Читать книгу Кейптаун, которого нет - Евгения Спащенко - Страница 1

– Тебе пора отправляться в Кейптаун, – мечтательно мурлычет таинственная Амфорная Кошка. – Там тебя ждут ответы на все вопросы.

Плавная, пружинистая, она сидит напротив меня в дешевом уличном кафе, куда я зашла, чтобы спрятаться от надоевшего дождя.

– Кейптаун… Кейптаун… Кажется, я слышала это название… Он в Восточном полушарии?

В ответ раздается тихий рокочущий звук, и я понимаю, что Кошка смеется сквозь усы. А повеселившись, говорит поучительно:

– Этого города нет ни на одной из карт. Он нигде – посреди бесконечности.

– Но я готова поклясться…

– Люди многое воображают, особенно когда дело доходит до клятв. Кейптаун невозможно найти случайно, свернув с дороги. А если думаешь, что слышала о нем, значит, он привиделся тебе во сне. В Кейп не летают самолеты, его попросту нет в этом мире… Но ты можешь попасть туда, если очень захочешь.

– Значит, это твой дом? – между делом спрашиваю я, стараясь поддержать беседу. Очевидно, что грациозная Амфорная Кошка совершенно спятила, если рассказывает мне о подобных вещах. Но смотреть на нее так приятно; моя собеседница напоминает античную вазу: удивительно длинная шея, короткая шерсть будто присыпана тертым какао, а тонкие лапы, кажется, созданы, чтобы ступать по облакам. Вглядываться в охристые глаза намного лучше, чем пить гадость, которую в этом заведении подают вместо кофе.

– Я живу где угодно, как и все кошки, – снисходительно отвечает на мой вопрос Абиссинка, – то тут, то там. Но Кейптаун – место, куда мне нравится возвращаться.

– Расскажи о нем…

– О-о… – Ее большие бархатные уши вздрагивают от удовольствия. – Это волшебный город, в котором возможно все. Дома там не бывают серыми, а только цветными; у каждого своя душа. Даже в бедных кварталах хлипкие хибарки выкрашены в алое и лазурь.

По утрам ветер с океана приносит на улицы свежую чистую прохладу, и над каждым домом поднимается ароматный сизый дымок: это растапливают маленькие домашние очаги, чтобы сварить чашку-другую утреннего кофе. Кофе там пьют все от мала до велика с утра до вечера – готовят на раскаленном песке и в блестящих, словно драгоценности халифа, медных турках, заваривают в глиняных, обожженных на огне горшочках и в жестяных кружках прямо под открытым небом…

Улицы там пахнут корицей, а воздух наполнен божественной музыкой. Ведь у местных принято цеплять у входной двери бамбуковые палочки, серебряные колокольчики и хрустальные украшения, чтобы они звенели всякий раз, как благословенный ветер прилетит с побережья.

А в разгар дня в Кейптауне становится по-настоящему жарко, так что жителям приходится надолго прятаться в хрупких, словно яичная скорлупа, деревянных хижинах под ветхими парусиновыми навесами. Но все равно, их кожа круглый год остается шоколадно-коричневой. Это следы солнца, которые невозможно смыть.

А по ночам обычно приходит дождь. Не ураган или ливень, а тихий спокойный перезвон капель по крышам. В жемчужном рассвете глухо стучит он по дощатому настилу набережной, смывает кофейную пыль с немощеных дорог, понемногу остужает раскаленную за день землю и покорно возвращается в океан…

– Похоже, это рай на земле, – отставляя прочь остывший кофе, вздыхаю я.

– Рая для всех не существует, – мудро изрекает Амфорная Кошка, – но из этого места ты не захочешь возвращаться никогда…

***

Я не помню, чем закончилось наше знакомство, но с тех пор каждую ночь вижу во сне Кейптаун: его разогретые пыльные улицы, простые деревянные домики с черепичными крышами, слышу пряные запахи, доносящиеся с местного рынка, и звуки бамбуковых колокольчиков, в которые по утрам звонит сладкий прибрежный ветер. Я как будто чувствую предрассветный дождь, почти ощущаю босыми ступнями шершавые доски старой набережной. Но всякий раз в мою комнату пробирается мутное холодное утро и крадет у меня Кейптаун.

