Читать книгу Вы признаны опасными - Эйлин О'Коннор - Страница 3

Много лет подряд я хотела принять участие в конкурсе «Рваная грелка» – по моему убеждению, лучшем сетевом конкурсе короткой формы в жанре фантастики, – но меня останавливала одна мысль. «Я ведь не фантаст», – говорила я себе. В один прекрасный день была объявлена тема конкурса: «Крысы на чердаке». Привычная фраза «я не фантаст» промелькнула и сменилась другой. «Разве, приступая к первому детективу, я говорила себе: “Я не детективщик”? Нет. Я просто села и стала рассказывать о том, о чем мне хотелось».

Я не фантаст. Но разве только фантасты пишут фантастические рассказы? Или, говоря шире, разве только писатели пишут книги? К счастью, нет – иначе у нас не было бы книг вовсе.

«Вы признаны опасными» не победил в том конкурсе, он занял всего лишь десятое место. Однако с него начались те рассказы, которые вы прочтете в этом сборнике.

В нем много Брэдбери и Айзека Азимова – это сделано осознанно, как дань уважения любимым авторам.

Машина перевалила через вершину холма и помчалась вниз в клубах пыли, безбожно подпрыгивая на ухабах.

– Поверить не могу… – бормотал Диксон. – Настоящая проселочная дорога!

– Трудно было взять флай? – ледяным голосом осведомился Хильфингер у водителя.

Полицейский покосился на него.

– Не любят они новшеств, – скучным голосом сказал он. – Вы же видите.

Да, они видели.

Хильфингер дернул подбородком и ослабил узел галстука. Он уже ненавидел это место. От Диксона разило потом – толстяки омерзительно вонючи летом, от полицейского – дешевыми сигаретами. Его мутило от одного только намека на этот запах. Господи, кто в наше время курит!

Машина остановилась на обочине, клюнув носом. Раритет, древность – такая же, как и все вокруг.

Хильфингера затошнило.

– Надо было взять флай, – процедил он сквозь зубы и полез наружу.

Она спускалась к ним от дома – высокая старуха с небрежной седой косой, насквозь прокаленная солнцем.

Увидев ее, Хильфингер содрогнулся. Некрашеные волосы. Морщины. Губы, собравшиеся по краям в мелкую складочку. Коричневые от загара руки, как древесная кора, из-под которой пытаются пробиться на волю голубые ручьи вен.

Здесь что, не слышали о возрастной коррекции?

А Диксон уже работал. Шагнув навстречу, он расцвел в своей фирменной улыбке номер четыре.

Номер первый предназначался молодым женщинам, второй – офисным клеркам, номер три годился для клуш, облепленных младенцами.

Сейчас в лице напарника в точных пропорциях сочетались радость от встречи, доброжелательное внимание и бездна уважения.

Все правильно. Как раз для благоденствующего возраста.

– Рад приветствовать вас, миссис Эштон!

Он даже руки развел, будто приготовился обнять ее.

– Еще шаг – и нарушите границы частной территории, – жестко предупредила старуха.

Улыбка Диксона увяла.

Она остановилась неподалеку – так, чтобы цепочка из камней, выложенная на земле, оказалась между ними.

– Что вам здесь нужно?

Хильфингер перехватил эстафету:

– Миссис Эштон, мы представляем компанию «Ай-рен Индастриз»…

– Я знаю, кого вы представляете, – оборвала старуха. – Так вот, заявляю в присутствии этого клоуна, – она кивнула в сторону побагровевшего полицейского, – что Тома вам не видать, как своих ушей.

– Тома?

– Наш робот.

Диксон с Хильфингером обменялись понимающими улыбками.

– Миссис Эштон, антропоморфизм по отношению к бытовым роботам – явление весьма распространенное, – снисходительно заметил Хильфингер. – Однако надо понимать, что…

– Всего хорошего.

Старуха развернулась и направилась к дому.

Хильфингер побледнел от бешенства. Да что она себе позволяет, эта заплесневелая карга?

