Читать книгу Сиреневое облако. Сны или явь: что выбираешь ты? - Федор Ахмелюк - Страница 12

– Сотовкин!

Истошный крик из оперзала. Да что такое-то…

– Письмо забери! Заказное!

А вот это уже действительно проблема. Ну и куда у нас письмо?

Лучше бы Макс Сотовкин не откликался на этот призыв!

Ужасные, пугающие буквы, сложившиеся в совершенно шокирующий адрес – Рыбацкая, 29. Кто бы сомневался… да нет, никто и не сомневался. Предупреждали. Но ведь не так же скоро. Впрочем, говорят, все на свете, кроме ампутации пальцев без наркоза и ожогов, страшно только в первый раз.

На оврагах, болотах, песках и камнях и прочих подарках природы какой-то полнейший болван и кретин воздвиг город Серые Воды! Март не дремал, снег таял, накат на дорогах превратился в полупрозрачную серую массу, рыхлую на вид, но твердую и скользкую по сути, а если она была скрыта слоем воды – было еще хуже, вода вылизывала шершавую поверхность до зеркальной гладкости, не забывая и сама замерзнуть с утра. Прошлой весной снег сошел быстро и как-то внезапно, так что всего неделю Максу пришлось испытывать в среднем три падения за рабочий день.

– У тебя нет волшебной палочки? – безнадежным голосом спросил Сотовкин у своего начальства – девушки примерно одного с ним возраста, в свои молодые годы уже успевшей прокачаться до начальника отделения и занимавшейся выдачей заказных отправлений на доставку.

– Нет, увы. И шапки-невидимки нет. И кувшин с джинном последний раз лет в пять видела. А тебе зачем?

– Хочу превратить вот это вот письмо, – Макс постучал пальцем по письму в двадцать девятый дом, – в три письма психопату Кумашину с Рыбацкой, 11. А лучше его сестре – сам-то он свои письма может, и возьмет, а вот если я начну искать его сестру, он меня точно прикончит веником, потому что решит, что я хочу ее изнасиловать.

– Петросянов здесь и без тебя хватает, Максик. Бери письмо, кому сказала, и иди. По-моему, Юлька – куда более приятная компания, чем психопат Кумашин. Кстати, его еще в дурку не положили?

– Щас, держи карман шире. – Макс, сопя, расписывался в журнале выдачи регистрируемых отправлений. – Отправят его, как же. Скорее нас всех отправят, чем его. Он вообще белый пушистый няшка – подумаешь, в соседа топором швырнул, батю до больницы побил, еще кого-то покалечил.

– А он хоть разносить тебе не мешает?

– Нет. Дома сидит. Водку жрет, наверное. Черт рогатый!

К психопату Олегу Кумашину у Сотовкина были свои счеты. Это был крепко сбитый мужичок лет двадцати восьми, в юности не то получивший доской по башке в драке, не то упавший с мопеда, не то перепуганный бешеной собакой – легенд было неисчислимое количество, и толком никто ничего не знал. У Кумашина была младшая сестра Инна, двацати пяти, что ли, лет, на редкость приятных внешних данных, что проявилось уже тогда, она еще в старших классах школы пользовалась среди пацанов большой популярностью… пока в школу не пришел отошедший после катастрофы Кумашин и не избил поленом двух одноклассников, одного до больницы – теперь он навсегда остался хромым.

У Кумашина открылась мания преследования, но не в отношении себя – он себя считал мастером спорта по всем единоборствам и видам атлетики сразу, – а в отношении младшей сестры. Тяжело больной и вдобавок ставший после травмы сына заливать за воротник отец семейства уже не мог оказывать на возмужавшего сынулю влияния – так как в список потенциальных опасностей для сестренки был включен и он сам. После третьей или четвертой драки, устроенной Олегом под предлогом «он приставал к моей сестре», его наконец забрали менты, переправив на обследование в психиатрическую клинику. Тот провалялся там месяца полтора, после чего вернулся в родные пенаты со справкой, что Кумашин хоть и не дурак, хоть и вменяемый, но тем не менее страдает расстройством и относиться к нему надлежит аккуратно и снисходительно. По мнению соседей и пострадавших от тяжелых Олеговых кулаков единственным методом воздействия на буяна был хороший стальной лом и пара-тройка сердитых сотрудников милиции-полиции, однако отец и сначала сестра почему-то выгораживали непутевого, считая, что тот выздоровеет и придет в себя. Только вот лечиться Кумашин не хотел – больше всего он хотел пьянствовать водку и рыскать по Кувецкому Полю в поисках индивидов мужского пола возрастом от двенадцати до девяносто четырех лет, которым можно начистить удостоверение личности под известным предлогом. Даже если они его сестру в глаза не видели. Влетело в свое время и Максу – к счастью, после первой затрещины драчун поскользнулся на чем-то (Макс втихаря убеждал себя, что это была куча дерьма), потерял равновесие и выпустил жертву из рук, которой удалось оперативно смыться и убежать на Теплую. Отец стал пить запоями, прекратил реагировать на вообще хоть что-то, Инне пришлось сидеть дома – если она уходила, буйный братец начинал тренировать кулаки на собственном папаше, «вспомнив» какое-нибудь хамство, а то и что покруче, неважно, было оно или нет. Жили на отцовскую пенсию по инвалидности, втроем. Не платили за свет, на них подали в суд, отцу Кумашина постоянно шли письма от судебных приставов, которые Макс исправно отправлял назад с пометкой «адресат умер». Года полтора назад, когда отец Кумашина, свалившись с инфарктом, отправился спустя трое суток в мир иной, у замученной девушки, давно растерявшей обаяние и в двадцать пять выглядящей на сорок семь, появилась возможность хотя бы спокойно выйти на улицу. Где она жила сейчас – так как скрылась в неизвестном направлении сразу после похорон отца – никто не знал из-за опасений, что об этом узнает Олег и придет чинить расправу. Теперь рехнувшийся Кумашин жил в родительском доме один, подрабатывал грузчиком в ближайшем супермаркете, немного побухивал крепкие напитки – не до статуса подзаборного алкаша, но видели его обычно навеселе, вроде бы как немного успокоился и уже не кидался с кулаками на любого попавшего в поле зрения мужика, однако дом его все равно обходили стороной, зная, что этот гражданин непредсказуем полностью и никогда не знаешь, что он о тебе думает в этот момент.

Говорить с Кумашиным о его сестре – это было форменное самоубийство. Полиция заявляла, что данный товарищ еще не сделал ничего такого, за что его следовало упечь хотя бы в обезьянник, а не то что в тюрьму. Доброго дядю доктора-психиатра Кумашин, судя по всему, сумел убедить в своей вменяемости и безопасности (поселить бы этого дядю по соседству, он бы увез буяна в палату с мягкими стенами на второй день). Сестра, по слухам, снимала полдома не то на Скобе, не то еще где-то у черта на рогах, и слышать о братце ничего не желала, так как в Серых Водах ее стороной обходили уже ВСЕ мужики. Однако Максу настолько претила идея снова встречаться с другой красивой и милой женщиной, подвергая опасности часть себя, что он охотнее пошел бы к больному на голову Кумашину, чем к ней. Что Кумашин – морду набьет, соседи выскочат, шум поднимут, приедут менты, увезут дурака остывать в обезьянник. А оружие Юлии Камелиной было куда опаснее для Сотовкина и для всего, что было внутри него…