Читать книгу Целитель - Эйке Шнайдер - Страница 5

Альмод пожал плечами. Позер. Одаренному не нужна сталь, чтобы убить человека, и Стейн явно хотел привлечь внимание людей на улице. Нельзя сказать, чтобы у него не получилось – кое-кто, забыв про свои беды, уже таращился.

– Да мне плевать, – сказал Альмод, разворачиваясь к трактиру. – Хоть полгорода вырежи.

Двинулся прочь, прислушиваясь, не зашелестят ли за спиной шаги, не засвистит ли воздух от брошенного ножа. Плетения он увидит и так, не глазами.

И снова остановился, услышав хрип.

Стейн оттолкнул трактирщика – тот мешком осел на землю, сквозь прижатые к горлу пальцы струилась кровь – и оскалился:

– Если надо будет, вырежу и полгорода.

Плетением рванул к себе ближайшего – ближайшую, трактирную девку, что застыла рядом, прижав ладонь ко рту. Она пришла с Раудом, но осталась в стороне, нечего шлюхе лезть в мужской разговор.

– Тебе по-прежнему плевать, целитель? – спросил Стейн.

Альмод пожал плечами. Ничему телохранителя Харальда не научила та кочерга. Дураков Альмод не любил, а дураков буйных не выносил вовсе. Плетением выдернул из руки нож – Стейн не успел даже попытаться порвать нити. Отшвырнул в сторону девку. Сгустил воздух вокруг головы Стейна в студень, который не протолкнуть в легкие. Парень задергался, заскреб рукой по горлу. Потянулся разорвать плетения, не сумел. Куда ему, это Гейр мог сражаться почти на равных, а одаренному, не прошедшему посвящение, с чистильщиком тягаться трудно. Да и не были братья особо сильны, просто привыкли, что некому отпор дать.

Альмод бы продержал Стейна так, пока не затихнет, но Рауд был еще жив, и время стремительно уходило. Да и какая, собственно, разница, этот полоумный вряд ли извлечет урок из случившегося. Так что Альмод просто остановил ему сердце. Склонился над трактирщиком, затягивая раны. Ерунда, легко отделался. Несколько дней проваляется пластом, кровопотеря все-таки серьезная, и встанет. Был бы одаренным – поднялся бы через день, а чистильщик и вовсе бы оклемался почти мгновенно.

– Прости, почтенный Рауд, – сказал Альмод, протягивая руку. – Не думал, что до этого дойдет.

Тот пополз, пятясь задом, глядя на Альмода с откровенным ужасом. Он вздохнул, огляделся. Ткнул пальцем в зевак, выделяя трех крепких мужчин:

– Ты и ты, помогите ему подняться и доведите до трактира. Ты – ступай к Харальду и передай, что Стейн доигрался. Захочет с кого спросить – пусть приходит ко мне. Я буду в трактире.

Вздернул за локоть с земли трактирную девку, убедился, что ноги ее держат, и зашагал прочь. Судя по всему, забот у него будет много.

Крики он услышал еще не открыв дверь. Кто-то стонал, кто-то бредил, кто-то орал в голос непотребные ругательства, кто-то просто выл. Обычно в трактире пахло мясом или свежим хлебом, вечером добавлялся запах горящего жира от свечей. Сейчас с порога в нос шибанули вонь немытых тел, горелой плоти и – вроде должен был уже принюхаться – копоти.

Столы сдвинули в сторону, насколько вышло, людей уложили прямо на полу, в два ряда, межу которыми едва можно было пройти. Рауд не соврал: мужчины, женщины вперемешку, полдюжины детей.

Альмод мысленно выругался. Захотелось развернуться и уйти. Он не справится. Просто сил не хватит на всех. Но тут к нему бросилась Хильда, жена Рауда.

– Хвала Творцу, вы все-таки пришли!

– Это все? – спросил Альмод, снова оглядывая людей.

– Еще на заднем дворе. И наверху, в комнатах. Полдюжины. У кого нашлось, чем заплатить, пойдемте к ним…

Альмод покачал головой.

– Погоди. Здоровые где? Много их?

Рауд сказал «мы собрали». Значит, должны быть.

– Тоже на заднем дворе, разогнала пока, чтобы не мешались, некуда их здесь. Девочки наверху, в комнате.

«Девочек» в трактире было четыре.

– Если могут что-то сделать, приказывай. – продолжала Хильд. – В такое время нужно держаться всем вместе.

Альмод потер лоб, мысли путались. Он не в силах помочь всем. С кого начинать? С мужчин, которые смогут отстроить дома, а потом принести городу золото? С женщин, способных родить детей взамен – как бы жестоко это ни звучало – погибших? Тем более, что женщин в Мирном и без того мало… Детей? Начать по очереди от двери, чтобы не мучиться выбором? С тех, кто больше заплатит?

