Читать книгу Обручённая со смертью. Том 2 - Евгения Владон - Страница 1

Вот так всегда! Ожидаешь увидеть нечто уже для себя привычное, например, сиреневых бабочек на фоне цвета свежей мяты, облепивших все стены моей комнаты в доме родителей или коньячный янтарь в «деревянных» лианах массивной мебели в спальне Палатиума своего внеземного похитителя, а в итоге… Открываешь глаза и удивлённо ими хлопаешь, какое-то время пытаясь понять, что не так, почему я ничего не узнаю и вообще не понимаю где я, раз уж доводить до логической завязки свои более-менее критические размышления. Или какое-то время просто тупо водишь взглядом по окружающему помещению, прислушиваясь то ли к своим ощущениям, то ли лениво вопрошая спящую память о том, почему на меня смотрят стены и панорамные окна совершенно незнакомого мне оттенка и формы. Да и размеры всей спальни какие-то непривычно маленькие, особенно высота потолка и пущенный чуть ли не по всему его периметру карниз с длинными до пола шторами золотисто-бежевого цвета, от которых от края и изножья кровати было практически рукой подать. Хотя, единственное, за что цеплялся глаз, восхищенно задерживаясь чуть ли не на каждом предмете – это общая роскошь с дорогостоящей отделкой всего интерьера, включая мебель и броские вещицы вроде кресел, пуфиков с атласной обивкой и позолоченной резьбой деревянной основы.

Кровать тоже оказалась с непривычки небольшой, хоть и двуспальной, но уж если сравнивать с исполинским ложем из Палатиума, то даже для меня выглядела чересчур компактной, почти спартанской, особенно для моего баскетбольного роста – шибко не разгуляешься. Дальше больше. Взор тянется вслед за движением головы кверху, цепляется за мягкую стеновую обивку с каретной стяжкой над королевской спинкой ложа и едва не с детским восторгом задерживается то на одной репродукции картины то на другой, величественно застывших по обе стороны от изголовья, в аккурат над зеркальными прикроватными тумбочками. И вообще, глазу буквально приходилось хвататься за всё подряд с жадностью маленького ребёнка, попавшего в царство игрушек и кондитерских сладостей, не зная, на чём остановить свой решающий выбор и что опробовать в первую очередь. Так и я. Что-то интересное увидела, потянулась, выхватила краем зрения, опять зацепилась, чуть не взвизгнув или не задохнувшись от шокированного восхищения. Даже на какое-то время успела забыть кто я такая в действительности и по чьей воле-хотению могла оказаться в этой уютной и по любому человеческой обители моего земного мира. Не смотря на окружающую роскошь, на букеты живых орхидей в вазах на прикроватных тумбочках – всё это было мне знакомо и привычно, включая приятные ароматы лёгкого освежителя воздуха и кондиционера для постельного белья. Стыдно признаться, но я даже уткнулась носом в ближайшую пуховую подушку, чтобы втянуть её запах во все лёгкие и на время прибалдеть, отгоняя мысли о том, что она могла стоить бешеных бабок и иметь климатическую прокладку из PCM1.

Потом уже, естественно, рискнула сползти с кровати на пол (вернее, на бархатный ковролин, одинакового со стенами, шторами и мебельной обивкой оттенка), заодно окидывая любопытствующим взором и себя саму. При чём как-то и не сразу вспомнив о последних событиях, и какой я на самом деле должна была быть после всего, что со мной вроде ещё не так давно вытворяли. По крайней мере, полуживой по любому, но уж совершенно не настолько бойкой и на удивление подвижной, с единственным незначительным недомоганием в виде лёгкого головокружения.

От моего последнего тематического костюмчика и шикарной причёски так же не осталось ни малейшего следа, как и от ощущений возможной сильной крепатуры во всём теле с болезненными резями в перетруждённых мышцах вагины. Я снова была самой обычной Аськой Ковалёвой, разве что в необычном для себя окружении и в непривычной сатиновой комбинации цвета слоновой кости, воспринимаемую моими рецепторами не иначе, как за вторую кожу.

Похоже, я так никогда и не привыкну к столь сумасшедшим перепадам происходящих со мной событий и постоянной смене реальности, где даже я не в состоянии определить, что есть настоящее, а что – иллюзия. Вот и сейчас, подбегаю к ближайшему окну с нервно бухающим в груди сердцем и перехватившим дыханием, не зная, какой сюрприз меня ожидает на этот раз. И всё-таки несдержанно ахаю и от переизбытка накрывших чувств зажимаю рот ладошкой, ибо никак не могу поверить увиденному.

