Читать книгу Любовь вне правил. Книга первая - Евгения Владон - Страница 2

У судьбы тоже случаются приступы крайне нездорового чувства юмора… Часть 1

А что плохого в том, что твоя жизнь просчитана и упорядочена на несколько лет вперёд? И разве случай в "Аркадии" не самый яркий тому пример?

–…Ты уверен, что Чак… тот самый, кто идеально подходит на роль шафера? Прямо по всем-всем-всем показателям? Не будет ли он выглядеть рядом с тобой… слишком приземистым? – на самом деле, ей хотелось сказать "низкорослым", но Джо вовремя откопала в своём вокабулярии более политкорректное к данному случаю сравнение. – Если говорить начистоту, то все подружки невесты выше его как минимум на пол головы! А ведь они будут ещё и на каблуках!

– Джоанн, это уже четвёртый по счету кандидат в шаферы, которого ты бракуешь буквально с ходу без каких-либо веских на то причин. И разве это не мне должна принадлежать данная привилегия? Вообще-то, здесь жених я. И, вроде как, только мне дано моральное право решать, кто же лучше подходит на роль моего шафера на моей же свадьбе…

– Очень смешно! И я всё-таки надеюсь, что ты сейчас пошутил. Ты ведь пошутил, верно?

– Разве тебя возможно переспорить?

– Ты же адвокат. Это твоя работа – убеждать присяжных в своей "неоспоримой" правоте!

– Какое счастье, что ты не мой присяжный.

– Это тоже была шутка?

– Конечно, милая. Что-то ты сегодня… немного на взводе.

Немного?

Спустя почти двухчасовой пытки-ужина с очередным кандидатом в шаферы Гаррета (а точнее, того отрезка времени, начавшего свой отчёт в аккурат после столкновения в ресторане с тем бородатым… питекантропом), её никак не отпускало чувство, будто данный вечер был абсолютно испорчен. Даже более того! Безвозвратно вычеркнут из календаря её столь степенного и идеально настроенного графика жизни. Да и кому понравится, когда вдруг кто-то нежданно-негаданно вламывался в его отлаженный график распланированного на несколько лет вперёд жизненного уклада, не только в физическом, но и в этическом смысле данного понятия?

Она же так привыкла держать всё под своим бдительным контролем. Абсолютно ВСЁ! Но стоило кому-то влезть в её безупречно выстроенную пирамидку своими чёртовыми, грубыми и грязными пальцами…

Ну, хорошо! Допустим пальцы у него не грубые и совершенно не грязные. Но влезть-то он всё-таки посмел!

– Я просто переживаю за тебя, дорогой. Вернее… что ты никак не найдешь себе шафера.

В этот раз Гаррет посчитал целесообразным промолчать и даже согласиться, использовав для ответа одну из своих безотказных улыбок, которые он частенько применял на слушаньях и разбирательствах в залах суда.

– Не переживай, солнышко. У меня впереди не меньше трёх месяцев. Уверен, кого-нибудь обязательно да подберу.

Он только что застегнул последнюю пуговку на куртке сатиновой тёмно-синей пижамы с золотыми вензелями вышитых инициалов G&P на накладном грудном кармашке, после чего снял с лица небольшие "домашние" очки от близорукости, аккуратно уложив их в футляр на прикроватной тумбочке, и только тогда нагнулся к кровати, чтобы помочь Джо убрать декоративное покрывало с поверхности идеально заправленной постели. Движения обоих доведены до синхронного автоматизма, выработанного и отлаженного весьма внушительным количеством дней/вечеров. Причём последние, к слову, прожиты вместе в течение далеко не одного года.

– Три месяца – это не так уж и много, дорогой.

– Джоанна, у меня достаточно внушительный список родственников, друзей и ближайших знакомых. Думаю, кто-нибудь, рано или поздно, должен тебе подойти. – на последнем слове мужчина задумчиво нахмурился, почувствовав, что подобрал не совсем подходящее обсуждаемой проблеме сравнение.

– Тогда я почти спокойна на данный счёт. Впрочем, как всегда и во всём, что связано с тобой, дорогой. – частично она говорила правду, прикрывая ею своё слегка завуалированное недовольство, которое, в свою очередь, было связанно со столь важной стороной подготовки к свадьбе. Оба это знали, но предпочитали не выходить за возможные рамки неприятного для обоих обсуждения. Джо итак взяла на себя большую часть обязанностей (как всегда), и единственное, о чём она пока ещё вежливо (а, главное, сдержанно) просила, чтобы второй участник их совместной авантюры постарался справиться и со своими обязательствами. И, желательно, не за пять минут до начала торжественного события.

