Читать книгу Роксет. Классификация безумий - Евгения Орлова - Страница 10

Очевидно, Учитель прав, и мне реально пора на отдых. Давать такие обещания Жнецам нельзя. Наша задача души чистить. А не предупреждать кого-то, что с ним случится в результате этого. Суть сделки состоит в проживании человеком препятствий, которые, с одной стороны, позволяют тому, что налипло на его душу, себя максимально проявить, а с другой – после этого выдрать оттуда всю грязь с корнем едиными махом.

Но слова вырываются из меня сами собой. И я невольно вспоминаю Кордэ, которая почти никогда не обращает внимания на ограничения и действует по наитию. Когда ее за это пытаются отчитывать, она лишь пожимает плечами и говорит, что это сильнее ее, и она ничего не может с собой поделать. Похоже, что в последнее время я слишком много с ней разговаривал…

–Насчет желания моего… – Сэм, сидящий напротив меня, явно напряжен, но страха в нем не ощущается. Он вообще на редкость легко принял ситуацию. Впрочем, частично его успокаивает дарованная Жнецам способность очаровывать. Нам верят сразу же, какой бы бред мы не несли. Наша природа отключает у одушевленных чувство самосохранения. Рядом с нами им всегда относительно комфортно и легко, – я могу его просто сказать?

– Да, – отставляю от себя остатки пирожного и готовлюсь вызывать карту дорог судеб. Все равно еда для меня давно утратила свой вкус. Находясь в личине, я могу и есть, и пить, и вообще чем угодно заниматься, но у меня больше нет желания это делать. А моя истинная суть уже давно ни в чем таком не нуждается.

– Тогда я хочу, чтобы Лео, Ида, и все, кто им помогал воровать мой проект и разработки, в дальнейшем хорошо над ним работали и сами сделали все, чтобы он вышел в свет, выполнял бы задуманные функции и имел бешенный успех. И как следствие требовал постоянного развития и обновлений, – Сэм мечтательно смотрит на меня свысока, пока моя личина старается удержать на месте челюсть.

– Эм… – такое странное желание от несправедливо обиженного, но при этом адекватного человека, а не религиозного фанатика с их вечными «подставь другую щеку», я за все свое существование не слышал. Признаюсь честно, я больше ожидал от него что-то из серии «пусть они облажаются и их выгонят с позором», – не совсем уверена в том, что верно тебя понимаю… Т.е. ты хочешь, чтобы они добились… успеха?

– Да…

– Фактически за твой счет?

– Именно… – он довольно улыбается моему очумевшему даже у личины виду.

– М-м-м… Извини, что спрашиваю… Твое желание, конечно, закон, и отговаривать я тебя в любом случае не стану… Но чисто из спортивного интереса хочу знать, почему ты этого хочешь?

– Все просто, – Сэм, допивает свой чай двумя большими глотками, – моя последняя разработка – программируемый хирургический лазерный нож, приспособленный для выполнения уникальных операций на человеческом мозге у детей, начиная чуть ли не с младенческого возраста. Так же его можно перепрограммировать под другие не менее сложные задачи. Эту вещь очень ждут нейрохирурги.

– О, понимаю… – киваю ему. Что ж для людей это очень благородный порыв. И мне даже, наверное, приятно иметь дело с человеком, который в кои-то веки не зациклен на чисто своих потребностях и способен смотреть вперед даже на полшага.

– Нет, не понимаешь пока, – он открывает в странно хищной улыбке крепкие крупные зубы, – дело в том, что вчера я засиделся допоздна в лаборатории. Сроки еще не поджимают, но люблю работать на опережение. Чтобы на всякий случай было время на работу над ошибками, если они возникнут. Так вот вчера, я как раз случайно нашел одну такую в конструкции самого ножа. Она крохотная, но фатальная. И благодаря ей нож будет некорректно реагировать на сигналы программы. Было уже поздно. И я не нашел в себе силы хоть где-то ее зафиксировать. Так что, я ушел домой с намерением сегодня утром внести все поправки и написать по этому поводу отчет… И именно этой ночью Лео с Идой решили, что пора прибирать почти готовое изделие к рукам. На то, чтобы сделать калибровку и подцепить изделие к программе, Иде распущенности и связей с программистами, которые на нее и так слюной исходят, хватит. А вот на остальное… Знаешь, я десять лет учился, как проклятый, этой профессии. Начал еще в пятнадцать лет. Я ничего в своей жизни кроме лаборатории и спортзала, благодаря отцу-военному, который считал, что мужчина должен быть не только умным, но сильным и здоровым, не видел. Пару лет назад, когда мне исполнилось тридцать, я смог возглавить свой отдел. Я тут самый молодой из начальников отдела… Был. Но не потому, что я чей-то. А потому, что я реально знаю свое дело. Пусть же и они его в конце – концов узнают…