Боже! Город! Настоящий! Большой и живой, с идеально прореженными прямыми дорогами и магистралями домами европейского зодчества, одновременно напоминавшего здания Санкт-Петербурга и Венеции, только без каналов и мостов. И я смотрела на всё это невообразимое великолепие с высоты последнего (скорей всего шестого) этажа пока ещё неизвестного мне строения, выхватывая взглядом чуть ли не со всех сторон нескончаемое движение машин и прохожих. Судя по моделям автомобилей и достаточно угадывающегося даже с такого расстояния фасона одежды горожан, это действительно было моё время и настоящий земной город западного образца, при чём невероятно большой – растянувшийся пред моими глазами до самого горизонта всего лишь небольшой частью от его общей панорамы. За вторым окном и выступающим за ним краем внешней террасы красовалось захватывающее дух продолжение и примыкающий проём с зеркальной дверью-купе в смежную комнату, куда я не преминула заглянуть, а потом уже и войти с отвисшей челюстью недетского восторга.

Конечно, это не ванная из Палатиума, но даже окруживший со всех сторон необычный интерьер сумел восхитить мой слегка избалованный за последнее время взгляд своим необычным исполнением, а, главное, знакомыми мне вещами и мебелью. Тёплый, молочно-бежевый мрамор на стенах, потолке, паркете и даже в облицовке центральной ванны (не исключено, что с джакузи). Но самое необычное – это стеклянные с подстветкой тумбы вдоль окон, внутри которых в подвешенных квадратных горшках и в окружении больших толстых свечей цвели белоснежные орхидеи, а перед закрытыми створками пластиковых дверей на террасу, на прозрачном, как слеза, столике разлеглась голая нимфа из белого камня. В общем, восхищаться было с чего, как и рассматривать всякие интересности и детальки, которых мне, как выявилось, так не хватало в хоромах Паралитиума.

Обошла я границы ванной комнаты довольно-таки неспешно и в небольшом раздумье – принять душ сейчас или же сразу залезть в необычный прямоугольный резервуар, вмонтированный в увесистый кусок мрамора прямо по центру небольшого (во всяком случае для меня) помещения. Но что-то заставило меня передумать и потянуться на выход к идентичному первому проёму с такой же зеркальной створкой раздвижных дверей, только с другой части комнаты. Не исключено, что мною сподвигло вполне предсказуемое желание – исследовать остальную часть пока ещё скрытой от меня то ли квартиры, то ли иного вида жилища (безусловно дорогостоящего и далеко не для такого типа людей, как я), куда меня мог перенести лишь один единственный способный на такое «человек» на Земле – Найджел Николас (Адарт) Астон. Кстати, о последнем.

Как говорится, не помяни лихо, ибо я наткнулась на него всего через пару шагов, как только вышла в спальню и сразу же запнулась на месте, поскольку его Великолепие стояло как раз в межкомнатном проёме, которым я намеревалась до этого воспользоваться. Но, само собой, не воспользовалась, практически мгновенно забыв о том куда и для какой конкретной цели направлялась. Да и как тут не забыть, если натыкаешься нос к носу с собственным похитителем, растлителем и просто волнующим тебя до дрожи в коленках шикарным мужчиной в тёмно-синих (почти ультрамариновых) брюках и идеально отутюженной сорочке, так сказать, в тон. На счёт остального не знаю, но обуви и носков, как это часто уже бывало, на нём не наблюдалось. Зато меня при его всегда безупречном (хоть и разутом) виде почему-то пробирало до поджилок с такой пугающей силой (а сейчас так и подавно), будто я сама на его глазах гуляла нагишом или же в любой из ближайших моментов вдруг таковой окажусь, достаточно ему об этом только подумать или просто захотеть.

Но и это выявилось для меня не столь страшным, а… сковавшая мой язык немота. Да, да! Я впервые не знала, что сказать, и это после всего, что уже успело между нами произойти и до каких откровенных пределов достичь в наших весьма странных отношениях. А может это было вовсе и незнание, а банальное девичье смущение, накрывшее в один щелчок пальцев с головой чувствами, которые по сути были мне в новинку и от того вводили в ступор даже такую заносчивую зазнайку, как я. Но мне реально хотелось обхватить свои голые плечи руками и глупо заулыбаться, в точь-точь, как та маленькая девчушка из вложенных в мою голову Астоном воспоминаний двадцатилетней давности.