– Ваш робот будет изъят через пять дней и переработан, – с наслаждением отчеканил он в худую спину. – Весь ряд моделей «ДжейБиРоботс» признан не соответствующим нормативам и подлежит замене.

Старуха остановилась. Повернулась к нему.

– Вы не посмеете забрать у меня Тома!

– Это государственная программа, миссис Эштон, – сладко улыбаясь, вступил Диксон. – Нам очень жаль, но ваш робот опасен. Да, процент сбоев невелик, но он есть. И что самое ужасное, агрессия всегда обращена на детей. С вами ведь живет внучка, миссис Эштон?

Она молча смотрела на него.

Диксон уткнулся в страницу на экране.

– Эм, эр… Ну да, Милисент, пять лет. Ах, миссис Эштон! Неужели привычка к бытовой технике может оказаться сильнее беспокойства за собственное дитя?

Он скорбно покачал головой.

– Послушайте, вы! – В голосе старухи прорезалась плохо скрытая ярость. – Не смейте совать мне под нос всю эту чушь насчет пострадавших детей. Нет никаких подтверждений…

– Комиссия! – воззвал Диксон. – Факты! Эксперты!

– Ваши комиссии и ваши купленные эксперты, – отрезала она. – Вы просто воспользовались тем, что все вокруг помешаны на безопасности. Разговор окончен. Чтоб больше вас здесь не было!

– Боюсь, у нас нет выбора, – сочувственно развел руками толстяк. – Через пять дней заканчивается срок добровольного обмена. Вы должны подготовить вашего андроида к изъятию. Документация, запасные детали…

Она отшатнулась. Ветер рассерженно дернул подол измятого платья.

– И что будет, когда закончится добровольный обмен? – голос у старухи не то сел, не то охрип на ветру.

Диксон улыбнулся улыбкой номер восемь: я знаю, и вы знаете, и я знаю, что вы знаете.

– Начнется принудительный, миссис Эштон.

«Разделай ее!» – мысленно вопил Хильфингер.

Карга заслужила небольшой урок. Если ты в благоденствующем возрасте, так и веди себя… благостно.

Но тут вмешался полицейский.

– Нам в самом деле придется сделать это, мэм, – сказал он. Полицейский был низенький, коренастый, с невыразительным лицом, и он старательно отводил взгляд. – Мне жаль. Могу только посоветовать отнестись к этому проще.

Старуха сощурилась.

– Проще? – протянула она со странным выражением. – Знаешь, что я скажу тебе, парень… Два года назад комбайн, который Клэнси спьяну бросил вон на том склоне, покатился вниз. А Милисент играла возле сарая.

Все дружно посмотрели на невысокий холм и на хибару у его подножия, перед которой возвышалась гора песка.

– Никого из нас не оказалось поблизости, кроме Тома. Он успевал добежать до комбайна, но не успевал добежать до Милли.

– Роботы «ДжейБи» грузны и неповоротливы, – вставил Диксон.

Старуха даже головы не повернула в его сторону. Она разговаривала с полицейским.

– Эта чертова махина набрала приличную скорость, так что Тому не под силу было его остановить. Он просто лег под него.

На этот раз Диксон придержал язык. Сплав, из которого «ДжейБи» производила своих андроидов, был невероятно прочным. Пожалуй, он даже мог выдержать чудовищный вес машины.

– Тома раздавило, – спокойно произнесла старуха, будто услышав его мысли. – Но комбайн замедлил ход, и девочка успела отскочить.

Хильфингер усмехнулся про себя.

Глупая престарелая курица. Что ж, она сама дала им в руки дубинку.

– Так вы считаете вашего Тома героем! – не скрывая издевки, протянул он. – Трогательно. Но неразумно. Ведь роботы не испытывают страха. То, что для человека было бы героизмом, для них – обычное поведение, заложенное программой. Надеюсь, вы это понимаете?

Старуха первый раз взглянула прямо на него.