Я впервые за последние две тысячи лет вдруг почувствовал, как моя истинная суть сглатывает… Хорошо, что я сейчас себя со стороны не вижу. Машинально развернутая мной карта судеб, в которую я загнал образ его желания, открывает мне такой сумасшедший вид, что в пору аплодировать этому тридцатитрёхлетнему мужику стоя.

Желая этим недалеким жадинам успеха и процветания на его собственном поприще, он назначил им такое изощренное наказание, что все инквизиторы и палачи знакомых мне миров просто почтительно склонят перед ним головы. Да, он сам теряет возможность быть известным и богатым в этой сфере. И дальнейшая дорога его под вопросом, потому что он сам еще не определился, чем будет заниматься, но общий прогноз у него более чем приятный. Сэм на каком-то супер-разветвлённом перекресте сейчас находится, прямо осьминог-мутант какой-то. Впрочем, при встрече со Жнецом, такая картина встречается довольно часто. Многое зависит от того, что он захочет мне отдать взамен. Но в его случае… Чистка фактически не нужна, так что отделается он скорее всего жизненным уроком… Или чем-то подобным, довольно простым.

Но вот у тех, кто его обворовал, можно сказать, что жизнь кончена. Все их существование теперь подчиняется этому капризному изобретению и нуждам других, которые будут требовать обновлений и дополнительных функций. Осваивать с нуля нелюбимую профессию. Доказывать свою состоятельность в ней. Долгие годы тратить на то, что вызывает скуку и отвращение, и невозможность ничего изменить… Потерять привычный статус… Стать тем, кого всегда искренне презирал… Потерять вообще все, что только можно из-за необходимости служить людям, которые все равно никогда не оценят эту жертву, потому что всегда сделанного будет катастрофическим мало…

– Обалдеть… – медленно тяну я, восхищенно разглядывая сидящего перед собой человека, – сомневаюсь, что хоть раз кто-то это от меня слышал, но ты просто нереально крут… Такое ощущение, что у тебя в роду Жнецы были.

– Учитывая все обстоятельства сегодняшнего дня, думаю, все возможно…

– Нет, – со смехом отрицательно качаю головой, – Жнецы в чьем-то роду – это однозначно совершенно невозможно. Без вариантов.

– Ладно, тебе видней… – Сэм примирительно пожимает плечами.

– Хорошо… Твое желание я понимаю, – потираю привычным движением пальцы. У личины они вечно мерзнут, и хоть я этого не ощущаю почти, все равно это немного неприятно, – поговорим о том, что я за это получу.

– Да бери все, что хочешь, мне не жалко…

– Тьфу ты, мясо неразумное… – роняю голову на стол с довольно звучным грохотом. На нас даже лаборанты, рассчитывающиеся за свой обед, оборачиваются.

– Чего? – Сэм непонимающе смотрит на мои пируэты.

– Ты хоть понимаешь кому и что ты предлагаешь, а? – тоскливо интересуюсь я, не поднимая лба от стола. От этой несусветной глупости меня аж трясет и хочется устроить ему «веселую жизнь» с концовкой в виде превращения в корм для бомжей.

– Наверное, нет… Ты не могла бы перестать разговаривать со столешницей, а то мне как-то не по себе становится.

Сажусь прямо. Наверное, даже у моей личины взгляд становится специфическим, потому как его передергивает.

– Вот такими заявлениями на самом деле можно себе смертный приговор подписать… – мой истинный голос прорывается сквозь милое щебетание Лорен раскаленным царапающим песком, – ты даже не представляешь сколько всего я могу у тебя забрать, заключив эту сделку.