– Это ведь… не сон, и мы сейчас не в Палатиуме? – наконец-то хоть что-то более-менее разумное было извлечено из моего словарного запаса и достаточно подходящих к происходящему мыслей. Дурацкую лыбу до ушей я так и не сумела удержать. Ладно, чёрт с ней. Тем более, кроме нас двоих здесь никого больше и не было (по крайней мере, на это уповаю).

Да и вид Найджела какой-то уж не совсем привычный. Точнее, не сколько его внешность, а выражение лица со взглядом пристально наблюдающих за мной глаз.

– Нет, не в Палатиуме, – а это уже в его излюбленном репертуаре – коротко и совершенно неинформативно. Зато хотя бы впервые меня не сковывает вымораживающей парализацией от его вечно бесчувственного лица. Как раз сегодня и сейчас оно выглядит иначе. Может из-за его будто оживших глаз и чуть тлеющей в уголках сжатых губ иронично мягкой усмешки? Чёрт! Ну не знаю я!

Разве что могу чувствовать что-то абсолютно для себя непривычное (практически неестественное), когда всматриваюсь в его лицо, одновременно впитывая исходящую от него ментальную волну пробирающей до остановки сердца близости, столь отличительную от всех прошлых с ним столкновений. Неужели мне не кажется и здесь действительно что-то не так? Вернее, что-то не так с самим Астоном.

– И долго ты будешь меня томить? – опять совершенно странная и несвойственная мне реакция. Я продолжаю глупо лыбиться чуть ли не до ушей и кое-как сдерживаться от дико импульсивного желания подойти к мужчине впритык и… прижаться к нему – обхватить хрупкими ладошками его талию, вдохнуть исходящий от его сорочки запах, а перед этим прижаться носом к его трапеции прямо у шеи, рядом с расстёгнутым воротником. Ощутить его физическую близость на ощупь и аромат? Кажется, меня кто-то снова одурманил.

– Ну, это своего рода сюрприз. Хотя, да, мы сейчас на Земле.

– Правда? – я едва не вскричала от буквально взорвавшей мой мозг детской радости и последовавшего за этим бурного ажиотажа, коим меня переполнило от услышанной (а до этого увиденной) информации. – Где? Почему? Это кто или что должно было где-то сдохнуть, чтобы такое вдруг… случилось! Ты меня, наверное, разыгрываешь?

Мне хочется прыгать по комнате и даже визжать, несмотря на то, что я никогда ничего подобного раньше не делала. Но разве это сейчас что-то меняло? Единственное, почему этого не сделала, так это из-за Найджела, всё это время наблюдавшего за мной, как тот разомлевший сытый кот с облюбованного им места за потерявшей собственную бдительность мышкой. Вроде бы и ничего нового, но всё равно, как-то не так, как раньше.

– Мне нет резона кого-то разыгрывать, тем более, если это кто-то из простых смертных, – я понимаю, что всё говорилось и всерьёз, и не всерьёз, потому что Астон продолжает улыбаться, неожиданно отталкиваясь от дверного косяка и делая в мою сторону те два несчастных шага, которые нас до этого разделяли. И всё!

Я уже не могу думать об истинном контексте произнесённых им слов, как и о возможной на них реакции (например, острого желания нагрубить чем-нибудь в ответ), потому что меня пронимает совершенно иными желаниями и слегка пугающими чувствами. А ещё точнее, его притапливающей близостью, от которой моментально перехватывало дыхание, сердце, скрадывало голос, а по спине, как от касания невидимых пальцев, расползались колкие мурашки будоражащего волнения. И волноваться было чему. Находиться рядом с таким мужчиной и не чувствовать при этом ничего? Это же сродни из какой-нибудь околонаучной фантастики.

– Тем более, ты заслужила на очень большой подарок к своему прошедшему дню рождения.

– Подарок? – мои глаза расширяются ещё больше, ибо я ни черта не понимаю, что же на самом деле происходит. Зато хорошо ощущаю, как меня затягивает этим головокружительным вихрем сногсшибательных эмоций и холодящих на уровне диафрагмы приторно-сладких предчувствий.

