Читать книгу Узники города ветра - Евгения Высоковская - Страница 6

Паулина не приукрасила: уровень дна в Душной проплешине заметно поднялся. Яму обильно наполнили черноземом, чтобы хватило для корневой системы деревьев. Затаив дыхание, Ческа наблюдала, как странный садовник неторопливо и тщательно укрывает часть земли слоем дерна, раскатывая его из толстого рулона. Капюшон был сброшен на плечи, но на лице по-прежнему находилась маска, почти полностью его скрывающая. Зато Ческа смогла увидеть волосы незнакомца: густые и черные, они были заплетены в небрежную низкую косу, кончик которой прятался в капюшоне.

Чтобы раньше времени не привлечь внимание садовника ярким цветом своих рыжих локонов, Франческа заранее стянула их в тугой хвост и убрала под аккуратную серую шапочку. Оделась она в спортивное темно-серое трико, предназначенное для занятий ветробикой. Стройная фигурка, прильнувшая к скале, почти сливалась с ней.

Садовник увлеченно возился с землей, не замечая притаившуюся у прохода в разлом Ческу. В дальнем конце проплешины уже было высажено несколько молодых сосенок. Справа вдоль каменной стены тянулась полоса взрыхленной почвы, видимо, подготовленной под будущую грядку или клумбу. Франческа снова поразилась грации, с которой садовник совершал самые обычные движения, и сердце ее тоскливо и сладко заныло. Ческа вдруг подумала, как было бы здорово присоединиться к нему, помогать ухаживать за садом, озеленять вместе эту мертвую пустошь, превращая ее в чудесный оазис. Вместе опускать ладони в чернозем и, будто невзначай, касаться рук друг друга…

Вдруг садовник замер, будто прислушиваясь. Плечи его напряглись, и Ческа еще сильнее приклеилась к камням. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять застучавшее вдруг сердце. Мужчина, продолжая прислушиваться, оглянулся, и Франческа убедилась, что глаза у него и правда серебряные. И не важно, что скрывал этот кусок черной ткани, обтягивающий нижнюю часть его лица. Будь там страшные шрамы или ожоги, Ческе было бы все равно. Слишком красивым было то, что она уже увидела. На глаза набежали слезы и медленно покатились по щекам. Ческа не отважилась утереть их, ведь садовник мог заметить движение ее руки. Наконец он расслабился и снова принялся за работу.

Медленно-медленно, шаг за шагом Франческа преодолевала небольшое расстояние, разделяющее ее и садовника. Она осторожно ступала по рыхлой земле, радуясь, что та мягкая и скрадывает ее шаги. Со стороны она, наверное, была похожа на кошку, которая беззвучно крадется к ничего не подозревающей птичке: незаметно, по миллиметру приближаясь к своей жертве. Ческа боялась сделать резкое движение, чтобы не всколыхнуть застоявшийся воздух. Ей только казалось, что сердце стучит слишком громко и выдаст ее садовнику. Но тот полностью погрузился в свое дело и уже не вслушивался в происходящее за спиной.

Франческа подобралась к нему на расстояние вытянутой руки. Оставался лишь один жест. Садовник сидел, припав на одно колено, и любовно разглаживал ладонями ярко-зеленую траву. На мгновение у Чески все поплыло перед глазами. Ей захотелось, чтобы эти длинные тонкие пальцы гладили не безжизненный дерн, а ее кожу. Чтобы касались ее тела, а не черной маслянистой земли. Испугавшись собственных мыслей, Ческа усилием воли выдернула себя из туманных грез. Стараясь не дышать, она протянула дрожащую руку и рванула сзади черную маску, стянув ее с лица незнакомца. Запоздалые мысли о том, что она натворила и как вообще глуп и безрассуден был этот поступок, накрыли ее с головой. Но было уже поздно. Незнакомец резко вскочил на ноги и обернулся, схватившись за черную ткань, чтобы вернуть ее на лицо, но Франческа перестаралась, и маска порвалась.

– Черт, – с досадой выругался садовник, комкая ставшую бесполезной тряпку и отшвыривая в сторону. – Ну что за детский сад?

Франческа опешила. Она ожидала совершенно другой реакции. Например, что-то сродни восклицаниям Призрака, чье изуродованное лицо открыла Кристина. В воображении ей рисовались гнев, возмущение, угрозы, а вовсе не упреки в детсадовском поведении. Ожогов и жутких, уродливых шрамов она тоже не разглядела и на какие-то доли секунды даже почувствовала укол разочарования. Но эта растерянность быстро сменилась на восхищение и восторженное любование. Как же он был прекрасен!

– Зачем вы носите маску? – пролепетала Франческа полным трепетного восторга голосом, не присущим ей, уверенной в себе. – Зачем скрывать такую красоту?

В жизни ничто не заставило бы ее сделать столь откровенный комплимент мужчине, и она сама не поняла, как повернулся язык произнести эти слова. Садовник тяжело вздохнул.

– Вот именно поэтому, – сухо ответил он, и Ческа вдруг поняла, что он имел в виду. Почувствовала это кожей, кончиками пальцев, ощутила в груди, в горячей крови, ускорившей ток по венам. И правда, как теперь забыть то, что увидела? Как думать о ком-то еще, если уже подумала о нем и на секунду возмечтала?

Садовник уселся на уже разложенный по земле слой дерна и опустил глаза. Лицо его выражало лишь усталость.

– Я же просил их перекрыть проход, – пробормотал он. – Так и знал, что найдется кто-нибудь чрезмерно любопытный.

Франческа подошла к нему и опустилась рядом на траву.

– Кого их?