Он мотнул головой, отгоняя желание просто развернуться и уйти. В конце концов, он никому здесь ничем не обязан. Его вообще ничего не держит в Мирном. Если Стейн не солгал, даже своего угла не осталось. Выйти за частокол, выплести проход – и поминай как звали. Будут проклинать? Ему-то что с того? Слова – лишь пустое сотрясение воздуха. Вернуть кошель, и вся недолга.

– Так, – сказал он. – Здоровых мужчин много? И девчонок зови, пусть помогают. Да, еще, пусть отгородят угол какой для женщин. И отправь по городу просить, может, у кого полотно осталось, постелить да укрыть.

На стыдливость ему по-прежнему было плевать, но в Мирном нравы простые, прилюдное обнажение никому не простят.

За спиной скрипнула дверь, Альмод поспешно отступил в сторону, чтобы не ударило. Вошел – втащился, вися на старателе – Рауд, взгляд трактирщика все еще был обращен куда-то внутрь себя, и от Альмода он шарахнулся, обошел по дуге, насколько это возможно. Альмод покачал головой. А вроде тертым калачом казался. Впрочем, может, и придет в себя.

Он плетением взгромоздил столы один на другой, освобождая еще немного места. Этот закуток нужно будет отгородить для женщин. И еще вон тот, но сначала… Он мотнул головой приказывая трем подошедшим мужикам подойти ближе.

– Разнесете по углам, куда я скажу.

И пошел вдоль рядов, останавливаясь возле каждого лишь на миг, нужный для того, чтобы собрать диагностическое плетение. Одних – тех, кто уже близок к агонии – к стене. Отгородить занавесью и дать спокойно уйти. Может, одного-двух тяжелых и можно было бы вытащить, но после этого Альмод обессилеет полностью, как совсем недавно. В другой угол – тех, кто в состоянии подождать. Да, будут выздоравливать долго и трудно, да, останутся жуткие рубцы, возможно, настолько глубокие, что суставы потеряют подвижность, непременно сядет зараза, и придется разбираться еще и с ней, но это будет потом.

И, наконец, те, кем нужно заняться немедленно. На третьей дюжине Альмод сбился со счета и плюнул. Не до того.

Он не стал ничего объяснять, просто тыкал пальцем, кого в какой угол. Хильда тронула его за плечо, напомнив о тех, кто был наверху и рассчитывал за деньги купить особое отношение целителя. Может, в другое время серебро и вправду им помогло бы, сейчас Альмоду было плевать. Наверх, впрочем, он поднялся. Остановил сердце двоим, еще одного просто усыпил, чтобы не буянил, велел приставить девку, чтобы, когда проснется, воды носила да сопли утирала, троих приказал снести вниз, а будут кочевряжиться – пусть подыхают, он не намерен тратить и без того невеликие силы, таскаясь вверх-вниз по лестнице. Приврал, конечно, предел свой Альмод знал очень хорошо, даже среди чистильщиков немного было равных.

Прошелся по заднему двору. Челюсти сдались сами собой, а нутро свернулось в тугой узел. Он не справится. Не хватит ни сил, ни времени. Запретил себе думать об этом.

Потом велел Хильде прогладить полотно на повязки, прокалить над огнем несколько ножей, чтобы вскрыть ожоговые пузыри. Найти кого-то, кто бы натаскал и накипятил воды, тратить на это плетения он не намеревался. Затем послал человека в свой бывший дом, проверить, все ли сгорело. В одном из сундуков, в глиняном сосуде с плотно притертой пробкой, у него лежали бурые кристаллы, что получают перегонкой морских водорослей. Если сосуд не лопнул от жара, ничего им не сделается, а, значит, будет чем обработать ожоги тем, кому не хватит плетений, чтобы не села зараза. Распорядился, кому и что делать – раздевать, обмывать, переворачивать, чтобы не появлялись пролежни – сколько эти люди пролежали здесь, день? – поить. Убедился, что все при деле. И, наконец, занялся делом сам.

Он потерял счет времени и людям, все слились в единое тело, стонущее, покрытое струпьями, истекающее сукровицей. Обложил непотребно Харальда, попытавшегося сперва призвать его к ответу за Стейна, а потом – таки заставить пойти и заняться Варди. Вышвырнул троих мордоворотов, которых тот натравил, выбив дверь спиной первого незваного гостя. Кажется, Харальд попытался вернуться обратно, но Альмоду было не до того, благо, мужчины во главе с сыном Рауда встали в дверном проеме и объяснили хозяину Мирного, что прямо сейчас он не прав.

