Читать книгу Изображая зло. Книга первая - Евгения Никифорова - Страница 3

Затерянные в песках города имели свою прелесть. Неторопливый размеренный образ жизни, присущий восточному народу, контрастировал спешке Запада; само нахождение в Марокко внушало покой, который порой необходим каждому. Дом на побережье Атлантического океана вот уже более тридцати лет служил пристанищем для фрау Морреаф. Время от времени она приезжала в любимый уголок, но затем сбегала, боясь увязнуть в мирном и тихом спокойствии, засасывавшем в наркотический сон с ароматом тёплого солёного ветра.

В аэропорту Рабата Виктория получила сообщение о приезде Неми Ларсен. Зачем мисс Ларсен искала встречи, догадаться было нетрудно. Но, вероятно, разговор не терпел отлагательств, если девушка решила ради этого в срочном порядке покинуть Англию.

Экономка Мэри обнаружила хозяйку на парковке. Высокая, худощавая, в глухом закрытом платье и с убранными на затылке волосами, сорокалетняя служанка представляла собою образец порядочности и скромности. Она не делала ничего, что могло бы подорвать доверие Виктории Морреаф, тщательно оберегала известные ей тайны и с точностью исполняла поручения. Её главным достоинством было умение держать рот на замке, которое так недоставало другим. А ещё она всегда всё понимала.

Понимала и нежные чувства мисс Ларсен к Виктории. Понимала порывы юной девушки, без конца делавшей попытки прикоснуться к личной жизни знаменитого мецената. Но фрау Морреаф не пускала её дальше, чем той хотелось. Похоже, умирающую от скуки Викторию забавляли неосторожные чувства мисс Ларсен, и женщина позволяла любить себя таким, несомненно извращённым, способом.

А всё началось несколько лет назад. Неугомонная дочь мультимиллионера не давала покоя никому, и однажды, устав от её выходок, на светском приёме изрядно подвыпивший мистер Ларсен заявил, что немедленно выдаст Неми замуж. Разумеется, встал вопрос о кандидате, и, не найдя ничего лучше, он сказал, что пусть это будет первый, кто войдёт в зал. Красная, как рак, Неми не знала, куда прятаться, как внезапно отворилась дверь. Общество напряжённо поджидало счастливчика, а им оказалась Виктория Морреаф. Женщина заметила глупые улыбки и странные взгляды, спросила, что происходит, а получив ответ, решила не разряжать достигнутый накал. Неми, успевшая облегчённо вздохнуть, с ужасом вдруг поняла, что женщина направляется к ней. Виктория подхватила горячую ладонь и прижала к своим губам.

– В таком случае я смею просить вашей руки, очаровательная мисс Ларсен, – произнесла Виктория низким голосом, поддерживая атмосферу волнующего интимного момента.

Момент и вправду был интимный. Аромат розового масла, пропитавшего кожу Морреаф, приятно оседал в лёгких, на тыльной стороне руки остался гореть поцелуй. Неми сглотнула. Сил говорить не нашлось. Виктория одарила её улыбкой, которую не увидел больше никто, – улыбкой, предлагавшей себя, нежной и чувственной, которая казалась иллюзией на фоне зала, ярко освещённого золотом и фальшью.

– Я украду невесту, – добавила Виктория, коварно обвила стан взволнованной Неми и повела к выходу. Окружающие со смехом наблюдали за представлением. Двери закрылись, герои исчезли, и люди благополучно обо всём забыли: вечер продолжался и сулил много замечательных моментов. Никому не довелось узнать, что Виктория Морреаф посадила новоиспечённую «невесту» в машину и увезла в неизвестном направлении. А вскоре после инцидента мир узнал в Неми Ларсен автора скандально известных работ, не раз поднимавших волну в умах общественности. Кто или что заставили Неми совершить столь неожиданную метаморфозу, догадывались немногие. Мисс Ларсен была без ума от женщины. От женщины, которая со снисхождением наблюдала за стараниями птенца и забавлялась этой необычной привязанностью.

