Читать книгу Мост над бурными водами. Сборник рассказов - Фарид Рауф - Страница 4

На карамельной фабрике произошло ЧП. Точнее, всё началось с ошибки на бумажной фабрике. Получив заказ на производство обёрточной бумаги для конфет «Гусиные лапки», фабрика в результате ошибки наборщика выпустила конфетную бумагу с названием «Лапки Гусейна». И, возможно, никаких последствий не было бы, если бы директора карамельной фабрики по чистой случайности не звали Гусейн – Гусейн Ибрагимович Халилов.

Начальник районного отделения милиции, мало разбиравшийся в тонкостях бисквитно-карамельного дела, понял одно – директор фабрики начал выпуск конфет в честь себя. Он позвонил ему и, спросив весёлым голосом о его делах, попросил поднять его «долю». Дела у директора идут так хорошо, что он уже стал выпускать конфеты в свою честь.

Вот тут Гусейн Ибрагимович зашевелился. Ошибка прямо отражалась на его кармане. Через некоторое время позвонили из министерства и попросили также увеличить ставку. Не за горами был звонок из прокуратуры, налоговой инспекции, пожарной охраны, санитарной инспекции с аналогичными просьбами.

Гусейн Ибрагимович вызвал к себе главного инженера Максуда Векилова. Последний явился к нему с портретом нового министра лёгкой и пищевой промышленности. Перед тем, как начать разговор, директор велел произвести смену власти у него над головой. Покончив с этим делом, главному инженеру пришлось выслушать брань директора по поводу досадной ошибки на оберточной бумаге. Он попытался робко возразить:

– Ошибка произошла не на нашей фабрике. Это – первое. Второе – конфеты уже поступили широкой партией в продажу…

– Надо их взять обратно! – взревел директор.

– Шесть тонн?!

– Я поговорю с начальником торга. Он мой приятель…

– Да вот время не то. Плановую экономику, Гусейн Ибрагимович, сменила рыночная. Теперь товар реализуем разными путями. А вообще, название-то неплохое – «Лапки Гусейна» – красиво даже, романтично…

– Как это ты сказал? Романти… Мне без этого всё это выйдет в копеечку! Конечно, если бы не это слово «лапки», то… второе слово звучит неплохо. А? В принципе мне пришла в голову мысль, что неплохо бы… назвать конфеты именем… например, «Сабина», в честь моей дочери. Об этом надо будет подумать. А?

– Обязательно, – подхватил главный инженер. Он расхваливал и эту идею, и имя.

Лесть была приятна Гусейну Ибрагимовичу. Так он компенсировал ту лесть, изливаемую им самим в адрес уже своих начальников. Всюду должен быть порядок. Разве плохо было в советское время? Был порядок… Надежда есть, что всё восстановится, пускай хоть под фасадом демократии, фашизма или сталинизма или ещё чёрт знает чего. Главное – дать людям возможность зарабатывать деньги способом, какой принят у нас. И почёт был, и уважение – «hörmət»1, как говорится…

– Теперь перейдём к делу. Как там моё малое предприятие?

– Завтра принесу выручку. Вот только с сахаром проблемы.

– Срежь с линии. – Это означало, что конфеты, выпускаемые на государственном заводе, станут содержать меньше сахара. Хорошо для диабетиков. Забота о здоровье населения, прежде всего.

– Вчера я был в городе, – сказал директор. Там у нас в центре города есть небольшое ведомственное здание. Так вот, там есть клёвый подвал, как раз для магазина. Проблема в том, что там кто-то проживает.

– Да, там живёт наш работник – мой помощник Лятиф Аббасов. Он со времён царя Гороха ожидает очереди. Только вот напрасно. Квартир уже не будет. Время не то…

– Прекрасное время было, вот и кончилось. Теперь кто будет бесплатно раздавать квартиры. Советская власть им не нравилась, понимаете ли! Жили при коммунизме, а не знали этого. Все жаловались, что мясо по талонам… Короче, его надо оттуда выселить. Временно размести у нас тут, на территории завода. Мы имеем два подсобных помещения. Скажешь этому инженеру, что эту площадь Баксовет у нас отнимает. Кстати, возможно, что через год Баксовет выделит нам пару квартир. Обещай ему, что как только, так сразу… Понял? Получит новую хорошую квартиру в панельном доме вместо этого вонючего, сырого подвала…

Главный инженер тяжело вздохнул. Предстоял нелёгкий разговор. Успокаивала в этом деле только робость этого несчастного инженера Лятифа Аббасова. Он не умел бороться за жизнь под солнцем.