Поэтому мне все время кажется, что я живу с пустотой в душе. И если раньше я думала, что ответов на мои вопросы не существует, то теперь, зная, где их искать, уже не могу забыться.

Куда отправляться, чтобы обрести свое счастье? Для чего я предназначена, и как найти себя в этом сером дождливом городе? Вот и все загадки, не дававшие мне спать по ночам. Такая малость – горсточка мыслей, но из-за них я потеряла покой.

В грязных закоулках, в узких, заставленных высотками улочках – всюду мне мерещился Кейптаун. Я искала его за углом знакомого кафе, в расплывшихся отражениях витрин, в ржавых железных контейнерах речного порта, но не могла уловить, хотя чувствовала – мой город всегда рядом.

И вот однажды, потерянная и обессилевшая, я отправилась на первый попавшийся вокзал. Мой дорожный клетчатый чемодан остался наполовину пустым, ведь не было ничего в этом городе, что я захотела бы взять с собой. Поэтому я оставила саквояж на полу у кровати, заперла входную дверь, дважды провернув ключ в замке, и отдала таксисту последние деньги. И пока он вез меня на вокзал сквозь спящие вечным сном респектабельные окраины под звук холодного ливня, я молилась солнцу и Амфорной Кошке, чтобы они помогли мне попасть в Кейптаун – город, которого нет ни на одной из карт.

***

– Самое время тебе проснуться…

Этот мягкий грудной голос я узнаю даже сквозь сон. С трудом продираю глаза, а напротив на мягком диване, словно на облаке, восседает Абиссинка и от скуки играет собственным хвостом.

– Это ты! – я не в силах скрыть радости.

– Почти прибыли в Кейптаун, – повернув треугольную морду к окну, замечает Кошка.

– Но как? Когда? – я вскакиваю на ноги и удивленно оглядываюсь. Уютный пустой вагон чуть покачивается, вторя движениям состава. За стеклом – сухая потрескавшаяся земля с чахлыми колючими кустиками, иногда мимо пролетают зеленые оазисы. Или это всего лишь миражи, возникшие из густого дыма, который тянется вслед за нашим паровозом?

– По железной дороге, через семь минут… – складно и невозмутимо отвечает Амфорная Кошка. Но, видя мое недоумение, все же объясняет: – ты прибудешь в Кейптаун по железной дороге ровно через семь минут. И на твоем месте я бы поторопилась покинуть поезд. Видишь ли, Кейп – не конечная его остановка. А тебе ведь не нужно в другое место!

– Ни в коем случае! – я плюхаюсь на бархатное сидение, пытаясь сдержать нетерпение.

Неужели, Кейптаун? Не помню, как я оказалась в поезде, но важно ли это, если через мгновение я увижу город, о котором мечтала? А вдруг он не похож на мои сны? Быть может, это – обычное место, где дома накрепко сшиты с асфальтом дорог, а небо – всего лишь подделка, примитивная акварельная мазня для тех, кто никогда не видел оригинала…

Торжественный заливистый гудок выводит меня из раздумий. Паровоз мягко останавливается, за окном я вижу приветливую деревянную станцию. Покатая крыша гостеприимно зовет в свою тень, вокруг ни души, только в билетной будке безмятежно спит старый кассир, прикрывшись от света холщевой кепкой.

Разумеется, Амфорной Кошки давно след простыл, и только легкий кофейный запах напоминает о ее недавнем присутствии.