Глаза у нее оказались не блеклые, как он почему-то решил, а темно-карие. Если бы взглядом можно было хлестнуть, на щеке у Хильфингера остался бы приличный рубец.

– В самом деле? Тогда как вы объясните, что при виде вас Том спрятался в подвал?

* * *

– Они вернутся, – сказал Роджер.

Все, кроме малышки Милли, сидели на крыльце и смотрели, как солнце садится за лес. Вспаханные облака, розовые, как созревающие яблоки, собирались над западными холмами.

Скрип-скрип, скрип-скрип.

В дверях показался робот. Доски привычно прогибались и кряхтели под его тяжестью.

Остановившись возле качалки, он положил перед старухой трубку и табак.

– Спасибо, Том. Кстати, в мышеловку опять попалась крыса. Избавься от нее.

– Да, мэм.

Робот скрылся за домом, и оттуда некоторое время доносились шаркающие шаги. Многим деталям они так и не смогли найти полноценную замену: эту модель давно сняли с производства.

– Не понимаю, зачем им это надо, – недоумевающе сказала Клер, взглянув на мужа. – Бесплатно раздавать роботов! Разве это не разорит компанию?

Роджер невесело усмехнулся:

– Это ее обогатит. При нынешних технологиях произвести робота не так уж дорого. Его обслуживание, регулярный апгрейд – вот основной источник дохода. Поверь, в этом бизнесе крутятся колоссальные средства! «Ай-рен Индастриз» утопила «ДжейБиРоботс» еще полгода назад. Теперь осталось заменить ее продукцию своей.

По веранде со свистом пронесся сквозняк, забрался под коврик и вздыбил спину, как кот.

– Пап, а почему не оставить старых роботов людям? – Дэнни, прислонившийся к косяку, вытряхнул сигарету, но, поймав взгляд Клер, сунул пачку в карман.

– Боятся, что привычка окажется сильнее тяги к новому.

– Кстати, вы видели их ролик? – Энтони закончил чистить яблоко и воткнул нож между досок. – Там всякое бла-бла-бла про великолепие их новых моделей. Но все время повторяется: «Устаревшие роботы признаны опасными!» Ловко, а? Не старые, а устаревшие. Чтобы не вызывать ненужных ассоциаций.

– И они крутят этот ролик каждый час, – нехотя добавил Дэн.

– Кое-кому не стоило бы каждый час смотреть визор, – не удержалась Клер.

– Ма, я только ради Тома!

– Ладно, ладно…

Из-за перелеска ветер донес разноголосый собачий лай.

– Опять у Клэнси обострение вируса предпринимательства, – проворчала Маргарет. – Сперва свиньи, теперь собаки…

– Свиньи были лучше. По крайней мере тише.

– Лучше всего были грибы, – возразил Роджер. – Они вообще молчали.

– В один прекрасный день они вырвали бы грибницы из земли, пришли сюда и проросли тебе в голову! – пообещал Энтони. – Ты их видел? По-моему, Клэнси случайно вырастил какой-то инопланетный разум.

Клер и Маргарет засмеялись.

– Они правда могут это сделать? – вдруг спросил Дэн.

Смех оборвался.

– Они могут забрать у нас Тома? – упрямо повторил мальчик.

Взрослые молчали.

До них снова донеслось шарканье и поскрипывание – робот возвращался домой.

* * *

Они появились два дня спустя. Маргарет с бессильной ненавистью смотрела, как плешивый взмокший толстяк в рубашке выбирается из машины, придерживает дверцу для второго – невысокого, очень бледного, упакованного в темно-синий костюм.

Бледный шел как астронавт по чужой планете: тщательно выбирая, куда ступить, и морща нос от запахов местной атмосферы. Костюм-скафандр защищал от вредоносного воздействия.

Полицейский с несчастным видом тащился сзади.

– Я же сказала, чтобы вы больше не приходили!

Старуха снова стояла в нескольких шагах от границы своей земли, заложив одну руку за спину.

– Мы отразили в отчете ваши пожелания! – заверил Диксон. – Наши эксперты признали, что они носят социопатический характер и не могут быть учтены.