Приятная, обезоруживающая улыбка фотомодели экстра-класса, была послана в ответ на мягкую и искреннюю улыбку Гаррета через всё разделявшее их расстояние в виде широкого двуспального ложа. Похоже, у них появился ещё один новый семейный ритуал.

– Ты же знаешь, любимая, насколько твоё доверие для меня бесценно.

– Я тебя тоже очень за это люблю, дорогой.

– Спокойной ночи, любимая.

– Сладких снов, котик.

Они практически одновременно забрались под одеяло, каждый со своей половины кровати, и почти одновременно выключили ночники на прикроватных тумбочках, каждый со своей стороны. Комната мгновенно погрузилась в непроглядный мрак. Лёгкое движение от Гаррета означало, что он повернулся на бок, принимая свою любимую позу эмбриона, причём спиной к Джо.

Джоанн продолжала лежать на спине с вытянутыми и плотно сомкнутыми ногами (точь-в-точь, как та монашка в общей келье) и смотреть в потолок – чёрный, пустой, переминающийся динамичными серыми и жёлтыми пятнами кратковременной "слепоты".

Очень скоро Гаррет равномерно засопит – сработает снотворное, которым он в последнее время увлекался по совету своего личного психотерапевта. Слишком повышенное нервное перенапряжение, связанное со стрессами на работе и надвигающейся свадебной лихорадкой.

Самое смешное, но именно на Джо лежало не менее 90% всех проблем с предстоящей подготовкой их официального венчания, а у неё не было даже времени, чтобы просто пройти банальный медосмотр – сдать ту же кровь на совместимость резуса групп или хотя бы узнать, какое у неё кардиодавление. Правда, у Гаррета в ванной аптечке с внушительным набором лекарственных препаратов по рецептурам и без, находился и свой личный тонометр, но в том-то и дело. Из них двоих (как это ни странно) только он один являлся стопроцентным ипохондриком. Да, да, тем самым, который мог пить аспирин пачками из одного лишь страха, что у него разболится голова в ненастную погоду.

Тем не менее и каким-то чудом Джоанн сумела ужиться с данной слабостью своего жениха, как и со многими другими незначительными мелочами его нордического характера и вполне даже спартанской натуры.

А вообще, он очень ей подходил. Почти идеально. И о своем выборе она ни разу не пожалела. НИ-РА-ЗУ! И то что они решили наконец-то узаконить свои пятилетние отношениями узами официального брака лишь подтверждало её железную уверенность в совершённом ею выборе. И Гаррет тоже прекрасно об этом знал. По крайней мере, не мог не знать. Особенно, когда за полгода до нынешних событий рискнул на свой риск и страх сделать ей предложение.

Все друзья, знакомые и практически абсолютно все-все-все ближайшие родственники хором твердили, насколько они гармоничная и самая идеальная в мире пара. Правда, Джоанн и сама никогда не возражала столь очевидной истине. Ведь выбор при любом раскладе был сделан лично ею.

Выбор…

Да, чёрт дери! Её самое больное место! Но, как видно, Гаррета никогда не волновал один из ведущих пунктиков его любимой невесты. Всегда с ней соглашался и очень, ОЧЕНЬ редко когда позволял себе вставит пару слов личного замечания, а то и собственного мнения. И, похоже, данный расклад вещей вполне его устраивал на протяжении всех пяти лет их совместных отношений.

Цвет и материал пижамы, оттенки и рисунки шпалер, форма светильников, дизайн мягкой и корпусной мебели, район, дом, этаж и сама квартира. Конечно, она всегда с ним "советовалась", спрашивала о его мнении, вызывала на встречу с риэлтором, с консультантом мебельного/строительного/посудного магазина, с дизайнером по оформлению жилых помещений. И Гаррет всегда приезжал. Всегда! Рассматривал с ней каталоги и имеющиеся в наличии экземпляры домашней утвари, мебели, душевые ванны-боксы, салфетницы, селедочницы, комплекты постельного белья – ВСЁ! Вплоть до зажимов для его галстуков, включая как сами галстуки, так и запонки для его рубашек с теми же рубашками. И тут же соглашался с окончательным выбором Джо. Сразу и беспрекословно.

