Читать книгу Богоубийцы - Федора Яшина - Страница 6

…Митька проснулся на скамейке, во дворе дома неподалеку от бара, в котором работал. Его левое бедро оказалось перевязано окровавленным вафельным полотенцем и слегка побаливало. Нос и губы были разбиты.

Он огляделся по сторонам. На лавочке, расположенной напротив, сидел мужик неопределенного возраста и что-то читал. Заметив, что Митька, наконец, очнулся, он как-то понимающе улыбнулся и протянул ему небольшую, граммов на сто бутылочку коньяка и минералку.

– На, хлебни.

Митька взял и не откладывая сделал несколько глотков. Сначала воду, потом коньяк и потом снова воду. От этого в голове немного прояснилось.

Теперь он стал приходить в себя и узнал мужика.

Тот впервые появился в баре примерно пару недель назад, а потом стал приходить почти каждый день около 9 вечера. Причем заказывал всегда одно и то же.

– Я узнал тебя, – Митька сделал еще глоток коньяка, – Сотка-Гжелки-Кружка-Балтики-и-фисташки!

– Да, это я. Здорово, – мужик приветливо улыбнулся.

– Здорово, коль не шутишь. Это мы с тобой, что ли, вчера куролесили?

На этот раз мужик рассмеялся.

– Нет, дорогой, вчера ты сам с собой куролесил.

Митька попытался восстановить в памяти вчерашний вечер. Всё восстановить не удалось, но кое-что всё же вспомнилось.

Сначала в голове появилась мутноватая картинка, будто он стоит и пристально, через барную стойку смотрит в глаза какому-то мордовороту. Затем изображение проясняется и Митька понимает, что смотрит уже давно – может, минуту или даже больше. В воспоминаниях появляется звук и Митька слышит собственный голос. Говорит он громко и эмоционально:

– Да ладно вам! Достали вы уже своей болтовней про то, какие вы все повидавшие жизнь. По телику вон, – он махнул рукой в сторону телевизора, – звезды вонючие телеэкранные тоже трепятся, будто их уже ничего не удивляет и жизнь потеряла свой сюрпризно-познавательный аспект. Да идите вы в жопу со своими понтами. Могу вот с тобой, например, поспорить, – Митька тыкает пальцем в мордоворота, – что даже я, сейчас, сделаю так, что ты сильно удивишься.

Все, кто сидел за стойкой, замолчали и выжидательно посмотрели на мордоворота.

В первое мгновение мордоворот набычился от такой наглости, но быстро смилостивился и ответил следующее:

– Я еще раз повторяю тебе, сраный бармешка: я никогда и ничему не удивляюсь. К сожалению, это давно уже в прошлом, – он ухмыльнулся.

– Ну так что, спорим? – не унимался Митька. Те, кто его знал давно, поняли, что он порядком завелся и в его голове поселилась какая-то безумная и, как всегда, дурацкая идея. Некоторых это расстроило – они ведь отдыхать пришли, но остальных заинтересовало.

– Ну что ж, давай поспорим.

– На все деньги, что у тебя есть с собой.

– Ладно, давай так, но ты-то что ставишь?

– Да ничего не ставлю. Просто тебя проверим.

– Меня проверять?! Еще б какой-то сраный бармешка мне проверки устраивал! – он с ехидной лыбой глянул на своих корешей и добавил: – Совсем ты охуел, что ли, пацан?

Митька не смутился:

– Хорошо, пусть это будет не спор, но ты ведь только что говорил, что хочешь удивиться и не можешь. Вот я и предлагаю тебе купить удовольствие удивиться. И цена этому – то бабло, что у тебя есть в карманах. Впрочем, если у тебя слишком много, назови сумму поменьше. Мне, в общем-то, всё равно.

Мордоворот, хоть и преуспевающий, но, видимо, еще только начинающий бандюга, слегка затрусил. Он, как и все люди его склада ума, пугался, если не понимал, что происходит. Сейчас была как раз такая ситуация. Однако ударить лицом в грязь перед своими дружбанами, которые слышали весь этот разговор, было бы не красиво. Он не мог себе такого позволить, поэтому согласился. Расстегнул борсетку и картинно вытряхнул ее содержимое на стойку.

