Читать книгу Откровение Дьявола. Книга первая - Евгения Владон - Страница 2

Те, кто знает меня, как облупленного, никогда и ни при каких обстоятельствах не станут со мной заигрывать, или делать безумные попытки в чём-то меня обойти. Личность я не то что непредсказуемая, скорее, оторванная от привычного для большинства течения жизни. Пытаться в чём-то меня прогнуть, подогнуть или отыскать во мне слабые стороны – дело гиблое, а иногда даже чревато для любого отчаянного героя не самыми приятными последствиями. И, да. Мой вам совет. Никогда не берите с меня клятвенных обещаний или слово чести. Я не умею их держать. От слова совсем. Как и изводиться впоследствии муками совести за невыполненные перед кем-то обязательства.

Может быть только иногда, в очень редких случаях, но, увы, не на постоянной основе.

И, если, скажем, ещё вчера я готов был выполнить ряд выдвинутых мне (или мною) условий с твёрдой уверенностью в данных мною обещаниях, то уже через сутки, на более трезвую голову и с новым осмыслением произошедшего, я мог с лёгкостью отказаться от всего, что говорил ранее.

Да, я такой, чёрт возьми! И перекраивать меня бессмысленно! Если думаете, будто я не пытался, то вы сильно ошибаетесь. Ещё как пытался. Но для моего возраста и прописанного на моей подкорке мировоззрения, как говорится, поздно метаться.

Вот и сейчас, рванув на следующее утро из родовой резиденции Блаунтов строго на север, до ближайшего от столицы элитного горнолыжного городка, у меня и в мыслях ничего такого не было. Я наивно думал, что еду в наш оторванный от человеческой цивилизации зимний коттедж, чтобы просто побыть одному, проветрить, так сказать, голову, прочистить мозги и всё такое. Пары дней на всё это (включая время на дорогу) по идее должно было хватить. Поскольку находиться рядом с тобой не только в одном доме, но и даже в одном городе, – всё равно, что испытывать судьбу или играться с собственным терпением в русскую рулетку. Уж лучше побиться головой об стенку где-нибудь в другом месте и желательно, как можно подальше от тебя. Я и без того не смог заснуть до этого полночи. То и дело порывался нагрянуть в вашу с Кэвином спальню и устроить продолжение своему дневному безумию.

Правда, пришлось унимать свой нездоровый зуд буквально через физическую силу, так как я понятия не имел, до какой степени Кэвин успел перекроить своё сознание и все свои, до недавнего времени, шаткие принципы. После последней с ним стычки, я уже ни в чём не уверен. А вдруг он действительно выполнил одну из своих последних угроз и теперь прячет где-нибудь под подушкой новёхонький огнестрел, чтобы в один из прекрасных дней разрядить всю его обойму мне в голову?

Я, конечно, люблю щекотать себе нервы из-за периодических приступов хронической скуки, но на такие подвиги пока ещё не готов пойти. Он взял с меня слово, и я, как бы это ни забавно звучит, старался сдержать его вопреки всему. Чего не скажешь о вчерашнем дне. Тут уж, каюсь, не выдержал. Сорвался с места в карьер. И, похоже, от поставленных целей в этот раз отказываться не собираюсь. Я и без того очень долго терпел. Либо банально старался не думать, либо твердил изо дня в день, как мантру, что так правильно – так лучше для нас всех.

Только кто ж знал, что столь долгое воздержание снесёт мне, в конечном счете, крышу? И после того, как я доберусь до выбранного пункта назначения, чтобы там пересидеть, «перебздеть» и «помедитировать» над новыми проблемами – никакого ожидаемого облегчения так и не испытаю.

Первые часы по приезду, мне, конечно, пришлось потратить на всякого рода хозяйственные мелочи, только и они были невечными. Заехать на занесённый снегом двор, потом пешком добраться до ближайших ворот гаража, отключить сигнализацию, расчистить проезд для машины. Да, в доме, где отсутствовала постоянная прислуга, которую я сам же не стал предупреждать по телефону о своём приезде, приходилось довольствоваться собственными силами. К тому же, я никого не собирался ставить в известность о своём местонахождении. Как будто уже заранее, чисто на подсознательных импульсах прорабатывал будущий план действий, только пока ещё не погружался в него всем своим вниманием. Скорее, предполагал или допускал данный поворот событий, совершенно не зацикливаясь и не думая о том, что такое тоже очень даже возможно. Я ведь приехал сюда совсем по другим причинам.

