Читать книгу Играя с ветром - Евсения Медведева - Страница 8

– Японский городовой… – выругалась Люся, входя в квартиру. – Ника… Ты же недавно закончила ремонт!

– Ой, Курочкина, замолкни! – я с сожалением осматривала ободранные от старых обоев стены, снятый потолок и гору обуви, что я пыталась высушить специальными приспособлениями. – Если бы не Лёва, я бы утопилась. Честное слово! Вот прямо в той луже.

– Мужик! Я даже удивлена, – Люся с сожалением осмотрела «братскую могилу» красивых туфелек, горько хмыкнула и пошла за мной.

– И не говори, он так быстро сориентировался, будто его топят дважды в день. Я сантехника две недели ждала, чтобы новую ванну установить, а он в пять утра их поднял, заставил приехать и исправить всё, что было в их силах. А ещё, Люся, он сам поговорил с соседями снизу, избавив от долгих объяснений, что я не верблюд, – выдала подруге тапочки и махнула в сторону кухни, что пострадала меньше всего. Вот! А мама говорила, что моя идея сделать высокий подиум, чтобы выровнять уровень пола с балконом – бред. Будто знала, ей Богу! – Ещё и бандуры эти притащил…

Проснулась я после всемирного потопа в одинокой пустой постели, и лишь терпкий аромат напоминал, что я не сбрендила, и мне это вовсе не приснилось. Вскочила и стала обходить пустую квартиру, но нашла лишь гудящие коробушки, а на столе инструкцию и телефон мастера, которому нужно было позвонить. Исчез Лёва, как лёгкий эротический сон…

Я пнула агрегат, что уже вторые сутки бухтел, осушая мою квартиру. Бесил, конечно, но без него я будто жила в сауне, особенно днем, когда солнце отчаянно испаряло влажность в квартире.

– Мы точно о Лёве говорим? – Люся села на мягкий диван, подобрала ноги и нахмурилась, будто сверяя факты.

– Меня прокляли, а его вылечили? – рассмеялась я, разливая зелёный чай с мятой по чашечкам.

– Точно! Это все ваш поцелуй!

– Какой ещё поцелуй? – я напряглась, потому что Люси в машине просто быть не могло!

– Ника, да весь бар видел эту тропикану. Вы ж чуть диван к чертям не спалили, а про конкурс я вообще молчу! Чибисов аж растерялся и яйцо мне прям на груди раздавил, – Люся открыла коробку с моими любимыми эклерами из соседней кондитерской. – Слушай, Сквознячок, а чего ты его в оборот до сих пор не взяла?

– Какой оборот? Люся, ну какой оборот? Мне к врачу надо! К врачу! Я ж не помню ни хрена! Скажи, может, это опухоль? – я в тысячный раз ощупывала черепушку, каждый раз скользя по новой шишке на затылке. – Вот здесь, пощупай.

– Я тебе, че, МРТ на ножках? – шикнула смехом подруга и отвесила мне звонкий щелбан за страшную мысль, что я по слабости впустила в голову.

– Я уже устала вспоминать. Люсенька, скажи, что ты всё-всё вспомнила!

– Нет, – выдохнула подруга, откинулась на спинку и стала растирать переносицу. – Надо собрать этот пазл! В бар мы пришли вместе, Мишель убежала, за ней рванул Керезь, так?

– Ага.

– Дальше я пошла к шефу, а по пути познакомилась с теми красавчиками. А когда хотела тебя пригласить за наш стол, увидела, что и без меня тебе не скучно, – не удержалась от едкого замечания Люсинда. – Хотела было вернуться в жаркую компанию мужичков, как, сука, Спиренков из досудебки, вытолкнул меня на сцену.

– А Чибисов откуда взялся? – я очень увлеклась, закидывая в рот одну шоколадную конфету за другой.

– А я не хотела со Спиренковым в конкурсе участвовать, поэтому и вытянула из зала Чибисова, – Люся сжала губы, как делала это всегда, когда начинала особенно осторожно фильтровать вылетающие слова.

– Так вы знакомы? – полушёпотом выдавила я, пытаясь не спугнуть разговорчивость подруги.

– Нет, Ветер, я первому попавшемуся дала себя помацать! – всплеснула руками Люся и отвернулась к окну. – Виделись в прокуратуре. Два раза…

Зависшую тишину взорвал наш с ней смех. Эх… Девочкам всегда нужно или посмеяться над бедой, или от всей души поплакать. Мы выбрали смех. Обнялись и гоготали во всё горло, лавируя по тонкой грани слёз. Не контролировали громкость, выплёскивая всё напряжение, в плену которого находились все эти дни.

– Приличная женщина, – выдавила я.

– И не говори, – Люся стёрла слёзы и достала из сумки ежедневник. – Значит так, я была в баре и попросила посмотреть видео с камер.

– Ой! Точно! – заверещала я и запихнула в рот целую шоколадку. – Какая же ты умная!

– Умная-то умная, вот только записи там обрываются ровно на том моменте, когда мы пересели с теми мужиками от барной стойки за столик, – Люся грызла колпачок ручки и напряженно смотрела в аккуратно воссозданную картинку на странице ежедневника. – С виду всё было так прилично. Ели, пили… Пили, ели… – шептала Люся, вновь и вновь перечитывая страницу, исписанную мелким аккуратным почерком. – А потом бах… Тот, что с татуировкой на руке, разливает по столу бокал вина, и запись обрывается.

– Это ещё почему? – я выгибала голову, пытаясь понять, что же там такого интересного написано.