Его время было советское. Защита государства, социальная обеспеченность. Оплата интеллектуального труда в 140 рублей – мало, но на колбасу хватало. Теперь джунгли, человек человеку волк. Оскал капитализма, притом дикого, образца девятнадцатого века… И чего это понеслись фразы с коммунистического митинга в Москве?

Главный инженер жалел своего помощника, давал ему иногда «халтуру», чтобы «подзаработать» – семью содержать. Лятиф же зарабатывал тем, что, будучи грамотным инженером, умел хорошо делать чертежи и «рисовал» курсовые работы и дипломные проекты для оболтусов-студентов, обучающихся в институтах за взятки.

Лятиф Аббасов вошёл в кабинет тихо и присел. Максуд не знал, с чего начать разговор.

– Лятиф, мы скоро должны получить несколько квартир из городского фонда. Есть решение предоставить одну из квартир тебе.

У Лятифа радостно загорелись глаза. Этого не может быть!

– Кого и как я могу благодарить, – запричитал Лятиф.

– Не стоит благодарностей. Ты это заслужил. Директор о тебе высокого мнения. Возможно, мы тебе за счёт завода сделаем ремонт в новой квартире. А то знаешь? У нас вселился, и надо делать ремонт. Дом будет в Гюняшлях. Далековато, но зато нормальная квартира.

Лятиф ничего не сказал. Конечно, подумал он, плохо, что далеко от центра города. Он привык там жить. Но что поделаешь, будет хоть нормальная квартира.

– Твой «крысятник» тебе уже надоел, наверное? – спросил Максуд. – Так вот, мы решили временно разместить тебя у нас на фабрике… Ты знаешь… У нас есть пара домиков. Там же… живут люди. Так вот, твой «крысятник» у нас Баксовет отбирает. Что-то там по санитарным нормам, не знаю… Ты переезжай. Мы тебе машину выделим.

Только после этих слов Максуд взглянул в лицо инженеру. Помощник сидел слегка поникший, пытаясь переварить сразу все новости.

Максуд ободряюще кинул:

– Поздравлять заранее не буду. Но думаю – давай выпьем сегодня. Приходи ко мне. Посмотрим «видик». Мне новую кассету дали. Хороший американский триллер.

После ухода Лятифа Максуд вызвал начальника третьего цеха, племянника директора. Тому поручались особо важные дела. Организация выселения и вселения инженера была возложена на него.

Вечером Максуд взял Лятифа к себе домой. По дороге он заглянул в кондитерский магазин купить детям каких-нибудь сладостей. Проходя мимо прилавка, взгляд Максуда остановился на конфетах… Он пригляделся – это были конфеты «Лапки Гусейна». Максуд улыбнулся и… вдруг! Неизвестно почему, но ему померещилось, что на прилавке лежат сотни маленьких пальчиков.

«Меньше смотреть надо эти идиотские американские триллеры, – подумал Максуд. – Нервы пошаливают».

Дома его сразу окружили трое детей и, схватив торт, умчались на кухню. Оттуда выглянула его растолстевшая жена, поприветствовала Лятифа и пригласила в гостиную.

Максуд вошёл в комнату, и на душе у него почему-то стало тоскливо. Всё в комнате, казалось, вторит его настроению. Натюрморт на стене будто увял, абажур торшера поблёк… Так всё увядало. Главное – молодость. Давно её нет.

«Наверное, к 45—50 надо что-то поменять в жизни», – подумал Максуд. Съездить куда-нибудь надолго, завести любовницу… Что-то надо делать – внести новое в серую обыденность рутинной жизни.

Жена принесла чаю. На столе лежали… Максуд пригляделся… Нет, это были настоящие конфеты «Гусиные лапки».

– Что, у нас других конфет нет, что ты ставишь на стол конфеты с нашей фабрики? И на работе, и дома, – пожаловался жене Максуд.

– Это же спецпартия, вкуснее, чем импортные.

Позвонили в дверь. Зашёл сосед Халил – участковый полицейский, приятель Максуда. Все сели смотреть триллер. Перед тем, как вставить кассету в магнитофон, жена информировала Максуда:

– Сегодня опять дети что-то нехорошее по видео смотрели. Его надо запирать в шкафу в наше отсутствие. Отвлекает он их от уроков и, вообще, развращает сознание.

Участковый утвердительно закивал головой.

– Безобразие творится на улицах, – продолжала жена. – В кинотеатрах и видеосалонах крутят чёрт знает что… Это замечание Халил принял в свой адрес:

– А что можно поделать? Демократия.