Да, мне нужно было побыть одному, в который уже, мать его перетак, раз! И, что самое смешное, пока я отвлекался на домашние вещи – проверял работу системы климат-контроля, выбирая нужные для своего ближайшего здесь проживания комнаты, и заказывая потом по телефону из ближайшего маркета необходимый набор продуктов – мне на самом деле казалось, что у меня получится. Я сумею продержаться здесь до победного, а потом с чистой совестью вернуться домой, можно сказать, обновлённым, одухотворённым и… дальше по списку.

Увы!..

Кристофер Уолтер Блаунт третий в принципе не заточен на какие-то сверхблагородные жесты или героические подвиги. Может в Википедии обо мне и пишут, что я филантроп, золотой мальчик и всё такое, но на странице, посвященной личности и деятельности Джеффри Эпштейна* до сих пор красуется тот же эпитет, что и у большинства знаменитостей, якобы занимающихся (или занимавшихся) благотворительностью. Поэтому не надо связывать одно с другим, как и верить распространяемой о некоторых публичных персонах общеизвестной биографии. Как правило, за идеальной голливудской улыбкой прячется много чего тёмного и отталкивающего. Маска есть маска. Для того её и надевают, чтобы скрыть свои истинные мысли, как и похороненных за свинцовыми дверьми тайного хранилища самых жутких в мире монстров.

Мне хватило всего нескольких часов, бл*дь, чтобы понять… какой же я еблан!

Да, я действительно пытался и даже немного попыжился. Прошёлся по дому, полюбовался через огромное панорамное окно большой гостиной захватывающим дух горным пейзажем, открывающимся взору с самого глубокого и крутого обрыва, на краю которого и был отстроен наш немаленький коттеджик в три этажа (не считая цокольного). Почти рекорд, если так подумать. Уложился в несколько минут, допивая отвратительный кофе из местной лавочки и сдерживаясь из последних сил, чтобы не разбавить его такой же дозой коньяка или бренди. После чего моё внимание привлёк вылетевший буквально из ниоткуда то ли пьяный, то ли очень сонный мотылёк. Причём внушительных таких размеров.

– А ты ещё откуда тут взялся?

Не знаю, как он здесь очутился и почему направился к окну и к моей ноге (видимо, я слишком хорошо прогрел несколько комнат, поэтому он и проснулся из зимней спячки из-за сбившихся биологических часов), но он явно не соображал, где находится, и что творится во внешнем мире.

Я протянул к этому крупному представителю чешуйчатокрылых расслабленную руку и без особого труда перехватил его белёсое тельце прямо в центр ладони.

– Ты смотри, какой большой и смелый.

И как вовремя он ко мне подлетел, даже не догадываясь о всех моих необычных слабостях-пристрастиях.

– Твоё счастье, что я коллекционирую твоих собратьев в ином виде и терпеть не могу мёртвой живности под стеклом.

Приподняв руку поближе к лицу, я с интересом присмотрелся к своей только что пойманной добыче. Мотылёк как-то сразу сник, прекратив размахивать крыльями в неизвестном для себя направлении и, видимо, просто решил передохнуть на моей достаточно тёплой ладони.

Какой занятный «знак свыше» или самое обыкновенное совпадение. Ещё за несколько секунд до этого, в моих жилах и висках медленно закипала кровь от последних (и не очень) воспоминаний, от грёбаного понимания того факта, что мой постыдный побег ничего не разрешит и не исправит. И тут на тебе. Мне дали ответ на вопросы, которые я не задавал, всячески их избегая, либо прикидываясь глухонемым перед собственной болью.

– Кажется, я знаю, где ты прятался всё это время. Пойдём, проверим мою догадку?

Честно говоря, не знаю, что на самом деле испытывают реальные психопаты, когда задумывают воплотить в жизнь какой-нибудь безумный план действий или уголовное преступление, поскольку в моём случае это был реальный пиз*ец. Внешне ты и впрямь выглядишь на редкость спокойным, уравновешенным, даже едва не безмятежным. Каждое твоё движение, шаг и жест не вызывают со стороны никаких пререканий к твоему внутреннему состоянию, заставляя других принимать на веру твою внешнюю атараксию, как за часть твоего истинного характера. Только, боюсь, всё не так красочно, как есть на самом деле.

