Читать книгу Кататония. Творец миров - Евгения Минаева - Страница 3

Сентябрь 2016 года.

– Эиртач, конечно, получится, но раннюю седину все равно будет видно. Я не пугаю, что выглядеть будет плохо, но только ты учти: седые волосы от крашенных в светлый цвет отличаются, – сказала Марина-парикмахер, перебирая волосы Влады.

– Ну что же, придется мне смириться, – вздохнула Влада. – В какой цвет будем меня красить, когда седина станет совсем невыносимой?

– Дай подумать… Ну смотри, кожа у тебя светлая, глаза голубые. Вообще, тебе родной твой светло-русый очень идет, может, его и оставишь?

– Идет. Но сегодня эиртач. Не зря же я на него деньги откладывала!

– Прям на него?

– Ну… И на него, и на платье это. Как тебе? – и Влада слегка откинулась на стуле, демонстрируя новый наряд.

– Круто. Могу оценить, но сама со своим ростом такое не ношу. Это для миниатюрных малышек.

– Я не миниатюрная малышка! – возмутилась Влада. – Я – женщина среднего роста и средней комплекции! Таких, как я – миллион.

– Ага, – усмехнулась Марина и накинула на Владу полиэтиленовую накидку.

Спустя восемь часов Влада вышла из салона. Эиртач – процедура не быстрая. За время, что Влада просидела в кресле парикмахера, погода на улице успела испортиться, поправиться, снова испортиться, опять исправиться, и теперь сентябрьские улицы заливало яркое солнце.

Влада неспешно направилась к дому. Ей хотелось есть: кофе и малюсенькой шоколадкой, что ей принесли в салоне, сыт не будешь. Влада гадала: дойти до дома и доесть суп, что варился вчера, или зайти в кафе. Хотя бы в «Пироговый дворик», их много открылось по городу, и цены были демократичные.

Владе, по правде говоря, супу совсем не хотелось. Она его не любила, всегда предпочитая жиже в тарелке какое-нибудь второе блюдо. Желательно рыбу… В «Пироговом дворике» была треска, а если задуматься дальше и разориться на «Евразию», то можно замахнуться на окуня на пару…

Влада сомневалась. За окрашивание волос она отдала восемь тысяч, еще в две ей обошлось платье. Дорого…

Позади раздались шаги, мужская рука обвила Владину талию, в ухо ткнулись губы, шею оцарапала дневная щетина.

– Я думаю: кто это тут такой красивый идет…

Влада повернулась и обняла Константина, просительно заглядывая ему в глаза:

– Скажи, меня красиво покрасили?

– Замечательно, – ответил муж. – Особо ничего не поменялось, но замечательно.

– Ну как это не поменялось?! Я восемь часов в салоне просидела!

– Ну и правильно сделала, если это доставило тебе радость. Владочка, ты с любыми волосами красивая. Пожалуй, ты бы понравилась мне даже лысой…

Влада фыркнула. Лысой, придумает тоже. За все время их знакомства ее волосы ни разу не были короче лопаток.

– У меня седина появляется… – грустно сказала она. – А еще я хочу кушать…

– Ну так пойдем сходим куда-нибудь. У нас тут, правда, особо некуда… Дойдем до торгового центра, там Буше? Хочешь?

– Не знаю… Я уже много денег потратила..

– Ну что ж, теперь не есть? Идем. Не зря ж я сегодня пораньше закончил.

Влада кивнула. Ему, Константину, легко было говорить. Он принадлежал к состоятельному среднему классу. Влада… скорее нет. Она помнила 1996 – 2001 год, когда они с мамой перебивались гречей и макаронами, когда мама занимала деньги у подруг, чтобы купить дочке учебники в школу, когда…

Влада откинула неприятные мысли. Это было давно. Уже все по-другому, и какая разница, что приходилось делать тогда? Но она не могла откинуть свое бережное отношение к деньгам. За три года замужества Константин не смог ее перевоспитать. Влада продолжала покупать дешевые продукты, дешевую одежду, экономить на кафе и ресторанах.

– Как прошел рабочий день? – спросила Влада мужа.