Конечно, он ей подходил и не только характером. Внешностью Гаррета Бенджамина Парчера-третьего природа так же нисколько не обделила. Высокий – метр девяносто, подтянутый, стройный, с умеренно развитой и постоянно им поддерживаемой естественной мускулатурой идеального тела. Чистоплотный, аккуратный, красивый – синеглазый шатен довольно неклассического типажа смешанных кровей европеоидных рас. Но именно красивый! Такой, на которого часто оборачивается большинство молодых, незамужних (и немолодых и замужних подавно!) девушек-женщин в любом общественном заведении, в любое время дня и ночи, не зависимо от места и обстоятельств, связанных с его появлением. Даже в этом они были очень схожи. В то время, как появление Джоанн Слоун вызывало ощутимое движение со скрытым волнением у большей части присутствующих, представлявших сильный пол, тот же эффект срабатывал среди второй, так называемой, слабой половины, но уже от воздействующей на последних внешности Гаррета Парчера. А самое главное, для них лично данный расклад событий никогда не становился помехой в их стабильных и на зависть крепких отношениях.

Никаких эмоциональных треволнений, бурных вспышек беспочвенной ревности, показательных сценок и трагических драм со слезами, воплями и угрозами сигануть с крыши… В общем, ничего такого, что сама Джоанн привыкла называть романтическими страстями или неотъемлемой составляющей современного бульварного чтива.

Да и что в этом плохого? Можно подумать, если в других семьях время от времени закатывают громогласные скандалы с битьем посуды и прочим стандартным набором неадекватных истерик – это считается нормой? Типа, подобное поведение якобы подтверждает наличие определённых взаимных чувств у обоих?

А кто сказал, что любовь тоже не может быть расчётливой? Тихой, размеренной, гармоничной? И разве не к таким отношениям стремится большинство пар: И жили они долго и счастливо?

Ну, хорошо! ХОРОШО! В этой части размышлений она отнюдь не собиралась юлить и тем более самой себе! Да ей и не надо было оправдываться. В этом не было её личной вины, как и во всём, что когда-то так кардинально повлияло на её жизненные взгляды и базовое мировоззрение. Да, так сложились обстоятельства. Так однажды она была вынуждена дать себе клятву, что никогда, ни за что на свете и ни при каких иных возможных стечениях непредвиденных ситуаций, она не позволит себе переживать и уж тем более страдать из-за какого-то там очередного носителя Y-хромосомы!

* * *

Сейчас это выглядит смешным, нелепым и до банальности абсурдным, но в то время ей определенно было не до смеха. Да и можно ли сравнивать в равной степени чувства наивного ребенка с богатым жизненным опытом взрослой и самодостаточной женщины, способной удерживать под строжайшим контролем большую часть своих врожденных эмоций?

Сколько ей тогда было, когда она впервые его увидела и в буквальном смысле залипла? Всего шесть лет? А ему? Десять?

Комичная ситуация, не больше, не меньше! Но он зашибись как здорово и, не передать словами, как классно лихачил на своем "взрослом" двухколесном велике, в то время как ей ещё не разрешали слезать с четырёхколесного! Заводила, заправила и неоспоримый атаман их ведущей улично-дворовой шайки малолетних оторв и всеми признанных возмутителей спокойствия тихого прибрежного городишка. Подобных провинциальных пунктов населения в Эспенриге сотни, если не тысячи, как и подобных богатых на события историй с первой детской (а в последствии и юношеской) влюбленностью, которые оставляли в памяти неизгладимые отпечатки пережитых страданий и первых серьёзных потерь.

Сейчас Джо это прекрасно понимала, рассматривая произошедшее и уже давным-давно канувшее в небытие прошлое достаточно трезвым и критическим взглядом. А тогда? Кто тогда мог объяснить неискушённому ребёнку, что все пережитые им чувства – всего лишь детские глупости с наивными представлениями о большой вечной любви, единственной и неповторимой? Что обычно в жизни всё так и случается! Тебе кто-то безумно нравится, ты неожиданно в него влюбляешься (причём не специально и не сознательно), засыпаешь-просыпаешься с мыслями о нём, краснеешь-бледнеешь-заикаешься, когда он рядом, не в силах унять бешеный стук сердечка в щупленькой грудной клетке и при этом постоянно вытираешь потеющие ладошки о подол платьиц или о штанины шортиков. И так на протяжении почти всех последующих восьми лет!

Безусловно, в Каслфорте даже на их объединённую начальную и среднюю школу с лихвой хватало красивых мальчиков, не говоря о куда более умных, сдержанных и бесспорно благовоспитанных. Но в том-то и дело. Все они попросту меркли на фоне этого неугомонного шалопая, вечного искателя термоядерных приключений на свои пятые точки (и не только свои). И к тому же, он жил на одной с ней улице, более того, в одном дворе, хоть и через пару домов (трехэтажные постройки ещё с послевоенных сороковых-пятидесятых годов, из светло-серого, желтого или бледно-оранжевого песчаника, тесно сплетенные в узкие лабиринты заковыристых переулков, сбитых квартальчиков и мощенных настоящим булыжником дорог, аллей и мостовых). Они постоянно пересекались, сталкивались, даже ходили к друг другу в гости. (Без соседского гостеприимства в подобных районах ну просто никак, особенно, когда каждый, кто живет в ближайшей от твоего дома округе, знает тебя по имени, в лицо, кто твои родители, близкие и даже дальние родственники, а добрая половина мужского населения города работает бок о бок на одном сталелитейном заводе или в порту. Да и ты сама и чуть ли не лично знакома со всеми друзьями, приятелями и коллегами по работе отца, как и с подругами, соседками и бывшими одноклассницами матери.)