Высокий, красивый мужчина со статной осанкой кронпринца, в чёрной водолазке и твидовых брюках с фарфоровой чашкой в руке перед огромным экраном смотрового окна. Глядит вдаль совершенно ничего не выражающим взглядом на фоне светло-бежевого интерьера и массивных белых стен. Чем не идеальная картинка для глянцевого журнала или эффектный видеоряд из какого-нибудь современного фильмеца? Разве в голове подобного человека могут твориться какие-то жуткие вещи?

Его полупустой взгляд задевает собственное отражение в стекле и ничего уродливого он там не замечает. Мощные тяжёлые скулы, упрямая линия точёного подбородка, крупный рот, прямой идеально «слепленный» нос с отличительной чертой большинства мужчин нашего славного рода в виде чётко очерченных «хищных» крыльев и почти миндалевидный разрез карих, почти чёрных цыганских глаз. Над высоким лбом без единой складки измученного тяжёлыми думами мыслителя – тёмно-каштановые кудри извечно непослушных волос. Да, картинка так и просится на селфи-снимок с последующим размещением в Инстаграмм или на какую-нибудь другую домашнюю страницу популярной соцсети. Хотя, скорее, я бы отослал её прямиком тебе с не менее дурацкой подписью в стиле Криса Блаунта третьего. Разве что, боюсь, она не передаст всего того, что видел я всё это время, пока смотрел на горы сквозь собственное отражение.

А увидел я предостаточно. Чёрно-белые кадры (с преобладанием тёмных оттенков), прорывающиеся из помутнённого сознания смазанными образами прошлых воспоминаний, вперемешку с более будоражащими картинками от живущего своей отдельной жизнью воображения. И чем глубже мой взор погружался в эту череду жутко прекрасного видеоряда, тем надрывней ощущались толчки моего упрямого сердца, а перед глазами уже вовсю пульсировали тёмно-багровые пятна от закипающего в крови адреналина.

Серьёзно, бл*дь? Я и вправду думал тебя отпустить? Прямо сейчас? Когда просматриваю снова и снова этот кошмарный триллер из своих явно больных фантазий, обволакивающих моё сознание чёрной паутиной тех самых хотелок, которые и не думали никуда исчезать. Они не могли возникнуть во мне спонтанно или случайно именно здесь в этот момент, как говорится, на ровном месте из ничего. На деле, они жили во мне уже очень давно. Просто ожидали своего звёздного часа. А теперь выползали из подсознания чёрными тенями-змейками одна за другой, тут же впиваясь в мою уязвимую сущность и отравляя рассудок укус за укусом, чтобы напомнить о том, кем я был всегда. Кем являлся всю свою сознательную жизнь и кем останусь до самого последнего треклятого вздоха.

Хотя я и мог остаться в этом искусственном забвении как раз до той поры, пока…

Нет… в том-то и дело, что не мог. Подобные вещи во мне никогда не выгорали, тем более, когда подпитывались слишком свежими воспоминаниями или вскрывались ядовитым скальпелем хронической боли. Или когда управляли мною буквально, как всегда, затянув здравый рассудок в этот убойный угар и подменяя реальные картинки на пережитые и те… что я обязательно переживу в самом ближайшем будущем.

Пью кофе перед окном? Разговариваю с мотыльком или… смотрю в твои широко распахнутые глаза, которые скоро вот-вот накрою своей ладонью или чёрной повязкой? А может, действительно, спускаюсь на цокольный этаж? Ищу нужные мне комнаты пока держу в расслабленном кулаке присмиревшего мотылька?

Сердце, кажется, вот-вот проломит грудную клетку вместе с рвущимся изнутри сгустком накопившихся за столь долгое время токсичных эмоций. Или желаний. Или всего вместе. В любом случае, это и вправду походит на какой-то наркотический бред. Когда очень долго борешься с самим собой и со своими демонами, рано или поздно они берут над тобою верх. И ты ничего не можешь с этим сделать. Просто позволяешь им себя поглотить. Полностью. Без остатка. Становишься ведомым психопатом… или одержимым более сильными, чем ты бесами.