– Знаешь, на удивление хорошо. Я ехал в суд к трем, и думал, что раньше семи не выберусь. Ну там, знаешь, сначала заседание на час позже начнется, потом судья воды попить отойдет. Да и дело, то, нелегкое, не на пять минут.

– Сегодня заседание по «Островку» было?

– Да.

Налоговые проблемы ООО «Островок» были вечной головной болью Константина и вообще – всех работников фирмы, в которой он трудился. «Островок» упорно не хотел нанимать постоянного бухгалтера, а аутсорсовские творили такое, что потом юристы плакали в голос над исковыми заявлениями налоговой. Бизнес, надо сказать, у «Островка» шел хорошо, и суммы налоговых недоимок были колоссальными. Как и представительские расходы. Поэтому юристы плакали, но булку с маслом за счет «Островка» кушали.

– И что, отложили заседание?

– Ага. Представитель налоговой попал в ДТП. Просил не ждать, пока все оформится, а перенести дату. А судья только рада.

– Ты станешь легендой офиса: единственный юрист, вышедший из арбитража вовремя, – засмеялась Влада. – Что там с парковкой? По-прежнему туго?

– Да нет, знаешь, я нормально на набережной машину поставил. Правда, дорогу пришлось переходить, но это мелочи. И доехал сюда без пробок, кстати.

Они еще какое-то время поболтали, пока шли через парк к торговому центру. Потом долго обсуждали работу Константина, сидя в кафе. Влада ела пасту и сэндвич с лососем, ее любимый. Костя выпил две чашки кофе. Он становился кофеманом, и Влада не в первый раз подумала, что надо бы сделать мужу замечание. Говорят, кофе в больших количествах вредно для сердца и нервной системы.

Вечерело. В начале сентября в семь часов вечера в Питере еще не бывает темно, плюс зажигаются фонари.

На улице и в парке было много людей. Кто-то выгуливал собаку, кто-то целеустремленно шел в направлении метро. На детской площадке носились дети под присмотром мам и бабушек.

Константин обнял Владу за плечи, кивнул в сторону припаркованных колясок:

– Не передумаешь?

Влада помотала головой. Она не передумает.

Усольцева Владислава Алексеевна, она же в девичестве Серебрякова, всегда мечтала о большой семье. Единственный ребенок, к тому же брошенный отцом в раннем школьном возрасте, она остро ощущала детское одиночество, изолированность от большого яркого мира, называемого «счастливая семья». Мать, вечно занятая на работе, не могла обеспечить Владе ни домашнего уюта, ни человеческого тепла и понимания. Какие могут быть задушевные беседы, если уходишь на работу в семь утра, а приползаешь обратно к девяти вечера?

Влада маму не винила. Сложилось как сложилось. И на ее формирующемся характере, кстати, сказалось не только дурным образом. Например, Влада никогда не скучала наедине с собой.

И все же еще в глубокой юности она дала себе обещание: в ее семье все будет по-другому. В ее семье дети не будут чувствовать себя брошенными.

Пока что все шло, как запланировано.

Владе с мужем повезло. Он сходу согласился с идеей воплотить в жизнь ее мечты о семье с выводком детей и пару месяцев назад они решили завести ребенка. Но организм Влады с замыслом не согласился. Несмотря на абсолютное здоровье Влады, беременность не наступала. Желания зрели внутри Влады, а зародыши не хотели.

– Все придет в свое время, – успокоила врач. – О бесплодии говорят, когда зачать не выходит годами. Вам беспокоиться рано. Просто живите и получайте от жизни удовольствие.

Что они и делали. Едва войдя в квартиру, Константин обнял жену и принялся раздевать. Влада вывернулась, играя, дразня, скользнула в комнату. Константин скинул ботинки и зашел вслед за женой. Поймал ее, завалил на кровать и по любимой своей привычке запустил ей руку в волосы. Влада осторожно высвободилась: на следующий день с утра нужно было ехать на учебу, и она хотела сохранить укладку.

Влада училась два дня в неделю: в среду и в субботу – таким было расписание в магистратуре, по возможности подогнанное под работающих людей.

