Читать книгу Таинственные расследования Салли Локхарт. Тень «Полярной звезды» - Филип Пулман - Страница 6

Джим расплатился с кэбменом на Бертон-стрит, недалеко от Британского музея, перед тихой вереницей трехэтажных домов с магазинчиками внизу. Пока Маккиннон испуганно озирался, он отпер ключом дверь аккуратной лавки с двумя большими окнами-витринами, над которыми висела вывеска: «Гарланд и Локхарт, фотографические работы». Позади темного торгового зала оказалась теплая и хорошо освещенная комната – туда-то Джим и провел фокусника.

Это помещение представляло собой занятный гибрид лаборатории, кухни и облезлой, но очень уютной гостиной. Вдоль стены тянулся заваленный реактивами верстак, в углу обнаружилась раковина, а по обе стороны от черной чугунной печки стояли потертое кресло и диван. Пахло чем-то едким. Главным источником этого запаха была короткая глиняная трубка, которую курил один из двух присутствующих в комнате мужчин. Один из них был лет шестидесяти, высокий и крепко сбитый, с жесткой седой шевелюрой и такой же бородой. Когда Джим вошел, он поднял взгляд от стола.

– Вечер добрый, мистер Уэбстер, – сказал Джим. – Привет, Фред.

Второй мужчина был значительно моложе – лет двадцати пяти, он мог считаться ровесником Маккиннона. Сам он был худым, лицо его было насмешливым, а в глазах светился ум. Что-то в нем притягивало внимание так же, как и в Маккинноне: то ли эффектно взлохмаченная грива светлых волос, то ли сломанный нос.

– Привет тебе, о незнакомец, – ответил он. – О, простите, я вас не заметил…

Это он сказал фокуснику, маячившему на пороге, будто привидение. Джим тоже повернулся к нему.

– Мистер Уэбстер Гарланд и мистер Фредерик Гарланд – фотографы-художники! – представил он их друг другу. – Мистер Маккиннон, волшебник с Севера.

Джентльмены обменялись рукопожатием.

– Я видел ваше представление на прошлой неделе. В «Альгамбре», – заметил Уэбстер и с энтузиазмом воскликнул: – Просто превосходно! Не желаете стаканчик виски?

Маккиннон рухнул в кресло; Джим уселся на табурет у верстака.

– Пришлось вылезать через крышу, – сообщил он, пока гостю наливали выпить. – Мистеру Маккиннону пришлось спешно покинуть театр, поэтому всю одежду он оставил в гримерке. Не говоря уж о деньгах и прочем барахле. Возможно, я сумею забрать все это утром, но, похоже, он крупно вляпался. Ну, я и подумал, может, мы того… поможем ему?

Перехватив полный сомнений взгляд спасенного, Фредерик поспешно сказал:

– Вы в детективном агентстве Гарланда, мистер Маккиннон. У нас богатый опыт работы. Что у вас случилось?

– Не уверен, что я… – протянул тот. – Не знаю, годится ли это дело для детективного агентства. Все так смутно, столько всего непонятного… Даже не знаю…

– Так расскажите нам, от этого вреда точно не будет, – встрял Джим. – Если мы не возьмемся за дело, то и платить не придется. Вы ничего не теряете.

Уэбстер даже бровь поднял, услышав холодный голос Джима, которого фокусник уже начинал раздражать. Эта его уклончивая манера разговора, попытки хитрить, и особенно неприятное сочетание беспомощности и скрытности…

– Джим прав, мистер Маккиннон, – заметил Фредерик. – Нет контракта, нет и платы. И, разумеется, вы можете нам доверять. Все, что вы скажете, останется строго между нами.

Некоторое время Маккиннон переводил взгляд с Уэбстера на Фредерика и обратно, и наконец решился.

– Ладно, – сказал он. – Хорошо. Я вам все расскажу, но не уверен, что хочу затевать детективное расследование. Пусть лучше само как-то рассосется и забудется…

Он осушил свой стакан, и Уэбстер снова наполнил его.

– Вы что-то говорили об убийстве, – напомнил ему Джим.

– До этого мы еще доберемся. Что вам известно о спиритизме, джентльмены?

– Спиритизм? – удивился Фредерик. – Забавно, что вы спросили. Некий господин просил меня сегодня заняться одним делом – как раз связанным со спиритизмом. Я думаю, речь идет о мошенниках.