Похоже, это было вовсе не побег от тебя, от нас и себя в первую очередь. Я приехал в этот долбанный коттедж совершенно за другим. И пока не увидел нужную мне комнату вполне осмысленным взглядом – так и не осознал истинного смысла своего сюда приезда до конца и в полную меру.

Так что… пил я вовсе не кофе. И смотрел не в яркий белый горизонт за панорамным окном нашего семейного горного домика. Это была другая гостиная, с более тёмным и более классическим интерьером, как и со сгущающимися за окнами вечерними сумерками. И сидел я в старом чёрном кресле с пополняемым мною час от часу марочным бренди бокалом. И спускался я именно в тот подвал, который сам же когда-то и оборудовал под свои определённые запросы. И это был тот забытый богом дом в лесу, который хотел не так давно снести к чёртовой матери один из моих многочисленных родственников по отцовской линии. Я выкупил его почти пять лет назад, неплохо так впоследствии отреставрировав и отремонтировав. После чего частенько сюда наведывался. Иногда один… иногда не один… И этот раз тоже оказался не исключением из правил. Потому что я уже знал, зачем сюда приехал. Потому что и не думал тебя отпускать…

____________________________

*Джеффри Эпштейн – педофил и сексуальный преступник, занимавшийся организацией детской проституции и с именем которого связывают теперь большинство известных личностей: от британского принца Эндрю, до бывшего президента США Билла Клинтона

***

Я жду. Терпеливо жду. И даже поглядываю на ручные часы, проверяя с ироничной усмешкой на губах, как долго ещё это будет продолжаться. Или ты думаешь, будто бы я и вправду не знаю, где ты сейчас и как притаилась за входными дверьми своей милой квартирки под крышей мансарды всего в нескольких дюймах от меня? Да, милая. Я прекрасно чувствую твоё местонахождение и даже ловлю вибрацию твоего безумно колотящегося сердечка. Как и все твои тщетные попытки не дышать, не шевелиться и ни о чём не думать.

Зря, Марго. Ох, как зря ты затеяла со мной играться в прятки.

Я выжидаю где-то с минуту и даже прикладываюсь ладонью в кожаной перчатке к дверной панели. Словно на самом деле могу определить, в каком именно месте ты за ней стоишь, и где сейчас находится твоё лицо. После чего сдержанно выдыхаю и начинаю говорить повышенным голосом, едва не прижимаясь лбом к дверям у стыка с косяком.

– Я знаю, что ты там. Поэтому лучше открой. Пока ещё по-хорошему. Ты же не хочешь, чтобы я снёс эту грёбаную дверь прямо на твоих глазах?

Молчишь? Отнялся язык, или думаешь, что я блефую?

– Ну, хорошо. Считаю от десяти, после чего привожу свою угрозу в исполнение. Десять! Девять! Восемь!

Я даже не стал делать намеренно затянутых пауз между уже произнесёнными вслух цифрами.

– Пять! Четыре…

Умница! Другой реакции я от тебя и не ждал. Прервавшие мой отчёт характерные щелчки в районе дверного замка вызвали у меня ещё большую самодовольную ухмылку. Правда, ты всё равно какого-то хера накинула цепочку и показала своё перепуганное лицо в образовавшийся зазор между приоткрытой немного дверью и краем её коробки.

– Крис… ты совсем спятил? Что ты тут делаешь?

– Хотел бы я спросить тебя о том же самом, но я и так знаю ответ на свой вопрос. И что это на хрен такое, Марго? Я просил открыть дверь. Или ты действительно думаешь, что эта цепочка тебя спасёт?

– Пожалуйста, Крис! Уйди, бога ради! Ты же обещал, что дашь мне три дня…

– Максимум три!

– Но ещё даже двух не прошло!

Я сдержанно качнул головой, продолжая любоваться твоим перепуганным до смерти личиком с не менее ошалевшими глазищами. Знала бы ты, как у меня начинало скручивать в районе диафрагмы ноющей спиралью только от одного понимания, насколько я к тебе близок и готов уже протянуть к тебе руку, чтобы сделать то, зачем я на самом деле сюда явился. Всё равно, что сдерживать на коротком поводке рвущегося на волю зверя, наконец-то не только учуявшего, но и узревшего в упор столь желанную для него добычу.

