Читать книгу На бензоколонке только девушки - Фэнни Флэгг - Страница 9

Меж тем в Пойнт-Клиэр

Оглавление

Эрл все еще сидел со Сьюки, изо всех сил пытаясь ее успокоить, но без толку.

– Ой, Эрл… моя жизнь кончена. Пока я жива, ничто уже не будет как прежде.

– Ох, милая…

– Я не та, кем себя считала… и никогда больше не буду.

– Понимаю, это большое потрясение. Для меня тоже, милая. Но давай найдем в этом хорошее.

– Что именно?

– Ну, для начала, разве ты ни капельки не рада, что ты все-таки не Симмонз?

– Нет, не рада! Пока была Симмонз, я, по крайней мере, знала, кто я такая и о чем мне беспокоиться. А теперь не знаю, кто я… и о чем мне беспокоиться. Меня будто похитили инопланетяне. – Сьюки вдруг задохнулась и схватилась за грудь: – О господи… Кажется, у меня сердечный приступ. О господи… Я умру и так и не узнаю, кто я!

– Сьюки, успокойся. Нет у тебя приступа. Все с тобой хорошо.

– Нет, Эрл, не все… Я чужая в собственном доме!

Эрл дал ей подышать пару минут в бумажный пакет, она немного успокоилась, но сердце у нее все еще колотилось, кружилась голова. Она вдруг стиснула его руку:

– Эрл, ты теперь знаешь, что я – это не я… ты меня разлюбишь?

– Нет! Ты моя жена, я тебя люблю. Ты всегда будешь тем же чудесным человеком, каким всегда была. Ничто не изменилось.

– Как ты можешь такое говорить? Изменилось все. Я теперь совсем другой человек, даже не тот, кем была несколько минут назад.

– Вот и нет.

– Вот и да! Вчера я была человек английского происхождения и южно-методистского вероисповедания, а сегодня – польско-католическая личность и безотцовщина.

– Ой, милая, ну вдумайся. Если бы ты ничего не узнала, разве не была бы ты тем же самым человеком?

– Но я же узнала… и теперь знаю, что я – не я. Как же теперь опять стать собой? Да я собой вообще никогда не была! Не понимаю, как ты можешь так спокойно говорить. Ты был женат на мне все эти годы, а сам и не знал, кто я такая и кто мои родители.

– Милая, это не имеет значения. Я люблю тебя. А не твоих родителей.

– Но… а как же дети? Я, может, дочь преступника или серийного убийцы. Кто знает. (Эрл рассмеялся.) Ничего забавного, Эрл. Ты смейся, конечно, но это у меня гены двух совершенно чужих мне людей носятся по всему организму. Я знаю про ДНК – это имеет значение.

– Ох, милая…

– Нет, правда, вот ты бы как себя чувствовал, если б не знал, кто ты такой?

– Но, милая… мы же знаем. Тут вот прямо написано, что ты – дочь Фрици, фамилию произнести не могу, но она-то и была твоей матерью.

– Да, но я с ней незнакома. И не опознала б, даже если бы на нее упала. Она могла быть Дорис, продавщицей помидоров, запросто!

Чуть погодя Эрл наконец смог усадить Сьюки и скормить ей немного супа и кусок тоста, но она ревела и сморкалась весь ужин напролет.

– В голове не помещается, что я не Симмонз. Неудивительно, что я никогда не была хорошенькой.

– Сьюки… ты очень хорошенькая.

– Не как Ленор…

– Нет, иначе… но настолько же, если не более. Не понимаю, почему ты никогда мне не верила.

Но Сьюки не слушала.

– Я даже не Крэкенберри. Неудивительно, что я никогда не была такой умной, как Бак.

– Сьюки, милая, ты умница.

– Нет, не умница. Я проваливала алгебру три года подряд. Это, по-твоему, умница, Эрл?

После супа Сьюки все перечитывала и перечитывала документы, час за часом, и чувствовала себя как в «Сумеречной зоне»[10]. Все казалось нереальным. Она понимала, что ребенок со странным именем, указанный в свидетельстве о рождении, – вроде бы она, но ей никак не удавалось в это поверить. Эрл ужасно маялся и все заглядывал к ней, спрашивал, не помочь ли чем, но чем тут поможешь.

Примерно в половине четвертого Эрл настоял, чтобы она легла спать. Но даже после того, как Эрл выключил свет, ее мысли продолжали мчаться со скоростью миля в минуту. Говорят, когда умираешь, вся жизнь проносится перед глазами. Видимо, что-то подобное происходило и с ней. Каждый раз, когда она пыталась успокоиться и уснуть, какой-нибудь случай из детства вспыхивал перед глазами, и она вспоминала, как старалась угодить матери, сделаться той Симмонз, какой хотела Ленор. Волосы у нее всегда были темно-рыжие и прямые, и она помнила, как Ленор по утрам пыталась причесать ее и как смотрела разочарованно и приговаривала: «И унции кудрей не наберется». Она думала, сколько часов проторчала в парикмахерских, делая эти вонючие перманенты, превращая волосы в сплошную кучерявую копну, лишь бы матери понравилось, иначе та плюнет да и обстрижет ее до короткого боба с челкой. Всю свою жизнь Сьюки смотрелась либо как Сиротка Энни[11], либо как голландский мальчонка, каких рисуют на банках с краской.

Не нравилось Ленор и то, что у Сьюки темные волосы, и хотя бы раз в неделю она глядела на них и молвила с эдаким сожалением: «Ну конечно, в твоем возрасте я была пшеничной блондинкой. И с чего у тебя волосы так потемнели? Светлые были у тебя маленькой…»

Сьюки даже попыталась как-то раз перекраситься в пшеничную блондинку, но вышел очень неприятный розовый оттенок. Почти весь первый класс в старшей школе ей пришлось пережить с ярко-розовыми волосами – задолго до моды на ярко-розовые волосы. А толку?

Конечно, это все ей снится в кошмарном сне, а назавтра она проснется и все встанет на свои места. Ну не может это быть правдой.

На бензоколонке только девушки

Подняться наверх