Читать книгу Отморозок Чан. Книга первая - Федор Достоевский - Страница 4

Я шел по тоннелю уже достаточно давно. Далеко впереди уже виден тусклый свет. Через пару минут буду на Пиратской. Пожалуй, я бы походил еще пару часиков. Как же охуенно ходить. Стены не трутся о плечи, яйца не трутся об землю. Заебись. Хуй с ним, продам этот вонючий пульт на Пиратской за пару сотен. А то жрать охото – пиздец.

Наконец, я дошел до источника света. Левая фара ебучего электропоезда. Он стоял, загораживая вход на станцию. Пространство между поездом и стенами тоннеля и по бокам и сверху, и снизу, было завалено мешками, наверняка с песком.

Самый распространенный дверной проход на станциях, хули. Пройти дальше можно только через окно, но только если с него сетку уберут, которая закреплена с той стороны. Охрана как посмотрю тут охуенно бдительная.

– Эй уебки! – крикнул я, решив помочь погранцам проснуться. – Армия нежити пришла вас выебать!

Через несколько мгновений, мне в ебло, из оконного проема поезда ударил луч фонаря.

– Ты че охуел?! – Раздался возмущенный голос. – Я тебе ща в ебло пулю закатаю, за шутки твои тупорылые!

– Мамке своей закатай. Открывай, бля, ворота!

Как я и говорил. Пиратская – очень опасная станция. Тут нужно себя вести максимально деликатно. Или не говорил? Короче похуй – не суть.

Что-то скрипнуло. Металлическая сетка упала, открывая проход.

– Лестницу хуй спущу. – Снова раздался возмущенный голос из темноты. – На руках подтянешься, пидр остроумный.

Сначала я думал крикнуть «Лови гранату!», но потом решил, что на хуй. Короче, ухватился за низ проема, подтянулся и заполз в тесную кабину поезда.

Тут не было ничего, кроме молодого рыжего уебка с автоматом. Одет в синий комбез. Ебло заспанное. Так и знал, что спит, пидрота малолетняя.

– Ебаный в рот, что с тобой случилось?! Что за вонь?! – Спросил он, закрыв рот и нос рукой и прищурив глаза.

Совсем, блядь, забыл, как я выгляжу, после того как пролез насквозь неведомую тварь.

– Да бля, мамку твою обнимал. Ты лучше скажи, что на станции твориться?

– Все заебись на станции. Только я тебя хуй пропущу в таком виде. Ты ж, блядь, заразу какую принес, наверняка.

– Нет такой заразы, которую твоя мамка на станцию еще не принесла, так что похуй.

– Ты слышь. За базаром следи, заебал! – Пиздюк явно напрягся. Сжал автомат свой так, что пальцы побелели.

Я резко выбросил кулак ему в ебло. От удара его мотнуло назад, и он ебнулся башкой о перегородку кабины. Другой рукой я выбил автомат из его рук, затем схватил за шею той рукой, которой мгновение назад дал в ебло, а той рукой, которой выбил автомат, выхватил обрез из набедренной кобуры и направил пидору в рожу.

– Ты че, мокрощель подземная, хамить мне удумал?!

Никогда еще не видел настолько испуганного человека. Точнее, со времен Достоевской, не видел настолько испуганного человека. Хотя, я вообще не видел людей со времен Достоевской. Короче похуй, просто знайте, малой сегодня будет просить маму постирать его штаны.

– Да ты чего дядь!? Я не хамил! Ты сам начал! Чего ты сразу драться? – Затараторил испуганный пиздюк.

– Ах ты ж сука … – многозначительно протянул я. – Ты что это сейчас сказать хотел этим? Что я ебучий лох, и ты прямо сейчас выбьешь из моих рук ствол и разорвешь мне ебало?

Я сделал суровое ебло и придвинулся ближе к пиздюку. Глаза пацана округлились настолько, что я даже не поверил, что их вообще так можно выкатить из черепа.

– Нет!.. нет… я…я ничего такого не говорил! Мужик, ну бля… Ну успокойся! Я нихуя не делал, просто попросил не оскорблять! Нахуй ты заводишься?