Несколько раз Альмод выходил во двор, глотнуть воздуха. Постоять в тишине ночи, не слыша криков и стонов. Прислониться к стене – очень хотелось сползти по ней на землю, но нельзя, слишком велик будет соблазн не подниматься вовсе сутки-двое. Закрыть глаза, чтобы не видеть ни ран, ни обращенных на него глаз, ждущих чуда. Не мог он дать им чуда и даже обещать его не мог – он не Творец и не слуга Его, те все обещают чудес, да только редко когда исполняют. А у него были только голова, руки и дар, стремительно истощавшийся.

Когда он вышел на улицу в последний раз, небо уже светлело, хотя солнце еще не поднялось над домами. Город оживал – где-то командовали, разбирая очередной сгоревший дом, где-то квохтали куры, видать, не все сгорели. Проехала телега, груженая тесаными бревнами. Альмод снова закрыл глаза, прислонившись затылком к стене. Полдюжины умерло за ночь. От троих он отказался сразу, трое не дождались его помощи. Умрут и еще.

Проведав, что целитель объявился и никому не отказывает, в трактир потянулись люди. Альмод никого не гнал – не до того, отсылал подождать на задний двор, где работники уже расчистили место, разобрав сгоревший дотла сарай. Ночью поток прекратился, но когда город проснется окончательно, потянутся снова.

Сейчас Альмод постоит еще немного и снова пройдет по заднему двору, так же разделив пострадавших на три группы. Только тех, кто может подождать, придется отправить домой, пообещав когда-нибудь прийти. Обещание свое он исполнит, но для некоторых может быть слишком поздно. Но об этом он подумает потом. Еще полминуты…

Очередные шаги – трое, определил Альмод, не открывая глаз. Не прошли мимо, а остановились.

– Господин целитель, – ахнул знакомый голос. – Что за кошмар тут случился?

Альмод нехотя открыл глаза. А вот и служительница Творца, легка на помине. Впрочем, ничего дурного о преподобной матери Ульрике Альмод сказать не мог, а горожане на нее и вовсе молиться были готовы. Круглолицая, дородная, улыбчивая, она для всех находила доброе слово и благословение.

Рядом с ней озирались по сторонам два незнакомца. Один – пожалуй, на пару лет постарше Альмода, с коротко стрижеными, как у простолюдина, русыми волосами, никак не вязавшимися с чисто выбритым лицом и перстнем одаренного на руке. Взгляд серых глаз – острый, цепкий – смерил с головы до ног, и Альмод почему-то разом вспомнил, что одежду не переменял с прошлого утра, а когда брился, и вовсе забыл. Выругался про себя – нашел о чем думать! Посмотрел на другого сопровождающего.

Парень, ровесник Нел, пожалуй, тоже русый, как и первый, только волосы отливали легкой рыжиной, а глаза – кошачьей зеленью. И тоже с перстнем на пальце, блестящим, еще не подыстершимся, как бывает с украшениями, которые носят не снимая. Да, где-то месяц назад должны были защищаться и в университете Солнечного, и в столичном.

В другое время Альмод бы непременно полюбопытствовал, что занесло в Мирный аж двоих одаренных. Не золотоискателями же решили стать, когда есть дар, золото искать незачем, оно само в руки потечет из чужих кошелей. Но сейчас ему было бы все равно, даже явись сюда все профессора университета Солнечного во главе с господином ректором.

Впрочем, нет, этих бы он нашел, к чему пристроить. Особенно наставника. Хм, а почему бы и нет?

– Я была у умирающего в восьми лигах отсюда… – говорила меж тем Ульрика. – Не знала… Чем могу помочь?

Альмод снова оглядел этих двоих. Поклонился преподобной матери, едва не потеряв равновесие.

– Там, – он мотнул головой в сторону трактира, – есть и мертвые, и умирающие, и те, кому нужно утешение.

Она кивнула.

– А вы… – Альмод посмотрел на старшего. – Как у вас с исцеляющими плетениями?

Младший возмущенно зыркнул, перевел взгляд на старшего. Тот негромко заметил:

– Вообще-то преподобная мать говорила только за себя. Мы просто столкнулись с ней на дороге, и вызвались проводить, потому что было все равно, куда идти.

– Сейчас не время… – начала было Ульрика, но Альмод перебил ее как можно мягче:

– Преподобная мать, не смею указывать вам, что делать, но люди страдают.

Она осенила себя священным знамением и шагнула за дверь. Альмод достал из поясного кармана – как сунул, так и забыл – кошелек, отданный Раудом. Подкинул на ладони.

– Так как у вас с исцеляющими плетениями?

– Ожоги? – поинтересовался старший.

– Ожоги, в том числе дыхательных путей. Отравление дымом. Отравление продуктами распада тканей…

– И зараза, конечно, – завершил первый. – Горело не меньше суток назад, так что уже должна была пойти.

Альмод кивнул. Бросил ему кошелек. Тот заглянул внутрь, усмехнулся – дескать, негусто, но сойдет.

– Вообще-то я боевик, а он подземник, но что сможем – сделаем.

