Читать книгу Мир за кромкой - Евгения Мулева - Страница 11

Вторую половину дня я провела с картой, выискивая для Астрис лазейку через Линь. Линьский лес и Линьские горы тянуться на много-много километров к юго-западу от Капустных деревень, и точных карт этих гор, конечно же, нет. Земли богов, вот как о них говорят. Туда и ушли мудрейшие, добрейшие и светлейшие после того, как в Брумвальде поселился человек. Я чувствовала, как одеревенели мои ноги, как болят глаза. Но к вечеру, к вечеру я нашла!

Всё во мне пружинило и кричало: я нашла! Нашла, Астрис! Я нашла! Я придумала, как нам перейти Кромку!

К больнице я почти что бежала, периодически переходила на шаг, когда людей вокруг становилось слишком уж много, но потом снова бежала. Это ведь просто! Так просто! Нужен только проводник. Но дойдут ли они без меня? Или смогу ли я вернуться той же дорогой, если пойду с ними? И почему, почему, в конце концов, я не хочу уходить? Что меня здесь держит? Добрые Никины улыбки? Обещания Никиного брата? Дом, которого больше нет? Брумвальд, в котором царствует предатель?

Но это мой дом и мой Брумвальд…

Лорри! Я медленно-медленно оборачиваюсь на голос. Боги, как же не хочется! До больницы… всего-то лужу перейти и больница. Позади на моей стороне лужи запыхавшаяся Ника.

Она что бежала всё это время за мной?

– Лорри, постой!

– Привет, – я повернулась к ней лицом, не полубоком. Я даже рада её видеть. Ника поправила чепец. Она прямо в чепце и выбежала, и в переднике. – Что-то случилось?

– Да, нет. Нет. Просто Чёрив, сказал ты уходишь, в смысле совсем. Вы с Асей. И тебя не было. Со вчерашнего. А потом я тебя увидела, окликнула, хотела поговорить. Или попрощаться. Ты не услышала и ушла. Ты быстро ходишь. – Она запыхалась, и щеки у неё красные.

– Прости, – сказала я. – Я не услышала, я не специально. И я пока не ухожу.

– Ты спешишь?

Я спешила к Астрис. Между сменой и сменой у неё обычно бывает минут пятнадцать. Можно поговорить. Она часто говорит в них с Реем. Они гуляют вокруг больничного пруда. Иногда, она гуляет со мной. Если я успею первой. Я не успела. Они стояли у крыльца, из-за решётчатого забора видно плохо, но Астрис я узнаю: вот Астрис под дубом в косынке, а он щёлкнул зажигалкой. Я не вижу, отсюда не видно, но знаю. Потом Астрис поморщится, похихикает. Потом они подойдут к пруду, остановятся под липой, он её поцелует, под следующей липой выкурит вторую.

– Нет, – сказала я.

– Тогда пойдём со мной?

– А Чёрив?

– Переживёт. Здесь сад недалеко. Заброшенный. Там вишня растёт. Она уже мелкая, дичка. Но знаешь, вкусная такая. Люблю туда ходить.

– А я ни разу не была. – Я когда-то любила вишню и бродить по заброшенным садам, но это было давно где-то между Академией и войной. – Покажешь?

Солнце золотило её светлые волосы. Казалось, она сама немного солнце. Тонкая, светлая, большеглазая и совсем обычная. От неё не веяло чарами. Просто человек.

Сердце у меня застучало быстро-быстро, даже в участке оно так не колотилось. Я отвыкла. Отвыкла ходить в юбках, в простых крестьянских балахонах таких, чтобы не было видно, где у меня бедра, где у меня ноги. Отвыкла от тишины и сонности маленького города. Отвыкла, что люди смотрят и прямо под кожу заглядывают. Отвыкла просто идти куда-то, когда надо было к Астрис зайти.

– А ты где раньше жила? – спросила она тихо и ласково, а меня колотит.

– В Брумвальде.

Боже, не слишком ли много я ей говорю? Но Брумвальд большой…

– Оно видно, – она кивнула сама себе. – Ты другая. Не обижайся только. По-хорошему другая. Ты… ты умная и драться умеешь. Брат говорил, у тебя кто-то за царских воевал. У нас тоже.

– Он говорил, – теперь кивнула я. – Я… А ты… Вы ведь тоже не отсюда?