Вещей у меня нет, а потому, глубоко вдохнув, я выхожу за дверь и спускаюсь на платформу. Не проходит и минуты, как мой поезд, окутав себя облаком пара, исчезает с глаз. Не считая парового локомотива, всего три старомодных блестящих на солнце вагона, выкрашенных в небесно-лазурный цвет. «Голубая стрела», – читаю я надпись на боку последнего, стремительно ускользающего вагона… Вот ты какой, железный дракон, летающий в страну грез…

***

Кейптаун встретил меня приветливыми деревянными домами в один этаж. И каждый из них был выкрашен в невероятный неповторяющийся цвет. Фисташковый, лиловый, канареечный, – я как будто попала в страну грез. За сладкими на вид малиновыми стенами следовали травянисто-зеленые, оранжевые двери сменялись створками цвета фуксии, а я все не могла привыкнуть. Хорошо еще, что краска давно выгорела на здешнем солнце и стала пастельной, иначе я упала бы в обморок от переизбытка цветов.

Почти везде на маленьких тенистых верандах стояли плетеные диваны и кресла, а над ними, у самого входа в дом, легонько позвякивали бамбуковые и хрустальные колокольчики. Мой сон начинал сбываться… Завороженная, я брела по тихим жарким улочкам. Кое-где с лестничных перил свисали пестрые покрывала и самотканые ковры, оставленные, должно быть, проветриваться. Но за все время пути я не почувствовала ни малейшего дуновения, так что ткани, как и я, медленно жарились на солнцепеке.

Дороги по большей часто были грунтовые, мне нравилось шагать по ним – нога по щиколотку утопала в пыли, зато ступала мягко и свободно. А если вдруг встречались булыжные мостовые, значит, впереди центральные улицы.

Погуляв около часа по полуденному зною, я порядком устала. Очень скоро от разноцветной череды аккуратных домиков заболели глаза, вокруг не было ни души. А улица тем временем расшаталась и, вихляя, понеслась с горы. В горле саднило от пыли, хотелось пить, и как только вдали показался навес уличного кафе, я рванулась к нему.

Язык не поворачивался назвать это место каким бы то ни было заведением – просто вбитые в землю деревянные сваи, на которые натянут кусок плотной ткани. Но внутри стоял уютный полумрак, в воздухе клубились ароматы кофейных напитков и мяса с пряностями. Посетителей набралось немного, а те, что пришли, сидели прямо на земле, вместо стульев используя жесткие соломенные циновки.

В самом темном дальнем углу курили трубки двое полуголых рыбаков. Лишь только взглянув на их простые обветренные лица, я поняла – именно так они зарабатывают на жизнь: каждое утро скользят по океану в тонкой плоскодонной лодчонке, и ни глубина, ни прожорливые челюсти хищных рыб не способны их напугать. Время от времени рыбаки лениво бросали на стол деревянные кости, сопровождая каждое движение странными свистящими звуками.

У самого входа уселись по-турецки три молодых женщины. Все в длинных, чудесно расшитых одеяниях, похожих на причудливо перевязанные римские хитоны. Их волосы уложены в сложные прически, а глаза, и без того карие, подведены каштановой хной.

«Та, что сидит посередине, наверняка, принцесса, – задумалась я. – Наряд у нее самый яркий и богатый, в браслетах на руках полно самоцветных камней. Может быть, она – дочь купца, и ее давно обещали в жены богатому заморскому торговцу?»

Словно услышав мои мысли, темноволосая красавица посмотрела на меня долгим печальным взглядом и грустно вздохнула.

– Что вам подать? – полнотелая хозяйка кафе неслышно присела рядом. Столько грации было в ее плавных движениях!

– А что у вас самое вкусное? – в замешательстве спросила я.

Женщина добродушно рассмеялась и поправила сползающий с головы платок, повязанный на манер тюрбана:

– Обычно пьют не то, что вкусно…

– Нет-нет, – я поспешила возразить. – Не хочу алкоголя. Только поесть и утолить жажду.

– Принесу тебе кокосового молока и рыбы с овощами, – сама себе кивнула хозяйка и уже собиралась уходить, но я удержала ее, ухватив за длинную красную юбку.

– У меня нет с собой денег. Понимаете, я недавно сошла с «Голубой стрелы»… Даже не знаю, чем заплатить вам.

Женщина снова уселась и внимательно посмотрела на меня, поджав пухлые губы. Каждый раз, когда она качала головой, тяжелые золотые серьги в ее ушах приятно позвякивали.