Бар был небольшой, и поэтому вокруг быстро образовалась толпа зевак, даже те, кто сидели за столиками, подошли к стойке – всем было интересно увидеть, чем всё закончится. Да и вообще любопытно посмотреть на пьяного в говно бармена. Митька редко нажирался на рабочем месте, но если такое случалось, то скучно никому не было. За эту бесшабашность его любили посетители, а благодаря их любви его до сих пор не выгнали с работы – в его смену выручка неизменно была больше, чем у других барменов.

– Вот. Это всё, что у меня осталось, – как будто оправдываясь, сказал бандюган, сгребая в кучу своими здоровенными ручищами банкноты, рассыпанные по барной стойке, – но, уверен, тут всё же хватит на то, чтобы напоить пивом всех, кто есть в этом сраном баре. Теперь твоя очередь – можешь начинать удивлять.

Мордоворот и Митька пожимают руки – чтобы без обид. Кто-то их разбивает, как будто они всё же спорят.

Митька выпрямляется, хрустит позвонками, достает из-под стойки сумку и со словами «Айн момент» скрывается в служебном помещении.

Вокруг все притихли, лишь из включенного телика доносится какое-то невнятное пение.

А у Митьки тем временем в голове возникает сомнение: «Хм, сделаю или нет? Сделаю или всё ж зассу?»

Он заходит в толчок и мочится. При этом, от волнения и от выпитого, его сильно штормит, и большая часть струи попадает на пол. Затем достает из сумки бритву, намыливает голову и начинает ее с остервенением брить. От такой безалаберности многократно режется, и кровь стекает по шее на воротник белой рубашки.

Закончив с бритьем, Митька садится на край обоссанного унитаза, о чем-то задумывается, и лицо его мрачнеет. Он достает из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, разворачивает его и после первых же строк начинает всхлипывать, что-то невнятно бормоча себе под нос. Тут вдруг крики, донесшиеся из зала, обрывают его рыдания. Он вытирает руками слезы, успокаивается. Дочитывает бумагу до конца. Убирает ее обратно в карман. Забирает сумку и выходит.

– Эй, ну скоро ты там? Удивляльщик хренов! – орет мордоворот. – Мы хотим удивиться.

Он громко ржет. Зал подхватывает. Кто-то высказывает предположение, что Митька сейчас появится без штанов и этим постарается удивить. Какая-то деваха говорит, что этим ее удивляли лет десять назад, так что сейчас это точно не поканает.

Митька, наконец, появляется.

– Ого! Окровавленная лысина хорошее начало, но этого явно маловато, – кричит кто-то, и все опять громко смеются.

Митьке приходится успокаивать публику:

– Терпенье, бляха-муха, сейчас всё увидите, достали вы уже меня, – лицо его действительно раздраженное и даже злое.

Он заходит в бар, становится напротив своего оппонента и смотрит ему прямо в глаза. Тот улыбается, но заметно, что уверенности в нем вновь поубавилось. Опасается, как бы его действительно не удивили. Мозги лихорадочно соображают: что сейчас может произойти неожиданного? и как? Фокус какой-нибудь покажет, дурень?

Митька решает, что это самое подходящее время.

Он, не торопясь и всё еще оглядывая собравшуюся публику, засовывает руку в сумку, что-то там нащупывает и вдруг резко выхватывает из нее здоровенный пистолет. От этого резкого движения все синхронно вздрагивают. Случись это в другой момент, Митька, пожалуй, весело бы поглумился над ними, дураками. Но сейчас другое. Он медленно, четко и даже немного по-киношному передергивает затвор, не отрывая своего наглого и циничного взгляда от мордоворота. Звук патрона, посланного из магазина в ствол, слышен во всех уголках зала.

Все тут же обосрались.

Немая сцена.

Лицо мордоворота окаменело. В его глазах испуг. Может, даже ужас.

Но только всего на какую-то долю секунды. В следующее мгновение он вскочил со стула и его рука метнулась за пазуху. Дружбаны его тоже шарахнулись в разные стороны.

Все бандюги думают, будто им всегда угрожает опасность, будто на их жизнь кто-то покушается, будто кому-то нужно их убить. Для них это вроде комплимента.

