Читать книгу Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) - Ф. Ф. Палицын - Страница 3

«На восточно-прусском фронте упорные бои. Настойчивые атаки германцев в районе Бакаларжево спокойно отбиваются нашими войсками. За Вислой – теснимые нами неприятельские арьергарды на фронте Лодзь-Завихваст. В числе другой добычи наши войска захватили парки, тяжелые орудия и аэропланы. В районе Тарлова отступавшие австрийцы 16-го окт. были встречены нашими войсками, переправлявшимися через Вислу южнее Юзефова. Окопавшись под перекрестным огнем, неприятель понес большие потери убитыми и ранеными и до 1000 чел. пленными. В Карпатах австрийцы проявляют деятельность в районе Турка».

Весьма странной редакции эта телеграмма. Как будто ее писало не то лицо, которое писало раньше. В обзоре «Нового Времени» сказано, что немцы отступают на Иржисуха. Австрийцы на Кельцы. Мое тяготение к Ново-Место и далее на Капек с самого начала операции имело бы свои важные последствия. В том же обзоре «Нового Времени» (18-го) говорится о Галицийской группе и упоминается ряд взятых селений: Ильник, Лоснец, Мендза, Броды, Синевудко, Красна, Станиславово, Грабовец, Тисшеначаны. Тщательно отыскивая их, нашел только Броды и Грабовец, но западнее Вислы, к югу от Илфанки.

Возможно, что войска наши, продвинувшись из-за Вислы, оттеснили в эту сторону австрийцев. В официальном донесении говорится о боях у Тарлова с войсками, отошедшими от Вислы против Юзефова. Какие бы то ни были заключения и предположения с имеющимися данными неуместны.

Одно довольно правдоподобно. Наступавшая против нас к Висле неприятельская масса пошла назад. Это очень много. Но если она отойдет, хотя бы потеряв орудия, пленных, кой-какие обозы, то это не то, что нам нужно. Принимая свое решение, великий князь[20], без всякого сомнения, имел в виду не то, а уничтожение этих сил. Соответственно этому, надо думать, велась вся операция. Дело в ходу. Исполнение могло запоздать. Противник, предвидя опасность, мог отойти раньше, и сущность задуманной операции могла, таким образом, ускользнуть от нас. Все это возможно, но пока рано приходить к такому заключению. Возможно, что противник остановится и сам начнет действовать наступательно, стремясь сбросить нас в Вислу. И это возможно, по крайней мере в Опатовском районе. В районах к северу теперь на это не похоже. Те м больше оснований для нашей безопасности и для действительной угрозы противника, являлось осуществление мысли о действиях наших от Пилицы на юге при содействии наших армий от Вислы, выше устья Пилицы. Более чем вероятно, что в этом смысле работает Рузский{1} или Иванов{2} – не знаю, кто там распоряжается. Ошибочнее всего было бы дать себя отвлечь к стороне Сувалок, несмотря на очевидную и всегдашнюю опасность нашим сообщениям с этой стороны.

Нам нужен полный успех, т. е. пленение или уничтожение части германо-австрийской армии, вторгнувшейся в наши пределы. Только такой успех может повлиять на изменение к лучшему нашего тяжелого общего положения. Как его исправить и как достигнуть такое положение, при котором мы в состоянии будем из оборонительного состояния (оборонительной стратегии) перейти к наступательному, об этом можно рассуждать, когда это большое дело будет нами закончено.