– Зачем ты приехала в Кейптаун, девочка? – напрямую спросила она.

– Искать ответы на важные вопросы.

Моя собеседница закивала:

– А где ты собираешься спать?

– Эту задачу мне также предстоит решить.

– Ясно. Я накормлю тебя бесплатно, но если хочешь есть здесь постоянно, придется работать. Меня зовут Халия. Я – хозяйка этого каф-о-кана, и так уж вышло, что мне не помешает помощница.

– А что нужно делать? – спросила я с надеждой в голосе.

– Чистить овощи, резать фрукты, топить шоколад, колоть лед… – увидев сомнение на моем лице, Халия добродушно улыбнулась. – Работы много только на первый взгляд. Обслуживать гостей мне помогает дочь, больше всего их с полудня до пяти вечера. В это время все равно никуда не пойти – тут же сгоришь на солнце.

И она ткнула пальцем в сторону неба.

– Если станешь помогать, получишь постель и кров, будешь сыта. А если станешь помогать прилежно, дам немного денег.

«Вот и первые чудеса, – подумалось мне. – Ничего не происходит в Кейптауне случайно. Я приехала сюда без гроша в кармане, не зная даже, куда идти и что есть, а сейчас у меня появился дом и человек, способный обо мне позаботиться».

– Считайте меня своей помощницей, Халия.

– Вот и славно, – уже отряхивала юбки моя добродетельница. – Поешь и приступай к работе. Нужно наколоть орехов для медовых сладостей…

***

Каф-о-кан – самое подходящее слово, чтобы описать кейптаунскую кофейню. В ней всегда можно вкусно поесть, но приходят сюда за напитками. Чай, травяные настойки, горячий шоколад, вытяжки из листьев ройбуша и, конечно, кофе. Его в каф-о-кане варят всеми возможными способами: на песке, огне, водяной бане, добавляя перец и специи, соль, замороженный сок и взбитые сливки, тертые орехи… У Халии я впервые попробовала столько сортов этого напитка, что до сих пор не могу вспомнить всех вкусов.

Заведение досталось ей от отца, а тому, в свою очередь, от ее деда. Наверное, больше ста лет сухие деревянные сваи простояли на этом самом месте, а парусиновая крыша только на памяти Халии перетягивалась свыше дюжины раз.

Она любила свою маленькую лавочку – клочок растрескавшейся земли, щедро присыпанной песком, с пестрыми вылинявшими коврами вместо стен, колючими циновками и старыми, но опрятными подушками.

Каждое утро Халия просыпалась с прибрежным ветром и раздувала огонь в жаровне. И хотя та стояла на улице под открытым небом, в мгновение ока вокруг становилось настолько жарко, что страшно было подойти.

– Это всего лишь огонь, – простодушно смеялась женщина.

В отличие от меня, она не боялась пламени. Может, поэтому руки ее всегда оставались сухими и теплыми.

Но таилось в раскаленной шипящей жаровне нечто колдовское. Чтобы оживить ее, требовалось особое умение и сноровка. Сначала в теплые угли подкладывались травы, и только после того, как над навесом поднималась горько-сладкая струйка дыма, можно было разжигать огонь. Делать это следовало под специальные песни, которые хозяйка нашего каф-о-кана басом мурлыкала себе под нос. В такие моменты, когда серьги в ее ушах позвякивали, она казалась мне настоящей колдуньей, жрицей пламени и служительницей искрящихся углей.

Ее дочь – Мале, немногим старше меня, – помогала с готовкой. Мне же предстояло мыть и очищать ингредиенты для будущих волшебных блюд. Следует сказать, пахла стряпня Халии чудесно. Не знаю, было ли дело в специях, которые она сама готовила из сушеных корешков и трав, или любовь делала еду такой, но глиняные миски на столиках каф-о-кана никогда не оставались полными.

Работа оказалась несложной, и, хотя поначалу привыкшие к безделью руки совершенно не слушались меня, благодаря Халии я быстро научилась колоть кокосовые орехи, отделять мякоть сочных кейптаунских плодов от жесткой шкурки и даже дробить в резной деревянной ступке какао-бобы.