Он не сказал, что от этой «демократии» у него слегка повысились доходы. Так беззастенчиво воровать в советское время не давали. Теперь – демократия, всё можно.

– Насмотрится кто-нибудь с неустойчивой психикой таких фильмов и пойдёт убивать или насиловать, – заводилась жена.

– У нас с этим, слава богу, хорошо – «мусульманчылыг»2. И главное, мы, участковые, сразу берём на примету подозрительных личностей. Я знаю, например, кто у меня на участке может заниматься карманным или квартирным воровством. Раскрываемость преступлений у нас хорошая.

– А что если псих-одиночка? – не успокаивалась жена. – Сейчас так много стрессов.

Халил не знал слово «стресс», но догадался, что это как-то связано с демократией, и поэтому озабоченно кинул: – Да, вот это трудно расследовать.

Максуд нажал на «старт», и все четверо стали смотреть американский триллер о том, как один маньяк после тяжёлого детства, с многочисленными «фрейдовскими комплексами», в один «прекрасный» день решил снимать скальпы с людей и отправлять их по почте полиции.

На следующее утро директор вызвал Максуда и мрачно сообщил:

– У меня опять трения с Мамед-агой.

Последний был родственником Гусейна Ибрагимовича и одновременно его злейшим врагом. Возможно, именно родственные отношения обостряли вражду, основанную на соперничестве, – кто выше прыгнет, кто дороже купит. Год назад, используя чехарду властей или хаос власти – кому как нравится, Гусейн Ибрагимович подстроил против Мамед-аги «дело», после которого тот лишился своей должности. Теперь тот старался мстить.

– Вчера вечером, где-то около восьми часов, группа хулиганов учинила дебош в моём кафе на Яссамалах3. Это точно дело рук Мамед-аги. Он решил встать на путь криминала. Такого не было…

«Уговору», – хотел добавить Максуд, но сдержался. Неизвестно, какая последует реакция. Директор не в духе.

– Я вот сейчас подумал, что это дело с конфетами тоже им подстроено.

– Мне кажется, что наборщик был просто бухой…

– Просто даже кошки… Надо всё досконально выяснить.

Главный инженер возвратился к себе в кабинет. Помощника ещё не было. Обычно он не опаздывает. Наверное, переезд задержал его.

Максуд взял директорский «газон» и велел ехать в кафе на Яссамалах. Войдя, Максуд опытным взглядом сразу оценил величину ущерба. В голове замелькали цифры, счета, акты о списании. Дело в том, что это кафе числилось на балансе карамельного завода в качестве малого предприятия по выпуску пирожков.

В зале сидели двое полицейских. Перед ними был накрыт за счёт кафе стол, и они спокойно завтракали.

– Кого-нибудь задержали? – осведомился Максуд.

– Нет. Мне Гусейн-муаллим звонил. Он дал наводку на Мамед-агу. Увы! Улик нет. А без улик к такому человеку, как Мамед-ага, я подступиться не могу. Вообще, может, это действительно просто хулиганы…

Максуду ничего не оставалось сделать, как покинуть кафе. Он обошёл несколько «точек», принадлежавших Гусейну Ибрагимовичу, и собрал выручку. По возращении на фабрику он застал у себя в кабинете инспектора из министерства финансов.

– Я слышал, – начал тот, – что вы начали на заводе выпуск конфет в честь директора. Что ж, уважение и любовь к начальству – необходимая вещь. Это идёт в ногу со временем. – Далее инспектор стал говорить о тяжёлой экономической ситуации в стране.

Максуд внимательно слушал его. С ухудшением экономической ситуации ухудшалось и благосостояние инспектора. Посреди излияний инспектора Максуд протянул тому конверт с деньгами. На этом инспектор быстро завершил анализ социально-экономического развития страны и, спросив о здоровье детей, удалился.

После него появился Лятиф Аббасов.

– Как твой переезд? – спросил Максуд.

– Нормально, – сухо ответил помощник.

– Это всё временно. Скоро получишь хату как надо.

Помощник промолчал.

– Как там наша новая линия?

– Через месяц будет готова.

– Давай поднажми. Директор обещал хорошие премиальные. – В этот момент по селектору его вызвал к себе в кабинет директор. Гусейн Ибрагимович сидел в кресле, засучив рукава. На левой руке блестели часы.

– Rolex, – пояснил директор. – Настоящие, позолоченные.

Максуд уставился на часы.

– Ну, как там кафе?

– Полиция не берётся за дело.