– И поэтому ты и решила временно «залечь на матрацах»** на своей квартирке, чтобы проверить, насколько я серьёзен в своих намерениях? А дальше, что, Марго? Примчится Кэвин на белом Феррари и увезёт тебя в закат от страшного чудовища? Только честно. Что ты здесь делаешь на самом деле?

Я даже на какое-то время облокотился о косяк приподнятой над головой рукой, чтобы нагнуться к узкому проёму и к твоим вытаращенным глазам, будто собираясь проверить тебя на вшивость через собственный ментальный полиграф.

– С-собираю вещи…

Пришлось невольно поджать губы, чтобы не осклабиться во все тридцать два. Но эта, чёрт возьми, твоя детская непосредственность с лепечущим, как у девочки-подростка невинным голоском. Ты бы ещё глазками для пущей убедительности захлопала.

– Да ты что? Неужели для того, чтобы отправиться туда, куда я тебя посылал?

– Крис, пожалуйста!..

– Открой дверь, Марго. Прошу тебя об этом по-хорошему. Всё ещё! Я ведь всё равно не уйду. И ты прекрасно это знаешь. По глазам вижу, что знаешь. Ну, признай это наконец! Знаешь, да?..

Ты через силу киваешь, но всё ещё стоишь примороженной к месту статуей и держишься за двери и косяк мёртвой хваткой перенапряжённых пальчиков.

– З-знаю…

– Тогда какого хера не открываешь? Ждёшь, когда я это сделаю сам?

Вот теперь тебе приходится это признать и даже продемонстрировать, смиренно потупив глазки и пересиливая все свои ко мне страхи.

Несколько мучительных для тебя минут, и ты-таки это делаешь. Прикрываешь дверь, чтобы снять цепочку, а потом раскрывая передо мной проём едва не на всю ширь. Я и пальцем перед этим не пошевелил, в ожидающей позе продолжая наблюдать за всеми твоими зажатыми действиями. Продолжая подмечать всё более новые детали. Во что ты одета, как собраны твои волосы.

То, что ты проснулась где-то с пару часов и, скорей всего, даже не успела позавтракать, было заметно невооружённым взглядом. Комплект бирюзовой пижамки из хлопка с шортиками и милыми цветочками, поверх которого ты явно поспешно накинула более яркий халат-кимоно, не успев даже как следует подпоясаться. Можно сказать, подорвалась прямо на ходу, так и не сумев за всё это время сгруппироваться, как и найти хоть один действенный способ мне противостоять.

– Что тебе нужно, Крис? Зачем ты снова это делаешь?

Тебе приходится отступать, когда я вхожу в твою милую квартирку, в которой я и сейчас чувствую себя, как датский дог в кошачьей переноске. Ощущения всё те же, как и в первый раз. Чувство вытащить тебя из этого мнимого «уютного» гнёздышка (по мне так самой обыкновенной затрапезной дыры) такое же сильное, как и в мой самый первый сюда приход. И разве я не для этого сюда припёрся?

– С каких это пор я обязан перед тобой отчитываться, Марго? Ты ведь тоже, как я уже успел понять, не собираешься выполнять моих требований.

Я неспешно, скорее картинно, закрыл за собой дверь и даже провернул в замке щеколду на пару оборотов. А то, не дай бог, ещё начнёшь кричать и звать на помощь. Да, так и не сняв с рук перчаток.

– Крис, так нельзя. Это всё неправильно! Всё, что ты пытаешься нам навязать – всё это НЕПРАВИЛЬНО! Почему ты не можешь просто забыть и отступить? Ты же сам скоро женишься! И ты первый это сделал! Первый отступил и ушёл в тень!

Лучшая защита – это нападение? Что ж, похвально. Только не в моём случае.

– Я это сделал на обоюдных условиях, взяв с тебя и Кэвина слово, что ты, в конечном счете, уйдёшь в закат. Но вы, с какого-то хера, почему-то решили, что я передумал и готов теперь лицезреть вас вместе всю оставшуюся жизнь! Знаешь, мне даже неинтересно, кому именно из вас принадлежит данная идея. В любом случае, вы нарушили свои обязательства со своей стороны. Поэтому нечего строить из себя невинную жертву и прикидываться пятилетней девочкой перед большим злым дядей! Ты отдавала себе отчёт во всех своих последних действиях, прекрасно зная, как я могу на них отреагировать. Я уже молчу о том факте, что ты также прекрасно знаешь и кто я такой, и на что способен. Так что, просить прощение за дальнейшие последствия я не собираюсь.

