Читать книгу Час встречный - Евграф Жданко - Страница 2

То было время, когда птицы не кричали

И стлался дым над помутившейся водой.

То было время слов, исполненных печали,

И бледных бликов, проплывавших чередой.

То были годы безраздельного господства

Чего-то среднего над жаждущим расти

И перспективы вопиющего сиротства

С досадным знанием, что некуда идти,

Что нет надежды на приют в конце пути.

Сияло солнце где-то там, за облаками,

Но на земле царили сумерки и тьма;

Мысль тех, кто мыслил, поглощалась потолками,

А кто не мыслил – обходились без ума.

Играли дети в игры гибельного свойства,

Вослед родителям не глядя никогда…

Все были жертвами порочного устройства,

Рабами робости и ложного стыда,

С чьих уст не слышалось в ответ ни «нет», ни «да».

И только травы в диком поле не стеснялись

Расти, плодиться и испытывать восторг;

Цветы шмелям и пчёлам тихо улыбались,

А те вели между собой извечный торг.

И странным образом в том самом диком поле,

Где жизнь, казалось бы, застыла на ветру,

Одна душа с печатью мудрости и боли,

Устав бороться с безысходностью в миру,

Нашла прибежище в час встречный поутру.

• • • • • • • • • •

В пространстве масса всевозможных ответвлений,

Слоёв и сфер, а также страт и закутков,

«Углов мышиных» и других подразделений —

Всё обозначить недостанет нужных слов…

Но суть проста: везде есть то, что именуют

Крупицей духа внутри каждого из нас;

Конгломераты их живут, сосуществуют,

Друг с другом в год соприкасаются лишь раз.

И миг единства их и есть тот встречный час.

• • • • • • • • • •

Как неуютно и всё так же безысходно,

Но в то же время так свободно и легко…

Струится влага, холодна и чужеродна,

К корням по стеблю, превращаясь в молоко.

А звёзды смотрят свысока, как вновьпришедший

Промокшей курицей пытается сыскать

Заслон от ветра и как он, его обретший,

Стремится тут же дивным соком расплескать

Вокруг текущую из сердца благодать.

Был день, разодранный на мглу серее пепла,

И были сумерки, как бархат на плечах;

Сверкнула молния, да тут же и ослепла

В гораздо более блистательных лучах;

Пространство вздрогнуло спиной озябшей кошки,

Раздался гул, нет – сокрушительный аккорд;

Боль раскололась с треском сдавленной матрёшки

И разметалась черепками, точно фьорд

По берегам студёных вод по курсу Nord.

Бывало часто так в местах тех малолюдных,

Где поволокой был затянут каждый взгляд

Немногочисленных ростков в ложбинах скудных,

Где чахло всё: и зверь, и плод, и свежесть чад…

Ползучим гадам здесь не ползалось вольготно,

И не скакалось лошадям во весь опор;

Что б ни решалось, шло вразрез бесповоротно,

Привычно ткался лет заученный узор…

Но кто хотел простора, тот имел простор.

Уставших душ не иссякал поток входящий,

Лишь год от года то слабел, то нарастал.

В ту осень ветры дули с силой леденящей,

А потому почти никто и не пристал

В туманной гавани, где волны цвета грусти,

Где шум прибоя исповедует печаль,

Где вновьприбывший слышит шёпот в каждом хрусте

Нечётких слепков стоп, где даль сменяет даль

И где ноябрь похож на март или февраль.

• • • • • • • • • •

Душе той названной местечко приглянулось

Среди долины между каменных холмов;

Дорога пыльная там к озеру тянулась,

Порой теряясь в редких зарослях дубков.

И было тихо, только шорох листьев павших,

От дуновения очнувшихся слегка…

Да, в самый раз для в полной мере отстрадавших,

Снискавших право строить замки из песка,

Чьих стен зубцы способны выдержать века.

Дни – как условность! – потянулись друг за другом —

Негромко, мирно, без борьбы и без молвы;

Свежа, не стиснута обузданности кругом,

Голубоглазая некошеной травы

Вдыхала запахи и таяла от мысли,

Что всё внутри неё и вне, и под и над —

Живая жизнь… Пошли дожди, луга раскисли,

Чумные твари устремились наугад —

Кто вниз, кто вверх, ни ног не чуя, ни преград.

• • • • • • • • • •

Для нас дожди суть дискомфорт неимоверный,

А для иной души они – паллиатив

С наливом прелести, пусть краткий, эфемерный,

Но порождающий божественный мотив,

Всепроникающий, питающий и кроны,

И паутину разветвлённую корней, —

Мотив как символ нимба, ауры, короны,

Дух обрамляющих в чреде тех самых дней,

Что так условны при отчётливости всей.

• • • • • • • • • •

Вот и жила она, умытая потоком

Звучащей свежести с морозным холодком,

Брала из грёз места, тиснённые намёком,

Куя пространство их незримым молотком,

Впадала изредка в возвышенность полёта,

Бежала прочь от угрызений и вины…

И всё ждала, ждала, надеясь на кого-то,

То ли приметы, то ли собственно весны,

В виду у Господа, вдали от Сатаны.

И дождалась!.. То было утро в серой дымке.

Да, несомненно, было утро в бледной мгле:

Стояли клёны, словно в шапке-невидимке,

И воздух плотен был, как стылое желе;

Порою капля вниз срывалась с мокрой ветки,

Мгновенным шорохом царапнув тишину;

На небосводе незатейливой расцветки

Луч солнца изредка, нащупав слабину,

Мелькал средь туч и тут же меркнул в их плену.

Как будто еле колокольчик дрогнул где-то,

И хрустнул вроде бы валежник под ступнёй;

Сухие стебли, в знак незримого привета,

Качнулись явно над забытой колеёй…

И, хоть по-прежнему земля не замечала,

Что мир поблёкший безнадёжно разделён,

Притоком благостного женского начала

Мир этот странный был и воодушевлён,

И, в чём-то главном, несомненно, обновлён.

Под узловатыми ветвями старой ивы,

Где равноправны полутень и полусвет

И мысли сонны и, как сон, несуетливы,

Возник прозрачный, но реальный силуэт.

Он постепенно, точно патока, сгустился

В рельефный стан, и лик, и глаз ночной раствор,