– Ну да, – она вздохнула. Дорожка пошла на гору. Впереди толстые рыжие куры собирали с травы шелковицу. Вчерашние лужи здесь превратились в чернила, размокшие жирные ягоды красят подошвы сандалий в густой фиолетовый. – Мы жили в Ласковом. Там плотину тремя километрами выше подорвали и Ласковый затопило. Мы сначала тоже хотели в Брумвальд, но денег на дорогу не хватило, а потом дороги ещё перекрыли. Мирные коридоры, ну ты знаешь, когда не стреляют по тем, кто едет, раз в две недели открывали, чтобы раненных увести.

– Боже…

На что ей мои вздохи? А путного ничего сказать не могу.

– Да-а, – она силилась улыбнуться, но смотрит вниз, куда-то в куриц, выклёвывающих из травы червей и шелковицу. – До сих пор страшно. И уже знаешь, не плачется. Я раньше выплакать это могла, а сейчас не могу. Страх остался, а слёзы кончились. Брат говорит, жить надо. Не стреляют ведь. Ну я и живу, а всё равно страшно… Ну зря я наверно, болтаю. Ты ж всё тоже знаешь. Пришли смотри!

– Пришли.

Вишневый сад тянулся по холмам до самого леса. Толстые разлапистые старые деревья были увешаны крупными почти что черными ягодами.

– Переспела, – вздохнула Ника.

– Такая даже вкусней. – Я с жадности запихнула разом две ягоды в рот.

– Такая плохо храниться, – сказала Ника и тут же последовала моему примеру.

Заброшенность вот что первым пришло мне на ум при виде этого места, а после – богатство. Собирать вишню мы не стали. Да у меня ничего не было с собой, только карта в кармане платья. Мы сели траву подальше от вишен и города. У подножья холма серебрилась река. Дневное солнце стихло, и воздух стал легким, прозрачным и светло-сиреневым.

– А кто хранитель твоего рода?

– Моего? – Мне хотелось смеяться. Я зажала рот вишнёвой рукой. Пальцы красные и липкие от сока. – Я не дворянка.

– А?

Не поняла? Она смотрела так, будто я глупость сказала. Красивые у неё всё-таки глаза. Если бы я осталась, если бы я не хотела сбежать так сильно, так сильно, так… мы могли подружиться… Я бы хотела подружиться. Наверно. Я плохо умею дружить.

– Я не об этом! Нет, – она потрясла головой, рассыпались кудряшки. – У каждого есть род. Родители, – протянула. – И прародители. И хранитель. У моего Али Сопрар. Вот смотри! – Ника придвинулась ближе и, не снимая с шеи, протянула медальон с серебряной ослиной мордой. Вот тут-то точно нельзя смеяться.

– Аль Сопранг, – поправила я. – Покровитель путников. Бог дорог и всех заблудших.

– Нет, Сопрар. Али Сопрар.

Я не стала спорить. Пусть будет Али. Аль Сопранг мелкое божество. Такое мелкое, что в него даже можно поверить.

– А у тебя?

Я покачала головой. Не говорить же про ворона!

– Я сама по себе. Разве что… – я потянула за цепочку, из-под ворота показалось кольцо. Не люблю его показывать. – Мамино.

– Красивое. Это листик? На мяту похож.

– Правда? – Я покрутила кольцо. Простое серебро, простой листик, похож на листик. На любой резной листик. – Никогда не думала, но мне нравится. Давай на речку пойдём?

Мы лежали, соприкасаясь плечами, а где-то у наших ног плескалась река.

– Если идти вдоль реки долго-долго, – начала Ника. В мире не осталось ничего кроме неба, малиновых туч, её острого горячего плеча, упирающегося в моё. Кроме Ники. Кроме Ники, лета и Никинова голоса, – к самым истокам. К саа-амым, – растянула она, – попадёшь в благословенный край. Я в детстве хотела найти его. В Ласковом та же река. Однажды я сказала маме, что иду к подружке на вишнёвый пирог, а сама спустилась к реке. Я шла и шла целый день вдоль берега, а потом упёрлась в мост. Я час сидела под мостом и рыдала, я хотела увидеть Рьялу, и горский народ. А там мост, бетон, железо и пограничники. Один спустился курить, а у него морда кабанья. Настоящее рыло! Клыки, щетина, глазки чёрные, маленькие. Я взвизгнула и убежала. Даже к ужину успела. Никто и не узнал, а потом, когда мне пятнадцать исполнилось я рассказала. Папа только посмеялся. Он сказал, до настоящего Линя нужно месяц идти.

