Читать книгу Родина - Fernando Aramburu - Страница 30

Только для того, чтобы оправдать свое затянувшееся пребывание в кафе, Нерея заказала минеральную воду. Снаружи начало темнеть. Мимо проезжали машины с зажженными фарами. Посетители? Почти никого. И Нерея пересела за другой столик. Он стоял ближе к стеклянной двери, и оттуда было удобнее наблюдать за движением на дороге. Ее обволакивало приятное чувство уюта и защищенности. Оставшись в одиночестве, немного сонная, она не могла придумать, куда бы теперь отправиться.

Машины ехали не сплошным потоком, а порциями – по воле светофора, расположенного в начале улицы Сан-Мартин. Это обстоятельство почему-то доставляло Нерее смутное удовольствие и делало чуть более сносной грусть – ее сегодняшнюю грусть с привкусом паэльи.

И вдруг по дороге с мягким шелестом проехал автобус, но не городской, не местный. И в нем ехала Нерея. В нем едем мы, моя юность и я, в сторону Сарагосы, чтобы я закончила там четвертый курс юридического факультета по желанию/просьбе/требованию отца, который хотел любой ценой защитить свою дочь, и было это уже бог весть сколько лет назад.

Автобус компании “Ронкалеса” отходил в Памплону рано утром. А слез-то, слез сколько было пролито. В том далеком октябре Нерея прощалась со своими подружками, их традиционными ужинами по четвергам, прогулками на мотоцикле, дискотеками… Слово “Сарагоса” мало о чем ей говорило. Город без пляжа, без залива, без гор – это ведь ужас. Ну как можно жить так далеко от моря? Но отец настоял: у нас нет другого выхода, поверь мне. И чем раньше она уедет из Страны басков, тем лучше. В Барселону, в Мадрид, куда сама решит. О деньгах пусть не беспокоится. Главное – оказаться в безопасном месте и спокойно закончить учебу. А так как ее приняли в университет Сарагосы, в Сарагосу она и отправилась – и проревела в автобусе до самой Памплоны, где надо было делать пересадку. Ко второй половине пути настроение у нее немного улучшилось. С чего бы это? Да просто в Памплоне в кафетерии на автостанции она выпила кофе с молоком и съела кусок тортильи, а на сытый желудок жизнь, черт побери, всегда кажется веселей. Какой-то парень, ехавший в Логроньо – или куда-то в другое место? теперь уже не вспомнить, – начал к ней клеиться и говорил разные приятные вещи, явно на что-то надеясь. Она, чтобы развеяться, но и не теряя из вида часы на стене, немного ему подыграла, дала придуманный тут же номер телефона и даже поцеловала в губы. Короче, тортилья и парень, вместе взятые, помогли сделать то утро куда более сносным. Она проспала до Туделы и приехала в Сарагосу полумертвой от голода, но в отличном настроении.

Раньше ей только раз случилось побывать в этом городе. Два дня по-настоящему адской жары, две ночи в каком-то пансионе, все равно что в пекле. Теперь она отметилась в университете и стала искать себе студенческое пристанище. В киоске на площади Сан-Франциско купила “Эральдо де Арагон”. Но вскоре выбросила газету в урну, оставив лишь страницы с объявлениями о сдаче жилья. Квартира в Делисиасе, квартира в Лас-Фуэнтесе, квартира там, квартира сям. Названия районов ни о чем ей не говорили. И еще жара. И в два часа дня ни души на улице. Ни даже птиц или мух. Она нырнула в телефонную будку. Трубка обжигала руку, так что пришлось держать ее через бумажную салфетку. Нерея набрала наугад один из многих телефонов. Ей назвали настолько низкую цену, что она почувствовала сомнение и даже спросила, а в самой ли Сарагосе находится квартира. Что? Это в черте города, а не в деревне где-нибудь в провинции? Она уловила нотки растерянности в голосе на другом конце провода. Разумеется, в черте города. И тогда Нерея подумала: черт, куда я попала? Но все-таки взяла такси, чтобы глянуть на квартиру, потому что хотела как можно скорее вернуться домой, а для этого нужно было обязательно решить проблему с жильем. Ей показалось хорошим знаком, что таксист сразу понял, куда ей надо. Значит, улица известная, значит, там имеется то, что и должно иметься на улицах цивилизованного города. Что именно? Фонари, тротуары, магазины. В какой-то миг ей захотелось спросить у таксиста, далеко ли находится нужное место, но она прикусила язык. Во-первых, стало стыдно, потому что ясно же: если у человека есть хотя бы пара извилин в голове, он прежде всего обзаведется планом города, а во-вторых, потому что, если этот тип поймет, что я здесь не ориентируюсь, может нарочно накрутить побольше километров, чтобы содрать с пассажирки лишнего. Они доехали до кладбища “Тореро”. За каналом, уже почти перед самым кладбищем, таксист сказал: это тут. Она заплатила ему и вышла из машины. Квартира? Нормальная. Чистая, обставленная просто, но ничуть не мрачная. Вид из окон чудовищный, но ведь не на каникулы она сюда приехала. По правде сказать, Нерея решила снять эту квартиру, еще не переступив порога, еще когда только вошла в подъезд и поднималась по лестнице. Потому что не забывала совета, полученного от матери. Главное, дочка, чтобы у тебя была крыша над головой к тому дню, когда начнутся занятия, потом спокойно подыщешь себе что-нибудь получше. И еще она сказала, чтобы, войдя в подъезд, Нерея обратила внимание на почтовые ящики. Всякая голь и нищета не имеет привычки следить за ними, а вот люди порядочные стараются держать их в чистоте и порядке, так что самой Биттори, по ее словам, достаточно увидеть почтовые ящики, чтобы составить представление о жильцах любого дома. Почтовые ящики произвели на Нерею самое благоприятное впечатление, как и чистота на лестницах, а также чистота стен. И когда ей открыли дверь и она пожала руку своей будущей соседке по квартире, была уже более чем уверена, что жилье себе в Сарагосе нашла.