– Это те же эксперты, что изучали роботов, якобы искалечивших детей? – презрительно фыркнула Маргарет. – Харкните им в рожи! Вот так!

В горле ее зародилось клокотание, щеки втянулись…

Диксон с Хильфингером в ужасе отшатнулись, одинаково представив развитие событий.

Маргарет Эштон лихо сплюнула на траву и вытерла губы.

– Не забудьте отразить это в своем отчете! – насмешливо бросила она.

Хильфингер прикусил губу от злости и унижения, как вдруг заметил позади нее то, что вмиг изменило его настроение.

От дома к ним шел робот.

Это был древний архаичный андроид – должно быть, одна из первых моделей, выпущенных «ДжейБиРоботс». Громоздкая, неуклюжая, всего с двумя руками и разномастными ногами, будто слепленными из лоскутов. Господи, у него даже не было мимики! Жестянка, рухлядь – такая же никудышная, как его хозяйка.

Старуха пока не замечала его. Хильфингер улыбнулся про себя.

– Срок добровольного обмена закончится через три дня, – промурлыкал он. – Однако… Что говорится в инструкции на этот счет?

– В исключительных случаях сотрудники комитета имеют право осуществить принудительное изъятие раньше! – подхватил Диксон, понявший его с полуслова.

Хильфингер усмехнулся старухе в лицо:

– Мы отразим в отчете, что ваш случай относился к исключительным.

Она наконец-то догадалась обернуться. И Хильфингер сполна насладился ужасом, мелькнувшим в ее глазах.

Робот не может оказать сопротивление человеку. Кроме того, робот обязан подчиниться сотруднику полиции.

Все, этот участок можно закрывать, расслабленно подумал Хильфингер.

Он перешагнул линию из камешков, не удержавшись, распинал их в стороны и двинулся навстречу андроиду. Старую дуру он больше не принимал в расчет. Диксон следовал за ним.

– Сэр! – тревожно окликнул сзади полицейский. – Сэр, вы не имеете права…

– Андроид серии Тэ-Эм триста двенадцать, – скороговоркой проговорил Хильфингер, – согласно закону ты признан не соотве…

Короткий звук заставил его замереть с открытым ртом.

Хильфингер никогда не слышал вживую щелчка затвора. Но среагировал он правильно: оцепенел.

Миссис Эштон стояла, вскинув ремингтон сорок пятого калибра. «Еще один раритет», – совсем некстати мелькнуло в голове Хильфингера. Дуло раритета было направлено ему в лоб.

А двое мужчин с дробовиками, выросшие будто из-под земли в пятидесяти футах от них, держали на прицеле Диксона.

– Вы нарушили границу частных владений, – ледяным тоном сообщила миссис Эштон. – Вы не имеете права вторгаться на частную территорию, не располагая соответствующим ордером. У вас есть ордер?

– Нет, миссис Эштон, – очень быстро откликнулся Диксон.

– В таком случае я предлагаю вам покинуть эти владения.

– Да, миссис Эштон! Простите, миссис Эштон!

Диксон как нашкодивший мальчишка рванул прочь, пыхтя от страха.

Хильфингеру хватило храбрости покинуть земли Эштонов с достоинством.

Но далеко уйти ему не позволили.

– Куда? – нахмурилась старуха и дулом указала на разрушенную дорожку.

Хильфингер понял. Он присел на корточки и вернул на место камни, отброшенные его ботинком.

Когда он поднялся, все они стояли перед ним. Миссис Эштон – воинственная, несгибаемая, как скала. Ее сыновья – один высокий и худой, с щегольскими усами, второй – увалень, заросший неопрятной щетиной. И изувеченный дряхлый робот с перегоревшими диодами в левом глазу.

Хильфингер смотрел на них и видел все то, что было ему ненавистно. Хаос. Агрессию. Пренебрежение интересами общества.