И, надо сказать, последние меня не обманули. Найджел действительно подошёл так близко, чтобы поднять руки и, отнюдь не романтическим жестом любующегося своей Джульеттой Ромео, коснуться моего лица. Я бы даже назвала его более чем сдержанные движения эдакими собственническими манипуляциями, от которых не должно ни под сердцем холодеть, ни сладко пульсировать меж дрожащих бёдер. А вот у меня и холодело, и пульсировало, при чём попеременно и непонятно как. А ведь всё, что он сделал – просто отвёл от моего лба и щеки несколько выбившихся и (о, ужас!) совершенно непричёсанных прядей.

И вот тут-то я и не выдержала. Всё-таки вцепилась в его бока над поясом брюк, но как-то непонятно и скорее интуитивно, поскольку меня качнуло прямо на него. Вот я и не удержалась, схватилась и… отпускать не стала. А он ничего не стал предпринимать в ответ или же отступать.

– Да. За все твои самоотверженные старания и силы, благодаря которым я теперь могу в одиночку справиться с целой армией профессиональных наёмников, а то и с легионом Уров.

Честно говоря, не совсем понимаю о чём он, да мне и не важно. Меня сейчас переполняет эмоциями двойного удара – осознанием, что я на Земле, в реальном здании, отстроенном реальными людьми и совсем рядом от этих людей, и, самое главное, от близости Астона, такого на себя не похожего и от этого ещё более притягательного, чем раньше. Я чувствую, что он не просто говорит правду, но и ещё что-то позволяет мне осязать сверх того, хотя и ощутимо сдерживается. А может у меня по обыкновению разыгралось воображение (или же мне его опять разыграли).

– Так это что? Обычная форма благодарности в виде поощрения любимому питомцу? – на какое-то время я забываю о том, что собиралась сделать за минуту до этого, потому что не могу отвести глаз от очень близкого лица Найджела и его мягко улыбающихся губ. Может я действительно сплю и вижу слишком прекрасный и неправдоподобный сон?

Но мои пальцы слишком явственно чувствуют нежную ткань мужской рубашки и упругое под ней сопротивление – тёплый и плотный рельеф чужого тела, до которого я ещё ни разу настолько смело и интимно не прикасалась. И только сейчас я осознаю об этом с чёткой ясностью, которую едва ли можно выловить во сне, как и прочие испытанные мною в эти мгновения ощущения. Например, когда твою тленную сущность буквально подминает мощным менталом слишком реального поработителя, а он и не думает как-то смягчать своё воздействие или убеждать в обратном.

Да, Аська, ты попала! Признайся уже себе в этом. Если он сейчас прижмёт тебя к своей груди, ты же прильнёшь к нему без какого-либо сопротивления и вдобавок ещё заурчишь-замурлычешь, сладко прикрывая глазки и мечтая о прочих нежностях-приятностях.

Но что в этом плохого-то? Если мне на самом деле невероятно хорошо, даже если всё это – мой юношеский максимализм, да банальная инфантильность с самообманом.

– Не важно, как это называть, важно, что я хочу тебя отблагодарить. Как умею.

– Звучит… волнующе. – точно не выдержу и сама к нему прильну. Ещё немного, и от моего самообладания останутся одни лишь жалкие ошмёточки. – Только всё равно не совсем понятно. Кто-то вроде как не так уж и давно уверял меня в обратном, что моё место в подземной камере и мои желания с мнением не берутся в учёт, ибо я по своей сути – никто и зовут меня никак.

– Как часто тебе говорили, что временами ты много болтаешь и не всегда по существу? – нет, это не может быть правдой. Но Найджел и в самом деле отвечает не всерьёз, слегка прищуривая явно улыбающиеся глаза и по сути подтверждая своим поведением слова о своей ко мне небывалой благосклонности.

– А как часто похититель и по совместительству растлитель-садист одаривает своих жертв столь щедрыми подарками? Хотя… не думаю, что мне хочется узнавать подробности на примерах из твоего непомерно богатого прошлого.

– Неужели ты уже передумала и тебя больше не тянет прогуляться по самым красочным уголкам и далям моей непомерно насыщенной памяти? – похоже, Астон запустил один из своих контрольных приёмчиков своего изысканного обольщения. Ещё ближе нагнулся к моему лицу, якобы заглядывая в мои ненасытные глазища и пропуская свои ладони мне под локти, чтобы приобнять за талию и наконец-то потянуть на себя. Вот ему-то как раз ничего не стоило обойти все эти бессмысленные финты по одурманиванию своей жертвы и взять нахрапом то, что по разумению таких, как он, ему и так причиталось по праву.