Митька же в этот момент совсем уже не думал о том, что делал. Выпитое за вечер не давало отступить и придавало решимости. Теперь он уже даже наслаждался своим шоу и действовал очень быстро, почти молниеносно. Рукой смахнул со стойки кружки с пивом. Те с грохотом и звоном попадали на пол, отчего привели окружающих в еще большее смятение. Положил на нее свою лысую голову, прижавшись левым виском. Тут глаза спорщиков встретились, но только на мгновение.

В глазах мордоворота застыл испуг и УДИВЛЕНИЕ от такого поворота.

Глаза Митьки выражали тупое пьяное самодовольство и, возможно, даже восторг.

Однако всё это длилось всего лишь мгновение.

Митька приставил дуло пистолета к правому виску, закрыл глаза и нажал курок…

…раздался щелчок, и ничего не произошло. Кто-то вскрикнул, но остальные по-прежнему продолжали стоять неподвижно, будто в оцепенении.

До Митьки дошло, что он всё еще жив. Он выпрямился. На секунду замер в недоумении и даже в совершенно искреннем огорчении. Тем не менее быстро взял себя в руки.

Передернул затвор. Патрон с лязгом упал в раковину.

К тому времени Митька уже ни на кого не обращал внимания – настолько он был поглощен самоубийством. Он откровенно считал, что должен довести до конца начатое дело, и эта осечка его только разозлила. Патрон у него был только один, поэтому он достал его из раковины, снова зарядил, поднес пистолет к голове… Снова щелчок. Всё это происходит в течение каких-то нескольких секунд, так быстро, что никто из присутствующих не успевает воспрепятствовать этому. Митька в негодовании рычит, вновь передергивает, поднимает патрон, вставляет, передергивает, подносит пистолет к голове. Но тут же опускает вниз и вертит его, удивленно осматривая с разных сторон.

– Надо же, какое свинство, а! Два раза подряд осечка, – Митька так энергично вертит его, что тот вдруг вываливается из его пьяных рук, падает на пол и выстреливает: бабах!..

На минуту все глохнут от грохота. Некоторые даже присели, девушки завизжали, хватаясь за голову.

От этого грохота и внезапной острой боли в ноге Митька, наконец, приходит в себя и оглядывается. Мордоворот стоит напротив. Рожа у него очень серьезная и очень напуганная, и целится он Митьке прямо в лоб. Рука с пистолетом слегка дрожит.

Митька пристально смотрит на него несколько секунд и вдруг, схватившись за стойку, начинает истерично ржать.

А мордоворот постоял еще немного, убрал пистолет за пазуху, широко размахнулся и ударил Митьке со всей силы по его смеющейся роже. Ударил так, что тот отлетел в витрину за спиной, сбил несколько бутылок и с грохотом свалился под стойку.

– Этот бармешка совсем дурак, – мордоворот облегченно вздохнул, переводя дыхание. – Мне таких дурней еще никогда не доводилось видеть, так что я, пожалуй, действительно удивлен.

Он развернулся и вышел, оставив деньги на стойке.

Митька схватился за голову.

– Да уж, отвратительная история…

– Ну нет. Ты не переживай так. Всё было очень эффектно, всем очень понравилось, – мужик заулыбался и отдал письмо, – а вот из-за этого стреляться негоже.

– Сам разберусь. Лучше скажи, как мы с тобой-то схлестнулись?

– Никак, я просто шел утром на работу и увидел тебя на этой скамейке. Рядом валялось это письмо, я поднял его, прочитал и решил подождать, пока ты, наконец, придешь в себя. У меня к тебе дело есть.

– Какое еще дело?

***

Митя, Митя, Митя… Митьку я любила. Вот уж душа человек! Хотя и балбес, конечно, порядочный.

Митя, когда пришел в организацию, был уже парнем бывалым. Он много где шлялся, много чего видел, немало чего попробовал. Он не думал о будущем. Не знал, к чему нужно стремиться и кем быть. Он плыл по течению и смотрел вокруг. Ему было интересно, куда его это течение занесет.

Мне любопытно: если бы он вовремя понял, куда его несет это течение, стал бы он грести против течения?

Однако, говоря по справедливости, весь тот Митькин опыт, про который я говорю, в истреблении не очень сгодился. Он даже оружие держал всего несколько раз. Но организаторы считали, что для сложных дел у них Свен есть.