Читать книгу Схимонах Сергий (болящий Борис) - Феодор Сапунов протоиерей - Страница 3

Текст – протоиерей Георгий Бреев

С болящим Борисом, который стал потом схимонахом Сергием, меня связывала дружба многолетняя. Можно сказать, началась она в самые юные годы, когда я только крестился, – а крестился я в 18 лет. Тогда в Москве был такой диакон, Иван Афанасьевич. Моё знакомство с ним произошло в Елоховском соборе. Вначале он подошёл ко мне после крещения, интересовался мной, моей жизнью. Потом, видя, что хожу в церковь довольно часто, сказал: «Знаешь, молиться – это, конечно, хорошо, но нужно ещё делать добрые дела. У нас здесь есть один человек, больной, которому необходима помощь».

И он меня привел к болящему Борису. По дороге, пока мы ехали, в общих чертах он обрисовал его жизнь, обращение к Богу. Это был живой юноша – очень жизнерадостный, общительный. И постигла его такая тяжелая болезнь – паралич, он перестал владеть ногами. Когда это случилось, оказалось, что мать его – не молодая уже и тоже не здорова – не готова к тому, что сын, на которого была возложена надежда в её старости, стал таким больным. Брат, сестра – тоже со своими проблемами. Остался он на попечение матери. У неё опустились руки, так что она сказала: «Мне не по силам это будет», – и решила обратиться за помощью в церковь. Они жили недалеко от Даниловского кладбища. Там – церковь Свято-Духовская. Мать пришла туда с просьбой о помощи. Таким образом, верующие стали помогать им. Условия жизни в семье были невыносимыми. Когда мы с Иваном Афанасьевичем пришли к Борису, то увидели неприглядную картину: старый двухэтажный московский дом, деревянный, без условий, неотапливаемый. И лежит в кровати молодой беспомощный человек, ноги скрючены. Иван Афанасьевич сказал: «Давай сделаем что-нибудь, помоем его». Там ни ванны, ни горячей воды не было… Мы его искупали, переменили бельё…

Вот так завязались наши отношения. Мы навещали его очень часто.

Вначале он с благодарностью это принимал. Почувствовал, что не брошенный, не оставленный. Потом ещё женщины из храма стали постоянно ходить, взяли его под опеку.

По-видимому, вначале его духовное состояние было ещё, как бы, пробуждающееся. Он, вроде, и верил тогда, не отвергал, но в то же время к Церкви не было настроя большого.

На обороте этой фотографии рукой болящего Бориса написан текст: «Старый родительский дом, где я возродился духовно. Лето. 1967 год».

Когда верующие начали ходить, то стали приносить ему святыни. Потом и на службы вывозили. По-видимому, будучи в Церкви, он понимал, что ему неслучайно внимание оказывается, и укреплялся надеждой. Потом начался какой-то сильный духовный подъём: ревность – духовная такая, горячая молитвенность. И вот это настроение характерно для всей его последующей жизни. Он стал не просто верующим, а каким-то именно ревнителем Имени Божия, Слова Божия, Церкви, Богослужения. Он не только это полюбил, но как-то очень глубоко чувствовал, что всё, что у него есть, заключается в этом.

Трудностей было очень много. Но постепенно устраивалось. Появились постоянно ухаживающие за ним. Потом произошла смена квартиры…

Я ушёл в своё время в армию, когда вернулся, встал вопрос: куда распределяться? Решил дальнейшую жизнь посвятить Церкви Божией. Пришел тогда к Борису. Он сказал со свойственным ему настроением: «Правильно, иди, служи». Я стал учащимся семинарии, приезжал, когда было время или когда были какие-то трудные состояния, нужды, – и видел в этом физически беспомощном, больном человеке огромные духовные силы: всегда радостен, всегда горяч, всегда горел каким-то огнем, имел слова утешения, всех ободрял.

Казалось бы, немощный телесно – но, как говорит апостол Павел: «если внешний наш человеке и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4, 16). Так и в нём был явный процесс духовный.

Бывало, осенью он месяцами лежал в постели – то температура, то сердце отказывает. Придёшь, посмотришь – чем только жив, в чём душа держится? И в то же время – взгляд острый, сердце пламенное, слово проникновенное.