– Как Рим? – задала вопрос Мэри уже на пути домой.

– Ничего особенного, – повела плечами Виктория, вырываясь из раздумий.

– Были слишком заняты делами?

– Да.

– Что на этот раз?

– Похищение людей, экзорцизм, спасение. Всё как всегда.

– Вашей доброте нет границ.

– Доброте? – брови Виктории приподнялись. – Разве это доброта?

– А как ещё это называется? Вы финансируете лечение больных детей и деятельность молодых учёных, вкладываете деньги в открытие школ, содержите сиротские приюты. Часто принимаете участие в раскрытии преступлений, помогаете полиции…

– Мне просто скучно.

Мэри, держа в руках руль, изредка бросала взгляды на отражение зеркальца, желая увидеть лицо хозяйки. Лицо тридцатилетней женщины, принадлежавшее человеку, которому на самом деле перевалило за семьсот. Горбатый нос, аккуратные изгибы чёрных бровей, глаза стального, холодного цвета, выразительные скулы – эта красота не принадлежала ни современности, ни двадцатому столетию, ни эпохе романтизма; нет, это была куда более древняя красота, нечто средневековое. Внешность, идеально сочетавшая пропорции суровости, жёсткости, неких затаённых секретов и скрытой сексуальности, взрывавшейся подобно атомной бомбе, перераставшей в удивительные произведения искусства. Внешность, которую невозможно назвать эталоном, но она по-прежнему захватывала воображение, потому что за ней – сила, за ней – история, за ней – богохульство. Виктория Морреаф не была красавицей по меркам развитого двадцать первого века, однако вся её натура издавала страшное обаяние, и это покоряло.

– Тебя что-то тревожит? – вдруг спросила она.

– Нет, – мотнула головой экономка. – Ничего.

– Не лги мне.

Взгляды женщин, суровый, пристальный с одной стороны и рассеянный с другой, встретились через отражение зеркальца.

– Просто я подумала… Вы выглядите печальной.

Виктория отвернулась к окну.

– Что-то случилось, не так ли? – продолжила Мэри.

– Едва ли.

– Тогда почему ваши агенты не могут до вас дозвониться?

– Потому что я никого не хочу видеть.

– Мистер Томпсон был так обеспокоен вашим исчезновением, что даже приехал сюда.

– Куда приехал?

– В Марокко. Он сейчас тоже в Рабате.

– Вот неугомонный. Ладно, пусть заглянет ко мне вечером.

– Я слышала, мисс Ларсен тоже здесь будет?

– Да. Но с ней я поговорю завтра.

Остаток пути был проделан в молчании.

Восточное поместье, уникальное средоточие роскоши и покоя, встречало ароматом густого кофе, коробкой рахат-лукума и мягкими подушками. Через открытый балкон в комнату, где расположилась Виктория, врывался свежий океанский бриз. Слух ласкали приятное потрескивание цикад и шелест невесомой тюли.

– Я наполню ванну горячим молоком, как вы любите, – заботливо предложила Мэри.

– Было бы славно.

– Вы рады возвращению?

– Я долго искала место, где могла притаиться. Конечно, я рада.

– Если хотите, я позвоню мистеру Томпсону и отложу визит.

– Не стоит, – лениво ответила Виктория. – Лучше приготовь кальян. Мне не помешает расслабиться.

– Вы уверены? – лицо экономки помрачнело.

– Мне нравится кальян на молоке. Спасибо.

– Я не думаю, что вам так уж необходимы наркотики. Если хотите знать моё мнение…

– Считай это приказом, – голос фрау Морреаф прозвучал жёстче.

Сотни возражений мечтали сорваться с губ, но Мэри их проглотила.

– Я лишь пытаюсь помочь, – выдавила она сквозь зубы.

– Тебе ли не знать, что моё сердце работает, как вечный двигатель?

– Вашему упрямству когда-нибудь наступит конец?