Влада не работала, и поэтому не пропускала занятия, как многие ее одногруппники.

В десять часов утра она вошла в аудиторию, полупустую, хотя занятие уже начиналось. Сразу следом за Владой зашла Ираида Александровна – нынешняя заведующая кафедрой уголовного процесса, высоко неся красивую седую голову.

– Доброго дня! Смотрю, летние каникулы пережили не все.

Из углов полетели разрозненные смешки.

Ираида Александровна продолжала:

– Я понимаю, два месяца свободы расслабляют. И поэтому сегодня я хочу не столько рассказывать что-то умное, сколько поболтать. А тему беседы я задам такую: «Особенности судебного прецедента в праве России». Это очень широкая тема, касающаяся как материального, так и процессуального права, и кто мне скажет, в каких конкретных ситуациях мы можем видеть влияние судебного прецедента на рассмотрение дела судом?

– Административная преюдиция, – сказала Влада, пока никто не успел ее опередить.

– Допустим. Еще?

– Нормативно-правовые акты Верховного Суда, – раздался голос от самой двери.

У входа в аудиторию стоял молодой человек лет 25-27 на вид. Среднего роста, русоволосый, чисто выбритый, плечистый. Одет он был в темно-синие джинсы и джемпер в серую клетку, из-под которого выглядывал воротничок голубой рубашки. Влада его не знала и задалась вопросом, в ту ли аудиторию он зашел. В этот день шло занятие только их группы, визитеров из других групп не приглашали.

– А, вот и Станислав прибыл! – улыбнулась Ираида Александровна. – С места сразу в бой.

– Нельзя считать постановления Пленума судебным прецедентом, – возразила Влада. – Это, строго говоря, не решения по конкретному делу.

– А я и не говорил про Пленум, – ответил молодой человек, подходя к первой парте и бросая на нее дипломат, – я имел в виду Президиум.

Попал… можно долго спорить по этому вопросу, но в рассуждениях было рациональное зерно. Влада рассердилась. Лучшая ученица в группе, она злилась, когда оказывалась неправа. Тем более, когда ее грубо тыкали в неправоту.

В обсуждение втянулись сокурсники. Беседа была интересной, но Владу не увлекла. Она то и дело бросала взгляд из-под ресниц на Стаса, которого знала Ираида Александровна и совершенно не знала Влада.

Он высказывался, и говорил достаточно умные вещи. Ему были знакомы и последняя судебная практика, и взгляды доктрины по тем или иным вопросам. «В моей практике», – прозвучало от него несколько раз, и Влада поняла, что он не только студент, но и практикующий юрист.

Ей хотелось срезать его, сказать что-то настолько умное, чтобы все прониклись и заткнулись. Но в голову ничего не шло.

Пара закончилась. Влада собралась и пошла в другую аудиторию на потоковую лекцию.

Аня – подруга Влады, обучающаяся на кафедре налогового права, уже сидела за первой партой и пила кофе. Второй бумажный стакан латте из кофейного автомата стоял рядом.

– Че грустная такая? – спросила она, пододвигая стакан. – Клевая прическа.

– Восемь сраных часов в салоне, – сказала Влада, садясь. – И Костя вчера растрепал всю укладку. Как дела?

– Норм, – Аня отхлебнула кофе. – К Димке переезжаю. Задолбало с мамой жить.

– А мама что?

– Мама хочет, чтобы сначала поженились, а потом переезжали, но пусть нафиг идет. Мы решили праздновать летом, и я не собираюсь в угоду ей все переносить. И жить с ней тоже больше не хочу.

Влада кивнула. Она бы тоже не хотела жить со своей мамой. Но к Константину она переехала за месяц перед свадьбой, а не за год…

Анька болтала до конца перерыва. Влада не возражала: подруге было, о чем поговорить. Она планировала грандиозное торжество с выездной регистрацией, со сменой платьев, с фейерверком. Много эмоций и подготовки.