А потом, через четыре года, когда и ей наконец-то исполнилось десять, он впервые предложил ей покататься на его новом (вернее, жутко старом) мопеде довоенного выпуска, который ему помогли отремонтировать его отец и дед в их лодочном гараже за предыдущий год. И это было не просто здорово! Это было одуреть, как охренительно классно и не описать словами. И неважно, что он это сделал, потому что случайно увидел её безуспешные попытки запустить воздушного змея прямо у них во дворе, да ещё и без помощи разбирающихся в этом деле взрослых. Он ведь сам предложил! САМ! Забраться на заднюю часть сиденья чёрного и страшно рокочущего мопеда и после разгона по центральному "шоссе" с выездом за город отпустить змея в воздух, постепенно отматывая капроновую нить со стержня катушки фут за футом и до "упора".

Наверное, она в жизни больше не была настолько счастливой, как тогда. Сидеть и прижиматься к теплой спине четырнадцатилетнего прославленного хулигана Каслфорта, едва тогда понимая, что скорость мопеда не способна превысить свои максимальные пятнадцать миль в час, но при этом восхищенно задыхаться от мнимого ощущения, будто они летят над землей со скоростью Конкорда, вливаясь во встречные порывы ветра, как в мощный поток турбинного тоннеля. Она даже не заметила, когда успела отмотать на всю длину веревку, и каким чудом каркас из фанеры, обтянутый цветными кусками шелковой ткани, оказался так нереально высоко над их головами, буквально теряясь своими очертаниями в ярких бликах солнечных лучей при повороте или наклоне в ту или иную сторону. Сколько они тогда катались по степи в паре милях от главного городского пляжа и сколько ещё тянули воздушного змея после того, как слезли с мопеда? А сколько потом успели наделать глупостей вроде попыток прогнать спящую гадюку, подпалить лупой ей хвост, после разжечь костер и выкурить украденную Риком у его отца сигарету?

Боже, это же вообще невозможно сосчитать и особенно всё вспомнить: подобные "мелочи", встречи (пускай даже в шумной компании соседских ребят, девчонок и однокашников), безумных авантюр, проказ, невообразимых шалостей и нескончаемых приключений. И почти всегда рядом с ним! Во дворе, на улицах города, за городом, в школе и ещё, чёрт знает, в каких местах: на лодочных гаражах, в порту, у заводских складов. Где их только не носило, и что они при этом не вытворяли, забывая время от времени, что надо есть, делать домашние уроки и тем более смотреть по телевизору интересные фильмы с познавательными передачами. А зачем? Если вечером можно перелезть через забор пляжного автокинотеатра и посмотреть с местными курортниками более новое и взрослое кино с рейтингом не ниже 16+.

Золотая пора? Господи, даже сейчас, спустя более 20 лет у неё перехватывало дыхание, млело сердце и щипало глаза подступающими слезами. Даже сейчас она без особого напряжения вспоминала или, вернее, чётко "слышала", как её мама в очередной раз ругалась с матерью Рика, пророча тому ближайшие пару лет в колонии строго режима для трудных подростков. Мол, ему уже давно туда пора за все его выходки, дурное влияние на местную детвору, в число которой входила её безупречная доченька Джоанн. Или что он сам рано или поздно убьётся, гоняя на своих мопедах-байках по крутым закоулкам Каслфота и за их пределами.

А потом он перешёл в старшую школу и всё как-то резко сразу изменилось. Он и сам сильно изменился, особенно по возвращению с летних каникул, проведенных им в Карлбридже у одной из своих бездетных двоюродных бабок. Мало того, что он вдруг неожиданно вытянулся в высоту, перемахнув свой привычный средний рост чуть ли не сразу на два, а может и на все три фута, так ещё и вернулся на почти новом и шикарном байке, действительно гоняющем даже по пересеченной местности со скоростью реактивного самолета. Отрастил свои шикарные каштановые кудри почти до плеч, записался в местную качалку, стал вдруг весь такой взрослый: ломающийся голос, тёмный пушок над верхней губой, загустевшие брови вместо выгоревших линий бесцветных волосков над веками. Вот только чувства Джо к нему после всего этого, казалось, обострились едва не в разы.