Мы с первых дней войны, как дети, думали о наступлении в Познань и Силезию, примерно, как говорили все, на Бреславль. Но мы совершенно не отдавали себе отчета, что для этого надо раньше сделать. Прошло почти три месяца, и общее положение наше не улучшилось. Армия хотя и закалилась, но растрепалась. Офицерский состав уменьшился в угрожающем размере. Вероятно, и конский состав пришел в отчаянный вид. Дороги испортились невообразимо. Левобережная Польша, богатая в начале, – высосана, истощена и разграблена, и зависимость армии от своих трех железнодорожных магистралей дает себя чувствовать все сильнее. Враг в Восточной Пруссии укрепился сильнее на нашей же земле, откуда он может грозить этим сообщениям и притом очень большими силами, если обстоятельства за Рейном в скором времени, как это уже чувствуется, для него сложатся не благоприятно и он перейдет там к обороне. За три месяца мы одерживали успехи, пережили неудачи, и очень чувствительные, но существенного в смысле улучшения нашего положения не сделали. И на юге мы отбиваемся и не знаем, каков будет исход его. А если отобьёмся, то и тогда это событие существенно повлиять на наше положение не может. Австрийцы очистят Галицию, оставят там слабые части (если теперь мы заставим их отойти) и усилят себя со стороны Карпат. Времени для подготовки в Венгрии базы мы им дадим поневоле. Поэтому если не последует разгрома теперь, единственный благоприятный случай может быть упущен. Мы будем топтаться на месте, и у нас не будет возможности сделать что-либо серьезное. А впереди возможность политических осложнений. Турция уже выступила. Но, может быть, ничего другого нельзя было сделать за эти три месяца?

На это я отвечу прежде всего: l’art est difficile et la critique ais[21], затем неправильное сосредоточение (развертывание) сил в начале войны, едва ли поправимо в течении компании. До сих пор нам не удалось улучшать нашего положения. Теперь мы на рубеже: или эта возможность будет, или – к созданию такого положения встретятся новые затруднения. Я никого не виню, никого не обвиняю, но констатирую факт. Мы не подготовились, а разготовилися в мирное время для этой борьбы. Наши соображения мирного времени, очень остроумные, может быть, вылились в сосредоточение, которое не отвечало действительности. Оно охватывало частности, но не обнимало собою общего положения и не способствовало достижению конечной цели. Неудачи в Восточной Пруссии сугубо ухудшили это положение. От меня никто не требует, чтобы я сказал, что же следовало сделать? Да и никто и не спрашивал. Но главные мои мысли изложены мною в августе. Они лишь набросаны, не разработаны и касаются лишь одной оперативной части. Было бы очень легко мысленно предполагать, что одними оперативными соображениями можно было исправить все сделанное у недоделанное в мирное время, а потому этим моим соображениям надо отвести должное, скромное, им место. Теперь мы, так сказать, на переломе событий, когда наша работа, освещенная опытом трех месяцев, может получить иное, благоприятное для нас течение. Армия все дает и все делает, чтобы обеспечить мысли, возможность выполнить ее предначертания. Чем дальше, тем условия борьбы сделаются более серьезным и сложным.

Пока мы были на правом берегу Вислы, условия и положение были одни; они были проще и легче; теперь они труднее и сложнее. Мы боремся с австрийцами и небольшою частью (полевых) германцев.

Нам придется столкнуться с большою частью германских полевых сил, когда те, под давлением событий на Рейне, в течение известного, по-моему, не очень длительного периода подготовки наших союзников к наступлению, вынуждены будут обороняться. Но находить, что и то и это нехорошо – легко; что же делать, чтобы было хорошо? На это отвечу, что надо закончить начатую операцию. Ее и ведут и заканчивают, и тогда последует дальнейшее решение. Но как теперь, так и в начале войны надо было обезвредить Австрию и Восточную Пруссию. Это не удалось, а потому теперь следует идти по тому же пути. Из немногого, что узнал, может быть, Верховный главнокомандующий{3} озабочен этим и теперь. Проявиться оно не может еще, но какие-то признаки, по-моему, имеются. Из-за путей и по многим другим причинам нелегко это будет исполнить, но хорошо то, что есть намеки на это.

Во всяком случае, при успехе на нашем Завислянском фронте, прежде чем думать о наступлении на Бреславль, надо создать себе соответствующее положение рядом сложившихся действий как со стороны Познань-Торна, так, может быть, к стороне Западной Галиции или Карпат. Черновицы заняты довольно сильною частью – почти в роде 2-ой дивизии. Это большой для нас минус.