– Неужели я и вправду совершила нечто невероятное, если заслужила такое? – и это отнюдь не ирония. Скорее, лёгкий шок. Ещё вчера мне говорили об этом одно, а сегодня…

– Даже больше. Хотя главный подарок ждёт тебя как раз за дверьми этого номера.

– Номера? – я едва не подпрыгиваю на месте от услышанного, даже проигнорировав в упор тот факт, что меня уже практически прижимал к себе представитель из самого опасного на Земле вида секс-совратителей и мог без какого-либо усилия поцеловать в губы прямо сейчас, преодолев для этого каких-то несчастных пять сантиметров. Тем более что единственное между нами препятствие – это моя тонюсенькая комбинация, в которой я себя ощущала голой, наверное, ещё больше, чем без оной. – Так мы что, в какой-то гостинице?

Только теперь мне приходится осознавать всю масштабность своей последней ошибки. Вместо того, чтобы вцепиться в Астона покрепче, ещё и самой прижаться низом живота к выпирающему гульфику его стильных (и явно узких) брюк, я сама же спровоцировала его на действия, которые вызвали во мне (правда ненадолго) захлёстывающую волну немощного разочарования. Он вдруг взял и отступил в сторону, отстраняясь от меня и одновременно открывая проход к межкомнатному проёму в смежное помещение. Лишь на пару секунд я ловлю своей кожей охватившую меня прохладу достаточно прогретого воздуха спальни, забывая о ней чуть ли не сразу, поскольку моё кошачье любопытство перебивает всё – и тоску по мужским объятиям, и моё последнее пристрастие, касательно идеи фикс далеко нешуточного предложения Найджела. Внимание перехватывает и поглощается скрытыми за проёмом «тайнами».

– Да, в люксе пентхауса. К тому же… тебе нужно позавтракать и принять витамины.

Впервые я пропускаю мимо ушей его совершенно неуместные уточнения-замечания, потому что моё любопытство успело перетащить практически всё моё сознание в соседнюю комнату. Я была уже там всеми мыслями, хотя физически и официально, вроде как и здесь.

– Так подарок там, да? И мне можно на него посмотреть прямо сейчас?

– Разве тебя кто-то держит насильно? – данного ответа-вопроса мне хватает с лихвой, хотя и задевает слегка. Но только слегка. Потому что уже через секунду я срываюсь с места и бегу навстречу неизведанному, забывая обо всём и вся ровно настолько, чтобы выпасть временно из реальности на ближайшие пару минут. А на деле, выскакиваю в огромную гостиную нестандартной формы, встретившую меня чем угодно, но только не единым намёком на присутствие якобы скрывавшегося в ней сюрприза-подарка. Меня окружает повторяющаяся со спальней цветовая гамма стен, паркета, длинных от края до края штор и схожей атласной обивкой нескольких кресел и пуфиков, кроме большого мягкого уголка светло-мятного оттенка на второй половине комнаты и углового эркера в её дальнем конце, видневшегося за высокими стеклянными дверьми в декоративных рамах под тёмный дуб.

В первые секунды вместе с восхищением я испытываю явную растерянность, поскольку не понимаю куда смотреть и что искать. Даже несколько раз обернулась по центру гостиной на краю бежевого коврика с рельефным рисунком, выискивая на окружавших меня практически со всех сторон стеклянных столиках и мягкой мебели хоть что-то отдалённо напоминающее форму подарка (хотя бы коробку, обмотанную подарочной фольгой и большим бантом). Но кроме огромных ваз, расставленных по всему периметру на тех же столиках с пышными букетами бежевых пионов и белых орхидей, увы, ничего не вижу и на нахожу.

– Чуть дальше. За эркером. На террасе. – Астон, как всегда, появляется в нужный момент, чтобы меня поддеть и определённо полюбоваться моими тыкающимися метаниями ироничным взглядом всезнающего хозяина положения. Даже прислоняется для этого плечом к глянцевому выступу-углу большого полукруглого «шкафа» белой гардеробной, не вынимая из карманов брюк ладоней и принимая манерную позу утончённого созерцателя.

Мне бы вспылить и огрызнуться, но я всё ещё пребывала на пике кипящей волны детского азарта. Я хотела подарка! Поэтому и понеслась по указанному направлению, даже не задумываясь, что означает слово «терраса». Вернее, я знала, просто малость подзабыла, что это ещё и широкая лоджия на открытом воздухе, а я одета в одну несчастную комбинацию на абсолютно голое тело. Правда, на тот момент я не придала последнему никакого значения, поскольку, миновав уютный уголок-столовую роскошно обставленного эркера, я выскочила в чём была на угловую террасу и… Завизжала.