А может из-за того, что она тоже подросла, переступив к тому времени один из самых сложных и эмоциональных периодов подросткового взросления? И не удивительно, что в те годы он так и остался для неё единственным средоточием романтических грез юношеской влюбленности.

И нет, они так и не стали Ромео и Джульеттой своего времени и места. Рик повзрослел, у него появились новые предпочтения в выборе друзей и более взрослых увлечений. Он не только стал крутым старшеклассником, теперь он всё чаще светился в компании будущих выпускников, в группе более старших, чем он парней и девушек, увлекавшихся, как и он, байками и сумасшедшими гонками по пересеченной местности Каслфорта.

А учитывая тот факт, что теперь они учились в разных школах, и что она должна была перейти в старшую в аккурат после окончания Риком выпускного класса – все последующие четыре года превратились для Джоанн в невыносимую пытку.

Хотя они и продолжали время от времени пересекаться (пусть и не так часто, как раньше). Погонять в хоккей на траве или запустить воздушного змея за городом её уже никто не звал и ничего подобного не предлагал. Но на больших праздниках, включая дни рождения, ей всё же удавалось полюбоваться своим Риком вблизи и даже перекинуться с ним парой фраз. И в один из подобных дней, она рискнула похвастаться ему, что только что выиграла в последнем литературном конкурсе журнала "Юниор-Паблик" среди внушительного количества юных дарований Эспенрига одно из призовых мест. Правда, третье – это не первое, и своим по праву заслуженным билетом – поездкой в Королевский национальный музей естествознания она так и не воспользуется, потому что всем ближайшим взрослым родственникам будет некогда свозить её в Карлбридж. И всё же. Как-никак, но это был самый настоящий и большой выигрыш в её неполные 12 лет. Кто из её сверстниц в Каслфорте мог похвастаться подобным достижением? – победой в крутом конкурсе крутейшего в стране молодёжного журнала! А ведь там по любому был нехилый отбор между ведущими претендентами на призовые места.

Рик её безусловно похвалит и поздравит, и это обязательно отложится в памяти самым приятным моментом из самых лучших воспоминаний прошлого. Причём, куда более приятным, чем любование билетом в музей, прикрепленного к красочному диплому бронзового финалиста с эмблемой-гравюрой от журнала "Юниор-Паблик".

А чуть позже, где-то через полмесяца, Рик удивит и шокирует её больше. В один из самых обыкновенных дней притащит к ним домой старую пишущую машинку Ундервуд, найденную им в бесхозных вещах деда в их лодочном гараже. Он аргументирует свой подарок вполне банальным "оправданием", мол, там она валялась ни при делах, ржавела, покрывалась пылью и плесенью, а вот Джо она может пригодиться как нельзя кстати. Ей же надо на чём-то тренироваться, развивать свой авторский дар, чтобы писать в недалёком будущем ещё более интересные рассказы и истории. Тем более её обязательно заприметит какое-нибудь крупное книжное издательство, и совсем очень скоро она станет знаменитой на весь мир писательницей. И неважно, что на машинке западало и не печатало две или три буквы, зато Рик её тщательно почистил, смазал, заправил новую ленту, после чего она стала практически как новенькая. И это нисколько не должно мешать Джо развивать свой врождённый талант, поскольку ей светят лавры писателя мирового уровня. Не ниже!

На какое-то время Джоанн действительно в это свято уверовала, особенно на ближайшие два года, плюс несколько затянувшихся вслед за ними лет. Тем более, это был подарок от самого Рика! Он держал и чинил эту машинку собственными руками и только ради неё! Да и что вообще может сравниться с силой подобной мотивации? К тому же она скоро закончит среднюю школу и перейдет в старшие классы. И за это время успеет вырасти и напечатать много-много рассказов. И Рик наконец-то увидит в ней не соседскую девчонку по забытым детским играм и приключениям. Он посмотрит на неё совершенно по-другому. Совсем не так, как раньше и иначе! Как смотрят главные герои старых фильмов и сериалов на главных героинь перед тем как тех поцеловать.

И она знала! Да, она знала, ещё тогда, что у неё не просто снесёт крышу, заноет очень приятно и захватывающе в груди и, не исключено, что она даже потеряет сознание, а может и обомлеет. По любому будет именно так! Это же Рик! С ним по-другому случиться и не может. Ведь только от одного его присутствия, мимолетного взгляда, обезоруживающей улыбки и брошенного им приветственного слова, её несчастное ноющее сердечко тут же начинало накручивать смертельные пике с гулкими и частыми ударами во всём теле. А как у неё перекрывало дыхание и моментально терялась способность здраво мыслить. Не говоря про расползающиеся по спине, затылку и ладошкам зудящие мурашки с обжигающей испариной и пульсирующим онемением.