Конечно, ты продолжала благоразумно отступать и пятиться, пока я делал размеренные в твою сторону шаги, продолжая сверлить твоё побелевшее от страха лицо прессующим взглядом. Не спеша, фут за футом загоняя тебя в смежную спаленку и опять не обращая никакого внимания на собственное пальто, в котором даже в слабо протопленном помещении уже ощутимо бросало в жар и пот. Всё, что меня интересовало и от чего не по-детски вело – твоё состояние, реакция и выражение оцепеневшего личика абсолютно беспомощной и давным-давно загнанной в угол жертвы.

Безумно сладкие мгновения, от которых за считанные секунды в жилах вскипала кровь, тут же выстреливая вместе с немалыми дозами адреналина по мозгам и в пах. Странно, что у меня получалось выделять при этом хоть какие-то мысли и даже переводить их в осмысленные фразы.

Но попав в твою спальню, услышав почти забытый аромат твоей обособленной квартирки – маленького личного мирка, заполненного лишь твоими вещами, твоими запахами и твоими следами – а потом увидев на краю небрежно заправленной кровати дорожную сумку и чемодан от Луи Виттона (совершенно не вписывающие в окружающую обстановку), меня словно закоротило… Всего на несколько секунд, резанув по желудку болезненным спазмом и долбанув в голову неслабым разрядом навылет.

– Крис! Ну, сколько можно? Ты сам говорил, что ни к кому не привязываешься! Зачем?.. За что ты так со мной?

– За что? – я коротко хмыкнул, или сипло рыкнул, нервно и ненадолго оскалившись, чтобы тут же припечатать тебя к месту недобрым взглядом и сократить последние между нами дюймы, буквально загоняя тебя в «угол». Вернее зажимая между собой и изножьем кровати. – А догадаться никак, да, Марго?

– Нет, Крис! Никак! Почему тебе можно жениться на другой, а мне выходить за муж за твоего брата – нет? Тебе же плевать на Адри! Ты её в упор не замечаешь, едва не прилюдно унижая и нисколько не скрывая своего к ней отношения!

Всё ещё пыжишься, да? Хорохоришься? Пытаешься что-то там до меня донести, с гордо вскинутой головой и уже блестящими от набежавших слёз глазками. Гордый воробушек, такой же серый и беспородный, коих в этом мире тьма тьмущая. Но мой охреневший зверь уже бьётся в истерике именно от твоей грёбаной близости и сводящего с ума ТВОЕГО естественного запаха. Рвётся сомкнуть на твоей лебединой шейке оскалившуюся пасть и надкусить бешено бьющуюся жилку сонной артерии. Тем более, что мне не стоит вообще никаких усилий сделать это прямо сейчас. Не говоря уже о том, что как раз за этим я сюда и пришёл.

– Если ты так и не поняла, я могу это делать с кем бы то ни было и где бы то ни было, а не только с Адрианн. И с Кэвином, и с тобой, и с тысячами других людей. Но это не отменяет того факта, что мне придётся на ней жениться, как бы я к ней не относился, и как бы этого не хотели другие. У меня нет выбора! А у тебя он есть! И всегда был. Только ты почему-то воспользоваться им не захотела. А теперь ждёшь, что я просто закрою на это глаза и просто буду терпеть всё ваше показушное дерьмо дальше?

Знала бы ты, бл*дь, что мне всё это стоило? Говорить относительно ровным голосом, глядя в твои треклятые глазища, сходить с ума от одержимости и… Едва не хрипеть от дичайшей боли, выворачивающей наизнанку всю мою душу вместе с внутренностями будто ржавыми лопастями.

