Читать книгу Голован - Федор Березин - Страница 8

Когда моя шерстяная сущность значилась щеночком, так тоже чуть в этой власти рефлексов не застряла на веки. В самом деле, когда твоя сущность одна-одинешенька ночует в корзине с тряпкой, а потом вдруг к ней является человек с расческой, это ж счастье неописуемое. Расческа та так по загривку движется, что тут забудешь не только далекую Мягкую Пещерную Лапу, но даже сами пещеры. А как по лапкам, по шерстке идет зубьями, так тут и вся предковая цепочка умолкает напрочь. Велика власть людей, и сильны их боги, если такой эффект достигается только лишь с помощью расчески. Но изобретение, конечно, хорошее, тут уж никуда не денешься. Грязь с пылью им вычищаются на раз. Да и блохи заодно.

С блохами этими своя проблема. Причем, дело не просто в чесотке. Не хочется верить, но может и вправду, всякие прочие собаки – это наши дальние родственники. Конечно, родственниками они были давно, так давно, что никакой памяти по отцовско-материнской линии об этом не сохранилось. Но все же были. Ибо, по какой же тогда причине их блохи на нас приживаются за раз? Или блохи туповаты, и им все едино на ком жить?

С этими чужими собачьими блохами беда. Кусючие многоножки сигают на целый метр, а как получится не приближаться к собакам, если народ людей всех разом гонит через полосу препятствий? Пока семенишь по скользкой доске, какая-то шавка рулит, запыхавшись, по соседнему бревну. Повизгивает скотина четырехногая, страшно ей, видите ли. Или того хуже. Застрянет в оконном проеме на высоте, живот на подоконнике, лапы с обеих сторон свесились, умирает как бы, дремучее атавистическое творение. А ведь двигаться вперед надо, люди со своей механикой пружинной секунды свои записывают одну за другой. Не хватало не уложится в срок, и тогда опять барьерные стойки, бревна качающиеся на цепях, дымящиеся резиновые колеса, да лужи мерзостные. Вот и прешься через застрявшую шавку впритирочку. Ну, а блохастой дряни только такое и подавай. Пока полосу препятствий прошел, тут и набрался их по уши, вместе с порцией адреналина. Братьям-сестрицам по вольеру потом работа, вылущивать этих прыгучих многоножек, пока они на постоянку не прописались. Оно бы и ничего, все равно делать в вольере нечего, Большая Мягкая Лапа далеко и тоска смертная, но ведь блохи-то не сами по себе, они просто мелкие слуги совсем другого духа.

Бог Болезни и бог Мора – он многолик. Блохастые многоножки – просто песчинки, которые он выдувает перед собой. Если б они только кровь сосали, то и ладно б. Подумаешь, почешешься лишний раз в собачьем строю. Так нет же, через их жвала бог Болезни входит внутрь и овладевает мясистой сущностью. Часто за ним всасывается в сущность еще и божок-подщенячник, уводящий в Пещерную Глубину до срока. Этот пришел после встречи с местными собаками. В их шкурах водились какие-то неизвестные нам по пещерам вши, и служили они какому-то активному, может совсем молодому богу Мора. А он был жутко, опасно голоден.

Еще намедни бодрые крепыши круглоголового народа сваливались за одну ночь. А те из сущностей, что выкусывали им блох, к следующему вечеру. Валились повально. Мою четвероногую сущность вроде тоже кусали, но может быть, помог третий глаз. Был он тогда еще плохо развит, но уже помогал. Легким недомоганием отделалась моя сущность, поголодала денек в профилактических (как попугаят людишки) целях, и все дела.

Подумаешь, от миски супчика из дохлого мясца отказаться. И не такое моя шерстяная сущность теряла, пока была на людской цепи и вдали от Мягкой Лапы.