– Жуликов нынче много, – согласился Маккиннон. – Но есть и те, кто действительно обладает телепатическими способностями. И я как раз из них. Вам это может показаться странным, но в моей профессии это, скорее, помеха. Я изо всех сил стараюсь не смешивать эти две области. То, что я показываю на сцене, похоже на магию, но это всего лишь вопрос техники. При известной практике кто угодно сможет это повторить. Но другая область, сверхъестественная… здесь речь идет о настоящем даре. То, что делаю я, называется психометрией. Вы знаете, что это?

– Да, я слышал это слово, – отозвался Фредерик. – Вы берете в руки некий предмет и считываете с него информацию, так?

– Я вам покажу. Найдется у вас что-нибудь?..

Фредерик взял с верстака маленькую медную вещицу, похожую на тяжелые карманные часы, только без циферблата. Маккиннон принял ее обеими руками, наклонился вперед, закрыл глаза, нахмурился…

– Я вижу… драконов. Красных резных драконов. И женщину… китаянку. Величественную, неподвижную… Она смотрит, просто смотрит. Мужчина на кровати или койке. Спит… Нет, он двигается – он видит сны. Кричит. К нему кто-то подходит… слуга. Китаец. С… с трубкой в руках. Садится на корточки… Берет фитиль из лампы… Раскуривает трубку. Сладкий запах, довольно тошнотворный… Опиум. Всё… на этом всё.

Он открыл глаза и посмотрел на остальных.

– Что-то связанное с опиумом. Я прав?

Фредерик вцепился руками в волосы, потеряв от изумления дар речи. Его дядя откинулся на спинку кресла и расхохотался. Даже Джим выглядел впечатленным – не только тем, что услышал, но и мрачной картиной, которую вызвал к жизни Маккиннон, и его тихой сосредоточенностью.

– В самую точку попали, – сказал Фредерик, забирая предмет у ясновидца. – Вы знаете, что это такое?

– Не имею ни малейшего представления, – устало отозвался тот.

Фред повернул крошечный ключик в боку и нажал кнопку. Изнутри механизма появилась длинная тонкая лента светлого металла и упала спутанной кучей на верстак перед ним.

– Предмет, который я вам дал – магниевая горелка. Поджигаете конец ленты, и он горит. Пружина выпускает его наружу с той же скоростью, с какой он сгорает, и у вас получается постоянный источник света для фотоснимков. В последний раз я пользовался ею в опиумном притоне в Лаймхаусе – фотографировал бедняг, которые потребляют это зелье… Значит, говорите, психометрия? Я впечатлен. Как это происходит? Вы видите картинку мысленным взором или как?

– Что-то вроде того, – подтвердил Маккиннон. – Примерно как сны наяву. От меня тут ничего не зависит. Оно само приходит, иногда в самый неподходящий момент. В этом-то все и дело, господа – я видел убийство, и убийца знает, что я его видел. Но я не знаю, кто он.

– Отличное начало, – одобрил Фредерик. – Очень многообещающее. Расскажите нам все, что знаете. Еще виски?

Он снова наполнил его стакан и сел поудобнее – слушать.

– Это случилось шесть месяцев назад, – начал Маккиннон. – Я давал представление в частном доме для одного аристократа. Я делаю это время от времени – скорее, как благодарный гость, чем как наемный работник.

– То есть, денег не берете? – уточнил Джим.

Снисходительная манера Маккиннона и его высокий, слегка скрипучий, подчеркнуто светский шотландский голос с каждой минутой все больше действовали ему на нервы.

– Разумеется, услуги специалиста оплачиваются, – сухо ответил фокусник.

– И у кого же в гостях вы были? – поинтересовался Фредерик.

– Я бы предпочел не называть имени. Весьма влиятельное лицо в политических кругах. Не стоит лишний раз упоминать его.

– Как вам будет угодно, – любезно согласился Фредерик. – Продолжайте, прошу.

– В вечер выступления меня пригласили на ужин. Такова обычная практика. Я – один из гостей, и все это понимают. Итак, после ужина леди удалились, джентльмены остались за столом, а я отправился в музыкальный салон готовить реквизит для номера. На крышке рояля кто-то оставил портсигар, я взял его, хотел переложить, и вдруг пережил одно из самых сильных психометрических ощущений за всю свою жизнь. Я увидел реку в лесу. В северном лесу… Темные сосны, снег и низкое темно-серое небо. По берегу шли двое мужчин и яростно спорили. Я их не слышал, но видел – так же отчетливо, как вас. Внезапно один из них выхватил из трости шпагу и ударил другого, без предупреждения – три, четыре, пять, шесть раз подряд!.. Я видел темную кровь на снегу. Когда жертва перестала шевелиться, убийца вытер клинок о мох, взял тело за ноги и потащил к воде. Пошел снег. Потом я услышал всплеск: тело упало в воду.