Когда-то я намеренно себя ею наказывал, понимая, как никто другой, что я заслужил её за все свои смертные грехи. Но теперь… Нет, моя милая… Почему только я один должен переживать её снова и снова? Ты заслужила её не меньше моего. Сделала бы всё так, как я тебя просил, глядишь, может быть и пронесло. А теперь… Теперь мы пройдём через этот ад вместе, как и должно одержимым друг другом любовникам. Разве ты не об этом когда-то тайно мечтала? В болезни и здравии. В любви и боли. Пока смерть не сведёт нас окончательно на той стороне Тьмы…

_____________________________

**«залечь на матрацах» – цитата из «Крестного отца» Марио Пьюзо, означающее то же, что и «залечь на дно» с повышенной боевой готовностью

***

– Раньше ты закрывал глаза, причём постоянно. Что такого изменилось в этот раз, Крис? Почему не можешь просто оставить меня и Кэвина в покое?

– Потому, что мне так захотелось, Марго. И потому, что могу делать то, что хочу.

Ты держишься из последних сил, и я это чувствую, как никто другой. Твои страхи, твоё физическое и психическое напряжение. Кажется, протяни я сейчас к тебе руку – почувствую лёгкое сопротивление между тобой и окружающим тебя воздухом. Тот самый защитный барьер, который ты так безуспешно пытаешься воздвигнуть меж нами. А так же вибрацию твоего зашивающегося сердечка – надрывную, отчаянную и абсолютно беспомощную.

Более того, я могу всё это смять. Подмять под себя. Одним чётко выверенным движением. И это осознание доводило меня до полного исступления. До того предела и опасной для нас грани, которую я собирался вот-вот переступить.

– Пожалуйста! Крис! Уйди. Я думала, ты уже давным-давно мною наигрался!..

А вот это было действительно очень больно. Резануло так – в самую пору задохнуться и временно ослепнуть, особенно от кратковременной шоковой парализации. Особенно, глядя в твои честные-пречестные глазки, которые ты для наглядности распахнула во всю ширь, попытаясь через их умоляющий взгляд докричаться до моего упёртого и вроде как здравого разума.

– Хорошо, Марго. – да и голос, мать его в жопу, таки подрезало, несмотря на мою внешнюю невозмутимость. Хотя удержаться и не схватить тебя за горло раньше времени каким-то чудом да удалось. – А теперь так же, со схожей экспрессией и от всего чистого сердца скажи, что ты любишь Кэвина и готова прожить с ним всю оставшуюся жизнь без измен, без мыслей обо мне, без единого шанса снова оказаться в моей постели. Скажи, что ты действительно любишь и любила только его. И тогда я уйду. Просто уйду из вашей жизни уже навсегда и прямо сейчас.

Шах и мат, дорогая? Как оказывается просто тебя подловить. Даже излишне напрягаться не пришлось.

Твой взгляд моментально изменился. Точь-в-точь, как у клептоманки, пойманной за руку в магазине во время кражи. Разве что бежать не куда, как и отступать.

– Это не смешно, Крис! Я уже устала от всех твоих игр! Без этого никак, да?

– От моих игр? А я попросил тебя о чём-то невозможном. Вполне себе нормальное требование. И, если уж говорить начистоту, заигралась, милая, здесь только ты. И уже, ох, как давно. Ну, так что? Признания ждать, или я слишком уж загнул?

– А почему тебе не признаться от всего чистого сердца в том, зачем ты на самом деле это делаешь? Нравится меня мучить и изводить? И не успокоишься, пока не доведёшь меня до ручки? Зачем ты сюда пришёл? Чего всем этим добиваешься?

– По правде говоря, я ещё даже не начинал. Но, судя по твоему поведению, ты уже давно этого ждала, да? Просто не знала до чего я готов дойти и за какие границы зайти.

– А что… что-то может быть хуже, чем ты уже успел сделать ДО этого?

Обожаю эти твои спонтанные выпады маленького камикадзе. Будто действительно вначале говоришь, а потому уже думаешь и о том, что сказала, и о пережитых после этого последствиях.

– Даже не представляешь, Марго…

Между нами больше не осталось вообще никакого расстояния. Я просто смял его. Стёр до основания вместе с твоим защитным барьером, когда мягко, с показательной нежностью обхватил твоё горло рукой в кожаной перчатке и сократил последние между нами миллиметры. Когда прижался бёдрами к твоим дрожащим ногам, а возбуждённым под брюками членом к твоему напряжённому животу, ныряя в твои не на шутку напуганные глазища подчиняющим за считанные мгновения взглядом.