Виктория пожала плечами, однако равнодушный жест не сумел обмануть служанку.

– Не издевайтесь над моей совестью, – вздохнула Мэри и, пригрозив до конца вечера игнорировать странные просьбы, отправилась готовить ванную.

Гарри Томпсон объявился с наступлением сумерек. Как всегда, одетый с иголочки. На внедорожнике, с личным шофёром.

Член акционерного общества и управляющий компанией «Walpurgis adherents» пользовался особым доверием. Несколько лет назад его назначили на должность, ради которой многие рвали глотки, но, в отличие от остальных, Гарри Томпсон проявил удивительные чудеса изворотливости: в трудные времена его соображения помогли компании не потерять уровень.

Улыбка скрасила лицо Мэри, когда она окинула взглядом увеличившийся живот мистера Томпсона, округлившиеся щёки и ровный загар: мужчина ни в чём себе не отказывал.

– О, миссис Говард, вы хорошеете день ото дня! – игривым тоном произнёс он.

Экономка закатила глаза.

– Фрау Морреаф сейчас занята. Пожалуйста, проходите в гостиную. Вам принести чаю или кофе?

– Ничего не надо, спасибо, – мотнул головой Гарри.

Пока она возилась с гостем, устраивая его со всеми удобствами, в комнату вернулась Виктория. Томпсон заметил госпожу первым и вскочил с уже занятого дивана. Мэри предпочла не оборачиваться, затылком чувствуя знакомый оценивающий взгляд. Томпсон также не выносил его и в течение минуты скомкано пытался объяснить цель своего визита, изо всех сил держась под гнётом ледяных глаз. Когда пытка закончилась, ему позволили сесть обратно и даже предложили отужинать. Экономка оторвалась от созерцания старинной вазы и посмотрела на хозяйку. Виктория не удосужилась даже расчесаться, её мокрые волосы цвета воронова крыла беспорядочно свисали до пояса. Халат едва прикрывал икры и грудь. Впрочем, беспокоиться за неё не стоило – вряд ли гость будет настолько глуп и самонадеян, что позволит хотя бы один непристойный намёк. Всё-таки он не зря занял высокое положение. Гарри был достаточно умён и понимал, что соблазнять его здесь никто не собирался, и, как бы ни щемила душа, признавал за фрау Морреаф право поступать так, как вздумается.

Остаток вечера они провели за обсуждением новых мероприятий и высказыванием соображений. Несколько раз у Виктории звонил мобильный, но она отмахивалась, а потом и вовсе закинула телефон в угол. Когда перевалило за полночь, хозяйственная Мэри принесла кальян. Идею расслабиться Гарри встретил с восторгом, и вскоре гостиную заволокло дымком. Пахло табаком и яблоком.

Перебравшись на балкон, они некоторое время любовались ночным небом и искрящимся золотым полумесяцем. Документы, в которых нужно было расписаться, заполонили стол и разлетелись от ветра по полу, но на них не обращали внимания. Как и на Гарри, который боязливо поглядывал в сторону хозяйки. Наркотик ударил в голову, и Виктория против воли почувствовала отвращение – к своему агенту, слишком никчёмному, чтобы преодолеть страх, к остывшему миру, к себе…

Она расписалась в бумагах только чтобы поскорее избавиться от довлеющей реальности.

– У меня к вам просьба, – женщина проигнорировала взволнованный взгляд подчинённого. – Соберите всё необходимое для передачи акций «Walpurgis adherents» на имя другого человека.

– Что? Вы хотите подарить акции?

– Сделайте то, что я сказала. И держите язык за зубами.

Томпсон посидел ещё немного возле директора компании, смущённый неожиданным решением. Он не знал, как подобраться к ответам, которых Виктория не собиралась давать. Сбитый с толку, он забрал документы, отвесил неуклюжий поклон и скрылся в дверях.

– Тебе нравится? – спросил Гарри у своего шофёра, когда забрался в салон.