Вот они, люди прошлого – темного, злобного, грубого, цепляющегося за не имеющие ценности символы старой эпохи. Такие, как они, не принимают флаи на своих полях. Запрещают асфальтировать дороги. Не желают даже пальцем пошевелить ради того, чтобы привести собственный облик в соответствие со вкусами общества.

Волна гнева поднялась в груди Хильфингера. Страх исчез.

– Вы отвратительны, – сказал он, глядя в блестящие темно-карие глаза. – Такие, как вы, мешают делать этот мир лучше.

– Ваш мир, – негромко уточнил щеголь.

А увалень осклабился:

– Когда мне начинают говорить об улучшении мира, я заранее знаю, что речь пойдет о деньгах. Ваши андроиды…

– Наши андроиды – лучшее, что было создано за много лет, – твердо сказал Хильфингер. – Это поступь прогресса!

– Значит, мы пойдем не в ногу, – пожал плечами щеголь.

Хильфингер рассмеялся. В этом смехе было что-то такое, что заставило старуху снова вскинуть ремингтон.

– Посмотрите на своего Тома! – презрительно бросил он ей в лицо. – Это не робот, а ходячая помойка. У него – как это говорится – крысы на чердаке! Однако проблема даже не в нем.

– Поговори мне еще, – ласково предложила Маргарет.

Но Хильфингера не нужно было подстрекать. Теперь он не замолчал бы, даже если б ему пустили пулю в грудь. В его глазах горел огонь веры, и он готов был сжечь все вокруг во славу и с помощью этого огня.

– Беда в том, что самые толстые и жирные крысы живут на ваших собственных чердаках, – он коротко рассмеялся. – Вы же сумасшедшие! Оглянитесь на себя! Вы готовы были застрелить троих человек – и ради чего? Ради жестянки, которая может быть опасна для ребенка. Даже если есть один шанс из миллиона, что это правда, – неужели риск стоит того?

– Пошел вон, – распорядилась старуха. Лицо ее окаменело.

– Вы еще вспомните меня, когда он свернет вашей девчонке шею, – холодно сказал Хильфингер и поправил галстук. – Впрочем, нет. Вы будете помнить меня все это время. Потому что через два дня я приду сюда с ордером и заберу вашего робота.

Он пошел к машине, пиная землю носками начищенных до блеска ботинок.

* * *

Велосипед приветственно блеснул спицами, когда Маргарет выкатила его из сарая.

Пшеница шуршит, как осыпающийся песок. Ветер гонит по полю золотую волну и разбивает о лесной утес.

Не доезжая до фермы Клэнси, она остановилась на пригорке и некоторое время просто стояла с закрытыми глазами.

«Я заберу вашего робота».

– Клэнси, слышал, что эти придумали?

– Слыхал…

Старик – тощий, с лицом как растрескавшаяся глина – приподнял кепку и вытер пот со лба.

– Что думаешь?

– Чего тут думать… – нехотя выговорил он и снова замолчал. Маргарет ждала. У Клэнси непростые отношения со словами. Они перекатываются где-то внутри него, как камушки в выдолбленной тыкве. Чтобы дождаться, пока парочка-другая вывалится в дырку, надо набраться терпения.

– Развалюха он у меня, – сказал наконец старик. – Ну, кое-что делает еще. Крыс там убивает, если новая в ловушку попадет. Многовато их чего-то в этом годе. У вас есть?

– Попадаются, – кивнула Маргарет. – Значит, хочешь его обменять.

– Бесплатно ведь вроде как, – сказал Клэнси.

– Ясно.

Он водрузил кепку на голову и равнодушно смотрел, как она забирается на велосипед.

– Подожди-ка…

Она выжидательно взглянула на него.

– Мысля у меня была какая-то… – пробормотал старик. – А, вспомнил. Лимонаду хочешь?

– Нет, Клэнси, – сказала Маргарет, – спасибо.

Робот ждал ее на крыльце.

– Я пойду с ними, когда они вернутся, – ровно сказал он.

Собственно, Том всегда говорил ровно. Программа не предполагала модуляций и интонирования. Но Маргарет казалось, что она улавливает оттенки эмоций в его голосе.

