тебя белее».

Амир боялся, что страдания Лили разорвут ее сердце, затопят горючими слезами ее малыша. Но она справилась. Ей надо было спасти сына, ей нужно было жить ради семьи, ради бабушки, ради тех детей, которых оставил ей в наследство Виталий. Только в волосах остался широкий серебряный след, ведущий к тому, кто так ее любил. Даже после смерти.