– И что дойдёшь?

– Дойдёшь! Представляешь?! Только туда никто не ходит. Дороги ещё в прошлую войну все разгромили. Там, говорят, арбы летали. Настоящие арбы!

– Те, что горской работы? Они уже лет пятьсот как не летают.

– А там летали! Ну так папа рассказывал, – она улыбнулась. Я бы не смогла так легко говорить о моих милых мёртвых. – А ещё над Линем Кромка тонкая-тонкая. Тера, ты знаешь, что такое Кромка?

– Ага. Всё знают, что такое Кромка!

Не ну громкое, конечно, заявление. Ученые до сих пор спорят, точнее спорили до войны. А может не спорили, не знаю. И Ника, кажется, не знает. Совсем не знает.

– Я нет, – тихо призналась она. – Только про туман. Как ты рассказывала тогда.

– Правда?

– Я даже школу не закончила. – Она отвернулась от меня. Стесняется? Боится?

– Тогда слушай, великий профессор Терия Лорис, – боги на черта я сказала ей мою фамилию? – сейчас поведает тебе откуда взялась Кромка.

Интересно, на сколько она, получается, младше меня? На год, на три?

– Две браны3, – начала я и сразу же поняла – сложно, – два тонких листочка вселенской материи, – не, ну ещё хуже, – соприкоснулись, не сливаясь, так получилась Кромка. – Я сложила ладони одну под другую и повторила: – Две браны. – Ника хихикнула. Раз ей нравится, продолжим перевирать учебник. – Планетарная система с желтым карликом в изголовье, – на «изголовье» хихикать захотелось и мне, – ну в смысле в центре. Ты поняла? В общем, она поймала два параллельных пласта материи. Как полки в шкафу, одна упала на другую, едва-едва касаясь. Долгие века астрофизики обоих миров гадали, ища секрет загадочной «тёмной материи» вносящий туманный перевес в общую сумму расчетов. Почему небесные тела вращаются там, где им вращаться не должно? Почему у нашей планеты такая странная орбита? Что за аномалии таятся в Линьских лесах? – теперь я сделалась похожа на диктора с радио, сказался мой скудный сценический опыт. – Проще всего объяснить это Морой, Змием, туманом и прочими церковными сказочками.

Мне хотелось добавить, что религия, подкреплённая привычкой – вещь сильная, но это обидит Нику.

– Мы с детства знаем, что есть Кромка и есть два мира по обе стороны от неё, а наша страна, как раз на стыке, и правит нами Брумвальдский царь. Царю когда-то были подвластны переходы, он объединяет нас. А ещё ревилы, пара рождённых в разных мирах, пара объединённых чарами, им переходы даются особенно легко. Давным-давно Брумвальде правили ревилы. Говорят, тогда не было проклятий, оба мира жили в гармонии, и вероятно у каждого крестьянина имелся золотой нужник.

– Ты не уйдешь? – спросила она под конец. Небо уже совсем черное и очень звёздное.

– Я останусь, – я улыбнулась. – Я не хочу тебя оставлять.

Я слишком быстро к ней привязалась. Это может стать проблемой, если мне всё-таки придётся уйти. Или не придётся? Не я же в конце концов ревил? Не мне решать судьбы двумирья, царя и магии. Нужно придумать, как мне объясняться с Астрис и куда девать доспех.

– Ладно, – протянула, я приподнимаясь. – Пойдём. Уже поздно.

– Мы же не полезем обратно на холм? – простонала она.

– Обойдём.

Идти рядом с Никой точно идти по золотой дорожке. Рядом с Никой легко и не страшно. С ней я просто я, ни царский ворон, ни цветной латник, ни девочка, которая всем врёт, чтобы сойти за свою. Просто Тера, и большего ей не нужно.

Мы вернулись к Чёриву. И впервые за всё это время моя тесная комнатка под крышей показалась мне родной. Я могу здесь прижиться. Я попробую. Мы с Никой будем ходить к реке, смотреть стрекоз и закаты. Потом я поступлю на службу как предлагал её брат, а потом…