– Не говори глупостей, – устало сказала она. – Никуда ты не пойдешь.

– Дальнейший отказ от сотрудничества с представителями комитета приведет к эскалации конфликта, – сообщил Том. – Вы пострадаете.

– Это не твое дело.

– Я не хочу, – бесстрастно сказал Том.

– Что?

– Мне представляется нежелательным такое развитие событий.

Маргарет некоторое время смотрела на него.

– В ловушке снова крыса, – сказала она наконец. – Убей ее и поставь новую ловушку.

* * *

Они перебрали все способы, горячась, крича и споря.

Вывезти Тома в город.

Спрятать его в лесу.

Разобрать.

Замаскировать под человека.

Сдать вместо него другого андроида.

От отчаяния Энтони предложил обмотать робота тремя слоями гидропленки и опустить на дно реки, привязав предварительно к ноге тонкую цепь – как делали когда-то обладатели сокровищ.

Но все эти идеи были столь же фантастичны, сколь и бессмысленны.

– Может, зароем его на кладбище, – предложил Дэн. – Гроб экранирует поисковый луч.

Роджер покачал головой. Нет, не экранирует. Поисковые системы совершенствовались много лет. Они заточены под обнаружение робота – сбежавшего, потерявшегося или украденного.

«…Мы не можем его защитить».

Первой это сказала Клер.

Они с тоской смотрели на экран, где разворачивались репортажи из разных областей. Программа обмена роботов победно шествовала по стране.

Камера фиксировала радость на лицах детей («Высокий уровень звукоподражания! Ваш малыш научится различать голоса десятков птиц!»), оживление женщин («Двадцать три программы, позволяющие вам полностью переложить домашнее хозяйство на робота!»), предвкушение в глазах мужчин («Базовая модель Ай-рен станет незаменимым партнером во всех ваших хобби!»).

Журналисты не показывали, как происходит сдача старых моделей.

«Да и что там показывать, – думала Маргарет. – Роботы ведь не цепляются за хозяев с плачем. Не пытаются обнять детишек на прощание. Они просто делают то, что им сказано».

– Мы не можем его защитить.

Это повторил уже Роджер.

И вдруг резко смахнул со стола их записи. Все молча смотрели, как разлетаются по полу листки бумаги.

– Как же мы его спрячем?.. – жалобно спросил Дэнни и оглядел взрослых. – Мам! Пап! Ведь мы не отдадим его, правда?

Родители не ответили.

Маргарет наклонилась к Энтони.

– Что они могут с нами сделать?

– Все что угодно, – честно ответил тот. – Лозунг «Защитим наших детей» дает им карт-бланш, мам.

– Ну, убить-то, положим, не убьют… – пробормотала старуха.

Энтони промолчал.

Маргарет отчаянно пыталась придумать выход, но в памяти вставали два воспоминания: Том, испуганно прячущийся в подвале; Том, идущий навстречу Бледному.

– Клер, – позвала она. – Клер!

Все обернулись.

Маргарет поднялась. Решение было принято.

– Вот что, милая, – не терпящим возражений голосом сказала она, – возьми детей и отправляйся в город, пока не стемнело. Ключи от дома в верхнем ящике комода.

Клер кивнула.

– Я не поеду! – взвился мальчик.

– Поедешь, – спокойно сказала Маргарет. – Детям завтра здесь нечего будет делать.

Вечером в дверь постучали.

– Это… – сказал Клэнси, переминаясь с ноги на ногу. За ним стоял, слегка покосившись на левый бок, андроид серии Зет-12. – Я, значит, чего опасаюсь-то… Придут они с утра за Изей. А у меня и отстреливаться нечем.

Энтони поперхнулся лимонадом.

– Как вы его зовете? – недоверчиво переспросил он.

Старик исподлобья яростно зыркнул на него.

– Да нет, я ничего, – торопливо заверил Энтони. – Изя так Изя… Хорошее имя.