Влада немного завидовала. Ее свадьба прошла во Втором Дворце Бракосочетаний, красиво, но ничего особенного. Выездная регистрация, как хочет Аня, конечно, гораздо душевнее. Если б можно было пожениться во второй раз, Влада тоже выбрала бы выездную регистрацию…

Влада, сама того не замечая, все время косилась на дверь. Заинтригованная, ждала странного нового одногруппника. Может, он и не одногруппник вовсе, а так, заглянул по случаю?

Но парень больше не показался.

После пар Аня и Влада вместе шли к метро. Аня снова болтала о свадьбе, кокетливо накручивая на палец белокурую прядь. Влада слушала с интересом, вспоминая, как радовалась, когда Костя сделал ей предложение, как готовилась к торжеству, выбирая платье, прическу, ресторан. Ее чудесный муж тогда оплатил все расходы, ему было так важно, чтобы ей все понравилось…

Увлеченные разговором, Влада и Аня не сразу поняли, что произошло. Шедшие по почти пустому тротуару, они внезапно оказались в плотной толпе.

– Да что же это, скорую надо… – долетели до Влады обрывки фразы.

– Алкоголичка какая-то, пьяная валяется…

– Да где там «приличная женщина», вы на одежду посмотрите…

– Да что толпиться, сейчас транспорт подойдет, выйти некуда будет…

Влада протолкнулась мимо сгрудившихся людей и оказалась подле автобусной остановки. Там, на асфальте, прислонившись спиной к скамейке, сидела женщина. Лицо ее было опущено, глаза прикрыты, толстогубый рот некрасиво кривился, из его уголка тянулась ниточка слюны. Седеющие волосы, закрученные на затылке в гульку, выглядели нечистыми, не могли похвастаться чистотой и руки с короткими пальцами и широкими ладонями. Рабочие руки, заскорузлые. Женщина была одета в потертые джинсы и старую, еще советских времен, куртку, как говорили тогда: «на рыбьем меху». Влада помнила такую у мамы, но та давно уже не носила это убожество…

– Влада, – дернула подругу за рукав Аня, – ты чего застыла? Ну перепила баба. Видишь, ей помогают.

Влада мотнула головой, будто стряхивая наваждение, но с места не тронулась.

Около сидевшей женщины на коленях стоял мужчина, приложив пальцы к ее запястью – считал пульс. Рядом девушка говорила по мобильному, судя по разговору – с диспетчером скорой помощи. Владина помощь тут без надобности.

Но Влада все стояла и смотрела на проклятую куртку.

 «Почему мама до сих пор не выбросила ее?»

– Влада! – Аня еще раз дернула подругу за руку. – Пойдем! Мы тут не поможем ничем, а мне домой пора!

Влада, пересиливая себя, наконец отвела взгляд и сделала шаг. Второй дался легче. Когда они отошли от остановки на десять метров, Аня снова заговорила о свадьбе. Но теперь Влада слушала ее в пол-уха.

В самом деле, почему мама Влады, Елизавета Павловна, до сих пор не выбросила старую куртку?

Иногда Влада думала, что знает ответ, иногда – нет. Мама Влады хранила очень много вещей из их прошлого. Не разрешала выбросить старый секретер, хотя его крышка уже плохо закрывалась на ключ и однажды, открывшись сама по себе, больно ударила Елизавету Павловну по плечу. Хранила на антресолях запас алюминиевых кастрюль. Влада выбросила их несколько лет назад, до хрипоты объяснив, что готовить в них вредно. Видимо, плохо объяснила все же: едва дочь ушла, мама побежала на помойку спасать свое добро. Спасла и спрятала на антресоль…

Порой Владе казалось, что она неправильно поступает, пытаясь улучшить мамину жизнь. Что маме не нужен новый набор посуды от фирмы Гипфель, новый диван взамен советской книжки, посудомоечная машина и новый шкаф. Что Влада силой тянет ее куда-то, куда мама идти не хочет…

Это с одной стороны. А с другой: до боли в сердце Владе хотелось, чтобы мама увидела в жизни что-то хорошее. Открыла глаза и посмотрела, как живут вокруг люди. Как живет ее дочь. Как может жить сама Елизавета Павловна, как заслуживает жить!

Влада согнула пальцы, с болью впиваясь в ладонь ногтями.

