Читать книгу В летописях не значится - Евгения Петроченко - Страница 7

Очутившись в своей комнате, я честно планировала поспать и с новыми силами браться за ответственное дело. Но что-то внутри зудело, запрещало делать себе хоть какие-то послабления, когда появился шанс найти лекарство и избавить от этой боли потери семью. Надежда теплилась в душе, подпитываемая горячим чаем.

Я осматривала кухню, прощаясь с ней, не зная, когда смогу вернуться. Кто знает, сколько это займет времени? Я постараюсь найти ответ как можно быстрее, но и спешить не стоит. Возможно, я месяцами не буду появляться в доме, раз окажусь в Академии. Не стоит там применять мою магию. Даже призрачная вероятность, что меня могут поймать, уже говорит о том, что я должна быть крайне осторожна. Никаких оплошностей, никаких непродуманных шагов, никакого отклонения от цели. Я должна забыть обо всем, перестать быть такой мягкой и впечатлительной и научиться быть расчетливой. Больше я не имею права на слабости, слишком уж высока цена проигрыша.

Так я и накручивала себя, пока не поняла, что не смогу сегодня заснуть. Хотелось бы увидеть родителей, попрощаться перед долгой разлукой, но тянуть до утра не было никаких сил. И хотя время отправления не имело никакого значения, натянутая струна внутри все никак не хотела ослабнуть. Я должна попытаться, прямо сейчас. Я не смогу жить, зная, что потеряла свой шанс даже из-за какой-то секунды сентиментальности.

Войдя в комнату, я застыла возле кровати, оглядываясь. И поняла, что не знаю, что можно с собой взять. Наверняка же пластика у них нет, да и большинство принадлежностей сделано с помощью механики. В итоге я только откопала в дальнем ящике стола простую деревянную расческу, купленную на какой-то псевдоисторической ярмарке, и не смогла отказать себе в удовольствии взять пару комплектов максимально простого нижнего белья. Жаль, что вся косметика в пластмассовых коробочках, но это и несущественно. Придется забыть о своей женской сущности, желании нравиться и быть привлекательной. Наоборот, теперь какое-либо привлечение внимания к себе может оказаться роковым, и так выгляжу как чужачка.

Вдох. И вот я снова в том же кабинете, а его хозяин, благодушно улыбаясь, держит в руке манок.

– Здравствуйте, Ги… мистер… нет… Как к вам обращаться? – несколько умоляюще вопросила я.

– Обычно меня зовут господин Брор, – пояснил Гидеон. Что-то мне напоминала его фамилия, но неважно. Сейчас не до таких мелочей.

– Здравствуйте, господин Брор, – повторила я. – У вас принято обращаться к людям со словом «господин»? Простите, что с порога засыпаю вас вопросами.

– Ничего, – засмеялся он и махнул рукой. – Я к этому готов. За полгода много о чем успел подумать и выяснить кое-какие мелочи об обучении в Академии. Это будет занятно.

Мне это казалось скорее страшным и опасным, но и его тоже можно понять. Почтенный торговец, заядлый коллекционер, наверняка скучающий, но при этом сам лично не планирующий ввязываться в авантюры. Он лучше понаблюдает, поддержит, направит, а потом послушает занимательную историю.

– Так вот, – продолжил Гидеон, – к немагам и незнакомым людям желательно обращаться «господин» и «госпожа», к магам – в зависимости от ученого звания, то есть «магистр», «мастер», «бакалавр», к студентам Академии – «адепт». А другие обращения тебе ни к чему, вряд ли ты выберешься за пределы Смешанных земель.

Я замерла. Теперь я оказалась лицом к лицу не с гипотетической целью, а с действительностью. Прямо сейчас мне нужно куда-то идти и что-то делать. В совершенно незнакомом мире. Среди неизвестных людей и нелюдей, с их порядками и обычаями, где даже обращение к кому-либо вызывает затруднения. Какие они? Как общаться с магами? Насколько они опасны? Это в книгах да фильмах маги – предел мечтаний наивной героини, а вот она я и вот они, совсем рядом, я их скоро встречу, и мне чертовски страшно. Наделенные неподвластной мне силой, практически всемогущие в понимании человека моего мира… Каково это – жить среди них? Как их можно не бояться? Да у меня даже при мысли о них сердце тревожно трепыхается, аритмия усугубляет чувство страха, делая его не основанным на эмоциях, а ощущаемым физически дрожью в груди.

– Да, вряд ли я рискну путешествовать по здешним окрестностям. Вы не против, если манок так и останется у вас? Я постараюсь не исчезать из Академии, а если и придется, то только в самом крайнем случае. Тогда уж лучше и не возвращаться на место исчезновения, не колебать лишний раз фон.

– Конечно, милая Алесан. – Хозяин встал из-за стола и подошел к двери. – Пойдем вниз, у новой служанки должно быть что-нибудь переодеться для тебя. Твое платье, конечно… интересное, но тебе не стоит сейчас привлекать внимание, верно?