Естественно от дикого восторга. Поскольку не увидеть высоченный шпиль Эйфелевой башни по правую сторону от чугунной балюстрады открытой лоджии мог только слепой. Казалось, протяни руку и спокойно её коснись, убедившись, что это не сон. Но я не протягивала. Напротив. Прижала оба кулачка к груди и с непомерным восхищением в широко распахнутых глазах вглядывалась на захватывающую дух панораму города, красота которого обязана довести каждого увидевшего его туриста до неизбежной гробовой доски. И, надо сказать, было в этом что-то пророческое, по крайней мере, казалось на тот момент. Хотя хотелось не сколько умереть, а взлететь ещё выше и раствориться в апрельском воздухе благоухающей над французской столицей весны эдаким дуновением не в меру любопытного ветерка.

– Если скажешь, что это не совсем то, что ты ожидала увидеть…

Я только слегка вздрогнула, когда услышала прямо над ухом звучный баритон Найджела и когда его руки накинули мне на плечи толстый халат из мягчайшего мохера, а потом ещё и приобняли, заключив в плотное кольцо самых крепких на Земле пут, хоть и ложно расслабленных.

– Да вы, батенька, откровеннейший плут и мошенник!

Конечно, я не преминула подколоть его в ответ, пусть и задыхалась при этом от двойного головокружения – от великолепнейшего вида пред моими очами и физической близости обнимавшего меня мужчины – самого сексуального и красивейшего (во всяком случае, для меня) мужчины. Ну и чёрт с ним, что он наполовину «человек», зато на какую! О подобном шике я не смела мечтать даже неделю назад, собираясь с Люськой Захаровой в этот самый Париж всего-то на какую-то несчастную неделю, при чём заказав бронь в гостинице далеко не с пятью звёздами. Стоять перед окном общего с Людкой номера и восхищённо обниматься с подругой я явно не собиралась, поэтому… Разница была просто колоссальной, как и связанные с нею ощущения.

– Это почему же?

– Потому что это был подарок наших с Люськой родителей. А ты взял и в наглую им воспользовался, как своим. Ещё, небось, проворачивал подобный финт далеко не одну дюжину десятков раз с другими восхищёнными дурочками.

Бархатный смех у моего виска заканчивается будоражащим поцелуем прохладных губ у кромки волос надо лбом. Меня враз обдаёт удушающим жаром и волнительными мурашками по затылку и всей спине, будто вместе с прижимающимся ко мне телом Астона обволакивает чувственным облаком невидимых, но вполне осязаемых чувств и пьянящих желаний – сладких, томных… невыносимо глубоких. Ещё одно неверное движение-действие со стороны чересчур опытного в таких вопросах совратителя, и они станут невыносимо возбуждающими.

– Неужели я слышу в чьём-то вечно всем недовольном голоске лёгкие нотки ревности?

– Ага, не дождёшься! Сам-то, сам! С чего это вдруг все эти обжимашки и романтическое любование восходом солнца в сердце столицы всех влюблённых чуть ли не на крыше… Кстати, где мы вообще?

– На авеню Георга Пятого, в пятизвёздочном отеле Four Seasons. На вряд ли это место можно сравнить с тем клоповником, где ты собиралась остановиться со своей подругой неделю назад.

Я оторопела буквально на первой фразе Астона, сосредоточенно хмурясь и совершенно не сопротивляясь его рукам, развернувших меня к его лицу собственническим жестом якобы заботливого хозяина и господина. Мол, приспичило ему, чтобы я продела руки в рукава халата, а он при этом запахнул его на мне и перевязал на талии толстым поясом. Откуда столько чрезмерного внимания и переживаний о моём здоровье (хотя про переживания о здоровье можно было не спрашивать)?

– Да ладно! – первое осмысленное, что слетело с моих губ, а глаза, наконец-то, впились в невозмутимую физиономию Найджела. Похоже, я опять краснела, поскольку чувствовала себя маленькой девочкой, чьи капризы были в коем-то веке услышаны, а теперь их намеревались реализовать самым неожиданным для меня способом. – Тут же цены заоблачные, мы с Люськой проверяли. Три ресторана, спа-центр, уже не помню какой сумасшедшей площади и…

– И ещё в районе «Золотого треугольника», где до главных достопримечательностей буквально рукой подать. Неужели ты бы предпочла любоваться Парижем из другого окна?