Он замолчал и сделал глоток виски.

Либо все это правда, – подумал Джим, – либо он гораздо более талантливый актер, чем я думал. Маккиннон вспотел от страха, в глазах у него плескался ужас. Но, черт побери, он же артист – это его профессия…

– Через несколько мгновений я пришел в себя, но все еще держал портсигар в руке, – продолжал фокусник. – И не успел я положить его, как дверь отворилась, и вошел тот самый человек, которого я только что видел мысленным взором. Это был один из гостей… Большой, крепкий мужчина с гладко зачесанными светлыми волосами. Он увидел портсигар у меня в руках, подошел, чтобы забрать его, мы встретились глазами, и он понял, что я только что видел…

Он не заговорил со мной, так как в ту же секунду в комнату вошел слуга. Он повернулся к нему, проговорил: «Благодарю, я уже сам его нашел», – и, бросив на меня еще один взгляд, вышел. Но он точно все понял.

Номер я тем вечером отработал, но везде, куда падал мой взгляд, видел эту ужасную сцену, жестокое нападение и черную кровь, бьющую ключом на снег. Отовсюду на меня глядело это гладкое властное лицо. Хозяина дома я не подвел – представление имело большой успех, мне долго аплодировали. Несколько джентльменов даже были настолько любезны, что уверяли, будто сам великий Маскелайн[3] не мог бы выступить лучше. Я собрал реквизит и тут же покинул дом, отказавшись против обыкновения от приятного времяпрепровождения с другими гостями. Понимаете, я испугался.

И с тех пор боюсь постоянно – боюсь встретить его снова. А теперь тот человечек в очках, Уиндлшем, пришел ко мне и заявил, что его хозяин хочет со мной встретиться. Имени он не назвал, но я и так понял, кого он имеет в виду. Сегодня вечером он пришел снова – на этот раз с целой бандой, Джим их видел. Он сказал, что должен немедленно доставить меня к своему нанимателю, чтобы уладить некое дело, представляющее обоюдный интерес, – так он выразился. Они хотят меня убить. Я уверен, они схватят меня и убьют. Я не знаю, что мне делать, мистер Гарланд. Что мне делать?

Фредерик почесал в затылке.

– Стало быть, имени джентльмена вы не знаете? – уточнил он.

– В тот вечер в доме было много гостей. Может, мне его даже назвали, но я не запомнил. А Уиндлшем не назвал.

– Почему вы думаете, что он хочет вас убить?

– Сегодня Уиндлшем сказал, что если я не пойду с ним после спектакля по доброй воле, последствия будут крайне серьезными. Если бы я был обычным человеком, я бы залег на дно, сменил бы имя… – но я артист! Чтобы зарабатывать на жизнь, я должен оставаться на виду! Да и куда мне спрятаться? Половина Лондона знает меня в лицо!

– Значит, вы в куда большей безопасности, чем думаете, – заметил Уэбстер Гарланд. – Кем бы ни был ваш противник, вряд ли он осмелится совершить нападение, так сказать, в свете направленных на вас прожекторов всеобщего внимания.

– Только не он! Я в жизни не видел такой беспощадной жестокости на человеческом лице. К тому же у него могущественные друзья, богатство и связи, а я всего лишь мелкий фокусник. Боже, что же мне делать?!

Прикусив язык, чтобы не снабдить его тут же парой советов, Джим встал и вышел подышать свежим воздухом. С каждой минутой этот человек вызывал у него все большее раздражение, и сдерживаться становилось все труднее. Странно, но мало кто за последнее время внушал ему такую неприязнь.

Он уселся на заднем дворе и стал швырять камешки в еще не застекленное окно новой студии, которую строил Уэбстер. Через некоторое время он услышал, что к парадной двери подъехал экипаж. Решив, что Маккиннон уехал, он заглянул в гостиную. Старший Гарланд раскуривал трубку от печного уголька, младший скручивал магниевую ленту обратно в горелку.

– Интересная история, Джим, – заметил Фредерик. – А ты почему ушел?

– Он действует мне на нервы, – признался Джим и упал в кресло. – Понятия не имею, почему, даже не спрашивай. Не надо было с ним связываться… Так ведь нет, понадобилось рисковать головой, гоняя его по крышам! «Я боюсь высоты-ы-ы… Я хочу вни-и-из!». А этот его снобизм?! «Ра-азуме-е-ется, я был там в качестве гостя-я-я»… Пустое место, тфу! Ты же не возьмешься за его дело, Фред, а?

