Читать книгу Раздвоение - Федор Федорович Метлицкий - Страница 3

Иванов стал не такой, каким был раньше. Когда телепортировался в свой мир, заново увидел родную реальность, удивился белым домам в сплошной зелени садов и рощ. На улицах ходили люди в оптимистически яркой одежде, скроенной из одного куска, похожие на туники у древних греков

Стариков не было видно, все молодые. Люди улыбались, словно знали друг друга с детства. Одинокие прохожие жестикулировали, разговаривали сами с собой – в спрятанные под рубашками микрофоны, приплясывали – в наушниках неслышно звучала музыка.

Изредка пролетали воздушные роботы-такси.

Он забрел в Королевский парк. Аккуратные дорожки, выложенные плиткой, ведут в таинственную тьму между вековыми дубами с красной листвой, кипарисами и голубыми елками, между ними висят пахучие ветви сирени и магнолии.

Дальше открываются сады с полями сиреневого шалфея, бордовыми азалиями, розовым иван-чаем, бело-розовым клевером, желтым зверобоем. Среди них большой зеленый квадрат лабиринта, где под ровно стрижеными кустами выше головы прячутся таинственные проходы теплых дорожек из кирпичной пыли.

Вот знакомая детская песочная площадка, где играл сын, – с различными игрушечными приспособлениями вроде качалок и экскаваторов с ковшами для разгребания песка.

Посреди широкой зеленой зоны возвышается величественный фонтан «Вечный мир», раздувающийся стеклянными куполами воды с брызгами высоко в голубое небо. Посередине пруд с белыми водяными лилиями и красными кувшинками.

За парком густой вековой лес, видны высокие купы деревьев уникальных пород, оттуда Иванов вышел из зазеркалья в родной мир.

После пребывания в крутом и беспощадном мире параллельного пространства (его там называют реальным), душевное здоровье пошатнулось. Стал недоверчив по отношению к совершенному миру, как будто в его видении воскресли все, вроде бы изжитые, пороки человечества.

Жена, встретив его живого и обнимая, словно он воскрес, всматривалась.

– А ты стал не такой. Более грубый, что ли. Хотя больше похож на мачо, защитника.

Но он быстро восстановился благодаря новым технологиям по душевным заболеваниям.

____

В параллельном мире, где он пожил короткое время, его все как будто сводило с небес на землю – похоже на то, когда узнаешь, что ты чужой, любимая жена не невинна, любила до тебя другого, и значит, не могла его забыть. Кстати, в древности считалось позором, если невеста не девственна.

Мужчина там, как он испытал на себе, чувствует, что женщина существо изменчивое, могущее упорхнуть, где слаще, и его чувство собственника не может с этим смириться. Он всегда ревнует. И он тоже страдал от подозрений в неверности, хотя, наверно, выдуманной из-за ревности.

Там – была она, жена, такая же курчавая и непредсказуемая. У той его жены, как, наверно, у всех женщин, были свои недостатки. В ней обнаружилось пристрастная хабалка. Инстинктивно дергала за поводки его вечной мужской вины: что-то делает не так, невнимателен, ленив. Чувствовал это, и им могли вертеть, как угодно. Правда, она вертела им в меру, из привязанности.

У женщин там больше детскости, они, как младшенькие в семье, воспитываются на халяве, перенося ответственность за свою жизнь на бога, на родителей или мужа.

Кстати, у мужика там поводков не бывало, они прямые, порой со сволочными инстинктами: норовят убежать от ежедневной занудности растить ребенка, или уйти «налево», встретив новое увлечение (естественная предрасположенность самца).

Почему же его настоящая жена стала так похожей на ту? В родном мире никогда не было угроз близким. Неужели возникшая сейчас угроза семье могла изменить ее? Теперь пошла бы вилами защищать сына, и потому стала агрессивна.

Она лишилась женских хитростей и уловок, словно осознала настоящую беду, запальчиво бросала в лицо собеседника все, что думала. Так поссорилась с подругой детства бездетной Галкой. Та разозлилась на наших воскресших из прошлого врагов:

– Они не знают совести и морали, держат весь мир вассалами, и качают из них доходы.

– Как ты можешь так рассуждать! – возмущалась жена. – Твоих предков расстреляли наши!

– Не хочу с тобой говорить! – гневно закричала та, и бросила трубку.

Иванов скромно сказал жене, боясь взрыва:

– Ты однополярна.

Вопреки ей он продолжал слушать браваду официальных лиц в комповизоре, куда окружающие его близкие – атавизм старой фронды – с презрением отказываются смотреть. Его в какой-то степени убеждали доводы новоявленных пропагандистов. Тогда он раздражался на самого себя.

– Чума на оба ваших дома!

Не могли быть объективными нападки возбудившихся друг против друга сторон. Но кто-то должен быть прав?