Тут даже мне нечем было возразить. Скорее, только могла добавить, что от такого соседства я не сумела бы отказаться ни в чью предполагаемую пользу, в особенности в Люськину. Если бы мне ещё неделю назад сказали, что я буду радоваться отдыху в Париже в компании собственного похитителя, при чём в пентхаусе самого роскошного отеля… Ну не знаю. Мой мир за последние дни успел перевернуться и вывернуться наизнанку несколько раз и, видимо, это был ещё далеко не предел.

– Я, надеюсь, всё это – не попытка лишить меня бдительности, чтобы «откормить» впоследствии для дальнейшего приношения в жертву в каком-нибудь кровавом ритуале вашего инопланетного ордена? Если мне не изменяет память, последний сериал о «Ребёнке Розмари» был отснят как раз в Париже.

– На счёт зачатия Антихриста можешь не беспокоиться. Наши репродуктивные жидкости не совместимы. Как никак, совершенно иная, ещё и инопланетная форма жизни.

– Я думала, что вы как-то изменили нашу форму и ДНК, чтобы подстроить под свои.

– Но уж совсем не до возможности спариваться друг с другом и производить потомство не пойми каких гибридов.

– Так вы и не пробовали?

А почему бы и нет? Разве это не идеальная возможность – воспользоваться удобным случаем (пусть и под очень подозрительной щедростью Астона) для более полезных расспросов с целью вытянуть из «врага» как можно больше недостающей, а главное, ценной информации? Раз уж так посмотреть со стороны, мне даже делать для этого ничего не нужно. Достаточно следовать за его ухаживающими руками, плюс – получать неслыханное удовольствие от окружающего великолепия и… вкуснейшего завтрака, коим был накрыт круглый столик прямо на террасе пентхауса. Именно к последнему – к столовому «уголку» в окружении декоративных вазонов со сферическими шапками миртовых деревцев – Найджел меня и потянул, как только убедился, что я достаточно укутана в халат и едва ли успею замёрзнуть в ближайшие пару часов на свежем воздухе (ещё и с видом на Эйфелевую башню, между прочим!).

Уговаривать меня не пришлось и на подставленный мне стул-кресло я тут же резво забралась прямо с ногами. Тем более на открытом воздухе аппетит разыгрывался с каждым глубоким вздохом всё сильнее, а от одного вида расставленных на столике блюд начиналось уж больно интенсивное слюноотделение.

– Мы никогда этой цели и не преследовали. Хотя, да, это может выглядеть несколько странным, ведь смысл всего сущего заключается в борьбе за свою жизнь, а, значит, и в завоевании новых территорий с пригодными условиями и климатом для будущего потомства. Ведь чтобы установить своё господство над захваченными ресурсами и легкодоступной пищей, для этого нужна коллективная иерархия и довольно-таки немаленькая. Чем больше физической и укреплённой силы, тем выше шансы удержать свои позиции, отбить врага и, само собой, выжить. Единственный, известный природе способ для достижения столь незамысловатого существования – это плодиться и размножаться.

Уж ежели кого я и могла слушать часами напролёт, так это Астона, особенно в моменты его откровенной разговорчивости. Правда, я никогда не замечала, чтобы он, совсем как сейчас, устроившись на противоположном от меня кресле по другую сторону стола, что-нибудь брал с ближайшего к нему блюда или многоярусной вазы для фруктов, чтобы хотя бы слегка надкусить или просто попробовать. Зато, похоже, он был не прочь наблюдать за моей далеко не аристократической трапезой, чем иногда немного раздражал, а временами даже смущал.

– Почему у вас тогда этого нет?

– Потому что у нас несколько иная форма развития, скажем так, более высшая.

– А я думала из-за вашего бессмертия.

– И из-за него частично тоже. Скажем так… всё непросто или совсем не просто, – он даже слегка поджал губы и «болезненно» сощурился и, что уж совсем невероятно, сморщил нос.

Подобную мимику я видела у него впервые, так что малость прибалдела, прервав пережёвывание тёплого круасана с козьим сыром на несколько секунд. Может пора себя ущипнуть? А вдруг я действительно сплю?

– На самом деле нашим женским особям пришлось в своё время отказаться от возможности зачатия и вынашивания детей, а также их дальнейшего произведения на свет в виде недоношенных младенцев – всё как у вас и у большинства млекопитающих на вашей планете. Это было вызвано одной из самых долгих и кровопролитных войн между Цессерой и Ураем, когда пришлось бросать все имеющиеся силы для защиты и дальнейшего оттеснения врага за пределы цессерийского светила. Меня как раз родили за несколько световых Дней до первой, самой разрушительной волны-наступления урийцев. После чего Великой Праматери пришлось распечатать своё чрево, а нашим женщинам, наоборот – избавится от репродуктивных свойств своего организма.