– А потому что мы пропустили всё самое интересное, Ник. Оказывается, что в том баре произошла какая-то эпичная драка. Двое мудаков отлупили какую-то компанию, представляешь? Ну, а там, где одна драка, там и массовый беспредел. Кстати, бар до сих пор закрыт на ремонт, поэтому лучше бы вы с Донием сожгли его, дали бы шанс на страховку бедному владельцу, – горько вздохнула Люся, показывая мне фото когда-то шикарного бара. – И это в приличном месте, Ник. Что за придурки устроили там погром? Но этого мы не узнаем, собственно, как и имена парней, с которыми познакомились. Кстати, а ты не помнишь, как их зовут?

– Не-а, – отмахнулась я, потому что даже вспоминать их было почему-то неприятно. – А коллеги? Люсь, это же был благотворительный вечер вашей конторы! – осенило меня. – Ну не мог же никто не видеть, как нас с тобой похитили?

– Ника, к тому времени из трезвых там остались только официанты. Кого спрашивать-то? У нас пол-офиса с фингалами, как после Куликовской битвы, – Люся выругалась и перечеркнула какую-то надпись, обведенную в кружочек миллион раз.

– А Шкапчик? Ну, тот охранник на входе, помнишь? Ты еще к нему подкатывала!

– Ничего я не подкатывала! – возмутилась Люся. – Да и обиделся он за Чибисова… Не понравилось Шкапчику, что я в конкурсе участвовала, даже помочь с видеозаписями отказался. Пришлось искать телефон владельца.

– Точно! Ты же говорила, что Чибисов этот мент? Так пусть поможет? А давай ему заявление напишем? – я вскочила на ноги и стала расхаживать по кухне, то и дело поправляя широкие велюровые кресла изумрудного цвета. – Позвони ему!

– Не буду, – буркнула Люся и закрыла лицо ладонями.

– Стоп! – осенило меня. Какая же я ду-у-ура! Я настолько зарылась в самобичевание, что так и не спросила, где это проснулась моя Милка! – Ты что, у Чибисова проснулась, гадюка такая?

– А что это я гадюка? – вспыхнула Люся и стала ходить по кухне за мной, как хвостик. – Я хотя бы знаю своего маньяка в лицо, а ты вообще проснулась хрен знает где!

– Точно… – захныкала я, скатываясь прямо на пол. Поджала ноги, обняла колени и вновь горько расплакалась. – Мила, мне страшно.

– Не реви, Ветерок, – подруга опустилась рядом, обняла и зарылась мордочкой в моих волосах. – Зато у тебя появился защитник. Лев он, или кто?

– Мила, ты сама-то веришь в то, что говоришь? Лёва – великий пофигист и бабник! Он же ни одной юбки не пропустит.

– Это да…Но ещё несколько дней назад я была уверена, что он яйца свои сам почесать не может, не то что прекратить потоп. А тут бах… Шкатулочка-то с сюрпризиком оказалась.

– Это точно…

– Ну? А теперь скажи, что Лёвушка хороший? – подруга заговорщицки заиграла бровью. – Скажи, Сквознячок… Я помню, как ты пряталась в спортзале, наблюдая, как он с парнями в баскетбол играет.

– Скажу, если признаешься, что Чибисов тебе в душу запал, – смахнула слёзы, наблюдая, как щёки моей Милки наливаются румянцем смущения. – Кстати, как его зовут-то?

– Да не помню я, – неправдоподобно отмахнулась Люся. – Не птица, и ладно…

– Ой, Курочкина! Два тебе по орнитологии!

– В смысле? Что, оп-я-я-я-ять? – взвыла она, сползая всем телом на пол. Я хохотала так, что лёгкие горели, в то время как подруга корёжилась, извергая тонны проклятий в адрес всего животного мира, что попадался на её пути. Подруга моя была всегда влюбчивой, за это и поплатилась тремя отметками в паспорте, вот только мужья её были все, как на подбор: Козлов, Баранов и Курочкин…

– Как твой «куриц»? – Милка всегда придумывала смешные прозвища своим мужьям, над которыми мы сначала посмеивались в узком кругу, но вскоре их имена стирались из памяти, оставляя «Козликов», «Бяш» и «Кур».

– Подала заявление на развод, – хоть Милка и вздохнула горько-горько, но сверкающие азартом глаза слепили, выдавая эту шикарную брюнетку с потрохами. – А он плачет второй день у своей матушки на груди в МОЕЙ квартире. Можно я у тебя поживу пару дней? Пока он зализывает обиду, а потом я отправлюсь в отпуск, где меня ждёт море, пляж и загорелые мужчины…

– Оставайся. Мой ковчег – твой ковчег. И заметь, без кур, козлов и баранов… Я хоть покормлю тебя, – ткнула подругу, с удивлением осматривая откуда-то взявшуюся стройность. Лицо её так изумительно заострилось, подчёркивая глубину зелёных глаз, острый носик и дерзкие скулы. Люся довольно посматривала на своё отражение в зеркальной поверхности духового шкафа и не могла сдерживать улыбку. Хорошо ей было, а это не скрыть… Влюбилась, Люсинада… Ой, влюбилась…

– Сама ешь, вон, кожа да кости, – она вернула мне тычок под рёбра, а потом начала щекотать.

Мы ещё долго смеялись, пытаясь не думать о той треклятой ночи в баре, и смотрели в интернете виды птиц, чтобы моя подруга вновь не попала впросак.

И сердце вроде отпускать стало. Лёгкий перезвон счастья стал заполнять душу, вот только занозой сидела досада. Мой внезапный рыцарь не написал ни единого словечка за всё время своего отсутствия! А вдруг… Вдруг… Вдруг у меня крышу тут сорвало?