Вот только время неумолимо двигалось вперёд. Рик уже заканчивал выпускной класс и всё меньше обращал на Джо внимания. Хуже того, она всё чаще видела его в компании какой-нибудь очередной буквально висящей на его руке чирлидерши (а ведь он не входил ни в одну из школьных команд ведущих на то время спортивных секций), которая была старше Джоанн не больше, чем на пару лет. А сам Рик всё реже и реже поворачивал по направлению забытой подруги детства голову и ещё реже (скорее, даже рассеянно) кивал той в знак приветствия. Так что однажды она не выдержала и…

Это произошло в аккурат после выпускного бала, на устроенной у них во дворе праздничной вечеринке в честь отъезда Рика и ещё пары его сотоварищей в национальный колледж Карлбриджа, куда всю торицу приняли с распростертыми объятиями сразу после удачно пройденных тестов по гос. экзаменам.

"Всего несколько баллов!" – как часто будет повторять в тот шумный день сам Рик, используя данную фразу вместо тоста с занесенной над головой бутылкой крепкого пива. Ну, да, теперь ему можно и пить, и курить, и даже жениться, если такая блажь вдруг стукнет в его не в меру взрослую голову. Ему ведь, мать перетак, уже 18! "Каких-то пару баллов для какой-то разнесчастной стипендии гребаного колледжа. Надеюсь, оно того стоило!"

И когда он успел так вымахать? Шесть футов два дюйма! Где тот щупленький мальчишка на старых роликовых коньках с импровизированными наколенниками на цыплячьих ножках и обмотанной изолентой хоккейной клюшкой в вечно исцарапанных руках? И почему новый Рик заставлял трепетать её щемящее сердечко куда интенсивнее, чем прежний, вынуждая совершать поступки, о которых она будет впоследствии жалеть едва не всю свою последующую взрослую жизнь?

Именно тогда у неё впервые сдадут нервы, когда очередная мочалка-старшеклассница повиснет на его шее и едва не буквально затолкает Рику в горло свой змеиный язык. И нет чтобы сразу скинуть её с себя, вежливо послать на все четыре стороны, он ещё демонстративно обхватит эту шлюшку за её тощий зад под всеобщее ликование пьяных гостей и дружков, и приподнимет над землей, позволяя этой стерве обвить себя ногами.

О, если бы она только могла!

А что она вообще могла? Сбежать со двора? Забиться между стыками домов, спрятаться за широким стволом акации, растущей прямо у торцевых фасадов обеих зданий? Прореветь около часа, а потом поднять голову над мокрым от слез и соплей подолом юбки и наконец-то понять, что никто её страданий не видит? Что никто за ней не придёт и не пожалеет, а дружный хохот, грохочущая музыка и вопли с вечеринки будут и дальше резать слух с нервами, как минимум до трёх часов ночи?

И почему она никак не могла его возненавидеть? Почему во всех смертных грехах Рика обвиняла только шныряющих по его пятам шлюшек-старшеклассниц? Ещё бы, как же не бегать за таким красавчиком, тем более если знаешь, как правильно использовать свои врожденные таланты озабоченных потаскух! Вот бы Джо хотя бы десятую часть их наглости и уверенности в себе. Да она скорей с перепугу обмочится, чем просто рискнет взять его за руку и произнести вслух, как сильно он ей нравится.

Но в том-то и дело! Он не просто ей нравился, и она… О, боже! Она уверена в этом как никто другой. За восемь лет можно было бы окончательно определиться в собственных чувствах на все сто! А теперь он уезжает из Каслфорта и далеко не на пару месяцев летних каникул, да ещё и в такой огромный город. И ни куда-нибудь, а именно в южную столицу Эспенрига! Там же таких доступных шалав, да ещё и в университете без родительского надзора, пруд пруди. А вдруг он в кого-нибудь там влюбится сам?..

Она могла тогда сбежать со двора и улицы, рвануть прямиком за город, на пляж, и никто бы этого не заметил. Или прибежать к себе домой, упасть на кровать, накрыть голову подушками и прореветь остаток вечера до самой ночи, а то и до утра. Но дома родители и старшая сестра, обязательно начнут приставать и выяснять, кто её обидел. А кто её обидел? В том-то и дело, что никто!

Тогда что?