– В смысле избавиться? – я скорее машинально, но никак не осознанно пролепетала свой вопрос, застыв с недоеденным круасаном в руке как минимум уже с минуту. Не то, чтобы мой аппетит вдруг резко пропал, скорее, слегка забарахлил.

– В смысле «заморозить», сделать недееспособным, в буквальном понимании – атрофированным, на подобие слепой кишки у человека. Вроде и есть, а толку никакого, как от любого рудиментарного органа.

– А у вас… у «мужчин»? – я всё равно не выдержала и всё равно посмотрела на живот Астона более чем красноречивым взглядом. Насколько я помнила, кончал он так же, как и любой порноактёр-человек в просмотренных мною когда-то фильмах соответствующего жанра. На счёт запаха – не уверена, а вот цвет вполне даже подпадал.

– А толку нам было что-то с собой делать, если наши женщины всё равно не могли от нас зачать из-за своих изменившихся свойств организма?

– То есть… если кто-то из них захочет… «разморозиться», то проблем у вас в этом плане как бы (теоретически) возникнуть не должно? – понимаю, звучит крайне нелепо, но любопытство оно такое, от парочки пространных фраз сытым враз не станет.

– Не думаю, что кого-то из них потянет спустя столько тысячелетий снова бросаться головой в прелести материнских забот. К тому же, мы не испытываем в этом никаких биологических потребностей. «Людей» у нас достаточно. Цессера в своё время об этом позаботилась более чем.

Мне кажется, или он намеренно много чего не договаривает, не вдаваясь, так сказать, в очень подробные детали? Чёрт, меня даже бросило в жар и в лёгкую испарину. А ведь это всего лишь слова, без единого визуального доказательства.

– Что значит «позаботилась»? Потому что «распечатала своё чрево»? – ну, да, без соответствующего видеоматериала по обсуждаемой теме как-то сложно всё анализировать, как и делать хотя бы приблизительно правильные выводы.

И, похоже, Астон уже и сам не особо-то пылал ответной страстью продолжать свой сказ о своей родной планете и прочих, связанных с его прошлой жизнью, интересностях. Поэтому и затянул немного с ответом, разглядывая попутно моё лицо одним из тех сканирующих взглядов, от которых у меня вечно подскакивало давление с пульсом, начинали дрожать руки-ноги, а меня саму тянуло опустить глаза долу. А ещё лучше – уткнуться лбом в колени Адарта, стоя при этом на собственных прямо перед мужчиной.

Что-то меня… опять куда-то не туда заносит.

– Да… Она наша… биологическая королева и единственная высокоразвитая особь, кто мог производить на свет уже взрослых цессерийцев по нескольку единиц, а то и десятков за земные сутки.

– Ох… – в этот раз у меня даже слегка закружилась голова, а воображение так и вовсе приказало долго жить.

Не знаю почему, но перед глазами вдруг сразу возник образ пришельца-чудовища из Камероновских «Чужих», которое по сюжету являлось королевой ксеноморфов с огромнейшим репродуктивным мешком-маткой на заднице. И вот как раз с помощью этого «мешка» данная красавица весьма быстро и крайне мерзко, прямо как на конвейере, выдавливала огромные яйца с лицехватами. Конечно, я сильно сомневаюсь, чтобы Цессера хотя бы отдалённо напоминала монстров из киновселенной Ридли Скотта или Джеймса Камерона, но в голову ничего другого и не лезло, разве что ещё более ужасающий «Некрономикон» от Ганса Гигера. Вот там действительно было где разыграться и без того шокированному воображению.

– И что? Я могу всё это вскоре увидеть прямо из твоих воспоминаний?

Кажется, я малость увлеклась и явно переборщила со своими хотелками.

Лицо Астона моментально «окаменело», будто в мгновение ока облачившись в непроницаемую маску бесчувственного социопата, и я сразу же, без лишних слов поняла, что моя кратковременная лафа только что закончилась.

– Всё, что ты можешь вскоре увидеть, это Триумфальную Арку и парижские катакомбы. А прямо сейчас тебе придётся доесть завтрак, принять душ и выбрать подходящий для прогулки туалет.

_____________________________________