– Что именно?

– Ну, всё это… Восток. Тайны.

– Нет, – равнодушно отозвался шофёр.

– Хотел бы я знать, почему ей нравится.

Ночь озарилась предрассветным пламенем, захлестнувшим небо и погрузившим его в жуткий багровый цвет. Земля повеяла жаром, а океанские воды, которые ещё вчера омывали пески, отхлынули к горизонту. Горло сдавило от невыносимой жажды, попытка закричать обернулась прокушенной губой, и непослушное тело оказалось подвешено между раем и адом. Пронзительный гул раздался из ниоткуда. Оскверняя мир мощным звучанием, он заставлял биться в конвульсиях и чувствовать, как вытекает из ушей кровь.

Тот День,

Когда раздастся трубный глас

И толпами пойдёте вы;

Вратами распахнутся небеса,

Исчезнут горы, словно в мираже.

Поистине, засадою предстанет Ад,

Обителью предназначенья для неверных.

Почему эти строки пронеслись в сознании, как бич, и почему не хватало сил глотнуть воздуха? Огонь сжигал под ногами почву и тревожил мёртвых, которые восставали из могил вместе со своими грехами. Не было спасения проклятым и проклинаемым. Перед глазами, словно в доказательство вины человечества, смешивались в водоворот воспоминания.

Жертвоприношения. Костры инквизиции. Крестовые походы. Рабство. Иго. Уничтожение народов. Мировые войны. Холокост. Узаконенное насилие. И пробирающий до костей запах гнилых яблок.

Виктория проснулась со стоном и тяжкой головной болью. Лицо было горячим и влажным от пота. По глазам ударил солнечный свет, а слух уловил крики муэдзина. Марокко, Рабат, поместье на побережье… Реальность постепенно выстраивалась. Что касалось странного до омерзения сна… Столь яркие картины гибели человечества могли возникнуть в воображении только под действием наркотиков.

Ещё одно неприятное обстоятельство – настойчивые телефонные звонки. Первые полминуты Виктория провела в тщетных попытках отыскать его в гостиной, где она, судя по всему, уснула после переговоров с Томпсоном.

– Алло, – хриплый выдох в трубку.

– Ааа… Я говорю с Викторией Морреаф? – мужской голос изо всех сил старался управиться с чужой для него английской речью.

– Пока ещё да.

– С вами говорит офицер полиции Саид аль-Рашид.

– Ассаляму алейкум, чем обязана?

– Вам знакома девушка по имени Неми Ларсен?

– Да.

– У меня плохие новости. Она мертва.

— Ты знаешь, что такое Тьма? — прозвучал в тишине голос.

– Нет.

– Тьма была в самом начале. Тьма была всюду, и всё было Тьмою. Через Тьму всё началось, через её непостижимость и вечность. Среди живых и мёртвых нет никого, кто познал бы до конца всю её глубину и тайны. Тьма вечна. Тьма мертва. И через Тьму рождается жизнь.

Чиркнула спичка. Слабый огонёк озарил кончик сигареты, и по воздуху пополз дым.

– А вы боитесь Тьмы?

– Людям свойственно бояться того, чего они не понимают. Разве не так ты говорила ещё вчера? – лёгкая усмешка в тишине. — Чем бы ни была Тьма, стоит отдать ей должное: она влияет на каждого, и на меня в том числе. Но я боюсь не Тьмы. Я боюсь того, к чему Тьма меня приведёт.

На руку женщины легла горячая маленькая ладонь.

– Значит ли это, что вы боитесь себя? — осторожный вопрос, проникнутый тревогой и нежностью.

– Кто знает, что прячется за нашим отражением в зеркале.

Виктория запустила пальцы в шелковистые волосы Неми Ларсен.

– Не впускай Тьму в свою душу, прогони страх и отчаяние. Оставайся лучом света до самого конца, до последней капли крови.

– Но это больно…

– Да.

В красивых глазах отразилось смятение.