За прожитые в той квартире месяцы свою соседку, девушку из Уэски, Нерея видела очень редко. По правде сказать, она так толком и не узнала, чем та занимается. Студенткой, во всяком случае, точно не была. Главный недостаток квартиры – страшно далеко от факультета, как и от баров и прочих развлечений. А когда вместе с северными ветрами и туманами на город накатила зима, в квартире стало по-настоящему холодно. Матушки мои! Они с соседкой купили электрический обогреватель. Но толку от него было мало. Стоило отойти на несколько метров, как возникало такое чувство, будто в тело тебе вонзают ледяные ножи. Так что в начале следующего года Нерея перебралась в квартиру на улице Лопеса Альюэ, которая лучше обогревалась и была удобнее расположена, хотя и оказалась дороже. Кроме нее самой там жили две девушки из Теруэля. Одна была моложе Нереи и училась тоже на юридическом, вторая – на филологическом. С первого же момента они отлично поладили.

Сарагоса. Знал бы брат, знала бы мать… Если не считать того времени в самом начале, когда Нерея дрожала от холода в квартире рядом с кладбищем “Тореро” и чувствовала себя одинокой и словно покрытой слоем липкой тоски, она была в Сарагосе почти что счастлива. Только вот сама этого тогда не понимала. Просто выжимала из своей юности все что возможно до последней капли. Вскоре у нее завелись друзья. Таких открытых, таких чистых душой и покладистых ребят она больше нигде не встречала. И Нерея, не забрасывая учебы (не провалив ни одного экзамена), гуляла ночи напролет, узнала физическую любовь, алкоголь, в меньшей степени кокаин и марихуану. Научилась обходиться без моря и без мотоцикла и забыла о тех опасных и страшных вещах, о которых забывать, пожалуй, не стоило. Хотя неправильно было бы сказать, что она совсем о них забыла. Сведения о каких-то тамошних событиях доходили до нее или в смягченном из-за удаленности виде или не доходили вообще, отчасти потому, что их семья, и прежде всего отец, всегда оберегавший ее, изо всех сил старались, чтобы они не доходили.

В то серое воскресенье, когда Нерея сидела в кафе отеля “Европа” перед стаканом и бутылкой минералки и глядела на проезжающие мимо машины, она вспоминала какие-то лица, какие-то места в Сарагосе, какие-то забавные истории, вечеринки и разные приключения, обычные для студенческой жизни. И снова, как много раз прежде, вдруг испытала жгучую боль, а все хорошие воспоминания представились ей в виде листьев неведомых деревьев. Каких именно? Какая разница. В виде листьев, у которых верхняя сторона одного цвета, а нижняя – другого, верх глянцево-зеленый, приятный для глаза, а низ – бледно-зеленый, цвета вины и угрызений совести. Она смотрела на свои руки и раскаивалась в том, что когда-то была молодой, хуже того – в том, что была счастливой.

Мать по телефону упрекала Нерею за то, что та редко их навещает. Ведь родители стали чувствовать себя особенно одинокими, когда многие в поселке перестали с ними разговаривать. Но буквально через минуту трубку брал отец и, понизив голос, говорил: не приезжай, дочка, не вздумай приезжать, мы сами тебя навестим, а если тебе что-нибудь нужно, только скажи. Черт, до чего же он ее любил. Мой aita, мой старик. И она у себя в Сарагосе думала, что он отослал ее учиться подальше от дома, чтобы уберечь от травли, которую уже испытал на себе. Потому что про угрозы и про надписи на стенах она конечно же знала, как и о том, что отец уже ведет переговоры и предпринимает какие-то шаги для перевода своей фирмы в более спокойное место. Не знала она другого, о чем Биттори рассказала ей уже после похорон Чато. В письме, где от него требовали денег, перечислялись некоторые подробности, связанные с Нереей. И все до одной весьма точные: и место, где она тогда училась, и ужины по четвергам, которые их компания регулярно устраивала в старой части Сан-Себастьяна. Авторы писем отлично знали даже то, какого цвета у нее мотоцикл и где она его оставляет.