Так вот, что их сюда принесло! Парень может узнавать, что и где скрывает земля. Обычно таких нанимала корона или благородные, в чьих владениях были залежи руды или драгоценностей, начинавшие истощаться. Здесь, в Мирном, его умения особо без надобности: золото несли ручьи, золотые жилы шли почти на поверхности, знай добывай. Вот лет через пять-десять Харальд, наверное, задумался бы…

– И то хорошо. Тот, кто умеет сражаться, умеет и исцелять, иначе долго не протянет. Я Альмод.

– Я – Ивар, а это Эйнар, мой племяш.

На взгляд Альмода, у них не было ничего общего, кроме русых волос. Но об этом можно подумать после, пока у Альмода не было поводов подозревать этих двоих во лжи. А то, что старший казался смутно знакомым…

– Где учился? – спросил он.

– В Солнечном. А что?

Ну, вот и ответ. А в том, что глядя на мужчину, он не может припомнить, как тот выглядел пацаном, ничего удивительного. Каждый год больше сотни выпускников, где уж тут всех упомнишь.

– Я тоже, – сказал Альмод. – Надо было сразу спросить. Лейв на исцеляющие плетения натаскивает здорово, так что не скромничай.

Ивар рассмеялся.

– Нет, я не целитель. Слишком уж людишек не люблю.

– А то я их обожаю, – усмехнулся Альмод. – За этим к преподобной матери.

Он с сожалением отлепился от стены.

– Пойдем, работы много.

Втроем дело пошло лучше. Все меньше становилось тех, кем следовало заняться срочно – увы, не только потому, что остальным успевали помочь. Но все же чаша весов постепенно склонялась в пользу жизни. Кого-то уносили, кого-то уводили родичей, кто-то и вовсе уходил сам. Все больше места становилось в бывшем трактирном зале, нынче превращенном в лечебницу. Альмод даже прикорнул на пару часов – точнее, спать его прогнал Ивар, поймав за локоть после того, как он едва не споткнулся на ровном месте – и перекусить.

Хильда, раз уж повезло сохранить и трактир и работников, упускать прибыль не собиралась. Работники повытаскивали столы прямо на улицу, Хильда вынесла хлеб и пиво, загнав повара ставить тесто для новых хлебов. Альмод, услышав цену, мысленно усмехнулся – похоже, когда первое потрясение прошло, человеколюбие уступило место жадности. Впрочем, когда сам он потребовал еды, об оплате трактирщица даже не заикнулась.

Альмод жевал, не чувствуя вкуса, прихлебывал пиво и прислушивался к разговорам. И чем дольше вслушивался, тем меньше все это ему нравилось.

Люди винили в пожаре чистильщиков. Дескать, Хродрик приютил их у себя, как дорогих гостей, а те перепились и учинили пожал. Да демоны их знают как, от одаренных-то всего можно ожидать. Только полыхнуло под утро именно в гостевых комнатах, да так, что от гостей одни головешки остались. Опять же, демоны знают, видать, настолько пьяны были, что не выбрались. Да где там было выбраться, когда так полыхало. Сам хозяин едва выскочить успел. Сына его уже телохранители вытаскивали – Варди, вон, на голову балка упала…

Так вот почему брат не мог его добудиться, понял Альмод. Ожоги, похоже, залечил, а разум успел погибнуть. Хорошо, что не пошел смотреть, что там. Стейн все равно бы не поверил…

Ну да собаке собачья смерть. И жена Харальда сгорела. Говорят, он ее за руку тащил, а она вырвалась да за золотом бросилась, глупая баба. У мужа ее наверняка того золота припрятано и на приисках, и в столичном доме. Сын вон теперь как убивается, жалко парня. Чего его жалеть, молодой еще, вот зубы и не выросли, а будет такой же волк, как отец, яблоко от яблони… Да не так уж Харальд и плох, послал по округе скупать еду и обещал бесплатно раздавать. Не то что Рауд.

Но правду люди говорят, что от одаренных надо держаться подальше, а от чистильщиков —особенно. Сколько бед от них, они тех, что без дара, и вовсе за людей не держат… Говоривший осекся, покосившись на Альмода. Тот широко улыбнулся. Мужик побелел и вылетел из-за стола, бросив недоеденное. Остальные наперебой начали заверять, что про господина целителя никто вовсе дурного не думает…

Альмод не стал обращать на них внимания. Как он ни крутил в голове случившееся, укладываться оно отказывалось. Чтобы все десять… девять человек были настолько неумеренны во хмелю, что не только учинили пожар, но и не сумели ни потушить, ни выбраться? Или раненых было много. Не тот один, кого тварь зацепила при нем, а досталось и другим? Тогда понятно, почему Гейр помчался искать целителя. И все же… Происшедшее отдавало сущим безумием.