– Возможно, я буду страдать… Но почему? Почему я так нужна вам?

– Потому что ты — Солнце. Ты разгоняешь мрак… любишь истину… топишь в сердцах лёд и ослепшим открываешь глаза.

Тяжёлое дыхание. Стон.

– И я люблю твою невинность. Завидую твоей святости. Берегу эту трогательную душу. Защищаю слабость.

– Почему? — беспомощный, безысходный вскрик.

– Потому что ты принадлежишь мне, — глаза полыхали ненавистью. — Я и есть Тьма.

Виктория склонилась над трупом белокурой девушки. Та лежала на постели, безвольно раскинув руки в стороны. В окровавленной груди зияла дыра.

– У неё вырвали сердце, – сообщил офицер марокканской полиции, зажимая платком нос. – Признаться, прежде мне не доводилось сталкиваться с таким. Да смилуется над нами Аллах!

– Хладнокровно. Жестоко. Целенаправленно, – Виктория заглянула в остекленевшие зелёные глаза.

– Последние звонки с её телефона сделаны вам.

– Да, она весь вечер пыталась до меня дозвониться.

– До полуночи, – пояснил Саид.

Виктория, услышав это, сглотнула.

«Неми знала, что её собирались убить».

– Мы уже сообщили родственникам. Они заберут тело в Англию и там у себя похоронят, – добавил полицейский.

«У Неми Ларсен украли сердце. Сердце, которое она по неосторожности вручила мне», – проносилось в сознании.

Виктория провела рукой по застывшему лицу девушки, касаясь холодных скул, приоткрытых губ, волос. Луч света потонул во Тьме.

– Помнишь, я дала клятву? – шепнула мёртвой, так доверительно, словно их ничто не разделяло, а с неподвижных уст вот-вот мог раздаться ответ. – Не позволять лжи отравить нашу веру, а тайнам породить сомнения. Ты что-то хотела мне рассказать. Что? Теперь я готова выслушать, но ты и рта не раскроешь. Как жаль…

– Что за вакханалия! – воскликнул Саид, с возмущением оглядывая номер отеля. – Будто языческое таинство, дьявольский ритуал! Откуда у людей берётся эта жестокость? Откуда это безумие? Вытащить сердце из груди… Уродство!

– Раньше в Рабате случались подобные преступления?

– Клянусь Аллахом, никогда не слышал, чтобы у нас в стране людям сердца вырывали!

– Что говорит администратор отеля?

– В номер мисс Ларсен никто не приходил. О ней не спрашивали, не интересовались. Камеры не зафиксировали ничего странного.

– Кто-нибудь помимо мисс Ларсен в отель вчера заселился? Или, быть может, съехал?

– В том-то и дело. Неми Ларсен единственная, кто снял номер за последние дни. Этот отель не пользуется популярностью, редко кто из туристов заглядывает сюда.

– Почему?

– Далеко от пляжа, неблагополучный район. Я думаю, во всех нормальных отелях комнаты уже были заняты, а мисс Ларсен срочно хотела остановиться в Рабате.

– Получается, преступник залез через окно? – Виктория прошла на балкон. – Всё открыто, свободно, и забраться наверх труда не составит.

– Убийца знал о приезде мисс Ларсен, не так ли? Это не кража. Из вещей всё на месте. Значит, он ждал только её, – полицейский задумчиво посмотрел на труп. – Но зачем вырывать сердце? Можно было выстрелить. Зарезать ножом. К чему такая жестокость? Мисс Ларсен должна была сопротивляться, кричать. Но в отеле никто не слышал шума. Значит, он её оглушил, усыпил? А потом стал вытворять такое?

Саид указал на рану.

– Рёбра ровно приподняты. У убийцы был специальный инструмент. Он точно знал, что делал. Возможно, Неми Ларсен – не первая, над кем он поработал.

Лицо араба преобразилось.

– Это маньяк, – произнёс он с полной уверенностью. – Тварь получала удовольствие от своих действий.