– Но ты сама говоришь, что моя жизнь тебе не нужна… Я не знаю, что именно тебе нужно. Поэтому и предлагаю выбрать. Ты же исполняешь мое пожелание. На мой взгляд, это честно…

Честно…Прислушиваюсь к этому слову. Становясь Жнецом, мы забываем о честности по отношению к себе. Стать Жнецом – всегда нечестно. Почему у кого-то Маска на лице почти взрывается, даруя свободу и выбор, а кто-то вынужден вечность копаться в чужих помоях, пока не найдется хоть кто-то, кто разглядит в тебе то, чего не видят остальные. Причем никто даже не знает толком, что надо увидеть, и в ком конкретно – в себе или в нем – чтобы Жнец обрел внутреннюю гармонию достаточную для свободы…

Никто никогда не говорит этого вслух, но все считают, что Жнецами часто становятся те, в ком тайно живет зависть. Мол, пока ты ее в себе не победишь по отношению к тем, кто Маску снял, ты свою с лица не стащишь никакими силами. Мне эта теория кажется не лишенной смысла, но я уже много тысяч лет ни в чем не уверен. Во мне зависти к свободным давно не осталось. У каждого в нашей Вселенной своя дорога и трудности. Глупо думать, что, окажись ты на другом месте, все стало бы легко и просто. Но, как сказал один мой подопечный, день прошел и ночь сменилась – ничего не изменилось.

Я смотрю на Сэма. Спокойное смуглое лицо и большие темные глаза полны мыслей. Но они не несут в себе ничего, что могло бы вызвать мою охоту. Просто человек, который хочет быть честен со мной, и ждет что я предупрежу его, если он ошибается. И сейчас все, кто меня знают в Замке Тысячи Миров просто схватятся за головы, если узнают, что я собираюсь сделать. А они это сделают потому, что удержать такое в тайне не получится, мне придется просить у Вселенной небольшой уступки. Сколько это может мне стоить – я думать не стану, хотя страха по этому поводу не испытываю. Я почему-то уверен, что она меня выслушает и поймет… В конце концов, за все свое существование я буду просить впервые. Хотя у нас даже дети частенько захаживают к ней за маленькими радостями для бытия.

– Тогда, моя цена… Три дня твоей жизни, которые ты проведешь как мне подобный. Будешь помогать мне чистить человеческие души.

– Это должно стать мне каким-то уроком? – он чуть подается вперед. В его голосе нет любопытства. Только взвешивание решения.

– Да. Через три дня ты сам все поймешь.

– Я согласен.

Секунды две смотрю на него. От его уверенности моей личине становится спокойно.

– Что ж… Будь по-твоему. Твои слова услышаны… – скрепляю сделку, и сразу кладу ему руку на плечо, перенося нас в Замок Тысячи Миров.

Сэм явно замечает переход. Принимается оглядываться по сторонам, оценивая красоту зала с невообразимым количеством дверей, через которые мы путешествуем по мирам одушевленных. Их тут реально тысячи. И все выглядят по-разному и находятся в абсолютном беспорядке, не только на стенах, но и на полу, и на потолке, порой даже наплывая друг на друга. Некоторые похожи на кованые ворота при входе в замок, а другие – подобны крохотному лазу в кротовую нору. Судя по детской улыбке, что появляется на пухлых красиво очерченных губах Сэма, ему тут нравится, да и мое присутствие искусственно усиливает его спокойствие.

– Это что… ЧЕЛОВЕК??? – испуганный голос Кордэ заставляет меня оглянуться к арке, через которую мы обычно попадаем в Зал Переходов. Она стоит, вцепившись в край стены так, что пальцы покраснели, с выражением дикого ужаса на лице.

– Ой, можно подумать ты раньше живых людей никогда не видела! – фыркаю я, закатывая своей личине глаза и воинственно упирая руки в бока, – чего ты испугалась, он со мной! Лучше скажи мне, где Учитель?

– Я здесь… Что за…. – Выходящий из-за поворота прямо перед аркой, где почти теряет сознание Кордэ, Учитель с диким грохотом роняет книгу и древнюю оловянную вазу из мира Лиловых холмов, – ЭТО ЧЕЛОВЕК??? ЗДЕСЬ???

Сэм откровенно давится смешком, а я со вздохом качаю головой.

– Дуэт солирующей очевидности выступил точно по плану… Получилось эффектно и красиво, – фыркаю я, цепляя Сэма под руку и подталкивая его к выходу, – Учитель, я хочу обратиться к Вселенной. Надеюсь, вы возражать не станете?