Я кивнула, радуясь, что его мысли созвучны моим. Затем мы отправились на первый этаж по знакомому коридору. Весь дом был выдержан в том же стиле, ассоциировавшимся у меня с музейными интерьерами, и даже коридор в той части, где обитали слуги. Только вот их комнаты выбивались из общего роскошно-холодного убранства. Служанка оказалась вовсе не молодой, но с налетом гномьей крови, отчего была невысокого роста. Она отдала мне простое платье из серо-коричневого хлопка, без корсета, которого я несколько опасалась, и каких-либо декоративных деталей. Оно мне было немного велико в талии, но ремень просить я не стала. Размер ноги у нее оказался больше моего, так что пришлось потревожить еще трех служанок, прежде чем я нашла подходящую обувь, а все из-за того, что стопа у меня довольно маленькая. Но примесь гномьей крови у другой горничной отразилась на размере ноги, так что в итоге мне повезло. Ботинки оказались грубоваты, из твердой коричневой кожи, но меня заверили, что натирать они не должны, так как изначально куплены были для работы в поле, поэтому их предварительно обработали магически у торговца.

Также мне выделили длинный, но узкий платок из того же хлопка, который я свернула и повязала на волосы в виде ободка. Никто из увиденных мною служанок, к слову сказать, первых особей женского пола, встреченных мною в межмировых переносах, не носил волосы распущенными. Я заметила косу, обвязанную вокруг овала лица, обычную косу, перевязанную лентой не только на кончике, но и вдоль всего плетения, пучок, опять же обрамленный двумя маленькими косами, и простой конский хвост у одной грубой служанки, слишком высокой и крепкой, чтобы быть человеком. На мои волосы никто внимания не обратил, видимо, для выявления этого несоответствия действительно нужно было задуматься.

Гидеон бросил служанкам по монете, а затем вручил мне маленький мешочек с деньгами, где было много медных и серебряных кругляшей. Он также пояснил, что если я поступлю, то на следующий день должна к нему приехать, и он меня сводит в свою лавку, чтобы купить хоть немного нормальной одежды, но пока это не имеет смысла.

И пока мы спускались с высокого крыльца этого гигантского дома из белого камня, у меня возник закономерный вопрос, который, по идее, следовало бы задать намного раньше:

– А я не слишком… старая для поступления? Мне всегда казалось, что обучение должно начинаться в более раннем возрасте. Да и ваш сын, он же маг уже, но не так уж и старше меня…

– Рамон не учился в Академии, – пояснил торговец и остановился у кованой калитки, наблюдая, как возница возится с лошадьми. – Ох, а ведь и правда для тебя это непонятно. Сын обучался только у наставника, а так как способностей у него особых нет, он не стал поступать, чего время тратить?

– Так можно и не поступать никуда?

– Тебе – нет, а магам – да. Помнишь, я тебе рассказывал про силу, темную или светлую, которую можно получить при поступлении, но не имеющую ничего общего с магией? – Он удовлетворенно покачал головой, когда я кивнула. – Так вот, к вопросу о твоем возрасте. Прийти-то поступать без дара могут многие, да вот поступают только единицы. Ты вот сама подумай, какой же темный или светлый человек в семь или пятнадцать лет? Это же не просто ты соседку со злобы проклял или бабке помог тканхеров изловить в сарае. Люди меняются каждую секунду, тут нужно какое-то важное событие, что-то переломное, чтобы кардинально повлияло на суть. А молодежи-то что надо? По беседкам зажиматься да наряды покупать, какое тут определение сути? Там ничего и не проявится, и пошлют их обратно мамке помогать. До старости, бывает, доходит, а суть и не ясна. Вот у эльфов чистокровных просто – светлые. Демоны, опять же только чистокровные, – темные. У гномов, как и у людей, с сутью неясно все. Вот мужик, бывало, войну пройдет, вернется и темным станет, да к тому времени у него уже жинка да детки, какая тут Академия? Так что мало таких, вроде тебя, ты еще небось самая мелкая на потоке будешь. Редко раньше двадцати что-то может проявиться.

– А с магами что? Я вот такая великовозрастная учиться буду, а они мелкие все?

Гидеон так на меня посмотрел, словно я чушь несусветную спорола, и засмеялся так заливисто. Чистый смех у него, звонкий, так и не скажешь, что пожилой уже.

– Ой не могу, ну ты скажешь… ха-ха… во дала. – Он даже рукой за столб калитки взялся, чтобы не согнуться пополам от смеха. – Кто ж магам-то мелким магию даст? Они как в животе у мамы начинают светиться, так и сразу ясно – быть ребенку магом. А дети, малые да неразумные, не умеющие контролировать силу, – это страшно. Вот как они появляются, городской маг приходит и магию блокирует. До совершеннолетия они и живут, как обычные дети, учатся своими силами обходиться да не смотреть свысока на сверстников, ведь сила-то – она хитрая, когда у тебя есть, а у другого нет, к вседозволенности приводит да к горделивости сверх всякой меры. А так они пообвыкнутся, поймут, каково людям без дара живется, переждут возраст, когда в голове только девки и вертятся, потом получают силу и наставника. Тот с ними возится, учит всякому по мелочи, и после двадцати трех можно пробовать поступать. Но и тут не у всех получается, часто потом доучиваться приходится и снова и снова приходить. Так что ты не переживай, милая. Да и я, старый дурак, вот уж о многом подумал, а такие обычные вещи рассказать и забыл.

– Если бы вас вообще не было, я бы так ничего и не узнала. Спасибо, вы не представляется, как мне помогаете. – Я была готова благодарить его вечно, да только он руками махать начал, отнекиваясь, и возницу подозвал. А как меня посадили в открытую повозку, лошадьми запряженную, мне уже ни до чего было. Я только и успела, опомнившись спустя какое-то время, прокричать: «Спасибо-о-о».