– Ах ты залупа ты конская… Ты еще и насмехаешься надо мной, щенок?! Типа думаешь, мне слабо на крючок нажать и ебло тебе снести?! Да сука!? Так ты решил?!

– НЕТ! Ну пожалуйста, ну братан! Ну извини! – с отчаянием заныл пиздюк.

– Ах ты еще и мать мою шлюхой решил назвать! Говоришь и батька мой пидр конченый??! Да ты погляжу, совсем охуел! Решил, что бессмертный?! Пизда тебе, короче! – Я вжал стволы ему в рожу со страшной силой и скривил максимально яростное и безумное ебло.

– НЕЕЕТ! – Завопил он.

Я нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок. В тот же момент ебло пацана озарила гримаса осознания того факта, что ему пиздец. И… И нихуя. Ствол то не заряжен. Последние два патрона истратил в ебло той телки на Достоевской.

Я опустил ствол и громко рассмеялся. Бля… я так смеялся, что у меня слезы выступили. Смеялся я очень долго. Пиздец как долго. Наконец, я посмотрел на него, сквозь застланные слезами глаза. Лицо пиздюка выражало крайнюю степень недоумения, вперемешку со смятением.

– Бля… Сука… Видел бы ты свое ебало.. «Нет, нет, я ничего такого не говорил, простите сэр!» – Передразнил, задыхаясь от смеха я. – Ну ты и пидор, ссыкливый. Он же не заряжен, ебана в рот…

Посмеявшись еще секунд двадцать, я резко убрал улыбку с лица, стер слезы, выступившие от смеха, спрятал охуенный обрез обратно в кобуру, оттолкнул пиздюка в сторону со словами «съебал с дороги», и вышел из кабины.

В вагоне было пусто. Окна закрашены краской. Освещен вагон лишь парой масляных ламп. Открыта только задняя дверь – из нее в вагон заливается свет. Все скамейки и пол завалены всяким тряпьем. Видимо, ночью тут спит немало народу.

Я прошел через вагон и вышел на станцию.

Нихуя себе. У них тут электрическое освещение. Заебись.

На станции было гораздо светлее, чем на Достоевской. Некоторые лампы на потолке были запитаны от генератора. Так транжирить топливо, мало кто может себе позволить – это очень дорогое удовольствие. Наверняка, заправляющие тут уебки имеют топливный схрон на поверхности. Причем неебового объема.

На этой станции были не только деревянные палатки, но и металлические. Да тут даже парочку из кирпича выложили, нихуя себе. В центре зала возвышалась здоровенная постройка. Обычно в таких делают клубы отдыха или кабаки. Значит, туда мне и надо. Я двинулся через станцию между домами. Тут много курятников, есть свинарник, я даже заметил пару коров. Люди не выглядят бедными. Хорошо одеты, не исхудалые. Лица в большинстве своем довольные. Тряпки вывешивают сушиться прямо снаружи – значит, воруют тут мало. Охрана ходит тут и там. Вооружены хорошо. Таких пиздюков как тот что на вахте, мало. В основном крепкие мужики. Одеты в такие же комбезы, какой я видел на пиздюке. Видимо это такая форма у них.

Короче походу про эту станцию мне напиздели. Или тут власть сменилась. Я думал, тут бандитский притон. Но нет. Живут явно неплохо. И живут, скорее всего, как люди, а не как шакалы. Может и зря я пиздюка того прессанул. Хотя, вообще-то похуй. Было весело. Да и ему полезно, не хуй спать на посту и впускать кого попало, не позвав старших. Пока я шел через станцию, люди оборачивались на меня. Уверен, выгляжу я хуево. Но воняю я точно хуже. Надо найти, где помыться и почистить тряпки. Наконец, я дошел до большой постройки в центре станции. Я оказался прав. На стене у двери было написано краской: «Бар» и чуть ниже «Рынок». Ништяк.