– Да он и не хочет. Ему не детективы нужны, а охранники. Я сказал, что мы таким не занимаемся. Но я взял его адрес и обещал, что мы будем начеку – так, на всякий случай. Не знаю, чем еще можно ему помочь.

– Ну, разве что дать пинка под зад, – предложил добрый Джим. – Скатертью дорожка!

– Да почему? Если он говорит правду, это интересно, а если врет – тем более. Ты, я так понимаю, уверен, что он врет.

– Конечно, врет, – возмутился Джим. – В жизни не слышал такой чуши!

– Это ты про психометрию? – вмешался Уэбстер, усаживаясь на диван. – А как же то, что он нам продемонстрировал? Может, на тебя это впечатления и не произвело, а на меня – еще как.

– Да вы вообще легкая добыча, – отмахнулся Джим. – Вас простым фокусом с тремя картами обдурить – как нечего делать. Он же фокусник, забыли? Про всякие машинки он знает даже больше Фреда. Он сразу сообразил, что это за штуковина, и фотографию, которой вы так гордитесь, наверняка заметил – вон там! Сложил два и два, а вы и рты разинули, как два дуралея.

Уэбстер задумчиво посмотрел на каминную доску, куда Фредерик и правда пристроил отпечаток снимка из опиумного притона, потом расхохотался и кинул в Джима подушкой. Тот поймал ее и сунул себе под голову.

– Хорошо, твоя взяла, – признал поражение Фредерик. – Но тот, второй рассказ, про убийство на снегу – что ты о нем скажешь?

– Глупая ты треска! – Джим поглядел на него с состраданием. – Только не говори, что поверил в эту чушь! Фред, ты меня в отчаяние приводишь. Я-то думал, что в твоем кокосе хоть немного молока плещется. Ну, раз ты в упор не видишь очевидного, я тебе растолкую. У него есть что-то на того типа – ну, которого он встретил на той вечеринке. И он решил его шантажировать. А тот, разумеется, хочет его убрать, и вряд ли его можно в этом винить. А если такое объяснение тебе не нравится, вот другое: он завел шашни с его женой, и попался.

– Что мне нравится в нашем Джиме, – сказал Фредерик Уэбстеру, – так это его склад ума. Зрит прямо в корень. Никаких тебе высоких мотивов, никаких сантиментов.

– Ты все-таки ему поверил! – закатил глаза Джим. – Да у тебя мозг размяк. Вот Салли бы на это не купилась. У нее хотя бы голова на плечах есть.

– Не говори мне об этой самодовольной кобыле! – Лицо Фредерика потемнело.

– Самодовольной кобыле? – изумился Джим. – Вот это да! А как ты ее в прошлый раз называл? Фанатичной, узколобой счетной машиной? А она тебя в ответ бесполезным, безмозглым мечтателем? А потом ты ее…

– Довольно, черт тебя дери! Не желаю ничего о ней слышать. Расскажи лучше…

– Бьюсь об заклад, ты побежишь к ней еще до конца недели!

– Принято! Полгинеи, что не побегу.

И они торжественно пожали друг другу руки.

– Фред, так ты поверил, Маккиннону? – спросил Уэбстер.

– Не обязательно ему верить, чтобы заинтересоваться этим делом. Как я сказал ровно минуту назад (Джим этого, конечно, не помнит), если он врет, дело от этого становится более интересным – не менее. Кроме того, меня сейчас очень занимает спиритизм. И когда случаются такие совпадения, я считаю, что это знак – происходит что-то интересное!

– Бедный старина Фред! – прослезился Джим. – Упадок некогда столь ясного ума…

– А что там со спиритизмом? – осведомился Уэбстер. – Есть там что-нибудь интересное?

– Навалом, – сказал Фредерик, наполняя свой стакан. – Мошенничество, легковерие, страх… Не столько даже страх смерти, сколько того, что после нее ничего нет. Ну и плюс одиночество, надежда, тщеславие. И среди всего этого, возможно, и кроется что-то настоящее.

– Да ну, вздор все это! – энергично высказался Джим.

– Ну, если ты хочешь сам разобраться, то на завтрашний вечер назначена встреча Спиритической лиги Стретема и его окрестностей…

– Чушь и бредни!

– …которая могла бы заинтересовать такой широкий, сочувственный и вечно открытый разум, как у тебя. Тем более что ничего интереснее у нас все равно нет. Не желаешь заглянуть на эту встречу и составить свое мнение?