Читать книгу Вечна только ты… - Филимон Сергеев - Страница 13

Рудовые сосны, смолистые ели

И снежная ясная даль…

Я снова в Онеге…

Гляжу… в самом деле

Дорога как белая шаль.

Крестьянин на дровнях уснул.

«На-ко, леший! —

Кричит ему кто-то хмельной. —

Не ездил бы нонче дорогою здешней,

Волков-то в районе ой-ой!»

А тот, что крестьянин, в ответ ему: «На-ко

Ты, паря, наверно, ослеп.

Че волк мне, че рысь, че любая собака —

Я нонче для всех человек…

Душа человечья».

Слова золотые.

Достойны всегда похвалы

Брусничные губы, глаза удалые

И вздохи, как шелест травы.

Люблю я онежские плавные речи

И рубленок тихий покой,

Просторные сени и теплые печи,

Чай кипятковый рекой.

Онега… Есть в слове и нежность, и ласка,

В нем что-то от песен ветров.

Онега в любую погоду прекрасна,

Как музыка северных слов.

Люблю белых пашен тоску лебединую

И санный неистовый хруст.

Ничто не заменит Поморья любимого —

Онеги студеную грусть.

Россия…

Я знаю, не в городе шумном

Зачатье твое началось,

А где-то в суземье глухом и угрюмом

Родиться тебе довелось.

Мне Нина сказала

Из Нименьгской глуши:

«Россия родилась вот тут»…

Не понял я: «Где же?» —

«Да в этой избушке,

Где семгу ушатами мнут»…

И Нинины красные пышные щеки

Зарделись румяной зарей.

Как будто брусничные брызнули соки

На снежный покров ледяной.

«Россия родилась вот тут, между бревен…

В избе, конопаченной мхом…

А нынче все зенки мои измозолили…

На слом ее просят, на слом!»

«Эх, Нина! С бандитами глупые споры…

Ядренность твоя ни к чему!

Ступай-ка ты к морю…

В тайгу… К Ворзогорам…

Там срубишь любую избу».

Еще я хотел посоветовать что-то.

Вдруг треск за окошком, пальба…

Я к двери… А Нина:

«Да ну их в болото —

Идет по куницам стрельба.

Есть в горнице шаньги и сахара глызки,

Морошка и хрен не забыт…

Покочкай зубами, а выстрел услышишь —

Не думай, что кто-то убит».

Эх, Нина! Была ли когда-то мятежной

                    лихая твоя голова?

А может быть, молча в стране белоснежной

Ты глызкой весь век прожила.

«Плесни-ка покрепче чайку, Патрикеевна!

И что-нибудь дай от простуд!»

А Нина: «Да что же стряслося с деревней!

Без водки и чая не пьют!»

«А мне дай, родная, оладий в сметане.

А водку в чулан убери…

Я нынче от снега и нежности пьяный,

От ласки твоей и любви.

У печки как будто в объятьях любимой.

От пламени жар, как от губ,

И говор твой северный, необъяснимый

До слез мне приятен и люб».