Я ускорился. Прямо у входа сидел совсем маленький пацан. Возраста тех пиздюков, чьего батю я недавно захуярил. Тощий как спичка. Сидит с вытянутой рукой. Бездомный значит. На паперти. Когда я приблизился, пацан поднял на меня голодные, полные грусти глаза и робко протянул руку, прося побаловать монеткой.

– Пошел на хуй, – грубо буркнул я, оттолкнул руку и вошел в помещение.

Я попал в небольшую, тускло освещенную комнату с низким потолком. По краям комнаты стояло два длинных стола, заваленных всякой херней. Консервы, шмотки, мясо, патроны, даже пара стволов была самодельных. С противоположной стороны была еще одна деревянная дверь, на которой было выцарапано слово «Бар». Стены, пол и потолок обшиты коричневым линолеумом, который вспучился и поотваливался везде, где только можно. Охуенный ремонт. Ни те ли пидоры делали, которые тот ебучий тоннель рыли.

В помещении не было никого кроме меня и торговца – жирного мужика в засаленном черном костюме. Пиздец, неужто кто-то в метро еще носит костюмы?

Жирный торговец сначала радостно улыбнулся, увидев меня, но потом, когда я вышел на свет, разглядел. Да и запах, наверное, до него дошел. Короче улыбка сменилась брезгливой миной.

– Торгуешь? – сухо спросил я.

– Торгую, – сухо ответил он.

Я достал из кармана пульт.

– Короче, у меня был очень хуевый день, – начал я.

– Я заметил, – прервал он, смерив меня взглядом.

– Это на мне кишки охуевшего пидора, который не поверил, что я его пополам смогу порвать, голыми руками. – Сказал я, натянув на ебало выражение, призванное указать торговцу на то, что я начинаю терять терпение.

– Понял. У всех бывают тяжелые дни. Прошу прощения за тон! – Заулыбался он, явно поняв, что недооценил меня при первом рассмотрении.

– Заебись. Короче. Я с поверхности пришел. Попал в передрягу – проебал всю снарягу. – «Бля, а говорил не поэт» – Успел унести только вот этот пульт. – Я ткнул пультом ему в рожу, для наглядности. – Короче пульт для себя нахватил. Охуенное, высокотехнологичное устройство. Универсальный. Настраивается под любую технику. И телик любой берет и магнитолу. Батарейки новые, сам вставил. Хуй бы продавать стал, но делать нечего. Бабки нужны. За сколько заберешь?

Жирдяй взял пульт и долго вертел его в руках, внимательно изучая. Так долго, что меня успело заебать ждать. Еще бы минута, и я дал ему в ебло, чтобы ускорить мыслительный процесс.

– Точно универсальный? – С недоверием спросил он.

Наконец-то блядь, насмотрелся.

– Бля буду! – я выхватил у него из рук пульт и стал показывать на разные кнопки. – Вот тут зажимаешь, и направляешь на нужное устройство. Потом вот сюда жмешь, а потом вот сюда. И все. Я на Советской проверял на трех теликах, все работает. Можем и тут проверить. Телик есть?

Ясен хуй тут нет телика. И это сразу ясно любому, у кого есть глаза. Также ясно, что пульт этот нихуя не универсальный. А еще ясно, что кнопки, в которые я тыкал, хуй знает, что делают, но точно не настраивают этот пульт на разные телевизоры. Я даже не уверен, что он от телика вообще. Вся надежда на то, что этот пидор куда менее искушенный торговец чем те, что работают на Торговой или Караванной.

– Так, а сюда ты чего пришел? – спросил жирдяй с недоверием. – Ты ж неместный, вроде. И чего на Советской не продал?

– Да я и не собирался продавать. Говорю же, себе взял. Думал сюда к Андрюхе зайду, он мне денег одолжит, чтобы до дома добраться, а его тут нет нихуя – на поверхность ушел. Вот, приходится выкручиваться.

Торговец снова взял у меня пульт и снова долго рассматривал, периодически поднимая глаза на меня. Изучает падла. Не на чем у него проверить его, или впадлу заморачиваться. А универсальный пульт охота. За такой штуки две можно выручить. Вот и всматривается в рожу мою. Пиздабола вычисляет.