– Двух братцев, которые всем тут заправляют, – пояснил садовник. – Но они решили, что ученички здесь заняты более интересными делами, чем слежка за одиноким человеком, выполняющим свою работу.

Франческа с удивлением уловила в его тоне нотки сарказма.

– Я никому не скажу, – прошептала она, поворачиваясь к нему и разглядывая точеный профиль. Еще бы. Даже знанием об этом ей не хотелось делиться ни с кем. Носить в себе такую тайну: что может быть слаще и приятнее? Думать о том, что лишь твой взгляд коснулся столь совершенных черт, лишь тебе было дозволено полюбоваться ими.

– О чем? – Будничный тон садовника вернул Ческу к реальности.

– О том, что видела ваше лицо, – ответила она со вздохом и добавила уже деловым тоном: – Но все-таки капюшон и маска – это неправильное решение.

– Вот как? – Садовник наконец соизволил повернуться к ней, в голосе сквозило легкое ехидство. – У тебя есть правильное? Только не предлагай мне уродливый грим. Такое мы уже проходили. То есть это, конечно, неплохой вариант, но не в данной ситуации. Если по школе будет разгуливать урод с изувеченным лицом, на меня еще спишут ночные кошмары студентов. А подрастающему поколению нужен здоровый и крепкий сон.

– Уродливый грим? – переспросила озадаченная Франческа. Она вдруг увидела, что на красивом лице мужчины все-таки есть настоящие шрамы: на скуле и губе. Но они не бросались в глаза, а может, даже добавляли его внешности шарма.

Садовник снова вздохнул.

– Я знаю, какое впечатление произвожу, и меня это очень напрягает. Я научился наносить грим и косметику так, чтобы выглядело отталкивающе и противно. Но это работало в обычном мире. А тут, среди скопища любопытной молодежи, будет только вызывать нездоровый интерес.

– А думаете, ваша маска с капюшоном вызывает здоровый? – печально улыбнулась Франческа, и брови садовника удивленно поднялись. – Это, наоборот, только раззадоривает любопытство. Вот даже я не выдержала…

Она какое-то время молчала, отвернувшись в сторону и скользя равнодушным взглядом по замершим в безветрии маленьким сосенкам. Те были совсем юные, но Ческе почему-то казалось, что они уже начали дарить свой терпкий хвойный аромат, заполняя им разлом. Садовник тоже молчал, задумчиво чертя лопаткой какие-то знаки на взрыхленной земле.

– Вы особенный, – наконец проговорила Франческа глухим голосом. – И точно нездешний. Так откуда и кто вы такой?

– Прости, но этого я тебе не скажу. По крайней мере, пока. И не из-за скрытности или вредности. Но у меня договоренность с Кристофом. Он думает, что нужно молчать, и я согласен. Правда, он недальновидно счел, что моя одинокая фигура, копающаяся в земле, не привлечет внимания.

– Еще как привлечет, – угрюмо сказала Ческа, вспомнив Паулину. – Если не хотите, чтобы вас видели, обязательно нужно заделать этот проход. Я-то никому не скажу, но не я одна заинтересовалась. Скоро сюда паломничество начнется.

– Ходить в сад в любом случае будут, для того он и делается, – озабоченно произнес садовник, оборачиваясь на плоды своих трудов. – Нужно только подождать, пока все не примется. Но до тех пор мне бы хотелось одиночества и покоя. Я не то чтобы страдаю социофобией, просто это внимание всегда слишком навязчиво. Кристоф обещал поселить меня с внутренней стороны на нижнем этаже, чтобы мне даже пересекаться не пришлось ни с кем.

Ческа снова надолго замолчала, набираясь смелости и одновременно ругая себя за неожиданную и непривычную собственную навязчивость.

– Но раз я вас уже видела, вы позволите мне приходить сюда? – робко попросила она, и садовник бросил на нее недовольный взгляд серебряных глаз. Франческа торопливо добавила: – Я же не просто глазеть собираюсь! Я хочу помогать. Мне тоже нравится ухаживать за растениями.

– Я спрошу у Кристофа, – буркнул садовник, сдаваясь.

– Спасибо, – пролепетала Франческа, счастливая, что он не отказал сразу. – А как вас зовут? Я обещаю, что никому не скажу.

– Лючио, – ответил он после небольшой паузы.

– Какое красивое и редкое имя, – прошептала Ческа. – И очень вам идет. Так звали героя моей любимой книги. Он тоже был очень хорош собой.

Последние слова она произнесла почти беззвучно.

– Кажется, мы читаем одни и те же книги, – сказал Лючио, усмехнувшись, и Франческа просияла. Они какое-то время еще сидели молча, и Ческа вдруг заметила, что Лючио нетерпеливо постукивает ногой. Девушка наконец поднялась, чтобы уйти.

– А мое имя – Франческа, – сказала она на прощание. Покидать это место не хотелось настолько, что даже ноги словно налились свинцом, но она чувствовала, что ее присутствие уже тяготит Лючио. – Но друзья зовут меня Ческа.

Лючио поморщился.

– Мне не нравится, – неожиданно бестактно объявил он. – От этой Чески на языке неприятное послевкусие. Могу называть тебя Фрэнки.

Ох, как бы досталось от Франчески любому за такие слова! Кому-то, может быть, даже и пощечиной отозвалось, а не только россыпью колких словечек. Да и что это за имя, Фрэнки? Словно пацанка-хулиганка, своя в доску девчонка! Но из уст Лючио оно звучало нежно и почти красиво. Ческа улыбнулась и махнула рукой.

– Хорошо, я не против.

С этими словами она скрылась в расщелине, ведущей наружу.