– Тони, приготовь белье для мистера Клэнси, – попросила Маргарет. – Роджер, не включай экран. Видеть его больше не могу.

* * *

Они стояли на веранде, готовые ко всему.

День изъятия!

В пшенице плескалось солнце, ветер носился вокруг и хлопал створками окон.

– Флаи пришлют, – с тоской пробормотал Роджер.

– Пшеницу помнут, – в тон ему откликнулся Энтони.

Оба усмехнулись.

Клэнси засел в сарае, Тома с Изей закрыли в подвале. Запирая замок, Маргарет взглянула сверху на бесстрастное металлическое лицо. Ей показалось, что робот хочет что-то сказать, но это, конечно, было не так. Роботы не умеют прощаться. Они не умеют быть благодарными. Не умеют утешать. Они умеют только то, что заложено в них программой.

От нагревшихся перил пахло смолистой древесиной.

– Мы ведь глупцы, да? – вдруг сказала Маргарет.

Сыновья помолчали.

– Да, мам, – ответил наконец Роджер. – Мы глупцы.

– И у нас крысы на чердаке, – добавил Энтони. Выпучил глаза и со зверским видом принялся чесать за ухом.

Маргарет рассмеялась. Младший всегда мог легко насмешить ее. Она смеялась до тех пор, пока из-за перевала не показалась машина.

Они смотрели, как она приближается: ярко-красный мобиль с пронзительно желтой крышей.

Спускается с холма, вздымая тучи пыли.

Проносится через поле.

Останавливается у границы.

Маргарет облизнула губы.

– С богом, дети.

Из машины выскочил полицейский, замахал руками. Ветер доносил до них обрывки криков: «Мис… тон!»

– А где остальные? – пробормотал Роджер.

Энтони повертел головой. Ни флаев, ни дополнительных нарядов полиции… Как они собираются осуществлять принудительное изъятие?

– Это какая-то ловушка! – не выдержала Маргарет.

Роджер мрачно кивнул. Все они понимали, что Хильфингер не отступится. Дело было уже не в одном роботе, все это зашло гораздо дальше.

Полицейский скакал на месте. «Мис… тон!»

– Нет, – жестко сказала старуха. – Остаемся здесь.

Полицейский продолжал приплясывать. Он выглядел настолько по-идиотски, что они переглянулись.

Шаг за шагом.

Медленно-медленно.

Каждый миг ожидая ловушки.

Вниз, к красной машине.

– Может, они перенесли срок изъятия? – Маргарет сама не верила в то, что говорит.

Роджер с сомнением покачал головой.

– Миссис Эштон! Миссис Эштон!

Мать с сыновьями остановились неподалеку от границы.

Запыхавшийся полицейский подбежал к ним, даже не заметив, что пересек линию из камешков.

– Все закончилось, миссис Эштон! – выдохнул он – и наклонился, упираясь ладонями в колени.

– Что?

– Как это «закончилось»?

– Закончилось! – твердил тот.

– О чем ты, черт тебя дери? – повысила голос старуха.

Полицейский разогнулся и вытер пот.

– Вы, наверное, ничего не знаете…

– Мы знаем, что вы хотите изъять у нас робота, – сухо обронил Роджер.

– И знаем, что у вас с этим будут сложности, – дополнил Энтони, жуя травинку.

– Вы не знаете, – повторил он. – Вы ведь не смотрите визор, правда? Я так и подумал. Решил сам вам сказать. Накрылся их проект!

– Что? – хором ахнули Эштоны.

– Накрылся! – повторил полицейский и ухмыльнулся во весь рот. – Да вы сейчас сами все услышите.

Он махнул рукой, и из машины выбрались Диксон и Хильфингер.

– Уважаемая миссис Эштон! – еще издалека закричал Диксон. – От всей души прошу извинить нас за прошлый инцидент!

Он выдвинулся вперед. Хильфингер стоял с непроницаемым лицом, глядя поверх их голов.

Толстяк прижал ручки к груди, и на лице его отразилось самое искреннее сожаление.