Только приготовление кофе хозяйка не доверяла никому, даже Мале не смела прикасаться к старой, потемневшей от времени кофемолке.

О, это был целый ритуал! После растопки жаровни молчаливая и сосредоточенная Халия выбирала тот сорт кофе, который она сварит сегодня. Потом засыпала поджаристые зерна в огромную ручную кофемолку и, монотонно напевая еще одну волшебную мелодию, не спеша размалывала их – иногда в муку, а бывало, совсем крупно.

Не раз я наблюдала за этим действом и могла бы поклясться, что пышнотелая хозяйка каф-о-кана впадает в магический транс, когда мелет зерна. Наверное, время от времени к ней заглядывают кофейные духи, способные рассказать о прошлом и будущем, поделиться вселенскими тайнами или рецептом нового напитка. Но прерывать ее работу глупыми вопросами не хотелось, так что оставалось гадать, какие еще секреты витали в воздухе Кейптауна.

Так мы и жили втроем – в крошечном глинобитном домике позади каф-о-кана. Внутри имелось всего две комнаты: дальняя служила спальней для Халии с дочерью, я же устроилась на узком топчане в общей гостиной.

Сейчас мне кажется, что именно благодаря щедрой хозяйке каф-о-кана Кейптаун принял меня: не пришлось мерзнуть в утреннем дожде, скитаться отрешенно по узким запутанным улочкам, искать себе пропитание, умолять голубого дракона вернуться и вернуть меня в холодный железобетонный мир, где чудеса достаются такой дорогой ценой.

***

Как-то спустя пару дней, Мале объяснила мне за работой, что район, по которому я бродила, сойдя с поезда, считается в Кейптауне вполне респектабельным и называется Деревянный квартал. В уютных цветных домах с фундаментом живут владельцы кафе и лавочек, мелкие торговцы пряностями, разбогатевшие ткачи и учителя музыки.

– Почему же вы ютитесь в глиняной хижине? – спросила я.

– Мама говорит, хозяин каф-о-кана не должен бросать его, словно собаку во дворе. А еще, если хочешь, чтобы огонь жаровни слушался тебя, нужно жить на земле, как тысячу лет назад жили твои предки.

Несмотря на торжественность, с которой были сказаны эти слова, я почувствовала печаль в ее голосе. В отличие от Халии, Мале боялась огня, свою работу она выполняла прилежно, но машинально, без души. И часто взгляд ее убегал в сторону пестрых домиков с милыми верандами.

Мале также объяснила, что на окраинах Деревянного квартала находятся самые популярные в Кейптауне заведения: прачечные, пекарни, харчевни. Именно здесь можно вкусно поесть и хорошо выпить, отдохнуть, пока не спадет полуденная жара, а затем постричься, заказать новые туфли, расшитые золотой нитью, даже послушать живую музыку после заката.

Если же нужно купить овощи или специи, ткани, пряности, глиняную или жестяную посуду, певчих птиц, а может, угля для жаровни, следует идти прямиком на рынок, который называют Базар.

– Но одной тебе лучше там не гулять, – предостерегла меня Мале, счищая жесткие листья с золотистых початков кукурузы. – На Базаре легко потеряться, тебя могут обмануть или даже украсть!

– Украсть? – недоверчиво переспросила я.

– Еще как! Особенно, если ты хороша собой и не похожа на кейптаунских девушек. – Она указала на мои рыжие прямые волосы и вздохнула с завистью: – Как же тебе повезло: не нужно торчать здесь всю жизнь, можешь отправляться, куда душа пожелает – искать свое место.

– Но разве ты не свободна?

– Какое там! – она убрала выбившуюся из-под платка темную прядь. – У меня нет денег и ехать мне некуда.

Я сдержала улыбку, понимая, что Мале будет сложно поверить в рассказ о моей прошлой жизни. Наверное, эта уставшая девушка тоже ищет свой Кейптаун, который стоит где-нибудь на краю света, поджидая ее, готовый раскрыть ворота, стоит только захотеть.