Виктория чувствовала, как голова наливается свинцом. В висках обострилось дикое напряжение. Запах крови и окоченевшего трупа начал вызывать рвоту.

– С вами всё в порядке? – обеспокоенно спросил Саид, когда женщина внезапно пошатнулась.

– Да. Продолжайте следствие, – отмахнулась она от полицейского и побежала к выходу.

Желудок бунтовал.

Спустя минуту в подворотне, уцепившись за стену, Виктория содрогалась от кашля и сплёвывала чёрную слизь. Лицо перекосилось от боли и отвращения, с губ стекали страшные последствия сигарет и наркотиков. Яд медленно выползал из внутренностей, освобождая организм.

Кулак врезался в стену, и на камне прорезалась тонкая трещина.

– Вы уезжаете? – удивилась Мэри, увидев, как фрау Морреаф заказывает ближайший рейс до Лондона.

– Да.

– Но вы только вчера прилетели!

– Нужно выяснить, кто убил Неми.

– Хорошо, я соберу ваши вещи, – обречённо выдохнула экономка.

– Подожди…

– Что? – обернулась на пороге Мэри.

Виктория не отозвалась.

– Фрау?

– Я… Знаешь, это я виновата…

– О чём вы говорите?

– Неми приехала сюда не просто так. Она собиралась передать какую-то важную информацию. Возможно, связанную со мной. А я не отвечала на звонки.

– Но вы ничего не знали.

– Слабое оправдание, не находишь?

Из отражения зеркала на Викторию смотрел бледный двойник.

– У нас с Неми была особая связь. Кто бы ни отнял жизнь этой девочки, он точно знал, что нужно делать.

– Вы обязаны найти его! – в голосе Мэри зазвенела сталь. – Мисс Ларсен не заслужила такую чудовищную смерть!

– Неми вообще не заслуживала смерти.

Женщина будто из последних сил поднялась с дивана, медленно и грузно. Приблизилась к зеркалу, из которого на неё враждебно взирало отражение, прочертила ногтями вдоль тела. Казалось, любое движение доставляло боль, просторное чёрное платье оттеняло болезненное состояние. Но экономка давно научилась понимать свою госпожу, поэтому продолжала стоять в дверях вместо того, чтобы усадить обратно на диван и тем самым облегчить страдания.

Это были муки гнева.

– Он не просто убил её, – произнесла фрау Морреаф, едва сдерживаясь, чтобы не зарычать от ярости. – Он бросил мне вызов. Показал своё хладнокровие, ловкость, коварство. Явил лишённую сострадания сущность. Кто он? Как его зовут? Встречались ли мы? Это интересно… Я уже чувствую, как азарт воспаляет вены. Он знает, что я не прощу смерть Неми. Не только потому, что мне жаль эту пылкую девочку с чистым сердцем. Просто я ненавижу терять своих людей, ненавижу прощаться с теми, кто любил меня! Они уходят один за другим, бросают меня, а мне приходится смотреть на их могилы. Отвратительно… невыносимо… больно!

Виктория оскалилась.

– Как-то мой друг сказал: «Самый страшный зверь – не тот, у кого сила, а тот, кто лишён сострадания. Сильный умеет прощать. Сильный способен остановиться, когда нужно нанести удар. Бездушный – никогда. Он зальётся кровью виновных и невинных, не замечая между ними разницы. И оттого ему нельзя сохранять жизнь. Потому что он вернётся и отнимет твою, приняв сострадание за признак слабости».

Мэри обхватила себя руками.

– Может, вам…

– Иди.

– Но…

– Убирайся! – в порыве ярости Виктория смахнула со столика лампу. – Мне ничего не нужно!

Мэри не стала спорить и тихо выскользнула из комнаты.

На осколках разбитого светильника играли лучи.

Солнце достигло зенита.

– Тебе знакома эта боль, не так ли? – спросила Виктория в пустоту. – Что ж, я тоже не проявлю сострадания.