– Триста рублей дам. Нормально? – наконец выдал он.

Вот пидор жадный.

– Да ты охуел? – возмутился я. – Да за триста ты обычный возьмешь только. Или ты решил раз меня жизнь похуярила, значит я лох и меня доить можно?

– Ладно, ладно! – поднял руки он. – Шестьсот?

– Бля, ну смешно же. Давай штуку.

– Семьсот.

– Восемьсот, комбез какой-нибудь и помыться мне оформишь.

– Семьсот и все, что ты перечислил.

Я сделал вид, что крепко задумался.

– Эх! – наконец махнул рукой я. – Хер бы с ним! По рукам!

Вот так надо заключать охуенные сделки! Продал пульт, которому цена две сотки максимум, да и то, если он работает (в чем я сильно сомневаюсь), за семь сотен.

Торговец подобрал мне комбез, и сказал, как дойти до помывочной. На нее он добавил мне десять рублей. Именно столько, по его словам, стоило там помыться. Надеюсь, не пиздит.

Я решил начать с помывки. В бар меня в таком виде явно не пустят.

Помывочные тут были самые обычные. Деревянные надстройки у платформы, окруженные полиэтиленом. Сверху были установлены бочки с водой. Ясен хуй, холодной и вонючей.

Про цену жиробас не наебал. Реально десятка. Уже через полчаса я вышел из помывочной, чистый и довольный. Старый комбез я сбросил на пути – ну его в пизду. Отстирать не получится, разве что сжечь. Так что теперь на мне был одет зеленый комбез, выменянный у жиробаса, высокие черные ботинки, ремень с набедренной кобурой, оперативная кобура и черная разгрузка поверх. Рукава я закатал, чтобы все видели мои охуенные часы и куда более охуенные предплечья.

Ну что, теперь в бар. Жрать хочу, умираю.

Я вернулся к постройке, расположенной в центре станции. Снова послал на хуй малого, пидор походу вообще не запоминает своих клиентов, и вошел в помещение. Торговец улыбнулся так, словно встретил меня впервые, видимо, в нашу первую встречу я действительно выгладил очень хуево. Короче, я кивнул ему и прошел в бар.

Тесная комната. Тоже мрачная, тоже обшита ебучим линолеумом. Барная стойка сколоченная из грубых необработанных досок. За ней стоит какая-то жируха, похожая на торговца. Видимо его дочка. С ней разговаривает какая-то тощая пизда, видимо официантка. В помещении восемь пластиковых столов и по три пластиковых стула вокруг каждого из них. Стулья и столы разных цветов и покрыты толстым слоем почерневшего жира или хуй знает, что это вообще. Короче, тут не мешало бы прибраться. Хотя в данном случае, проще сжечь этот бар к ебеням.

Кроме меня в помещении еще пять человек. Четыре щуплых мужика, явно крестьяне, и один малой шкет, лет двадцати, изучающий какие-то записи в тетрадке. Рядом с ним большой походный рюкзак, а на ногах просто охуительные военные ботинки. Я бы убил за такие, бля буду.

Хуй с ним. Я прошел к ближайшему столу и сел. У официантки видимо выработался инстинкт за годы работы, и она, услышав скрип стула за незанятым столом, резко обернулась и пошла ко мне, оборвав свой разговор с жирухой.

– Что будете заказывать? – улыбнулась она. Ей было лет тридцать, а на вид семьдесят. Явно бухает с пяти лет и столько же времени ебется за деньги с кем попало.

– Чай. Горячий. Без сахара. И чего-нибудь похавать. Пару порций.

– Есть макароны с тушенкой или рис с…

– Да мне похуй. – оборвал ее я. – Неси что хочешь. Только чай сразу. Пить охота. Даже два чая неси.

Она ушла. Почти сразу я заметил, что пиздюк в охуенных ботинках пялится на меня. Через минуту официантка-шлюха принесла чай. Еще через две минуты меня заебало, что малой в охуенных ботинках сверлит меня взглядом.

– Тебе че надо, малой? – Громко спросил я.