За рынком, по словам Мале, начинались Рыбацкие районы и бедные Морские кварталы. Там жили все, кому приходилось работать с утра до ночи за кусок хлеба. Я подозревала, что девушка судит слишком однозначно, но не стала говорить об этом, а про себя решила обязательно исследовать весь город, включая Базар и самые дальние закоулки.

– Слева от Рыбацкого квартала есть тихий уголок, Бахче-Ар – Сад Желаний. С виду обычное захолустье. Ведет к нему узкая тропинка, лентой поднимающаяся от моря, – понизив голос, зашептала Мале. – Но ты никогда не должна ходить туда!

– Почему? – весело спросила я, предвкушая невероятные истории о похищениях, разбойниках и морских чудовищах.

– Это плохой район, – серьезно ответила девушка. – Там продают кофеум и другие… средства, после которых теряешь голову. Снова и снова будешь возвращаться в Сад Желаний, пока Бахче-Ар не иссушит тебя, не спалит дотла. Кроме того, говорят, в Саду торгуют не только травами…

– Мале, хватит болтать! – хлопнула в ладоши неутомимая Халия. – Ишь, развели здесь посиделки! А ну, живо в каф-о-кан, у нас сегодня все столы заняты!

Так прервалась эта таинственная, жутковатая сказка – только сизый дымок от жаровни вился над моей головой, оставляя от слов Мале притягательно-сладкий привкус.

***

Я много раз задумывалась, могло ли случиться так, что Кейптаун выглядит иначе? Возможно, я одна вижу его сквозь золотистую дымку, превращающую улицы и торговые палатки в наполненные сокровищами закоулки сказочного города?

Но нет, меня привела сюда мечта. Всезнающая Амфорная Кошка поведала об этом месте, вселила беспокойство в мои сны. И теперь этот город – мой, а я принадлежу ему. Вот бы навеки стать частью Кейптауна, как штукатурка, облупившаяся со стен, словно груда надщербленных глиняных горшков, будто бусины жемчужного ожерелья, рассыпавшегося в пыли раскаленной кейптаунской дороги…

***

Через неделю я привыкла к работе в каф-о-кане настолько, что справлялась с ней за пару часов. Так что ко времени, когда растекшееся по небу солнце начинало медленно оплывать к горизонту, делать мне было решительно нечего. Каф-о-кан пустел, только пара стариков оставалась дремать на циновках до позднего вечера. Готовить больше не требовалось, ведь плотно есть в этих краях предпочитали только за обедом.

– Больше посетителей не дождемся, – уперев руки в бока и глядя в сторону моря, пророчески изрекла Халия. – Может, прогуляешься, девочка?

– Я бы с удовольствием!

– Если хочешь, возьми с собой Мале.

Но при виде кислой мины, которую тут же состроила хозяйская дочка, я покачала головой:

– Одной мне будет лучше. Пройдусь до рынка и оттуда спущусь к морю.

– И верно, ты же не видела его ни разу. Ступай. Вот тебе пять рандов. – И она ссыпала мне в руку несколько горячих металлических монет.

Моя прежняя одежда оказалась бесполезной в пустыне – она не спасала ни от жары, ни от песчаной пыли. Потому Халия подарила мне старые вещи Мале. Хлопчатобумажные шаровары цвета индиго приятно шелестели при ходьбе широкими штанинами, а полы длинной белой рубахи пришлось связать в узел на поясе. Но в целом я выглядела, как настоящая жительница Кейптауна. От платка на голову отказалась – он постоянно сползал на глаза, а вот бесформенная холщовая сумка пришлась очень кстати.

На улицах все еще было невероятно жарко, но мне нравился этот зной. Воздух вокруг становился жидким и горячим медом стекал по плечам. На расплавленных камнях, если надавить как следует, проступали чуть заметные отпечатки сандалий. Душа моя отогревалась с каждым днем, а мышцы расслабились и как будто стали пластичнее. Я даже походила немного на грациозную Амфорную Кошку, которая с легкостью балансирует на краю мира.