И почему она решила сделать то, что сделала? Просто, ни с того, ни с сего? Вернуться на вечеринку? Угу, почти. Её возвращения никто из празднующих даже в упор не заметил. Она же не 17-летняя чирлидерша в коротенькой гофрированной юбчонке вызывающего красного цвета. И она не прыгает и не визжит от восторга под долбящие ритмы с басами новомодных хитов середины девяностых, не боясь светиться на публике своим нижним бельем. Джоанн Слоун – невидимая, безликая тень, и она здесь только потому, что живет по соседству. А ещё когда-то имела наивную неосторожность дружить в детстве с одним из главных виновников торжества.

Никто даже не заметил, как она прошмыгнула в открытые двери квартиры родителей Рика. Как без труда пробралась на кухню, заставленную коробками с пивом, пакетами из супермаркета с закусками (о которых за все это время почти никто так и не вспомнил) и выставленными в ряд на столешнице бутылками с напитками покрепче для пуншей и алкогольных коктейлей. Водка, виски, ликеры, джин, коньяк, портвейн, белое/красное вино. Настоящая барная стойка, ещё и без бдительного присмотра взрослых.

Вначале она думала о пиве, именно о том сорте, который любил Рик. Но как только взгляд зацепился за более объёмные бутылки с названиями, обещающими более быстрое и куда надежное опьянение всего от пары глотков, Джо и раздумывать дальше не стала. Руки словно сами потянулись и схватили первое, что стояло к ней ближе всего, прямо рядом с углом дверного проема, буквально напрашиваясь в соучастники по предстоящему безумию. И этого так никто и не заметил! Как 14-летняя девочка с литровой бутылкой крепленого вина выскочила из кухни, всего через пару шагов юркнув в ближайшую комнату и закрывшись там, пока никто не увидел.

Да кто сейчас вообще захочет сидеть взаперти в своих душных квартирах, когда на улице в полном разгаре начало лета, а во дворах празднуют окончание очередного школьного года? И кому придет в голову искать страдалицу девчонку, тихо напивающуюся в комнате парня, по которому та сохла с шестилетнего возраста?

Бутылка оказалась кем-то до этого открытой и даже заметно початой. Но в ней оставалось ещё не меньше половины весьма крепкого алкоголя. Вполне достаточно, чтобы прижечь или отравить пустой желудок несовершеннолетней Джоанн Слоун. И не смотря на то, что пить эту гадость оказалось не так-то уж легко и далеко неприятно (куда хуже, чем отвратительные лекарственные порошки от простуды), девочка самоотверженно, раз за разом, делала эти чёртовы глотки прямо из горла, время от времени едва не захлебываясь, срываясь в задыхающийся кашель и заливаясь приступами смешанных слёз. Ревела, пила и рассматривала комнату с вещами Рика, словно прощалась с ним навсегда, пока тот знать не знал, что же она у него тут вытворяла.

А что такого она вытворяла? Просто пила… Ну, села на его диван-кровать у письменного стола перед окном. У него слишком маленькая комнатка, особо не разгуляешься. Зато обклеена под самый потолок выгоревшими плакатами крутых мотоциклов и каких-то незнакомых ей гонщиков в ярких чуть ли не кислотного цвета комбинезонах. И не удивительно. С его-то одержимостью с нездоровым увлечением к мотогонкам. Почти все поголовно в Каслфорде были уверены, что Рик станет профессиональным мотогонщиком, как минимум. Да он и сам об этом мечтал всю свою сознательную жизнь и никогда не делал из этого большого секрета. Он им и станет совсем очень скоро, как только уедет отсюда. Этого не хотела одна только Джо. Очень и очень не хотела! Как и того, чтобы он уезжал. Никогда!

Она не запомнила, сколько тогда выпила, но точно не меньше половины из того, что оставалось в той бутылке изначально. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы сотворить из её мозгов и до недавнего времени здравого рассудка убойную смесь из совершенно неконтролируемого состояния. И кто знает, что бы случилось, продолжай она и дальше тянуть из горла эту отраву, тупея с каждой пройденной минутой всё сильнее, и не явись тогда сам хозяин комнаты на пару со своей новой хихикающей подружкой-потаскушкой, что вешалась на него во дворе за пару часов до этого.

Несколько минут Джо молча наблюдала с края дивана с раскрытым на коленях фотоальбомом Рика (который она до этого обнаружила на одной из полок книжного стеллажа), как тот целуется с постанывающей рыжей мочалкой, зажимая чужое бесполое тело между креслом и дверью и пытаясь не совсем изящными движениями стащить с себя и со своей временной партнёрши верхнюю часть одежды. И что самое странное, Джоанн не испытала никакого страха. Абсолютно никакого страха. Более того…

Через несколько секунд девочка не удержалась, зажала ладошкой рот и… хрюкнула. Да-да! Именно хрюкнула, сквозь пальчики и не самым приятным для слуха звуком, практически грубым и достаточно громким, чтобы привлечь к себе внимание обоих. И конечно, она его привлекла. А когда новоявленная подружка Рика тоже её увидела, испуганно взвизгнув и чуть не подпрыгнув на месте, тут же бросившись за спину парня с более объемной и прокаченной чем у неё грудью, у Джо началась просто нереально дикая истерика.