– Надо их хорошо подогреть.

– Зачем? Это будет стоить много дороже ущерба. Ведь дело о Мамед-аге стоит дорого.

– Я сказал – надо. Надо, значит, надо. Много ты обсуждаешь мои слова. А много сломали?

– Тысяч на пять баксов.

– О!!! Эта сволочь разорит меня! Ты бабки собрал?

– Да.

– Отдашь моему племяннику.

Утром следующего дня на фабрике был переполох. Максуд увидел шесть полицейских «тачек» у входа в административное здание завода.

«Всё! Приехали! – подумал Максуд. – Нас накрыли». Он вбежал в кабинет Гусейна Ибрагимовича.

Тучный майор теребил свой огромный галстук, предохранявший его от воспаления лёгких. Пуговицы едва сдерживали натиск центробежных сил створок рубашки. Максуд вопросительно взглянул на директора.

– Моего племянника убили, – еле выдавил Гусейн Ибрагимович. Майор спокойно произнёс:

– Произошло зверское убийство. Нам нужно опросить всех работников завода.

Когда Максуд и директор остались наедине, Гусейн Ибрагимович спросил:

– Ты вчера ему деньги передал?

– Да, в девять вечера.

– Где?

– У себя в кабинете. А где его убили?

– В цеху… Ты, давай, иди и организуй доставку денег домой… Тьфу! Доставку тела из морга домой. Полиция забрала его тело на экспертизу.

Максуд пошёл в цех. Там сновали полицейские. К нему подошёл молодой старший лейтенант.

– Джафаров, – представился он. – У меня к Вам несколько вопросов. Когда Вы видели покойного в последний раз?

– В шесть вечера. В конце рабочего дня.

– У него были враги?

– Я не знаю.

– А Вы когда ушли с работы?

– Я?.. Поздно, не помню, в восемь – девять.

– И Вы его не видели после шести?

– Я сидел у себя в кабинете. Вы что, меня подозреваете?!

– Я восстанавливаю картину вчерашнего преступления. Точнее, пытаюсь это сделать, если мне все помогут.

Максуд кивнул. Лейтенант выглядел вполне хватким и умным. «Очевидно, – подумал Максуд, – этот лейтенант за всех работает. А основную долю берёт майор».

– Интересный факт, что отсутствуют следы борьбы. Очевидно, убитый хорошо знал убийцу. Тот спокойно несколько раз ударил того киянкой по голове. А позже… расчленил жертву. Отсёк тому руки.

– Что-о-о-о-о?!!!

– Убийца не забрал денег. Странно! Кроме того, убийца хорошо знал расположение завода. Мне кажется, что убийца кто-то из ваших работников.

Максуд не знал, что сказать.

– Предварительный опрос показал, что на территории завода после рабочего дня остался сторож, мастер второго цеха Абдуллаев и Ваш помощник – последние оба живут в подсобных помещениях на заводе.

– Да, ждут очереди на квартиру.

– Я забыл сказать, что Вы тоже остались после шести.

– Я? Да, оставался. Вы что, меня подозреваете? – опять спросил Максуд.

Старший лейтенант оставил последние его слова без внимания. Максуд занервничал. Он не сообщил первоначально, что говорил с убитым за полчаса до убийства у себя в кабинете. А теперь было поздно что-то исправлять. Может, сторож видел, как тот входил к нему в кабинет.

Следователь стал расспрашивать о хозяйственных делах. Попросил документацию. Ситуация ухудшалась. Максуд ещё больше занервничал. Он вышел в коридор и не заметил, как выкурил подряд пять сигарет.

После обеденного перерыва к нему опять подошёл старший лейтенант Джафаров.

– Я тут проверяю различные версии, в частности, как мне стало известно, возможную причастность родственника директора завода, известного как Мамед-аги, к убийству. Оказывается, у вас на фабрике работает его родственница.

– Она одновременно и, в первую очередь, родственница Гусейна Ибрагимовича. Как Вы отметили, Мамед-ага и Гусейн Ибрагимович – родственники.

– Её на работу Вы брали?

– Я взял кучу народу. А её, естественно, по поручению директора. Потом… не похоже девушка на убийцу, притом убийцу-садиста.

– У всех у нас святые лица.

Максуд почти паниковал. Почему следователь так говорит? Может, тот подозревает его в сговоре с Мамед-агой? Этот старший лейтенант мог посеять зёрна вражды между ним и директором. Последний вполне мог поверить в его сговор с Мамед-агой, ибо философия директора основывалась на принципе «всё и всех можно купить».