Медленно я прошлась вдоль рынка – зайду туда в следующий раз. И хотя торговцы только недавно принялись за работу после полуденного перерыва, изучать Базар не хотелось. Лучше прийти с утра, когда улицы еще полнятся воспоминаниями о влажном морском ветерке, а владельцы тысяч палаток, не успевшие впасть в сонное оцепенение, наперебой предлагают свои товары. Как здорово будет прогуляться вдоль пестрых рядов под руку с Мале, может, даже купить коралловые бусы и расписанный вручную платок…

Издалека Базар походил на разноцветный цирк шапито, сшитый из тысячи отдельных лоскутков. То и дело оттуда доносились крики спешащих продать хоть что-нибудь до полного восхода луны. Только после этого торговцы свернут ковры, закроют на ночь лавочки, поторопятся спрятать свое добро подальше в сундуки.

Дорога все время шла ровно, и я совсем не ожидала упереться за поворотом в крутой обрыв. Впереди от горизонта и до самого неба раскинулось море. В тот час оно было тихим и умиротворенным; клыками древних драконов торчали из воды морские скалы.

От белизны прибрежного песка, от глубокой бирюзы морской воды на глазах выступили слезы. Как давно я не видела таких чистых прекрасных оттенков! И этот кусочек моря – тоже Кейптаун, принадлежащий мне безраздельно.

С высоты плато открывался отличный вид на кривые улочки Морского квартала, сбегающие вниз к полосе пляжей. Добротная широкая набережная находилась прямо под Каменным кварталом – районом богачей. О нем Мале рассказывала с особой завистью. Удачливые искатели алмазов, добытчики золота и ювелиры, богатые купцы, ловкие строители железной дороги жили в просторных домах, возведенных, словно дворцы, из цветного камня. И в каждом дворе переливался всеми красками сад. Со своего наблюдательного пункта я могла увидеть, как бьют в высоту струи мраморных фонтанов, и ленивые длиннохвостые фазаны важно расхаживают по гравиевым дорожкам.

Но Каменный квартал не интересовал меня. Разве только хотелось узнать, там ли живет печальная красавица, которую я видела в день приезда.

– Неужели богачи, чтобы прогуляться по набережной, всякий раз вынуждены тащиться вниз, а затем взбираться на гору? – я озвучила свои мысли просто так, ни к кому не обращаясь, но в ответ послышалось тихое хмыканье.

– Всегда найдутся желающие спустить их в паланкине за пару звонких рандов.

– Амфорная Кошка! – я была рада видеть ее.

– Пришла узнать, не разочаровал ли тебя город… – Она сладко потянулась, изогнув коричневую спину дугой.

– Ни за что.

Я уселась на краю обрыва и стала любоваться морем.

– Хорошо, рада, что у тебя теперь есть дом. Халия – славная женщина.

– Ты знаешь ее?

– Я знаю всех в округе, – Абиссинка принялась чертить хвостом странные знаки, отчего ее гладкая шкурка покрылась пылью. – И поэтому должна предупредить – будь осторожнее.

– Почему? Разве здесь может произойти хоть что-то плохое?

– Кейптаун – необычный город, тут случается всякое. Сложно сказать, к худу или к добру, но остаться после некоторых событий прежней вряд ли удастся.

– Будешь, как Мале, пугать меня работорговцами и здешним дурманом?

– Нет, – отряхнулась от песка Амфорная Кошка, – но ты должна помнить: есть дороги, с которых очень сложно сойти, чтобы вернуться домой.

– А я не собираюсь возвращаться! – при одной мысли о холодном городе, в котором царствует хоровод безликих прохожих, я ужаснулась. – Останусь здесь навсегда.

– Поглядим… – промурлыкала Абиссинка. – Быть может, мечта тем и хороша, что не должна стать реальностью?

С этими словами она поднялась на лапы и легко прыгнула прямо с обрыва на поросшую колючками тропинку, которая круто спускалась к скалистому пляжу.