Смеялась она очень долго и, наверное, не менее безумно, чем Матильда в исполнении Натали Портман в "Леоне-киллере". Правда, она не поняла, когда и как смех перешёл снова в плач, и каким чудом Рику удалось выставить за дверь свою несостоявшуюся на этот вечер любовницу, решив променять быстрый перепихон на ближайший час психотерапии для пьяной вдрызг малолетней соседки.

Казалось, он понял всё сразу и без лишних вопросов, и даже не стал расспрашивать, как и ругать Джоанн за раскиданные ею по комнате его же вещи (и когда она успела это сделать?). Просто присел напротив, осторожно отобрал бутылку, в которую она до этого так крепко-крепко вцепилась своими дрожащими пальчиками, будто теперь от этой бездушной тары зависела вся её ближайшая жизнь и будущее. А потом…

Она не помнит, как и почему это сделала. Просто сделала и всё! Потому что всегда и очень-очень сильно хотела это сделать, буквально до сумасшествия, причём давно и страшно подумать сколько уже лет. Броситься ему на шею, попытавшись поцеловать этот чёртов изгиб безумно красивых лепных губ.

Угу, поцеловала! Скорее клюнула, и в большей степени носом, едва задев поверхностью собственных онемевших губок уголок мужского рта, и очень больно стукнувшись лбом о его переносицу и надбровную дугу. Наверное, он и сам не успел сообразить, что это вообще было, как и понять, что она только что сделала свою самую первую в жизни попытку кого-то поцеловать по-взрослому. Искры посыпались из глаз у обоих, разве что у неё ещё и со слезами.

"Это не честно! Не честно, не честно!.. Я не хочу, чтобы ты уезжал! Пожалуйста! (Громкий, конвульсивный всхлип) Ты не можешь вот так вот взять и уехать без меня! Как я закончу школу, если тебя не будет рядом? Я не смогу! Сбегу из дома! Сяду на ближайший экспресс до Карлбриджа!.." – определенно, это было самым нелепым признанием в любви, которое когда-либо приходилось выслушивать Рику за всю его жизнь, как в прошлом, так и в будущем. Но он сумел продержаться до самого конца, стойко выдержав весь поток пьяного бреда, вылетавшего с надрывными рыданиями изо рта Джоанн Слоун. И на вряд ли он смог разобрать хотя бы половину слов. Но он же не рассмеялся ей в лицо и не выставил за двери, хотя и мог!

"Ну всё, Джо, успокойся. Я ещё никуда не уезжаю." – "Но ведь уедешь! Уедешь! И забудешь меня и весь наш Каслфорд! Забудешь всё-всё-всё, что здесь было! А меня тебе так и помнить не за чем!" – "Уж поверь, тебя я точно не забуду!" – "Ты врёшь! Всё врёшь! Как врёшь всем своим подружкам!.."

Будь она тогда абсолютно трезвой, то в жизни бы не рискнула высказать и десятой части из того, что теперь так легко слетало с её пьяного языка. И конечно она ему не верила! Не могла! После стольких лет тайной влюбленности, после того, как он собрался бросить её здесь одну в Каслфорде…

"Обещаю, моя великая и непревзойдённая инфанта Иоанна. Я буду приезжать к тебе сюда всегда, на каникулах и по большим праздникам. А когда закончишь старшую школу, то приеду за тобой." – "Не называй меня так! И зачем ты меня обманываешь? Ты же больше никогда не приедешь." – "Приеду. Честно. За тобой приеду обязательно."

И как было можно ему тогда не поверить? Когда он держал её крошечную головку в своих широких тёплых ладонях, направляя зареванный взгляд Джоанн в свои прямые честные глаза, а ещё через несколько минут укачивал у своей груди и ласково гладил по макушке. Она надрывно всхлипывала, зажмуривалась и всё никак не могла поверить. Но скорее не ему, а этим невыносимо коротким мгновениям ускользающего счастья. Чувствовать его так близко, слышать его нежный убаюкивающий голос, ощущать силу и тепло его горячего и такого могучего тела. Джо буквально чувствовала себя тогда крохотным котёнком, свернувшимся маленьким клубочком на его коленях и мускулистых бёдрах. А его слова. Обещания. Его мягкие, изумительно чувственные ладони…

Почему этого нельзя было как-то остановить, запечатлеть подобно бесценным фотокадрам на целую вечность?..