Домой Максуд пришёл полностью опустошённый. Он сразу кинулся на кровать. Жена принесла чаю. Он рассказал ей о случившемся.

– Мои слова подтвердились, – сказала она. – Где это видано, чтобы у нас людей убивали, а потом расчленяли тело! Он ему руки отрезал?! Какой ужас! Я вот вчера только говорила…

– Накаркала! Меньше болтать надо!

– …Никогда не поверю. У нас так не убивают. Застрелят или пырнут ножом. А тут почерк маньяка.

– Из тебя прекрасный следователь выйдет.

– Уж вышел бы, если бы не дом и дети. Я точно говорю – работа психа-одиночки…

– Тлетворное влияние Запада.., – устало выдавил Максуд и провалился в сон.

Утром рано, приняв пачку успокоительных лекарств, Максуд отправился на работу. Полицейских было ещё больше. Вахтер, как только вошёл Максуд, сообщил:

– Гусейн Ибрагимович убит.

Максуд не помнил, как очутился в кабинете директора. На этот раз там сидели полицейские чины постарше.

– Главный инженер Векилов? – осведомился один из полковников.

– Да.

– Садитесь, предстоит долгий разговор.

Следователи стали подробно расспрашивать о хозяйственном положении завода. Все старались найти причину в денежных махинациях. Потом перешли к самому убийству.

– Халилова я видел в шесть вечера, перед уходом домой, – сообщил Максуд. Он первый раз не назвал директора по имени и отчеству. – А как его убили?

– Тело лежит в варочном цеху. Мы приехали двадцать минут назад. Медэксперты там. Можете на месте ознакомиться.

На месте к нему подошёл старший лейтенант Джафаров и сообщил подробности:

– Убийца, как и в прошлый раз, нанёс несколько сильных ударов киянкой по голове. Позже добил. Отрезал руки… Тот же почерк. Опять никаких следов борьбы.

Максуд молчал.

– Я хотел спросить Вас о Вашем помощнике Лятифе Аббасове…

– Что? Лятиф?! Он и мухи не обидит!

Джафаров продолжал:

– Моё начальство ищет мотив… Они думают, что причина в «бабках». Я так не думаю. Такое зверское убийство могло быть совершено на почве мести, например. Поэтому я возвращаюсь к родственнице убитого, работающей на заводе. Может, директор как-то обидел её?

– Я понял, что Вы имеете в виду. У Халилова было достаточно денег купить любую сногсшибательную бабу. Зачем ему она?

– Мужчины ненасытны. Вы не думаете, что можно хотеть одну конкретную женщину? Или для Вас это непонятно…

– Почему же, – обиделся Максуд. В голове мелькнули женские лица, которых он хотел. – А как насчет Мамед-аги?

– Вряд ли…

– Насчёт моего помощника я могу сказать – даю руки на отсечение… – и тут Максуд осёкся от своих слов. – Я хочу сказать, что… это невозможно. Вы видели его?

– Да. Я уже общался с ним. Поэтому и спрашиваю о нём.

После непродолжительного диалога Максуд вышел из варочного цеха. У входа в свой кабинет он натолкнулся на ящик конфет «Лапки Гусейна».

– Какого чёрта они лежат тута! – вскричал Максуд. Он вызвал к себе Лятифа.

– Тут столько неприятностей. И всё это приходится тебе видеть. Ты стал жить на заводе. Так что, я тут подумал и решил… Через неделю командировка в Киев. Я решил послать тебя. Поезжай… Ты у нас толковый. Там будет выставка оборудования для пищевой промышленности. Может, найдёшь что-то полезное. Применить можно будет у нас…

Полиция целый месяц сновала по фабрике. Дело получило широкую огласку. Ему даже «придали политическую окраску» – происки оппозиции, происки кланов, происки властей и т. д. Полиция для виду арестовала несколько человек, но потом удивительно быстро отпустила. Дело-то было на виду, так сказать, «общественности».

Максуд был вскоре назначен директором завода.

Через два дня, когда он отмечал со своими близкими друзьями своё новое назначение, в разгар застолья, его позвала жена и сообщила о прибывшей посылке.

«Кто-то торопится меня поздравить», – подумал Максуд. На коробке стоял штамп – посылка из Украины. О! Это интересно.

Он открыл ящик, и… ноги подкосились. Максуд с криком рухнул на пол.

В коробке лежали лапки Гусейна – не конфеты, а отрезанные руки Гусейна Ибрагимовича с золотыми часами Rolex.

1993