– На что я вообще способен и насколько хуже могут оказаться мои дальнейшие намеренья. Хотя… я здесь как раз за этим. Но отнюдь не с целью продемонстрировать, на что я способен в действительности. Твои впечатления на этот счёт меня волнуют меньше всего и в самую последнюю очередь.

– Ч-что… что это всё значит? Крис… хватит! Прошу тебя!

Да… понимаю! И даже это чувствую. Твой бурный всплеск зашкаливающих страхов. Кажется, он ударил и по моей голове буйным фейерверком блаженной эйфории. Но едва ли смог меня остановить или хотя бы приостановить. Скорее, наоборот. Подлить масла в огонь. Пустить его по моим жилам и окончательно затмить всё разумное и когда-то контролируемое.

– Не то, Марго… совершенно не то… – то ли шепчу, то ли рычу в твои глаза, пока ещё несильно сдавливая твои скулы и царапая большим пальцем твою дрожащую нижнюю губку. – Ты даже и не пытаешься…

– Что не пытаюсь?

– Мне сопротивляться или доказывать мою «неправоту». Ты сама этого хочешь…

– Нет! Неправда! Не хочу!

Хорошая попытка. Даже попыталась выдавить из себя парочку слезинок, хотя твой взгляд сейчас больше тянет на зачарованную своим убийцей жертву. Которая прекрасно знает, что её сейчас убьют, но ни черта не делает, чтобы как-то это остановить.

– И чего же ты не хочешь, Марго? Чтобы я тебя сейчас выебал? Сделал с тобой что-то страшное, а потом ещё и ещё… Я ведь сюда не просто так пришёл. Я пришёл за тобой.

– Н-не понимаю! Хватит меня пугать, Крис! Ты сам на себя не похож!

– А откуда тебе знать, какой я на самом деле? Может я сейчас как раз и есть… Настоящий. И то, что я собираюсь с тобой сделать в ближайшее время – было моей истинной манией с того самого момента, как только я тебя впервые увидел. Просто ждал подходящего для этого случая.

– Ты будто сам не понимаешь, что говоришь! Будто не в себе… Словно под каким-то… кайфом.

Знала бы ты, насколько недалека от истины. Поскольку столь мощный приход я могу испытывать лишь от одного сильнодействующего для меня наркотика. От ТЕБЯ!

– Могу им поделиться… прямо сейчас. Учитывая, что ты уже давно и явно заждалась.

Ожидаемый крик вырывается из твоего округлившегося ротика, когда я резко толкаю тебя на кровать, при этом не разжимая на твоём горле пальцев, а второй рукой успевая скинуть с середины матраца на пол большой полупустой чемодан. После чего укладываю тебя прямо по центру полуторного ложа, нагибаясь сверху и продолжая вскрывать твою шокированную душонку беспощадными лезвиями своего «упоротого» взгляда.

Ты и не шевелишься подо мной. Сразу же цепенеешь, боясь дышать, думать и, видимо даже, чувствовать. Хотя последнее из разряда – невозможное и невероятное. В нашем общем маленьком мирочке такие вещи недопустимы. Тем более сейчас, после того, как я тебя накрыл собой, прижав вторую ладонь (во второй кожаной перчатке) к твоей макушке, а саму голову почти зажав в локтевом захвате, интуитивно погружая пальцы в спутанные волосы и перебирая их шёлковые пряди. Да, как под кайфом. Как обдолбанный наркоман или конченный психопат, который готов уже спустить в штаны только от одного вида своей поверженной и совершенно не сопротивляющейся жертвы.

– Я тебе никогда раньше об этом не говорил, но… Твою грёбаную квартирку я вспоминал и проклинал едва не каждый божий день. Да… и тебя в ней… На этой треклятой кровати… и всё то, что ты заставляла меня здесь чувствовать… Чувствовать к себе и к тем вещам, которые никогда не станут нашими общими. Чувства, которые я убивал в себе все последние недели изо дня в день, как одержимый псих. И я всё ещё мечтаю это сделать. Даже не представляешь насколько сильно. Чтобы уже никогда их не вспоминать и не испытывать всего того, что вызывало во мне это долбанное бешенство с остервенелым желанием забрать тебя себе. Забрать, спрятать и никому, никогда не отдавать…