Читать книгу Мать-одиночка - Феликс Кастанеда - Страница 1

Я рос в обычной семье: мама, папа и я – „дружная“ семья. А еще у меня были бабушка с дедушкой по маминой линии и дедушка по папиной. Я был первым ребенком в семье и не знал, правильно меня воспитывают или нет, я просто жил и радовался жизни.

Мои мама и папа регулярно ругались. Частенько ситуация обострялась и в ход шли грубая сила, со стороны папы и визг, острые когти, со стороны мамы. Я был всегда маминым щитом в таких случаях, потому что она мной частенько прикрывалась.

Позже, родители всегда мирились и уединялись в спальне на своей „мирилке“, где они тоже громко кричали, но мама уже не брала меня с собой и не прикрывалась, а наоборот, укладывала в постельку, и запрещала заходить к ним.

Я, как мальчик, который очень любил маму, иногда не мог больше слышать, как мама стонет и кричит от „боли“ и вламывался к ним в спальню, чтобы защитить… что открывалось моим глазам, вы уже представляете. Это всегда вызывало новые крики, но уже совместные мамы и папы. Теперь они кричали уже не на друг друга, а на меня, который пришел вступиться за маму. Это совершенно сбивало меня с толку. И я не понимал, когда нужно вступаться за маму, а когда нет. И я решил больше никогда не вмешиваться, когда они кричат. Я понял, что это какая-то злая взрослая игра, когда нужно кричать на тех, кого любишь.

Я совершенно не понимал родителей. Они жили вместе и все время делали друг другу больно. Но больнее всего они делали мне, потому что я очень любил маму и стал очень сильно бояться папу. Они были, в моем воображении, как Красавица и Чудовище. С тех пор я не выношу, когда люди кричат. Если кто-то посмеет крикнуть на меня или заговорить неуважительно, я переполняюсь гневом и мне трудно спустить все на тормозах. „Благодаря“ моим родителям, я всегда говорю тихо.

Время шло и у меня появилась младшая сестра. Она родилась через четыре с половиной года после меня. Я помню время за долго до ее появления, а это значит, что я начал осознавать себя лет с трех, а может быть и еще раньше. И все это время мои родители были озабочены выяснением отношений. Очень громким и очень эмоциональным.

Несколько раз мама собирала вещи, и мы уходили от папы „навсегда“ жить к бабушке. Там моя жизнь налаживалась. Больше не было криков, подъемов по ночам, когда мама вытаскивала меня из моей детской кроватки, брала на руки и прикрывалась мной как щитом, в то время как отец был разъярен и набрасывался на нее, брызгая слюной с горящими в ночи красными глазами. Кошмары заканчивались. Меня все любили, никто не кричал, и я чувствовал себя снова счастливым маленьким ребенком.

Но потом приходил папа, они с мамой о чем-то долго разговаривали, и мы возвращались „домой“. Очень скоро все повторялось. И с какого-то времени мы больше не уходили к бабушке, а баррикадировались в комнате, спали с мамой на полу и не разговаривали с папой. А однажды, когда мы лежали с мамой на полу на одном одеяле и накрывались другим, она, сквозь слезы, просила меня, чтобы я, когда вырасту, купил пистолет и застрелил папу. Я ей пообещал, потому что очень любил женщину, которая привела меня в этот мир.

Я страстно желал, чтобы мои родители, наконец-то, расстались окончательно. Я очень хотел другого папу или, если мама не найдет другого, просто никакого. Но, это не зависело от меня. Мама считала, что ребенку нужен был отец, вернее так считала мама моей мамы.

Я был ребенком. Я не знал другого. Это было моей жизнью. Часто мама рассказывала мне, что в других семьях все еще хуже, потому что наш папа не курил и не пил. А вот там, где пьющие отцы, там настоящий ад. А у нас все еще хорошо. И в итоге я поверил, что плохо – это хорошо, а хорошо – это сказки.