– Надеюсь, это недоразумение не омрачит наших отношений! – радостно воскликнул он. – Вам нужно только подписать…

Старуха отдернула руку от протянутого листа.

– Здесь сказано, что вы не имеете к нам претензий. Вы ведь не станете жаловаться? – улыбка Диксона стала умоляющей.

Хильфингер продолжал изучать облака.

У Маргарет наконец прорезался голос:

– Но почему?! Что случилось? Почему не идет обмен?

– Никто не пожелал отдавать старых роботов, – вздохнул толстяк. – Начались… м-м-м… инциденты.

– Подождите, – растерялась она. – А как же повсеместный обмен? Репортажи! Новые модели!

Диксон вздохнул и потупился.

– Брехня это, миссис Эштон, – легко сказал полицейский. – Постановка. Может, кто и согласился, но таких немного. А в основном-то все… Как у вас, короче.

– Вы хотите сказать, – раздельно проговорил Роджер, – что все встали на защиту своих роботов?

– Вроде того, ага.

Полицейский снова ухмыльнулся, и Маргарет вдруг бросилось в глаза имя на его бляхе: «Салли Джилкрист». Кажется, в детстве они пели какую-то песенку про Мистера Джилкриста.

– Песенка… – пробормотала старуха.

Толстяк диковато взглянул на нее.

И тут она вспомнила.

Маргарет Эштон засмеялась. Сначала тихо, потом все громче и громче.

Хильфингер вздрогнул. Его выпуклые голубые глаза остановились на ней.

Старая миссис Эштон хохотала, запрокинув голову.

– Значит… Никто… Не захотел! – еле выговорила она. – Ха-ха-ха! Ваших прекрасных… Новых… Ха-ха-ха!.. Роботов!

– Не смейте! – прошипел Хильфингер. – Вы даже не понимаете, что произошло! Это же откат назад. В прошлое!

Маргарет вытерла слезы, выступившие на глазах.

– Какие же вы глупцы, – с облегчением сказала она. – А мы еще большие. Я-то думала, мы одни такие. Ведь все таятся! Никто не осмеливается сказать соседу, что он привязался к железяке, моющей полы! – С губ ее сорвался смешок. – Это мы-то, зовущие хлебопечку по имени! Мы, плачущие над проданной машиной! Ругающиеся с принтером! Подбодряющие сенокосилку! И – вы не поверили бы в это еще два дня назад, не так ли? – нас таких большинство.

– Это значит, что большинство – идиоты! – взвизгнул Хильфингер, потеряв самообладание. – Кретины! Сентиментальные придурки! Вы наделяете душой то, у чего ее быть не может! Никогда! НИКОГДА!

– Вы правы, – улыбаясь, согласилась Маргарет Эштон, и он осекся. – Мы наделяем душой все, даже то, у чего ее заведомо нет. Но может быть, когда-нибудь случится так, что эта странная нелепая привычка вдруг обернется истиной. Я не знаю, как и когда это произойдет. Но мы не позволим вам отобрать у нас этот дар.

Она выдернула из руки Диксона лист и поставила на нем размашистую подпись.

Диксон собирался применить одну из своих улыбок горячей благодарности, но почувствовал, что под ее взглядом у него что-то случилось с губами.

– Вы вообще никогда ничего у нас не отберете, – отчеканила Маргарет Эштон.

* * *

Скрип-скрип.

Скрип-скрип.

Солнце садилось за лес. Над западными холмами собирались легкие облака.

– Том, в ловушке снова крыса, – заметила миссис Эштон, не отрывая глаз от вязания. – Убей ее, пожалуйста.

– Да, мэм.

Шуршала кукуруза, пересыпалась пшеница. Энтони толкал к сараю старую тележку. Дэнни раскачивал на качелях визжащую от восторга сестру.

Робот Том удалялся от дома.

На сгибе его локтя болталась ловушка для крыс.

Робот Том вышел на край поля, присел на корточки, разжал скрипучие металлические пальцы.

И выпустил маленькую серую крысу в золотую траву.