«Проклятая куртка!»

Но дело было не в куртке. Проблема была в памяти, так не вовремя подбрасывающей Владе воспоминания о прошлом. Влада прекрасно помнила мамину куртку и великолепно помнила тот период их жизни, когда мама ее носила. Жаль, что помнила. Лучше было бы забыть.

Аня все говорила, и Влада насильно – словно выключатель нажала – переключила себя на собственные приятные воспоминания. Аня задала тему. Влада вспомнила знакомство с Костей, свое неверие, что действительно нравится ему. Их романтичные прогулки по Елагину острову, катание на катамаранах, когда, приткнув вертлявую посудину под длиннокосой ивой, он впервые ее поцеловал. Влада вспомнила, как он сделал ей предложение, а потом знакомил с матерью, и надменная Вера Григорьевна небрежно бросила: «Милочка, я не зря дала своему сыну великокняжеское имя…»

Костя был другим. Не таким, как люди из прошлой жизни Влады. Он будто распахнул перед ней дверь на другой уровень бытия, и Влада, стремившаяся выбраться со дна, без сомнений шагнула за эту дверь.

Влада шагнула, а мама осталась. Вместе со старой курткой, со страхами, что спокойная сытая жизнь – мираж. С запасами хлама и счетом в банке на случай нового жизненного кризиса.

Влада скрипнула зубами и подумала: «Я туда никогда не вернусь. У меня есть образование, у меня есть магистратура, у меня есть Костя, и я никогда не буду вот так…»

Мысль она не додумала, обрывая на середине.

Придя на занятия в субботу, Влада застала в аудитории Станислава. Он одиноко сидел за первой партой и листал конспект.

– Привет! – неожиданно сказал он. И снял кейс с соседнего стула.

Очевидное предложение садиться.

Влада не стала его отвергать.

– Я Стас. Мы не познакомились в прошлый раз, мне надо было убегать.

– Я Влада. Я заметила, ты опоздал тогда.

– Я часто буду опаздывать. И не на все пары буду ходить. Работа.

– Понимаю.

– Но я буду стараться. Я два года был в академическом отпуске. Понял, что не успеваю написать выпускную работу. И вряд ли хорошо сдам экзамены с той подготовкой, что у меня была.

– И как тебе после учебного отпуска?

– Прикольно. Соскучился по Универу.

Вошел Дмитрий Михайлович – доцент кафедры. Разговор прервался, начался семинар.

Стас был очень умен. Они буквально соревновались, отвечая на вопросы Дмитрия Михайловича, но в этот раз Влада не злилась. Она вошла во вкус, ей нравилось вести дискуссию с человеком, разбиравшемся в вопросе не хуже ее, а местами лучше. И Стас, когда нужно было не согласиться с Владой, делал это вежливо. Грубость, имевшая место в первый раз, больше не повторилась.

В перерыве они вдвоем вышли на улицу.

– Ты реально думаешь, что надо расширять перечень прав адвоката в уголовном процессе? – спросил Стас.

– Да. Или хотя бы сделать эти права не декларативными, а реальными. Ты против?

– Я об этом всерьез не думал. Я работаю в Законодательном Собрании. Мне проблемы адвокатов глубоко безразличны.

– Мне так-то тоже. Я вообще не работаю. Но это интересный доктринальный вопрос.

– Круто, наверное, не работать и иметь семь свободных дней в неделю?

Влада пожала плечами:

– Я не жалуюсь.

– А почему так? Не интересно применять знания на практике?

Влада вздохнула:

– Интересно. Но муж не советует идти работать. Он после бакалавриата сразу устроился в свою фирму, совмещал работу и магистратуру, и это сказалось на учебе. Поэтому мне он по окончании бакалавриата работать не разрешил. Я согласна. Я хочу учиться по-настоящему, а не просто получить диплом.

– Интересуешься наукой?

– Да.

– Пойдешь в аспирантуру?

– Да.

– А за кофе пойдешь?

Влада хотела сказать «нет», кофе она пила утром и редко позволяла себе больше одной чашки в день.

Но сказала «да».